Flowers in your hair

«Говорить – это всё, что можешь, Говоришь всё равно не то...» Аля Кудряшева

Иногда он хочет сказать: "Моя любовь, как чахотка, как распад легочной ткани, как наполнять рот железистым вкусом при кровохаркании и не иметь возможности мерзкие сгустки проглотить, не теряя лица, как иссыхаться, как заходиться кашлем до грудной боли" Но молчит. Молчит и смотрит. И тогда он хочет сказать: "Знаешь же ты все эти истории про ханахаки? Про то, как кто-то роняет изо рта цветы, стоит только его открыть, как таких непременно спасают внезапным признанием, потому что в сказках никто не умирает. Если бы ханахаки был реальным синдромом, я бы болел, страдал и давился цветами. Я бы сплевывал их в рукав, прикрывая лицо веером – я бы даже стал носить веер. Иногда цветов было бы слишком много, они бы забивали горло, и они точно были бы полевыми, полевыми, как ты – красивыми, простыми, свободными в широте степи. Цикорий, наверное. У него цвет такой дымчатый иногда, прямо как твои глаза." Но Нефриты на то и камни на самом деле – холодные, бессловесные, твердые телом, сердцем, разумом. Никто не станет говорить Вэй Ину тысячу отчаянных слов, потому что Лань Чжань точно пойдет трещинами на середине, не в силах закончить мысль. Иногда он хочет сказать: "Моя любовь к тебе похожа на реку, потому что она никогда не выйдет из того русла, в которое легла однажды. Я бьюсь в ней мертвой рыбиной почти столько же, сколько себя помню, я пытаюсь грести против течения, но меня захлестывает, я пытаюсь смириться и позволить нести себя, но тогда меня бьет о крутые берега, швыряет и вертит, и я как будто ломаю ребра." Но говорит: "жить надоело?!" И тогда он хочет сказать: "Ты однажды пересказывал мне старую байку про то, что безнадежно влюбленные иногда болеют, вянут на глазах, потому что у них в лёгких распускаются цветы, и они плюются ими, раздирая горло, пока их не станет так много, что хоть изблюйся, а это уже не поможет. Я тогда подумал: вдруг, когда ты смеешься, а у меня в груди от этого что-то колет, немного щемит, то это цветы пробиваются из альвеол? Это были бы лотосы, я бы бегал к реке и бросал их в реку, чтобы течение уносило их и никто не замечал. Я бы ни за что не позволил тебе узнать об этом. Ты ведь так любишь лотосы, да? Ты иногда рвёшь их просто для удовольствия или достаешь уже обломанные из воды. Однажды ты бы взял в руки тот, что пару минут назад был в моем горле, ещё, может, даже немного теплый и слюнявый, и вставил в волосы" Но он наследник клана, а Вэй Ин его правая рука, его верный пёс (ха-ха), его брат, его слуга, его друг. Желать друзей – это не по-дружески, любить соратника – это не для главы, глава должен любить свою жену и своих адептов, а не одного единственного засранца, за которого все бы отдал, все, до последнего лепестка лотоса бы... "Я тебе ноги переломаю!" Иногда он хочет сказать: "Когда я впервые увидел тебя, ты улыбался и был похож на солнце более яркое, чем на моих клановых одеждах, чем то даже, которое в небе горит. Ты смеялся, и я думал, что мою тетиву треплет ветер, но я взял её пальцами, и она вибрировала вместе с твоим горлом, когда ты запрокидывал голову, запрокидывал голову и смеялся не надо мной." Но он опускает глаза в пол. И тогда он хочет сказать: "Моя сестра лечит людей, я однажды спросил у неё, что она думает про один странный синдром: больной так сильно любит кого-то, что начинает цвести изнутри. Она сказала, что это сущая нелепица, что это глупости, но я задумался тогда. Если бы это было правдой, я бы проснулся однажды утром и выплюнул на постель бутон пиона, яркий и пышный. Он сначала был бы не таким большим, наверное, даже не до конца распустившимся, но потом – были бы больше, и их стало бы больше. Я бы пытался сушить их в книгах и врал бы сестре про то, что просто обрываю чужие сады. Или, наверное, я бы стал приносить их к твоему порогу. Сначала небольшими букетами, но ты помнишь, да? Бутонов было бы все больше с каждым разом, я бы мог выстелить ими дорогу к твоему крыльцу, и именно это я бы и делал. И однажды утром ты бы шагнул за порог босиком, сняв сапоги, зная, что твой путь теперь усеян цветами. Ты бы шел по ним, как по ковру, и я бы следовал за тобой" Но он мямлит что-то невразумительное, разжевывает короткие фразы долго-долго, как будто в горле уже что-то застряло, мешается во рту. Вэнь Нин заика, заики не произносят длинные речи, не говорят о любви кому-то вроде Вэй Ина. Иногда Вэй Ин хочет сказать: "Я люблю вас, друзья мои!" И тогда он говорит