Как жаль

– Я тебя видел. Азирафаэль поднял глаза от гроссбуха, в котором сводил свои небесные балансы, совершенно точно не предназначенные для глаз бухгалтеров-людей: прошло уже порядочно лет с того дня, когда он учитывал прибыль от продажи книги. – Что, прости? – он бережно положил авторучку на стол. Кроули нависал над ним, опираясь ладонями о прилавок, и Азирафаэлю было бы куда спокойнее, если бы тот не был настолько близко. – Вчера вечером. Азирафаэль светло улыбнулся. – Ты имеешь в виду спущенную шину, бездомного кота или ночной клуб? – Дурачка передо мной не разыгрывай! – вспылил Кроули и оскалился. – Ты явился в ночной клуб разодетым как чучело и склеил там парня восемнадцати лет! – Да, костюм и вправду был ужасен, – пробормотал Азирафаэль. – Плевать мне на твой костюм! Ты мне всегда твердил, будто ангелы бесполы! – Ты сам был когда-то ангелом. – Да, и половой жизни что-то не припомню! – Как жаль, – ответил Азирафаэль, и в глазах его действительно было сожаление, самое искреннее. Сарказм – нет, это не к Азирафаэлю. – Полагаю, тебе просто не хватило времени. Ты слишком стремительно фланировал. – На кой черт ты играл в содомию с этим молокососом? Он же почти мальчишка! – Только не рассказывай мне, Кроули, – сказал Азирафаэль, – будто тебе не все равно, что этот мальчик думает и что чувствует. – Мне все равно, – буркнул Кроули. – Но какой прок от демонов, если ангелы запросто снимают симпатичных юнцов? Азирафаэль закрыл книгу и отложил ее, затем завинтил колпачок авторучки и вернул ее на подставку. – Ты интересуешься, зачем я привел этого, как ты выражаешься, юнца в свой дом и в свою постель? – Ничуть не интересуюсь, – заявил Кроули, отвернулся и скрестил руки на груди. – Очень хорошо. Азирафаэль поднялся, прихватил с конторки исписанный листок и направился к дальним полкам; Кроули, помедлив, угрюмо двинулся за ним. – Так значит, у тебя подобное в обычае? И я просто никогда тебя на этом не ловил? – взорвался он наконец, когда тонкие пальцы ловко выхватили с полки сборник рассказов. – Ты вообще ангел еще, или как? – Ох, ну разумеется, я ангел. И нет, я не имею привычки ходить по клубам. Но стараюсь идти в ногу со временем. – В ногу? Ты? – Могу ли я предположить, что ты вчера посещал тот же клуб? – Конечно, иначе как бы я тебя увидел? – И что ты там делал, Кроули? – Хорошо проводил вечер. – Хм-м. Так значит, ты ходишь в ночные клубы не затем, чтобы искушать людей? Кроули хохотнул. – Им там едва ли требуется моя помощь, верно? Азирафаэль глянул из-за плеча и улыбнулся ему. – А куда ты отправляешься, чтобы размяться и поработать, Кроули? – О, я даже и не знаю. Не припомню, когда я в последний раз искушал смертных поодиночке. Церковь, должно быть, – начал он и внезапно умолк. – Именно! Не добродетельным я нужен, во мне нуждаются сломленные. – Азирафаэль просиял и добавил еще одну книгу к той, что держал в руке. – Ладно. Но в постель-то тащить на кой? – Он именно за тем и пришел в клуб, как ты понимаешь. – И что? Детки, желающие перепихнуться – не твоя забота, ангел. – Разве? – мягко спросил Азирафаэль. – Рассказать тебе, что бы было, если бы я его оттуда не увел? – О, прошу тебя, я умираю от любопытства, – Кроули прямо-таки истекал сарказмом. – В тот вечер в толпе был один человек, – Азирафаэль развернулся к нему и облокотился на полку. – Очень жестокий. Сказать, что он продал душу дьяволу, было бы преуменьшением. Он канул в самую настоящую бездну. – Ого. Так мы, значит, еще не бездна? Азирафаэль нахмурился. – Только в поэмах, мой дорогой, только в поэмах. Вчера, если бы не я, он ушел бы с ним. Иногда, ты знаешь, ради великого спасения позволительно даже списать мелкий грешок, а уж любовь так и вообще не греховна. И мальчик был очень хорош, темноволосый, с оленьими глазами, смотрел так испуганно и с такой надеждой. Я рад, – закончил он, почти оправдываясь. – Рад, что перепихнулся со смертным? – Да. И еще рад тому, что случилось утром. Понимаешь, никто о нем, о бедняжке, не знает, и он решил, что сможет найти любовь только в таком ужасном месте, как тот жуткий прокуренный клуб. Утром я убедил его, чтобы шел домой и рассказал родителям, и чтобы подруга его матери поговорила со своей дочкой. Та познакомит его с коллегой, и все у них просто прекрасно сложится. – Он посчитает, что ты еще безумнее, чем тот, другой. – Он не встретил его! – бросил Азирафаэль, очень резко. Кроули прежде не слышал от него подобного тона. – А теперь, по Господнему промыслу и при моей помощи, так и не встретит никогда. – И все равно я не считаю, что требовалось с ним спать. – О, спали мы, признаться, очень мало. Кроули закрыл лицо рукой. – В любом случае, отчего ты так недоволен, если не считаешь это благим деянием? – внезапно спросил Азирафаэль. – Уж не ревнуешь ли ты, Кроули? – Ревную? С чего, скажи на милость, мне ревновать? – Не смотри на меня такими глазами. Почему-то ведь ты орешь на меня в моем собственном магазине и укоряешь, что я спас человеческую душу. – Ты ее не спас, ты ее трахнул! – Во многих восточных религиях секс считается формой поклонения, – Азирафаэль пожал плечами. – Но мы-то не восточная религия! – рявкнул Кроули. – На случай, если ты вдруг не заметил, мы с тобой – живое воплощение религий авраамических, а там нет ничего восточнее ислама! – И даже это не объясняет того, почему ты на меня кричишь, – сказал Азирафаэль, и Кроули в первый раз за все время их знакомства не нашелся с ответом. Ангел сверился со списком и направился к следующему стеллажу. Кроули снова пошел следом. – Мне ты никогда не предлагал переспать, – сердито заявил он. – Тебе это не нужно, – отозвался Азирафаэль, и Кроули заметил, что щеки его порозовели. – Тебе и так достаточно. – Ты не можешь этого знать. – Я способен делать выводы. В любом случае, от моей помощи тебе не будет ни жарко ни холодно. Кроули уже заявил было, что жарко им вполне даже может быть, но, подумав, решил не озвучивать эту мысль. – И этого ты тоже знать не можешь. – Могу. Какая помощь, Кроули? Болезнь ты никакую ни от кого не подхватишь, и я бы посмотрел на того, кто осмелится навязывать тебе что-то против твоей воли, – сказал Азирафаэль. Кроули наградил его мрачным взглядом. – А о том, чтоб спасти меня, ты даже не думал, – выдал он. Азирафаэль достал с полки последнюю книгу, осторожно пристроил стопку на табурет и, аккуратно сложив листок со списком, спрятал его в карман. В следующее мгновение Кроули оказался крепко притиснут к полкам. Азирафаэль ухватил его за грудки, синие глаза сверкали. – Тебе, Кроули, – процедил Азирафаэль сквозь зубы, – это кажется игрой, потому что у вас там всё как игра, гламур, темные очки и пиджаки из дорогой кожи, но я-то не играю. Вчера я бился за то, чтобы спасти ребенка от знакомства с ужасами этого мира, а теперь ты требуешь того же самого для себя потому лишь, что у тебя в штанах встало колом, будто козлиные рога? На секунду Кроули был ошарашен так, что потерял дар речи. Потом принялся хохотать. – Рога… – подвывал он. – Не смешно, – отозвался Азирафаэль, но пламя в его глазах погасло. – Смешно чрезвычайно… Видел бы ты сейчас свое лицо. – Я не шучу. Если бы я полагал, что спасение твое зависит от того, возлягу ли я с тобой, я бы это сделал, но ты ведь не хочешь, чтобы тебя спасли, Кроули, ты желаешь, чтобы тебя завалили. – Ты не… – Прекрати заявлять мне, чего я могу знать, а чего не могу! Если ты и дальше намерен учить меня, как мне делать мою работу, то можешь поискать, где тут выход, потому что я буду работать так, как сочту нужным. И, кстати, у тебя наверняка не выполнен сегодняшний план по искушениям. Кроули на него вытаращился. – Ты что, указываешь мне на дверь? – Нет, – Азирафаэль подхватил стопку книг и направился обратно к своей конторке. – Я лишь говорю, что если ты не способен общаться цивилизованно, то тебе придется уйти. – Ну разумеется, я не способен общаться цивилизованно! Я что, хоть когда-нибудь цивилизованно общался? Азирафаэль вздохнул и склонился над книгами. – Ты не желаешь спасения, – сказал он. – Если бы ты хотел… Но ты не хочешь. А потому все, что бы я ни сделал, будет грехом. Поскольку послужит только для удовлетворения собственных желаний. – Не только собственных. Моих желаний тоже, – возразил Кроули. Помолчал. – Эй. Это что, предложение? – Нет, – сказал Азирафаэль, оставшись невозмутимым. Повисло неловкое молчание. Кроули пожал плечами. – Свое предложение я отзывать не собираюсь, – пробормотал он и направился к выходу, из последних сил стараясь оставаться стильным и сохранять достоинство. Азирафаэль дождался, пока звякнет дверной колокольчик, и смог наконец перевести дух. Поднял глаза от страницы и глянул на дверь. Пару секунд спустя он встряхнулся, достал из ящика коричневую оберточную бумагу и принялся готовить книги к отправке.