Ледяные воспоминания

      …Я занимаюсь фигурным катанием уже пятнадцать лет. За эти годы я добился многого, мам. Стал чемпионом мира по фигурному катанию, добился оглушительного успеха, обрел известность… Наверное, я благодарен тебе за то, что ты отдала меня этому делу, и я буду продолжать заниматься им ради тебя. Ведь ты так любила смотреть, как я катаюсь, любила помогать мне и учить. Улыбка, сияющая на твоём лице, для меня всегда была на вес золота. Это был тот самый лучик света, та самая причина, по которой я так старался и совершенствовался, лишь бы вновь увидеть радость и счастье на твоём лице. Тебя всегда смешила моя растерянность перед выступлениями и мои нелепые падения, когда я только начинал свой путь… Но сейчас, вспоминая эти моменты, на глаза наворачиваются слёзы, а губы сами по себе расплываются в улыбке…       Впервые встав на коньки, я был не уверен получится ли у меня вообще.       «Лишнее волнение» — понимаю сейчас, ведь с таким учителем, как моя мама, я не мог не стать чемпионом. Она была идеалом и совершенством абсолютно каждого, кто хоть раз видел её выступление. Недаром её подготовительная школа фигурного катания была известна на весь мир.       Всегда, когда у меня не получалось сделать какой-либо элемент, когда череда падений выбивала меня из колеи и я впадал в отчаяние, она хмуро, но с энтузиазмом говорила:       «Представь, что лёд — это твои воспоминания. Позволь ему окунуть тебя в них, дай себе прочувствовать все пережитые эмоции. Тогда ты сам сможешь понять, как нужно двигаться. Представь, лед — твой партнер, которого нужно уважать и любить, чьи чувства должны совпадать с твоими собственными, иначе ты никогда не будешь удовлетворён своим результатом.» — Мама всегда считала, что движения, взлеты и падения на катке — отражение нас самих в тот момент. И поэтому я всегда следовал за своими чувствами. Нельзя быть безразличным, ведь тогда ты не коснешься сердец тех, кто наблюдает за тобой. Однако, не факт, что ты сам сможешь понять их.       В тот день, когда тебя не стало, моя жизнь поделилась на до и после. До глупости банально, но… Раньше я не понимал как все свои эмоции вложить в движения. Теперь же наоборот, я не знаю какие чувства испытываю, когда катаюсь.       Когда мама умерла, я стремился лишь к одному — вновь почувствовать, пройти по уже протоптанному пути. Но мне не удавалось. Раз за разом, попытка за попыткой… Я начал задумываться: «что я вообще делаю? Разве этого хотела от меня мама?» И каждый раз, в поисках ответа, я приходил к одному — я не стал тем, кем она так хотела меня видеть… В один момент всё-таки что-то изменилось. До сих пор не понимаю этого чувства, но перед глазами всегда бегала улыбка мамы, ее теплые руки и строгие наставления. Это был прорыв! Хоть какие-то ощущения и я уже был рад до беспамятства. В тот день я скакал по льду как маленький ребёнок, был бы на катке кто-то ещё, продумали бы что я сумасшедший. Но счастью видеть твою улыбку, мама — это самая лучшая награда, что может быть. Ведь даже придумывая композиции во время тренировок, я катался с закрытыми глазами, цепляясь за это чувство. Для меня это стало уже обыденностью.       Я учился, старался, отдавал себя всего этому делу… Катаясь, вкладывал душу в каждое движение. Научился быть сам с собой, мне было этого достаточно. Но, словно гром среди ясного неба, прозвучало «время работать в паре». Я не хотел этого, но понимал, что просто продолжаю стоять на одном месте. Мне нужно было что-то новое, более сложное и интересное.       И тут все пошло под откос…       Я вновь перестал чувствовать. Только теперь своих партнеров, да и себя тоже. Как можно почувствовать что-то, если другой человек катается с безразличием, либо путается в собственных эмоциях? Некоторые из них были здесь по указке. Идеальное исполнение, точность в движениях. Придраться вроде не к чему, но… я совсем их не чувствовал, не видел их души в танце. Всё было безвкусным. Были и такие, которых настолько переполняли эмоции, что они не могли с ними справиться. То заплачет, то начнет импровизировать на катке. Слишком много лишних движений, о которых даже не предупреждали. Очень сложно работать с такими людьми, они будто и не чувствуют свою ответственность перед партнером. И наши чувства совершенно точно не совпадали. Как вы могли понять, найти пару оказалось делом сложным.       И каждый раз я возвращался к одному и тому же: «достаточно ли я стараюсь? Получится ли у меня оправдать ожидания мамы, возложенные на меня?» Даже умирая, она говорила мне, что я смогу, что я стану фигуристом, каких мир еще не видел… Но сколько прошло лет… Год? Два? Семь… Семь чертовых лет я тяну руки к звезде, которую не могу сорвать с небес. Постоянно совершенствуясь, я выучил огромное количество элементов, которые могли бы расстелить предо мной красную дорожку: аксель, дупель, лутц, флип… Но смысл в этом, если до собственного идеала мне как до Луны пешком.       Я пытался делать что-то новое, открывал для себя новые горизонты. Пробовал смешивать фигурное катание и различные виды танца… Пробовал всё чаще танцевать в паре, пытаясь понять других людей, прочувствовать, но каждый раз безрезультатно. Каждый раз мы терпели неудачу, даже выигрывая. В таких случаях, я просто понимал, что не достиг своей цели. Эти награды, якобы отражающие моё мастерство, уже полностью переполняли мой дом. Порой мне было даже просто тошно на них смотреть. Медаль, грамота, кубок — без разницы, они ничего для меня не значат. Я не понимаю своего партнера, не понимаю себя. Ничего не понимаю. Как же мне взбираться на вершину, чье подножье для меня в тумане, мама?       Перманентное чувство вины — словно веревка на шее. Ничего не получалось. Возникало ощущение, что я стану разочарованием. Фигурист, завоевавший медаль в финале Гран-При, пятикратный чемпион Южной Кореи, который не понимает, как кататься в паре…       Меня не покидало странное чувство. Даже те невнятные ощущения, что я испытывал, катаясь один, пропадали, стоило мне встать на лед в паре. И я не понимал почему. Успех мне мог только сниться, а ключом к нему могла бы стать только моя воскреснувшая мать. Что я могу сделать?! Я просто бессилен…       Очередное выступление и вновь разочарование. Я понимал, что мне не хватает именно того самого плеча, на которое можно опереться, толчка, который направит меня на верный путь и, наверное, просто близкого друга, который поймет мою истинную цель … Возможно в этом плане я был слишком привередлив и ожидал слишком много, но вдруг? Ведь я не мог сдаться на полпути, поэтому вновь и вновь устраивал отбор. Мне было необходимо выбрать партнёра. Тренер стреляет в меня молниями каждый раз, когда я сообщаю, что вновь отказался или не нашел подходящей пары.       «В этот раз я обязан выбрать кого-то, кто сможет продержаться дольше месяца…» — Каждый раз думаю я, заранее зная что это так не будет…       Большой зал, в котором нетрудно околеть, исчерченный лёд, хранящий воспоминания… Лёд, на котором проигрывали и побеждали. Холодный воздух окутывает, ласкает и заставляет дышать глубже, чтобы хоть как-то согреться, до выхода на лёд.       Вновь парень тренирует свою одиночную программу.       Мягкое вступление арфы, сопровождающееся скрипкой, похожее на шёпот фей, спустя десяток секунд, сменяется на тревожную беготню пчел в улье. Колокольчик смягчает атмосферу, звуча как капельки росы, падающие на землю.       Хёнджин любил выбирать такую музыку для своих выступлений. Она не заглушала его чувства, наоборот, помогала выразить их хоть немного, но лучше. Каждое отточенное движение, несмотря на резкость, казалось ласкающим и нежным. Он словно порхал надо льдом, аккуратно и почти бесшумно приземляясь. Его длинные черные волосы были собраны в неряшливый пучок, а выбившиеся пряди выделяли его лицо, заостряя внимание на его мягких чертах лица и загадочном взгляде.       В одиноком зале, стоя где-то в тени и не смея отвести от парня взгляд, стоял мужчина. Он наблюдал за ним, поражаясь его мастерству, зная, что парню этого было мало, что тот хотел достичь большего. Но чего? Не знал никто, кроме него самого. Музыка стихла. Обессилевший парень переводил дыхание стоя посередине стадиона. Капельки пота стекали по вискам, волосы намокли. А в глазах стояли слезы. Быстро утирая их рукавом кофты, Хёнджин направился к скамейкам, чтобы немного передохнуть. Тогда мужчина подошёл к нему, хлопая от восторга.       — Теперь я понимаю, почему ты так не хочешь делить этот лёд с кем-то ещё. Ты захватил мое внимание вновь, хотя я сотню раз видел эту программу. Безусловно, за свою жизнь я видел программы намного сложнее этой, но я все ещё смотрю на «Танец нимфы» с замиранием сердца, — улыбнулся он, смотря на своего ученика с неподдельной гордостью.       Хёнджин смущённо улыбнулся. Тренер очень часто приходил на внеплановые тренировки парня. Он прекрасно понимал, что тот хочет побыть сам с собой, вновь попытаться почувствовать то, чего ему не хватает. Почувствовать то самое чувство свободы, которое люди чувствуют, ступая на свою сцену. Но всё-таки вот так, смотря на истинные эмоции молодого чемпиона, можно было понять, насколько усердно он работает и то, насколько ему тяжело.       — Хён… Ты мне льстишь. Я сделал ошибку в первой четверке, думал упаду. Да и руку в конце держал ниже обычного…       — Главное ты знаешь о своих ошибках, а значит мы сможем над ними поработать, и ты даже не будешь ныть. Хотя твое мастерство превосходит всех, кого бы я мог предложить тебе в пару… Я бы сказал, что ты уже достиг уровня мастерства своей матери, Хёнджин, —улыбнулся тренер, довольный своим учеником, и двинулся к выходу.       Бан Кристофер Чан — знаменитый фигурист, ставший не менее знаменитым тренером, и просто хороший человек. Они с мамой были близкими друзьями, поэтому после её смерти он продолжил меня обучать. Я считал его кем-то вроде друга или родственника, чувствуя близость и доверие между нами. А как он катался — это было удивительно! Если бы он остался в спорте, мне пришлось бы попотеть, чтобы стать его соперником. Он отдавал себя с головой своему делу, но после смерти мамы, решил передавать своё мастерство детям… Клуб нуждался в тренерах, а он был разбит смертью близкой подруги и не смог в то время выступать. Может, спустя пару лет, он и хотел вернуться, но почему-то решил, что готов посвятить себя тренировкам маленьких несмышлёнышей, только что вышедших на лед, и будущих чемпионов, каким я и стал. И я благодарен ему. Если бы не Чан, многое бы осталось бы в моих мечтах, так и не воплотившихся в жизнь. Но сколько бы сил в меня не вкладывал Чан, сколько бы я сам не старался, я не мог сдать экзамен маме, экзамен самому себе…       — Ах, да… — обернувшись, вспомнил тренер. — Все, кого я выбрал провалились, да? — мой короткий кивок заставил его ухмыльнуться, — Почему я не удивлен? — казалось, он был доволен таким исходом, — Сегодня тебя просили заглянуть в школу, где работала твоя мама. Там ежегодный экзамен. Сходи, может, там будет кто-то, кто тебя заинтересует. Больше вариантов у меня нет…       — Не уверен, — выдохнул я, накидывая мастерку. — Я уже очень долгое время ищу себе подходящего партнёра и ни-че-го, — слишком разочаровано прозвучало из моих уст. Я просто не мог поверить в иное. Полтора года поисков партнёра и ничего. В чудо было поздно верить.       С каждым разом это самое «ничего» просто высасывает из меня все оставшиеся силы и надежду. Слишком часто я использую это слово. Всё меньше я верил в успех своих поисков. Время летело, а графа «Партнер» в моем досье всё ещё пустовала. В моем арсенале куча авторских одиночных номеров, но нужно было двигаться дальше, что-то менять.       — Ну, посмотрим… — загадочно улыбнулся тренер и ушел, оставляя меня наедине со своим мыслями.       После еще нескольких прогонов, я поехал домой и, уже стоя под холодным потоком воды и медленно нанося на волосы шампунь с черникой, я размышлял, стоит ли ехать на экзамен. Я не любил заглядывать в школу, где раньше учился сам и преподавала мама. Да что там, меня там не было уже больше трёх лет. Но партнер сам себя не найдет, а терпение Бан Чана велико, но не безгранично. Да и сам я не мог смириться и опустить руки, продолжая выступать одному. Поэтому быстро помывшись и накинув на себя джинсы, рубашку и пальто, я поспешил на экзамен. Лёгкий весенний ветерок придавал уверенности, да и на сердце было как-то волнительно, будто бы оно знало, что должно было произойти что-то необычное.       Когда я приехал, фигуристы уже готовились, надевая коньки и поправляя яркие и сияющие костюмы. Судьи же потихоньку приглядывались ко всем участникам, гадая, кто в этом году получит грант на обучение в лучшей Сеульской школе фигурного катания. Туда проходят лишь единицы. Чаще всего лишь один человек из пятидесяти. Мне повезло стать одним из счастливчиков лет пять-шесть назад, точно уже и не вспомню. Круглосуточно катался, день и ночь я проводил на стадионе. Вернувшись домой, я был словно легенда среди тех, с кем тренировался и общался.       Притаившись на самых последних рядах, я терпеливо ждал начала, кусая губы из-за неестественного волнения.       И вот на льду появился первый фигурист. Парень, на вид лет шестнадцати. Темные волосы и хитрые карие глаза. Словно грациозный кот, он катался изящно, плавно, но точно выполняя каждый элемент. Он был первым, но меня уже посетила мысль: «Победа должна быть его». Когда он закончил я услышал имя, которое пропустил «Ли Минхо». Ему подходило, хитрое и мягкое. Кошачье, как и он сам. Его выступление было прекрасным. Но. Всегда у меня было это «но»! Я его не почувствовал, не понял. Где в этом номере был он? Я не смог ответить… И это разочаровывало сильней всего.       Один за другим на лёд выходили те, кто удивлял судей, иногда и меня, но только своей техничностью и исполнением трюков. Никто меня так и не зацепил. Я подумывал над тем, чтобы все-таки взять в пару Минхо, но мне как-то слабо верилось в то, что мы сработаемся. Раздосадованный и огорченный, что я потратил время впустую, так ещё и пришел в место, которое мне напоминало о человеке, которого я любил больше всех и потерял, я направился к выходу.       В момент, когда я открыл дверь, до меня донеслась мелодия. Волынка, сменившаяся флейтой…я обожал эту мелодию настолько, что в тринадцать лет самостоятельно поставил под неё номер. Мелодия, пронизанная смирением и надеждой… Будто душа воскресает или наступает вечный покой. Бесконечно противоположные чувства возникают, когда я слышу её. Обернувшись, я ожидал увидеть, что фигурист решил повторить мой номер, ведь именно с ним я выиграл грант, но нет… Это было что-то новое. Парень чувствовал музыку, видно было, как он старается, но частые технические ошибки знатно портили номер. Ему будто не хватало физической подготовки: ноги даже на вид были слабоваты, держался он неуверенно. Да и сам выглядел очень хрупко, словно маленькая фарфоровая кукла. У меня сложилось впечатление, что дело даже не в плохо развитых мышцах, все-таки его допустили до этого экзамена, а в страхе. Судьи были огорчены, а некоторые из них уже хотели его остановить, беспокоясь о состоянии фигуриста. Но парень не спешил сдаваться. Набирая обороты, он совершил прыжок и тут я перевел взгляд на его лицо, и меня словно окатило ледяной водой, несмотря на то что на стадионе и без того было холодно. Я чувствовал то, что испытывает он. Проживал вместе с ним каждую эмоцию, хотя обычно вообще не понимал, что у фигуристов на уме. Словно на каком-то уровне, наши подсознания были родственными. Я не знал, как это объяснить. Просто понимал — передо мной мой будущий партнер.       Ли Феликс.       «Великолепно. Потрясающе. Давно я не испытывал такого, — крутилось у меня в голове. — Щупленький мальчишка с кучей ошибок. Почему он, боже?! И что мне с ним делать?! Мне его учить еще придется?!» — тысяча вопросов роились в моей голове, словно в улье, путаясь и сталкиваясь друг с другом. Но не было ни одного вразумительного ответа.       — Твою мать! — тихо выругался я, и вернувшись к Феликсу, я на пару секунд столкнулся с его взглядом. Столько боли в этих карих глазах. В голове вдруг стало так пусто, лишь его печальный взгляд застыл перед глазами, заполняя все уголки разума.       Музыка ещё продолжала играть, когда, подойдя к судьям, я терпеливо ждал конца. А когда они принялись обсуждать результаты, то я, внезапно введя их в шок своим появлением, встрял в разговор с неожиданным для себя самого предложением.       — Здравствуйте, уважаемые ученики! Меня зовут Хван Хёнджин и многие здесь меня знают, как успешного фигуриста. Но я сегодня здесь, потому что моя мама отдала много лет своей жизни, работая здесь и воспитывая тех, кто потом добивался и продолжает добиваться невероятных высот. Этот экзамен — одна из первых покорённых вами вершин, которая послужит трамплином многим из вас. Наблюдая за каждым сегодня, хочу выразить благодарность за такие потрясающие выступления. «Все вы большие молодцы! — гордо произнес я, глазами выискивая того самого паренька, в то время как помещение заполнил тихий шёпот участников, наполненный восхищением, — На самом деле, когда-то я начинал так же, как и вы». Учился здесь, катался по этому же льду. Правда моих тренеров, увы, здесь уже нет… Но, тем не менее, эта школа всё ещё продолжает рождать таланты. Итак, по итогам экзамена на этот раз грант на обучение в Сеульской школе фигурного катания выиграли двое участников — Ли Минхо и Хан Джисон. «Поздравляю!» —с радостью произнес Хван, поздравляя победителей.       Я и вправду ни на секунду не сомневался в выборе судей. Пожалуй, это был первый раз, когда я соглашался с мнением здешних тренеров. Оба парня и вправду смогли поразить своей техничностью и насыщенностью. Я вполне бы мог выбрать кого-нибудь из них себе в партнеры, но в голове был лишь белобрысый мальчишка, похожий на фею. Увидев его в толпе, я хотел подойти сию же секунду, но дискомфорт в каждом его движении и смятение на лице заставили меня обратить внимание на того, к кому был обращен взгляд Ли. Тренер Пак. Понятно, видимо, парня ждала публичная порка. Более того, он прекрасно знал это. Что смутило меня больше всего: тренер Пак начинал заниматься с детьми с малых лет, он никогда не брал ребят старше шести лет. К тринадцати годам они уже были как машины, с идеальной для их возраста физической подготовкой, и с великолепным исполнением номеров. Его собственный сын был гарантом качества, ведь в свои девятнадцать он был мастером спорта.       Что же не так было с Феликсом? Почему он так катался? Моё любопытство загорелось ещё больше. Сильней захотелось забрать Феликса к себе под своё крыло, хотя бы для того, чтобы утолить собственное любопытство.       Подождав полчаса, пока все соберутся, я прошмыгнул в раздевалку. Удачно подгадав, что Феликс уйдет позже остальных, я совсем не ожидал, что застану его ссору с тренером.       — Что это было, Феликс? На тренировках все было иначе! — сквозь зубы цедил его тренер, явно сдерживая ярость, что была ему присуща.       — Я переволновался…— шепотом, почти не слышно, произнес Феликс, опуская взгляд.       — И просрал грант на обучение?! — взбесился тренер, вскидывая руки вверх, — Что я скажу твоей матери? Нет, что ты скажешь ей? Что волновался, поэтому даже простейшие элементы выполнял с трясущимися ногами?! У меня нет сил с тобой говорить. Собирайся, я жду в машине! — воскликнул мужчина, пулей выбежав из раздевалки. Я в шоке прилип к стенке, едва сдерживаясь, чтобы не остановить взбешенного тренера, который явно переходил границы дозволенного, но я прекрасно понимал, что это не мое дело.       Тем временем Феликс, не поднимая взгляд с пола, спустился по стенке и закрыл руками лицо. Рукава кофты поднялись, обнажая немногочисленные нежно-розовые порезы. Скорее всего, он сделал их для ясности мысли, но факт того, что у него они есть, меня обеспокоил. Я подождал несколько минут, пока Феликс не успокоился и поднялся с пола, начиная собирать свои вещи сумку.       — Привет, — тише обычного произнёс я, выглядывая из-за угла. Парень вздрогнул и быстро обернулся, немного отшатываясь назад. Блин, все-таки напугал.       — Чего так пугаешь?! Боже… — на выдохе произнёс Ли. Медленно подняв недовольный взгляд, он метался по моему лицу, видимо, пытаясь вспомнить, где он меня видел, — Привет. Это ведь с тобой я взглядом столкнулся, когда ты уходить собирался? — я выгнул бровь, удивляясь тому, что он это помнил, нет, даже тому, что он заметил, как сделал это, — Тоже хотел высказать свое никому не нужное мнение о моем выступлении? За этим пришел?       — Чего…? — ошарашено спросил я. Не понимаю. Он серьезно? Я при нем награждал его соперников… а он запомнил именно момент, когда я уходил, — А…это. Эм…нет. — Не успел я договорить, как меня заткнули.       — Зря ждал, конечно. Уже выслушал, не напрягай свой мозг, подыскивая эпитеты. Я очень спешу, — неожиданно безразлично сказал он, запихивая комком свой костюм в сумку.       — Что? Да нет же! Я не поэтому пришел! Я — Хван Хёнджин, награждал вас сегодня, если ты внимание не обратил… — обиженно произнес я, выхватывая бело-голубой костюм из его рук, — Это же твой костюм, почему ты так неаккуратен?! Ты хоть знаешь сколько он стоит? Дай помогу, — буркнул я, пока до Феликса доходил смысл сказанных мной слов.       — Погоди… Хван Хёнджин? Который пятикратный чемпион Кореи? Буквально легенда в стенах этой школы?! — все больше выпучивая глаза, произносил он, вдумываясь в каждое слово.       — Да, — самодовольно улыбнувшись, произнес я. Ну как же приятно! В руках все ещё был идеально сложенный костюмчик.       — О боже, и тот самый Хван Хенджин сейчас держит в руках мои пропитанные потом вещи, — в ужасе воскликнул Феликс. Посмотрев на мои руки с костюмом, он быстро его выхватил, запихнул в сумку, достал оттуда антисептик и начал обрызгивать мои руки, — Простите!       — Все нормально, — мягко улыбнулся я парню и поймал его руки в свои. Совсем крохотные ладошки беспокойно легли в мои, где я их немного сжал, чтобы успокоить Ликса, — На самом деле, я к тебе с деловым предложением. Выслушаешь?       — Ко мне? С предложением? Вы видели вообще, как я выступал? Это позор полнейший… — Ли стыдливо опустил взгляд на наши сцепленные ладони. Было видно, как ему сложно поверить в то, что я вообще подошел к нему, — Может Вам стоит обратиться к Джисону или Минхо, сегодня они были великолепны, а еще…— хотел было продолжить парень, но я прервал его.       — Нет, я подошел к тебе, потому что хотел поговорить именно с тобой. Только с тобой, и ни с кем более! И давай на «ты». — Твёрдо произнёс я, глядя в глаза Феликсу и сжимая руки чуть сильней.       — Х-хорошо. Я слушаю, — сглотнув, ответил парень. Его била мелкая, почти незаметная дрожь из-за волнения. Теперь я почти не сомневался, что единственная причина ошибок в выступлении — это волнение.       — Я хочу кататься с тобой в паре, — с надеждой глядя на Феликса, произнес я. Для меня это правда было невероятно важно. Он первый фигурист, чьи чувства на катке я понял спустя много лет. — Предупреждая твои вопросы: да, я не перепутал. Точно хочу с тобой. Я видел, как ты выступал, а еще мне птичка на хвосте принесла, что ты очень волновался. Но даже если ты неопытен — я помогу. Я сделаю все, только согласись кататься со мной.       — Я… — парень замешкался, не зная, что ответить. Для него, это, скорее всего, большое потрясение. — Я не знаю. У меня есть время на раздумья? Не знаю, как отреагирует тренер… — Ли перевел на меня взгляд полный беспокойства и отчаяния.       Нежная улыбка коснулась моих губ:       — Хорошо. Думаю, недели хватит для того, чтобы все прояснить, правда? — Феликс часто закивал головой, что заставило меня хихикнуть. Я протянул ему визитку. — Отлично. Кстати, можешь передать тренеру, что если ты согласишься, то тебе выпадет возможность поработать не только со мной, но и с Кристофером, — уже у двери, обернувшись, произнес я.       — Тот самый, который Бан Чан, победитель…— не дав ему договорить, я ответил на вопрос.       — Да, тот самый Бан Кристофер Чан. — Произнеся это, я окончательно выскочил из раздевалки, а после из здания, надеясь, что через неделю мы уже приступим к тренировкам.