Притворяйся, пока не сойдёшь с ума

Больно. Чертовски больно. Дыхание Боруто окончательно сбилось, и он, давясь кашлем, пытался прийти в себя. Голова шла кругом. Сейчас ситуация уже мало походила на битву, скорее на избиение. Код больше не скрывал насмешек, снова и снова намекая на собственное превосходство. А Боруто из раза в раз терпел удары подошвой по телу. Уже не было сил отвечать, спорить, что-то доказывать. Да что там, даже пытаться хватать разбитыми губами воздух с каждым ударом становилось всё сложнее. Во рту ощущался яркий солёный привкус крови, от которого он был на грани потери сознания, а голова нещадно разрывалась. Мерзкая красная жидкость на языке препятствовала кислороду, заставляя задыхаться. В какой-то момент ноги подкосились, и он окончательно упал на землю, просто принимая пинки. Боль от падения пронзила всё тело. Боруто широко распахнул глаза, открыв рот в немом хриплом крике, на секунду придя в себя от шока. Удар, удар, снова удар. Сколько ещё терпеть? Нужно было попытаться встать. Нужно продолжать битву. Сражаться, пока не появится возможность безопасно вернуться домой вместе с Каваки. Но избитое тело упрямо отказывалось слушаться. Каждое движение пальцев давалось с огромным трудом и тут же останавливалось выверенным пинком. Боруто видел расплывчатый силуэт брата в далеке, слышал, что тот пытался ему что-то кричать. Но глупые мольбы о побеге уже не имели смысла. Проклятая метка жгла руку. И бесило то, что без неё было нельзя, ибо это был их единственный шанс противостоять Коду. Другого выхода не было, и не то чтобы он его искал. Возможно такова участь шиноби: вновь и вновь подниматься ради того, что тебе дорого. Боруто Узумаки был ниндзя и, несмотря на свой возраст, уже осознал всю тяжесть этого звания. Из раза в раз обманывая себя в том, что именно в этом и была свобода. Возможно, Каваки был прав с самого начала, а он лишь глупец, что просто не желает отпускать спасающего отца брата. Так явно было бы проще. Только вот отпустить всё на самотёк не получалось, получалось лишь больше загонять себя. Хоть Боруто и не знал всего положения вещей, но был уверен, что всё ещё способен думать рационально, а вот действия Каваки не мог назвать целесообразными. Он устал, его бесила вся эта ситуация. Просто хотелось, чтобы всё закончилось. Пытался уговаривать, пытался привести в чувства, но получил лишь отрицание и непонимание. А сейчас Боруто просто был игрушкой для избиения, терпел унижения и боль из-за альтруистичной попытки спасти брата. Он пытался защищаться, пытался контратаковать, но разница сил была слишком огромной. Даже с проклятой меткой ниндзя не мог противостоять преемнику богов. Если бы Боруто не был в таком шатком положении, он бы наверняка ободряюще посмотрел на Каваки, приподняв уголки губ, умоляя одуматься. А возможно ударил брата ещё парочку раз, пока до того бы не дошло наверняка. Боруто действительно пугало то, как Каваки описывал своё отношение к его отцу, но ещё больше пугало, на что тот пошёл ради этой мнимой защиты. Тогда он проехался кулаком по лицу лишь на эмоциях, просто больше не мог контролировать себя из-за расшатанных нервов. Но сейчас Боруто был уверен, что таковы были его истинные эмоции, которые он так усиленно подавлял. Боруто из раза в раз улыбался, говоря, что не стоит за него волноваться, что всё в порядке. Конечно же это была ложь. Всего лишь сладкие слова, чтобы убедить других. Нет... чтобы убедить самого себя. Конечно же Боруто не хотел, чтобы его семья и друзья лишний раз накручивали себя, но то, как все так просто верили его фальши, оставляло смешанные чувства. Он годами носил маски, годами убегал от своих чувств, годами лишался того внимания, что было необходимо. Иногда даже из-за собственного упрямства. Но никогда раньше ему не приходилось быть жертвой ложного образа. Беззаботные разговоры с друзьями и видеоигры не приносили прежнего удовольствия. Точнее приносили, но всё чаще воспринимались, как белый шум. Способ отвлечься, способ не думать. Боруто уже носил слишком много масок: будь то образ примерного старшего брата, ответственного ниндзя или души компании для одноклассников. Он просто не мог отказаться от авторитета, выстраиваемого годами под тяжестью славы отца, он не мог отвернуться от друзей. Приходилось говорить, что всё в порядке. Он пытался забыться, общаясь с семьёй и приятелями, только вот явно стал более раздражительным, и постоянно ловил себя на грани эмоционального всплеска. Но выполнять ежедневную норму прежней социализации всё ещё приходилось (находясь рядом с матерью и сестрой, и подбадривая старых друзей из академии). Но после он не шёл за новомодным бургером и не инициировал приятелей на очередную шалость, а просто возвращался домой и запирался в своей комнате. Общаться хотелось, а друзья всё ещё были такими же важными, но почему-то каждый диалог, превращался в психологическую и эмоциональную пытку. Приходилось натягивать на лицо улыбку или срываться на обособленных темах. Прежние обязанности давались тяжелее обычного, ничего не хотелось делать. Боруто мог часами лежать, просто смотреть в потолок или делать монотонные действия. Иногда его переполнял ураган бессвязных мыслей, а иногда разум был пуст. Не хотелось думать. Существовать было и так сложно. Несмотря на то, что Боруто продолжал улыбаться, чтобы никто не волновался, ему хотелось, чтобы кто-то действительно обратил на него внимание. Но даже если кто-то и спрашивал, после первой же отмашки, больше вопросов никто не задавал, либо свято веря, либо решив, что это не их дело. Боруто никогда бы признался, но ему чертовски хотелось чужой заботы и внимания. И он всегда очень остро реагировал на любые проявления таковых. Боруто был эгоистом, хоть и всячески отрицал это. С презрением говорил, что обойдётся без соплей и нежностей, но по какой-то иронии, щёки каждый раз предательски пылали краской от комплиментов или лёгких прикосновений. Его мама тоже часто краснела, наверняка это каким-то образом передалось и сыну. Хотя теперь всё было иначе. В пустом разуме чётко закрепилось одно чувство - досада. Было обидно, что никто не замечал его состояние, что выливалось в подавляемую агрессию. Но ещё более отвратительным было чувство собственной беспомощности. На сколько же Боруто был наивным и инфантильным придурком, с каждым днём всё больше утопая в круговороте собственных мыслей. И ведь сказал, что не станет вести себя как ребёнок. Прекрасно ведь понимал ситуацию. Не доставлять другим проблем - меньшее, что он может сделать. Но почему тогда снова и снова эмоционально накручивал себя, доводя сознание до внутренней истерики? Это было определённо глупо. Почему, ну почему никто не видит? Почему никто не обращает внимание? Почему? Но самое главное... было страшно. Боруто лгал для самого себя. Если бы он убедил окружающих, что всё в порядке, возможно успокоился бы и сам. Вновь размышляя над событиями прошлого и возможными вариантами будущего, Боруто, как никто другой, понимал, что его жизнь больше никогда не станет прежней. Именно поэтому он и согласился принимать сомнительные наркотики с непроверенным эффектом. Боруто не лгал: действительно был готов к подобному. Да он готовился к худшему, чем постепенно самостоятельно убивать свой организм в надежде на исцеление! Оставалось просто впасть в истерику от отчаяния. Он не раздел наивную позицию отца, хоть и верить хотелось, а вот перспектива до конца дней глотать таблетки абсолютно не прельщала. Но Боруто знал, что должен был. Выбора у него не было изначально. Поэтому скрипя зубами в очередной улыбке, соглашался. Заплатить собственным здоровьем за теоретическое спокойствие близких - не такая большая цена. Конечно же Боруто боялся умереть, конечно же он боялся причинить вред близким. В конце концов он всего лишь ребёнок. И страшнее всего было осознавать, что с каждой секундой его личность стирается, а тело разрушается. Об этом Боруто старался просто не думать. Ничто так не уничтожает душу, как мучительное ожидание неизбежного. Он и так стал заложником невидимого счётчика, ещё не хватало сойти с ума. Перед битвой с Ишшики, когда шквал пугающей информации затопил его сознание, Боруто поделился своими чувствами и страхами с наставником, единственным перед кем он мог открыться. Тогда Саске-сан поделился собственными мыслями и заверил, что остановит ученика несмотря ни на что. И тогда же Боруто уверенно сказал, что готов сражаться и поблагодарил наставника. Но то были слова успокоения для шиноби, а ребёнок, спрятанный глубоко внутри, никак не мог это принять. А затем Саске-сан и вовсе пропал, снова уйдя в тень ради защиты деревни. А Боруто ведь был готов переступить через собственную гордость: сейчас было не до детских пререканий или пустых старых обид. Просто хотелось поделиться с кем-то, но рассказать было банально некому. Боруто бы никогда не посмел заставить волноваться Хинату, ведь его мать и так в последнее время слишком сильно переживала за сына и мужа. Он бы никогда не смог простить себя, доставляя ещё больше хлопот, даже если ценой тому было ложное спокойствие. Каваки не был тем, кто бы пошёл на разговор о чувствах, да и упрямо продолжал навязывать Боруто свою сомнительную идею. С Сарадой и Мицуки он старался не пересекаться по подобным причинам, просто не смог бы докучать им ещё больше. А отец… У отца было много проблем помимо него. А ведь говорил себе, что стоило оставить глупости... Для шиноби было честью умереть в бою. Боруто не знал, кто установил подобные рамки оценивания для чьей-то смерти. Он лишь знал, что все в это верили, не ставя под сомнения. Несмотря на всеобщие обещания и поиски спасения для мальчика, ставшего Ооцуцуки, какая-то часть сознания Боруто понимала, что ему придётся смириться. И тогда его пугало, что он начинал задумываться о том, что всем стало бы намного проще, если бы ситуация разрешилась прямо сейчас. Несмотря на холодные речи Наруто на посту Хокаге, Боруто понимал, а может отчаянно хотел верить, что его отец будет упрямо тянуть до последнего, даже если Саске-сан или кто-то другой будет против. Но ведь тогда может быть слишком поздно. Так не лучше ли действовать, пока ситуация под контролем? Может быть его смерть даже посчитают героической. Боруто считал Саске-сана воплощением героя, что доказывал преданность деревне действиями, а не словами. Наставник не искал лучей славы, в первую очередь, заботясь о результате. Боруто и сам собирался стать подобным великим ниндзя, но ему запретили даже просто использовать чакру и выполнять задания. Жаль. Кто знает, как бы могла повернуться миссия. К чему же стремиться теперь? Боруто был готов защищать свою семью до последнего, но в глубине сознания эти фразы казались слишком лицемерными. Он не желал признавать, но в душе считал, что сейчас защищать следует не только их. Боруто бы не упал так низко, чтобы строить из себя жертву и молить других о жалости. Но противное чувство зависти чужой жизни никак не оставляло и выедало изнутри. Боруто не понимал, почему другие имеют право на истерики и провокации, а он лишь утонул в бесчисленном количестве собственных масок. Боруто не мог заставить других волноваться. Он решил это сам, но с каждым днём тяжесть решения становилась сильнее, давая брешь. Боруто никогда не был и не стремился стать чьим-то примером для подражания, но по какой-то иронии собрал на себя слишком много образов в попытке выбраться из-под авторитета отца. Но ведь он всегда вдохновлялся Саске-саном, что присматривал за деревней из тени. Так к чему сейчас думать о чьём-то признании или собственной репутации? Это всё равно уже не имело смысла. Но ответить на этот вопрос всё-таки не мог. Он думал о том, чтобы устроить себе передозировку наркотиками Амадо, желая увидеть хоть какой-то результат, но решительно отказался. Хотелось прекратить пить таблетки, а не закидывать их в себя ещё больше. Но он всё ещё желал почувствовать их влияние на организм, даже отрицательное. Неизвестность заставляла думать. Боруто был эгоистом, отчаянно цепляющимся за крупицы собственного существования. Несмотря на внушение самому себе, что он лжёт ради других, по факту пытался успокоить собственный разум. В какой момент доброта превратилась в лицемерие? Боруто принял, что не только его тело, но и его сознание больше никогда не станут прежними. Но он всё ещё нуждался в чужом внимании. И за эти внутренние приступы слабости хотелось ругать себя. Почему он просто не может притворяться, что всё в порядке? Но если Боруто больше не способен на фальшь, почему он всё ещё не в состоянии дать безумным навязчивым мыслям овладеть собой? Мнимая гордость? У Боруто были свои собственные принципы и сила воли, что не давали совершить глупостей, но несовместимые запутанные чувства вновь и вновь игрались с разумом. Противное "а вдруг" стало его извечным спутником. Почему из раза в раз это снова я? А сейчас его избивал Код, сопровождая каждый удар унизительной фразой. Боруто хотелось просто сдаться. Это была отличная возможность. Может быть он бы так и поступил, если бы не присутствие Каваки, которое постоянно напоминало об изначальной цели битвы. Боруто поставил свою жизнь на то, чтобы спасти брата, и он не собирался тратить эту возможность в пустую. Сомнения ушли ещё в ту секунду, когда активировалась карма, пути назад уже не было. Он решился ещё во время разговора с Саске-саном. Долг шиноби в том, чтобы защищать своих близких. Что за самовольное желание упасть с надуманной честью? Кажется тогда что-то окончательно сломалось внутри Боруто. Сдерживать шквал противоречивых эмоций уже просто не было сил. Он просто устал. - Ну же, я знаю, что ты можешь намного больше. Покажи мне это, сейчас же. – в раздражении произнёс Код. Боруто увернулся от удара, отскочив в сторону. Всё тело горело, избитые места ныли, а карма выжигала полосу от кончиков пальцев до долей мозга. Боль сводила с ума, а Боруто цеплялся за край сознания, балансируя над пропастью. Если таков долг шиноби, Узумаки просто примет это. Сейчас есть две цели - Код и Каваки, а такие вещи, как чувства, не имели смысла на поле боя. Боруто не обязан улыбаться, он не обязан и дальше морально уничтожать себя. Накопившиеся эмоции раздражения уже давно сжигали изнутри, так почему бы не выплеснуть их в холодной сосредоточенной агрессии. Он шиноби, а шиноби - воины, существующие только ради одной цели. Как же Узумаки не додумался раньше. Вместо того чтобы сражаться, можно было поступить проще. Невысказанные, сдерживаемые раньше фразы, больше походящие на крик, сорвались с губ Боруто хриплым выдохом, но Коду не требовались объяснения, чтобы понять происходящее и ухмыльнуться. Чакра окутала тело, символизируя рождение нового героя. Ведь всё же Боруто был эгоистом.