У неё несколько лиц и несколько разных тел: На любой вкус, под любой стиль. Длинный список имен тех, кто её хотел, И зияющая пустота среди тех, кто её любил.
Дыры в её сердце растут медленно, но неумолимо; язвами чёрной оспы распространяется по её телу смертельно опасная болезнь. Она не умеет быть счастливой, и тень печали никогда не сходит с лица.Утром она курит и ждёт, но никто не придёт И «будьте прокляты все вы». Она всех прогнала — она бы выпрыгнула С круизного лайнера в Сену.
И дым от сигареты кольцами восходит к потолку. Она сидит в этом сизом тумане, как ведьма на болотах, чёрные волосы скрывают черты её лица от любопытных взоров серых масс извечных обывателей этой угрюмой комнаты. Безликая и безымянная она ужасна не менее, чем несчастна. Она рождена, чтобы быть гротескной пародией на светлый образ женского идеала…А в уголках её глаз — старость. Она тает как снег, улыбаясь во сне. Но, может, что-то ещё осталось: Она нравится мне…
Она обнажает своё тело, не срывая вуали таинственности с загадки своей души. Она дышит тяжело, с трудом сдерживает самой ей отвратительные своей пошлостью и грубостью стоны, что так и норовят слететь с её уст, смотрит на потолок, серый и бессмысленный, с некоторых пор заменяющий ей небо. Она хочет умереть, но не все ещё соки её молодости отданы на растерзание диким зверям, именуемым мужчинами.Она была бы святой, была бы хозяйкой борделя. «Чего вам угодно, мсье?» и «Дай им, Господи, сил» Длинный список имен тех, кто её хотел И зияющая пустота среди тех, кто её простил…
Липкий пот пропитывает смоль её волос, как масло пропитывает пышки, жарящиеся на сковороде. Обед снова пригорел: она не успела выключить сковороду. Она слишком уставшая и измождённая, чтобы обращать внимание на такие мелочи… её ждёт новый клиент, запах чьего возбуждения долетает до неё из подъезда (если это, конечно, не едкий запах пригоревших булочек, которые могли бы стать её обедом, но так и не стали им). Её одежды, вульгарно-багровые, алыми парусами за её спиной развеваются, когда она выходит в прихожую, чтобы открыть дверь очередному прелюбодею, соблазнившемуся красотой женских форм, нашедшему в ней свой извращённый идеал. — Чего вам угодно месье? — спрашивает она, уже зная, что отвечать ей никто не будет. Со шлюхами церемониться нет причины. Поэтому он просто берёт её прямо в прихожей, не глядя на раны от сотен кинжалов, пронзающих её умирающее тело. Его поцелуи — как жалящие укусы тавро, оставляющего метки на всю жизнь, а она — заключённая этой Бастилии, которую не спасёт даже Великая Революция.Платье. Её платье алее Чем выстрел и крик на темных аллеях Плавно. Так плавно плавятся плечи Она плачет. Ей легче.
Но крик отчаяния не разорвёт неразрушимых уз щемящей тишины. Осенние листья, приносимые промозглым ветром в её комнату, где вечно царит сквозняк, предвещают скорую зиму…А в уголках ее глаз — старость Она тает как снег, улыбаясь во сне… Но, может, что-то еще осталось: Она нравится мне Она нравится мне Она нравится мне Она нравится мне Она нравится мне