Ривай и сладкий пирожок

      Едва солнце село, Эрен с Жаном покидали рыбу в корзины и пошли обратно в село. Приятель по пути завёл разговор про Микасу, и, заманивание той в любовные сети, с каждым шагом приобретало всё больший размах.       — ... я думаю вырыть на неё яму, как на мамонта, — сознался Кирштайн.       — Ты же в эту яму и рухнешь, — сказал Эрен.       — Ну и что мне делать, если она меня игнорирует?       — Игнорируй в ответ.       Он тут же получил поджопник и чуть не улетел в заросли камыша.       — Она тебя переманила на свою сторону? — недовольно спросил Кирштайн, смотря, как тот балансирует, чтобы не рухнуть в воду.       Эрен кое-как извернулся и плюхнулся на мост.       — Если ты сделаешь вид, что про неё забыл, то она наоборот будет спрашивать: «А что случилось с Жаном? Почему он больше мне не надоедает?», — сказал он, а потом попытался укусить приятеля за ногу.       — Ай! — прикрикнул Кирштайн, отпрыгивая. — Она даже не заметит! А я буду как дурак всё время на неё коситься.       — Конечно заметит, — проворчал Эрен вставая и следом поднимая корзину. — Ты как куропатка трещишь всё время, она очень удивится тишине.       — Может, сделать вид, что мне какая-нибудь другая девушка понравилась?       — Микаса обидится.       Жан несколько мгновений молчал, терзая попавшийся под руку камыш, а потом сказал:       — Есть такое. Она может подговорить Аккермана, чтобы тот бросил в меня на охоте топор.       — Думаешь, его подговаривать придётся? В тебя обычно просто так чем-нибудь запустить охота, — заметил Эрен, на что Кирштайн тут же попытался его поколотить сорванным камышом. Переругиваясь и пихаясь, они по деревянному настилу отправились обратно в село.       Был конец осени и духи дождей и холода ещё не пришли. Сегодня должно было состояться собрание по переходу в другие жилища и сквозь деревья виднелись полыхающие костры на поляне.       Когда они подошли, некоторые люди уже рассаживались по брёвнам, но большинство стояли, разговаривая. Эрен хотел было отнести рыбу в дом, но мама, увидев его, вышла навстречу.       — Идите на бревно, я отца позову, — сказала она, забирая из его рук корзину. — Ури собирает всю молодежь, тут выбор пары намечается.       Эрен с Кирштайном переглянулись и последний удивлённо протянул:       — Событие. Если конечно никому не откажут.       — Может, Микасе надоело тебя ждать? — предположил Эрен и зловеще протянул: — Потом третьим к ней будешь проситься.       — Ты так не шути, а то я скажу, чтобы тебя выбирали, — ответил приятель. Карла не стала их слушать и пошла к дому, а они с Жаном побрели к ближайшему костру. — Слушай, может это тот старик, которому девяносто и у которого жена недавно померла?       — Тогда сегодня точно будет отказ.       — Ну не скажи, вдруг он какой-нибудь девчонке понравился?       — Микасе например.       — Да чтоб тебя.       Едва парни разместились на свободном месте, мать Конни, проходя рядом и оглядывая людей, спросила:       — Все пришли?       — Нет ещё, — ответил кто-то.       — Кто у нас сегодня выбирает? — спросил Жан, умещая в ногах корзину с рыбой.       — Аккерман, — ответила женщина, высматривая кого-то среди людей. — Боги сказали, ему пора жениться.       — Что? — прошептал Эрен, вдруг понимая, что та говорит не про Кенни.       — Давайте только недолго, — громко сказал издалека какой-то мужик. — Женим его по-быстрому, а потом будем смену места обсуждать.       — Чего обсуждать? — проворчал другой. — Ури сказал духи дождя уже завтра будут. Вещи переносить надо.       — Да ты хоть знаешь, сколько у меня вещей? — возмутился тот. — Да и пещеру мы не убирали ещё с прошлого раза.       — И кто тебе мешал там за лето порядок навести?       — Я и не собирался, рано ещё. Пусть Ури попросит духов сначала в соседнее село прийти, чего к нам то сразу?       Эрен сидел ни жив, ни мёртв, чувствуя, как весь мир переворачивается с ног на голову.       Как женитьба? Почему? Как это можно отменить? Ничего же не предвещало беды, с чего вдруг боги сейчас озаботились его личной жизнью? Аккерман никогда никому не оказывал знаков внимания (Эрен следил), а если бы начал оказывать, то Эрен лично вырыл бы для той «суженой» яму, а на дне поставил колья. «А кто это тут на колья упал? А кто такой неаккуратный? Ай-яй-яй».       — Мы то чё здесь забыли? — проворчал Жан. — Он если и выберет кого из нас, то только на корм тиграм.       — Всем сказали прийти, кто не старше Аккермана на девять вёсен, — ответила мать Конни и, заметив сына с Сашей и Микасой, помахала им.       — Да тут народу — пол селения, — заметил Жан, показывая на сидевших на брёвнах. — Захочешь красотку найти — ошибёшься.       Эрен слушал разговор и пропускал мимо ушей. В голову ничего не приходило, кроме понимания, что он опоздал. В этом году Ури запретил ему жениться, а вот в следующем — пожалуйста. Поэтому он решил признаться Аккерману на весеннее равноденствие — весной все боги обычно добры, и он надеялся, что ему разрешат. И теперь это ожидание вышло для него боком.       — А чё это молодежь только? — возмутилась какая-то старушка и попыталась сесть на свободное место рядом с Жаном.       — Бабуль, вы куда? — удивился он.       — А может и мне повезёт, — проскрипела ты.       — Занято, тут занято, — сказала мать Конни, — даже не надейтесь притвориться девицей.       — Мне говорят, я со спины на молодушку похожа.       — А что молодушку то скрутило? Здоровье на спину давит?       — Вдруг ему нравятся постарше, хватит меня сразу отбраковывать, — возмутилась та.       Мать Конни стала угрожать, что всё расскажет Ури, но бабка упиралась. Эрен же не замечал происходящего, пока не подошли друзья.       — Вот вы где, — сказала Микаса, садясь рядом с ним на свободное место. Конни с Сашей расположились за Кирштайном, оттесняя дальше настырную бабку.       — Микаса, э, Микаса, — сразу забормотал Жан, перегнувшись, через Эрена, — это плохая идея сейчас тут сидеть. Очень опасно, вдруг он промахнётся.       — У Ривая нет косоглазия. Тем более я знаю, кто ему нравится.       — Да ладно? — удивился Киштайн. — Кто?       Эрен почувствовал, что после этих слов начал падать в какую-то беспросветную пропасть. Оказывается, тому кто-то нравится, а он даже не заметил. Насколько же хорошо они скрывались, что никто не догадывался?       — Слушайте, а может и мне свои силы попробовать? — возмущённо спросила мать Конни, смотря на бабку. — Двое мужей в доме — так даже лучше.       — Мам! — возмущённо воскликнул Конни.       — Чё сразу «мам»?       — Чего вы так распереживались? — возмутилась бабка. — Я просто тут тихонько посижу, много места не займу.       — Сам скоро увидишь, — ответила Микаса Жану. И Эрен с одной стороны был благодарен, что по его сердцу потопчутся чуть попозже, а с другой — всё равно ничего не хотел узнавать.       Что ему теперь делать? Как жить то?       Взрослые по большей части или остались стоять, или заняли самые дальние от костров места, куда Аккерман точно не пойдёт. Бабка же билась рядом как зверь за своё место, пытаясь спихнуть Сашу. На помощь матери Конни быстро пришла мать Жана.       — Даже не рассчитывайте ни на что, — заметила та, вставая позади Кирштайна и гладя того по волосам, — Аккерман у меня пух на мясо менял явно не для вас, бабуля.       — Часто менял? — спросила мать Конни.       — Все летние месяцы, почти три весны. Видать давно пару то приметил.       Пух обычно собирали, чтобы зимой не околеть от холода: на пол пещер стелили солому, потом доски, потом шкуры и заворачивались в одеяла набитые пухом или шерстью. Кому-то очень повезло и кто-то будет греться этой зимой не рядом с саблезубым тигром, а рядом с Аккерманом. Эрен подумал, что сейчас заревёт.       Ривай пошёл «выбирать» пару и со стороны людей сразу же посыпались шуточки.       — Выбери моих, — крикнула какая-то женщина.       — Да-да, можно сразу обеих, — поддакнул кто-то, видимо её муж, — а то они едят больно много, я их скоро не прокормлю.       В ответ раздались возмущённые девичьи голоса.       — А может мы за него всех выдадим? — предложил уже кто-то другой. — Пусть он с ними возится?       — Давайте, если никого не выберет, самых проблемных на него спихнём.       — Я вам спихну, — сказала где-то невдалеке Кушель, — никаких лентяев у меня в родственниках не будет.       — Надо ему девчонку, чтобы им командовала, тогда быстро почувствует семейную жизнь.       — А чего сразу девчонку? — спросила старушка рядом. — Можно и постарше кого.       Никакой торжественной тишины не было: люди смеялись, переговаривались, поленья в огне трещали, а Эрен находился словно в воде — звуки доносились издалека, тело больше не чувствовалось. Он не хотел поднимать голову и видеть, как кто-то радуется. В голове всё не укладывалось, кто мог понравиться Аккерману. С кем тот так незаметно общался, что никто, кроме Микасы об этом не знал? И как долго всё это длится?       Вообще, бывали случаи, когда никто никого не выбирал, но подобное было редкостью, а если у Аккермана уже есть кое-кто на примете, то зачем ему отказываться? Наверно он выглядел таким несчастным, что Микаса или Жан захотели его утешить и положили руку на голову. Эрен собирался было сказать, что всё в порядке, но язык не слушался.       И в тот же самый момент он понял, что что-то не так. Вокруг стало так тихо, что кроме шума духов в кострах ничего не осталось. Рука на голове была тяжелой — явно не Микасы, и не Жана.       Он настороженно развернулся и увидел, что на него смотрит Аккерман. Тот погладил его по волосам, явно собираясь убрать ладонь, но Эрен моментально очнулся и быстро ухватил того за руку, не позволяя отойти.       Если тот ошибся — ему же хуже. Эрен не собирался упускать такой подарок судьбы и с усилием бобра, волочащего бревно, потянул Аккермана на себя.       — Тише, тише, я не сбегаю, — улыбнулся тот, когда Эрен уже собирался обнять того и обвиться вокруг него, как питон.       — Родственники, собираемся, — крикнул подошедший Ури, махая кому-то рукой.       Эрен вдруг опять услышал голоса, всеобщий гомон и как полузадушенно рядом кашляет Жан. Микаса сбоку улыбалась, смотря на него, а сам он ни о чём не думал, вцепившись в Аккермана.       Как то быстро вокруг собрались и его и Ривая родственники, а также родители друзей.       — Ну, вот, отошла рыбу отнести, сына проморгала, — заметила Карла, вставая рядом с Ури.       — Ничего не проморгала, он же в селе остаётся, — сказал отец, с улыбкой смотря на него. — Ты доволен?       Эрен усиленно закивал, продолжая держаться за руку Аккермана. Он всё ещё находился в странном состоянии, когда не мог поверить в свою удачу.       — Ещё бы он не был доволен, — фыркнул за спиной Крюгер, — от вас то сбежать.       — Что значит «сбежать»? — оскорбилась Карла. — Будто мы его в черном теле держим.       — Ха, ты своим глазам не поверишь, когда через пару лун он уже будет холёным, ленивым, да разбалованным.       — С Риваем? — с удивлением спросил Гриша. — Сомнительно как-то.       — Ну почему же? — недовольно сказала Карла, показывая на Крюгера. — Кушель вон Эрена знатно разбаловала.       — Он и до меня таким был, — улыбнулась та. — Смотрите, наши семейства всё теснее и теснее. Осталось только Зика выдать и всё.       На мгновение наступила тишина, а потом все как один посмотрели на Микасу.       — Что? — не поняла та, заметив направленные на неё взгляды.       — А это хорошая идея, — одобрительно произнёс Гриша и почесал подбородок, но не успел он договорить, как рядом взвился Кирштайн.       — Нехорошая это идея! Вообще нехорошая! — воскликнул он. — Никакого Зика рядом с ней не будет!       — Эк, какой защитничек, — протянул Кенни, — а у защитничка есть дом? Или его будущая суженая будет укрываться от дождя лопухом?       Мать Кирштайна что-то неразборчиво проворчала, а Жан стал доказывать, что лучше него парня на селе не сыскать.       Пока все были заняты Микасой и Жаном, Эрен, всё ещё сидя на бревне, завалился назад на Ривая. Аккерман обнял его, и Эрен довольно улыбнувшись, едва не заурчал, как кот.       Даже если Ривай ошибся, Эрен не даст ему шанса передумать и будет ходить за ним, как мамонт за одуванчиком, пока тот не сдастся. Однако, к его радости, тот, кажется, совсем не собирался никуда сбегать.       — Последнее слово за тобой, — улыбнулся Ури, когда обсуждения немного поутихли, и все вспомнили зачем они тут собрались.       — Какое слово? — не понял Эрен, пребывая в довольной эйфории.       — Вы уверены, что вам нужен такой тугодум? — уточнил под боком Кирштайн.       — Посмотрим, как ты соображать будешь, когда до тебя очередь дойдет, — заметила мать Жана.       Эрен, подняв голову, посмотрел на Ривая и спросил:       — Что я должен сказать?       Аккерман улыбнулся:       — Согласиться или отказаться.       Парень округлил глаза и быстро сказал:       — Ну конечно я согласен.       — Ури надо подтвердить.       Эрен взглянул обратно на жреца и торжественно произнёс:       — Я очень сильно согласен.       Вокруг раздались смешки.       — Я-то думала за девицу его какую отдадим, а тут даже слово против не скажешь, — заметила Карла.       — Ну, вот и прекрасно, — сказал Ури и нагнувшись, повесил на шею Эрену бусы из ракушек. — Утром дневным богам не забудьте представиться. Сейчас не расходимся, будем обсуждать переход в пещеры.       Народ выстроился позади молодежи, смотря, как Ури обходит костёр и идёт дальше, на середину площадки.       — Может, в доме останемся до снега? — тихо спросила мать Эрена.       — Нас может смыть во время паводка, если дождей много будет, — не согласился Гриша.       — Да не хочу я в эти камни, там холодно, — проворчала она.       Эрен был с ней согласен: особо холодными зимами, в пещерах можно было и насмерть замёрзнуть, если натаскать туда мало соломы и шкур... но тут до него вдруг дошло, что жить-то он теперь будет с Аккерманом.       Парень поднял голову и взглянул на Ривая, осознав, что за короткий миг всё вдруг резко изменилось.       — Мне не придётся бегать по пещере, чтобы согреться?       — Конечно придётся, — заверил тот, заметив его взгляд. — Наперегонки с медведем. Кто выиграет — остаётся внутри, проигравший — охраняет снег.       Эрен засопел, абсолютно не согласный с подобным безобразием.       — Но разве мне не положена помощь?       — С чего бы? Может, я захочу медведю помочь?       — Но я же лучше. Я не буду отбирать еду, разбрасывать кости, громко храпеть, и ноги буду вытирать.       — С медведем теплее зимой, у него меховая шкура, а у тебя лысая.       Эрен возмущённо подвыл.       — Если будешь хорошо кормить, он может и обрасти, — задумчиво сказал Гриша Риваю. — Зика вон хорошо кормили, тот и вымахал.       — Что ты ерунду говоришь? — спросила Карла. — Мы его столько лет кормим, он даже жира не набрал, а тут целый мех.       — Я вам бобёр что-ли? — возмутился Эрен.       — Ну почему сразу «бобёр»? Горшок с мясом. Или что там за тебя Кушель с Гришей отойдёт? — заметил Крюгер.       — Эх, надо было орехами откармливать. Глядишь, был бы пожирнее, два горшка бы получили, — притворно вздохнула Карла.       — Ну-ну, не печалься дорогая, может следующий ребенок будет более упитанным.       Родители за его спиной рассмеялись, а Эрен надулся, думая, что это совсем не смешно.       — Сомневаюсь, что Эрену придётся отвоевывать себе место у порога, — улыбнулась Микаса.       — А я уверен, что придётся, — довольно заметил Жан, — между медведем и им — выбор очевидный, кого кормить, а кого на улицу выставить.       — Между Зиком и тобой тоже выбор очевидный, — огрызнулся Эрен.       — Вот же гаденыш, — сказал тот и попытался его пнуть, но парень быстро увернулся.       — А вообще, почему это я должен с кем-то бороться? — возмутился Эрен и оглянулся на Ривая. — Если у меня уже ракушки есть и боги всё разрешили?       — Ты погляди, кажись до него дошло, — заметил Кенни.       — А как же аппетит нагулять? — спросил Аккерман. — Повоевать с медведем за оленятину? Побороться с кабаном за кучу желудей?       — Я согласен только с котом бороться.       — Тигра тебе притащу.       — Безобразие какое. Надо срочно занять место, пока его нет. Я же могу перебраться к тебе уже сегодня?       Ривай на это только улыбнулся, а Карла рядом возмутилась:       — Куда собрался? А вещи кто собирать будет? Дома ночуй.       Эрен тяжело вздохнул, думая, что жизнь несправедлива и слишком часто ему приходится выжидать, но Аккерман взъерошил его волосы и тяжелые думы быстро рассеялись.       Ури говорил про завтрашний переход в пещеры, рассказывал, что ожидать ближайший месяц от духов, но Эрену было всё равно: абсолютно довольный, он сидел, привалившись к Аккерману и представлял, как завтра уже оккупирует всё внимание Ривая и новый дом.       На совместной охоте тот никогда ему не уделял времени больше, чем другим, но теперь уж Эрен развернётся.       Ури говорил недолго. Когда все разговоры поутихли, народ стал разбредаться по своим хижинам, оставив нескольких людей у костра. Эрен же с родственниками и друзьями пошёл в сторону домов.       Пока все обсуждали завтрашний переход, Конни, идя рядом, озадаченно спросил у Аккермана:       — А нам теперь Эрена как вас на охоте слушаться?       — Конечно, — быстро сказал Эрен, смекая, что новый статус сулит ему хорошие преимущества.       — Хочешь, чтобы саблезубый тигр тебя сожрал? — удивился Аккерман.       — Неет, — проблеял Спрингер.       — Слушайся меня, слушайся, — сказал Эрен, — я сейчас узнаю все секреты, а потом на охоте волка голыми руками завалю.       Кенни, идущий впереди, заметил:       — Ох, чувствую кого другого завалят.       Взрослые впереди подозрительно захохотали, но Эрен предпочёл не обратить внимание. Теперь, когда он будет жить с Аккерманом, то выведать секреты мастерства ему не составит труда.       Домой не хотелось, но мама действительно была права — если собирать вещи, то это может затянуться надолго. Ривай пообещал разбудить его с утра, потому что всё равно принесёт дары родственникам, и Эрен, надувшись, с неохотой смирился с происходящим.       Дома его заставили таскать ветки и разводить огонь, чтобы сделать ужин.       — Я всё ещё не могу в это поверить, — бормотала Карла, очищая рыбу скребком. — Я три весны пыталась Эрена с кем-нибудь свести, но каждый раз что-нибудь да мешало.       — Всё решилось без твоего участия, поэтому ты и злишься, — заметил Гриша.       Карла фыркнула.       — Если дары будут плохими, я могу запретить ему уходить из дома. Вон, недавно, за одну девицу глиняный горшок попытались всучить. Я не потерплю, чтобы и за нашего сына какую-то ерунду притащили.       Эрен, сбрасывая ветки в каменную яму, замер.       — Вдруг горшок будет огромный и с мамонтятиной, — улыбнулся Гриша, заметив, как он напрягся.       — Никаких горшков. Только самое лучшее. Аккерман должен показать, что не скуп и не беден, иначе зачем нашего сына отпускать туда, где плохо?       Если с последней фразой Эрен ещё мог согласиться, то с тем, что ему запретят уходить к Аккерману — никогда. Он, конечно, маме ничего не сказал, но про себя уже начал продумывать план побега.       Пока очищали рыбу, Эрен стал представлять, как они с Риваем вдвоём при свете луны, убегают из села: голодные, холодные и конечно-же голые. Тропами идут через горы и ледяную пустошь, охотятся на метровых волков и в обнимку греются в пещерах.       Пока рыба жарилась, пошли фантазии, как на них открывают охоту, чтобы вернуть назад, но они героически спасают друг-друга из лап врагов и Аккерман впечатляется, какой Эрен герой. Завершались их голожопые приключения обжиманиями где-нибудь в землянке, где тепло, лес, много дичи, а его самого целуют во всякие разные места.       За всё время фантазирования он даже успел повеселеть, поэтому после ужина ложился спать в дальнем углу, надеясь, что маме с папой понравятся дары и те отпустят его из дома.       Первым делом, перейдя жить к Риваю, он не будет от него отходить. Однозначно. Они редко оставались наедине и Эрен не собирался упускать возможность к тому пристать. Из-за нехватки внимания он порой специально совершал ошибки на охоте: промахивался копьём мимо мамонта, пытался дернуть за хвост тигра и несколько раз порывался высосать яд не из раны, а из самого Ривая. Но тот похоже не оценил его выступлений, поэтому после пары поджопников, Эрен затаился и стал пускать слюни уже скрытно.       Вторым делом, он конечно же собирался заполучить много поцелуев. Эрен вроде как слышал, что два парня могут жить вместе не только как братья (потому что взрослые отпускали порой странные шуточки), но фантазия дальше поцелуев не работала, поэтому он пока решил остановиться на них. И на обжиманиях конечно же, да.       Он так бы и пребывал в мечтах, если бы не услышал тихий разговор родителей:       — ... не думаю.       — Что тут думать? Потому что жениться не хотел, вот и всё, — сказала мама, распрямляя подстилку и ложась на неё. — Его не раз уже заставляли, и, чтобы все отстали, он решил выбрать парня.       — Тогда мог выбрать любого, не обязательно нашего.       — А ты что, не видел, как Эрен него смотрит? А этот то и решил воспользоваться. У него был подходящий по возрасту вариант — Петра. Все думали, он выберет её. Почему не выбрал — непонятно. Может, просто понимал, что его убить могут на охоте в любой момент?       — Каждого могут на охоте убить, — не согласился Гриша, — это не причина.       — Вдруг они с Петрой просто поругались? И он решил отомстить. Я не вижу больше причин, он никогда не выделял Эрена среди других.       Отец тяжело вздохнул и пробормотал что-то похожее на «будущее покажет», а Эрен лежал на своей циновке и чувствовал, что мечты вдруг резко потяжелели и потащили его за собой в бездну отчаяния.       Кенни, Микаса и её родители всегда жили в их селе, а Ривай с матерью — в соседнем, и только три весны назад решили перебраться к ним. Аккермана сразу же заставили обучать молодежь охоте и тот принялся их гонять, но как бы Эрен не старался выделиться или держаться к Аккерману поближе, тот действительно, обращал на него внимания не больше, чем на остальных.       Но общался ли Ривай с Петрой? Эрен не видел. Неужели, они настолько хорошо скрывались?       Он вдруг явственно понял, что у Аккермана могут быть свои мотивы, никак его не касающиеся и сам он — не значит ровным счётом ничего.       Стало очень обидно.       Мама легла спать, а отец у входа, при свете огня от факела остался плести верёвку. Эрен же лежал и прокручивал в уме услышанные слова. В какой-то момент он понял, что если не разберется в всём, то голова у него просто лопнет, и он, отбросив в сторону шерстяную накидку, поднялся с места.       — Пап, я к Риваю схожу, — тихо сказал он, проходя мимо отца.       — Не слушай маму, — сказал тот, — всё может быть по-другому.       — Хорошо, — пробормотал он, обуваясь.       На улице было прохладно, но его это не особо заботило. «Не слушай», — думал он, идя по улице в сторону пещер, — «легко сказать». А если мама права, и Аккерману действительно до него нет никакого дела, и тот выбрал его потому что...? Что? Он самый послушный? Да не сказать. Непроблемный? Тоже вряд ли. Добрый? Вообще мимо.       Он шёл по проулкам села, то тут, то там замечая движение духов при луне. Кто-то рыдал, кто-то скулил, кто-то вздыхал, кто-то пытался у него что-то спросить, но Эрен всех игнорировал или проходил насквозь, прекрасно понимая, что те отражают его внутреннее состояние.       «А ты что, не видел как Эрен на него смотрит?».       Он уже с ужасом представлял, что им могут попытаться воспользоваться просто из-за того, что он влюблён, а сам он — может быть совсем Риваю не нужен, или даже противен.       Эрен замер посреди дороги, слыша, как воет кто-то в лесу неподалёку, и ему тоже захотелось от горя повыть.       — Ты чего тут пугало изображаешь? — послышался сбоку и Эрен медленно повернулся.       К нему шёл Кенни с метлой, тряпкой и ведром в руке.       — Задумался, — глухо пробормотал он, — вас Ури что-ли выгнал?       — Как догадался? — удивился тот. — Сказал помыть камни у входа в пещеру при луне. Потом он эту воду куда-то выльет, обдерёт ворону и у села будет защита. Я нифига не понял, но звучало убедительно. Ты к Риваю?       — Ага, он же там?       — Естественно. Уже неделю деревяшками стучит. Сначала глину таскал, потом у бобров какие-то ветки отбирал, потом грозился, что всех уток округи ощипает. Я ему говорю, что рано запасы делать, а тот ворчит, и как медведь в берлогу всё тащит. Гляди, осторожней, сейчас и тебя утащит.       Эрен улыбнулся и пошёл за Кенни в сторону пещер. Он уже начал сомневаться, что нужен Риваю и чем дальше они шли, чем больше он паниковал, представляя, что сейчас придёт к тому и застанет его с Петрой.       Как оказалось, они были не единственными, кто решил ночью проверить жилище. Помимо духов им встретились люди, идущие кто с вёдрами, а кто с вениками, выяснять, остались ли в пещерах кости диких животных. Летом эти места обычно занимали медведи, так что возможно пришлось бы и их прогонять.       У некоторых входов горели факелы, а Кенни у одного из мест принялся колотить метлой по камням на высоте.       — Вылезай бобёр, твоя морковка пришла, — сказала он.       — Моя морковка сейчас десятый сон видит, отвали, — глухо донеслось сверху.       — Это ты про свой писюн? Потом будешь над ним плакать. Вылазь давай.       — Отстать, я шкуры перетягиваю.       — Всё Эрен, дуй домой, — громко сказал Кенни, ставя метлу на землю, — кое-кто не хочет тебя видеть.       — Эрен спит, хорош ерунду... — донеслось сверху, а потом из проёма выглянул Ривай и увидел его. — Ты что из дома сбежал?       — Нет, я отпросился, — пробормотал он, — мне кое что спросить надо.       — Конечно, поднимайся, — Ривай показал сбоку на выдолбленные ступени и Эрен, цепляясь, полез по ним наверх.       — Погромче говорите, — сказал Кенни, — я тоже хочу услышать, че такого среди ночи случилось.       Эрен не собирался обсуждать подобное со всеми подряд, но ему повезло: из дальних пещер послышалось рычание и старшему Аккерману стало не до них.       — Ну кто ночью гуляет? А если бы тебя утащили? — спросил Ривай подавая ему руку и подтягивая наверх.       «Я никому не нужен», — хотел сказать он, прекрасно понимая, что его кости мало заинтересуют духов и животных, но не стал, потому что на его взгляд это выглядело довольно жалко. Если он никому не нужен, то почему Аккерману должен быть нужен?       Внутри было почти ничего не видно, но уже около порога начинался настил из досок. Эрен снял обувку и уместился на краю. Вокруг лежали какие-то шкуры и парень мельком пальцем погладил мех, пока Аккерман садился рядом.       — Что случилось? — спросил тот.        Эрен, набрав побольше воздуха, быстро спросил:       — Тебе нравится Петра?       — Кто такой Петра? — не понял Ривай.       Эрен выдохнул воздух, как проколотый бурдюк.       — Она. Петра. Ну, невысокая такая, светловолосая, — пробормотал он, смотря на Аккермана и выискивая в его лице хоть какие-то признаки узнавания.       — Седая бабка, что рядом с Сашей сидела?       Эрен помотал головой.       — Не помню, — нахмурился Ривай, — а что с ней?       — Я услышал, что вы можете встречаться.       Аккерман несколько мгновений смотрел на него, а потом медленно произнёс:       — Нет, не можем. Что за глупости? Зачем мне встречаться с бабкой? Ты меня хочешь сплавить кому-нибудь?       Эрен замер, вдруг быстро понимая, что очень погорячился в своих выводах, а потом не придумал ничего лучше и завалился на того, обнимая. Если Ривай решит, что он хочет от него отказаться, то Эрен это не переживёт.       — Откуда это вообще взялось? — удивлённо спросил тот.       — Я услышал, что вы можете встречаться, — пробормотал он, — все вокруг думают, что она тебе больше подходит.       — Ничего не слышно, — заметил Аккерман, притягивая того к себе, — давай поближе.       Эрен был только рад, и, прижавшись к тому вплотную, зашептал:       — Люди были уверены, что ты выберешь её, потому что она милая и добрая.       — Опять оглох, старею наверно. Ты рассказываешь, какой ты замечательный? Подтверждаю, всё правда.       Эрен улыбнулся, а Аккерман принялся гладить его по спине.       — Ты никогда на меня внимание не обращал, — пожаловался парень.       — Как можно не обращать внимание, когда ты периодически пытаешься проверить не укусила ли меня за член змея?       — Может я беспокоюсь? — пробормотал он, вспоминая, что то место у Аккемарна было подозрительно большим, а значит опухшим от укуса змеи. Возможно. Скорее всего.       — Однажды чуть не снеся Кирштайну голову копьём, ты даже не моргнул.       — Он ей всё равно не пользуется, — сказал Эрен, медленно успокаиваясь и понимая, что Ривай не собирается менять его ни на какую девицу. — Так что, я правда замечательный?       — Ты самый умный, красивый и бесстрашный, — заверил его Ривай. — Давай, расскажи, сколько злых духов ты снёс по дороге сюда.       — Понятия не имею, там кто-то рыдал, но мне было некогда. Так я могу остаться, если я такой хороший?       — Я буду очень рад, если ты останешься.       — А мы целоваться будем?       — Вот дары отнесу твоим родным — тогда и будем.       — Но эти дары за то, что я ухожу из дома, причём тут поцелуи? — возмутился парень и отстранившись, стал удобнее усаживаться у Ривая на коленях. Аккерман с удивлением посмотрел на него.       — Я уже говорил, что ты очень умный?       — Ага, совсем недавно, — улыбнулся парень, понимая, что выиграл. — И кажется, говорил, что хочешь меня поцеловать.       — Тебе не кажется. Очень хочу, — сказал тот и наконец прижал его к себе.       Эрен на мгновение ощутил ликование, думая, что теперь Ривай от него никуда не денется, но тут, всё как то быстро пошло не по плану. Целоваться было совсем не так, как он себе представлял. Он то ожидал, что они просто прикоснутся губами и будут сидеть так некоторое время (обычно так и было, когда он наблюдал за парочками), а на деле оказалось, будто им пытаются завладеть.       Он даже открыл рот в удивлении, чувствуя руку в волосах и как сильно его прижимают к телу. Аккерман видимо не собирался сидеть и только прикасаться губами, а стал исследовать его рот и втягивать его в какое-то непонятное трение языками. Эрен буквально спустя несколько мгновений смекнул, что делать, а подстроившись, вдруг понял, что голова начала куда-то уплывать. Телу стало вдруг так жарко, будто он находился на солнце. Руки Ривая были тёплыми и сильными и Эрену казалось, будто он сейчас растает. Он застонал, надеясь, что это никогда не закончится.       Они целовались бы и дальше, если бы Кенни снизу не крикнул:       — Эрен, ты домой идёшь?       Парень на миг отстранился, быстро вдохнул воздуха и громко ответил:       — Я уже дома.       И вновь стал целовать Ривая, возвращаясь к прерванному делу. Кенни внизу хохотнул, а Аккерман, оторвавшись от парня, добавил:       — Если Гриша не спит, предупреди, что Эрен здесь.       — А то жеж. Я всему селу расскажу, как ты вероломно похитил его среди ночи и утащил в пещеру.       — Я такой несчастный и похищенный, — пробормотал Эрен, целуя Аккермана, — меня срочно надо спасти.       — Скажи, что мы дары собираем! — крикнул Ривай.       — Да кто в это поверит?! — крикнул в ответ Кенни, удаляясь.       Эрен с последним был абсолютно согласен. Аккерман огладил его тело и сказал:       — Я пока всё соберу, а ты — спать.       — Да-да, обязательно, — пробормотал тот.       — Не слушаешь меня совсем, — сказал Ривай, целуя его в шею.       Эрен почувствовал, как приятно потянуло внутри и не стал давить дрожь.       — Я очень сильно слушаю, — проскулил он, осознавая, что если его поцелуют и в другие интересные места, это будет ещё приятнее.       Аккерман вместе с ним развернулся и они быстро оказались на досках. Ривай лёг сверху и Эрен прижал его к себе, не понимая, зачем так много разговаривать. Они несколько раз перекатились, пока не оказались полностью на шкурах и Эрен мельком подумал о том, что это наверно дары, и тут же забыл обо всём когда его опять поцеловали.       Утром он проснулся от того, что услышал голоса. Очень не хотелось подниматься, и Эрен попытался отстрочить этот момент как можно дольше. Ему было так тепло и хорошо, что хотелось остаться в этом одеяле навечно. Одеяле?       Парень открыл глаза и осмотрел обстановку. Оказалось, он действительно лежал под мягким одеялом, а у входа сидел Аккерман, привалившись спиной к внушительной связке шкур. Сам Ривай нанизывал на верёвку какие-то иглы и Эрен недолго время лежал, рассматривая его. А потом ловко повернулся и вместе с одеялом, рулетиком, перекатился к тому.       — Мог бы ещё поспать, — улыбнулся Аккерман, откладывая своё занятие и подтягивая парня спиной к себе.       Эрен невнятно замычал, удобнее устраиваясь на нём и выглядывая на улицу. Ривай поцеловал его в макушку и взялся обратно за работу. Парень некоторое время смотрел, как в сторону пещер идут люди, но решил, что руки Ривая всё равно лучше и интереснее смотреть на них. Он некоторое время сонно моргал, наблюдая, как тот ловко собирает костяные иглы в связку, а потом спросил:       — А зачем так много?       — Это для твоей мамы, — ответил тот. — На разные шкуры.       Эрен засопел обдумывая происходящее. Тюк, на который облокотился Ривай, был очень внушительным, игл тоже было много, а это наводило на размышления. Обычно на охоту они выходили группами и всю добычу потом делили между селом. Иногда, кто-то ходил в одиночку или малыми группами за едой только для своей семьи, но то было редкостью. Видимо, Ривай ходил на охоту один или с Кенни, но даже так, такое количество шкур он не мог добыть только за один сезон.       Эрен повернул голову, осматривая пещёру. Сейчас, при свете дня, она выглядела по-другому: помимо настила из досок, поверх были шкуры, в самом конце стояли большие горшки в соломе, в одном углу висело полосками мясо, а где-то были закрытые миски и кадки. Всё это работа не одной весны.       — Ривай... — позвал Эрен.       — М? — промычал тот ему в волосы.       — А почему ты никогда на меня внимание не обращал?       Аккерман замер на мгновение, а потом тяжело вздохнул и заметил:       — Я обращал, просто не показывал.       — Так почему? И шкуры, и иглы, и даже одеяло — это работа многих вёсен.       А значит, мать Кирштайна была права, и Ривай собирался уже давно кого-то выбрать, раз заранее запасал столько даров. И было ли тому дело, до того, кто будет с ним рядом — большой вопрос. Может, он и не думал, что это будет Эрен?       Парень не хотел в это верить и должен был во всём разобраться.       Аккерман поцеловал его в макушку и сказал:       — Трёх весён. Я три года всё запасал.       «А для кого?». Если всё это было не ради него, он не выпустит Ривая из пещеры и будет целовать, пока тот не признает, что Эрен лучше всех.       — Я чувствую, что ты опять что-то выдумывашь, — сказал Ривай, связывая концы верёвки откладывая иглы в сторону.       — Я планирую разреветься, — признался тот, — просто думаю сделать это сейчас, или после того, как мы дары отнесём.       — О боги, — протянул Аккерман, обнимая его. А подтянув повыше, принялся целовать в щёку, — я собирался всё тебе рассказать, чуть попозже, но чувствую, что ты скоро сбежишь.       Эрен не собирался сбегать, ни от Ривая, ни от мягкого одеяла, но если тот готовил всё это для кого-нибудь другого, то Эрен этого другого найдёт и на охоте перепутает с мамонтом.       — Увидел я значит тебя три весны назад, когда ты решил, что заглянуть к медведю в берлогу — хорошая идея.       Эрен напрягся, вспоминая, что нечто подобное было, когда он отошёл от группы. В берлогу он заглянул просто так, потому что ему было любопытно. Кто же знал, что медведь решит домой вернуться.       — Но ведь это было до того, как вы с мамой пришли в село?       — Точно. После того случая я и подумал, что стоит к вам наведаться. Мы с медведем знатно впечатлились, когда ты залез в нору и выставил на всеобщее обозрение булки в набедренной повязке.       — Да не было такого, я всё внутри осматривал, — пробормотал Эрен, чувствуя, что краснеет.       — Мы с медведем так и подумали, смотря, как ты жопкой виляешь туда-сюда.       С хозяином леса Аккерман договорился не трогать парня, а Эрена за шкирку быстро отволок к своим. Парень по пути пытался возмущаться и даже доказывал, что отличный охотник (просто заплутал), однако Ривай был неумолим, как скала, которую пытается долбить дятел.       — А потом я решил спросить у Ури, а не хотят ли боги выдать такого великого охотника например за меня, чтобы я почаще впечатлялся его величием?       Эрен замер.       — И те сказали, что помогут, при соблюдении нескольких условий...       Парень быстро повернулся и взглянул на Ривая, ожидания продолжения.       — Я должен был молчать о договоре, перебраться в село и обучать местную молодежь три весны. Если через три года ты согласишься — то никто протестовать не будет.       — А если бы я отказался?       — Скорее всего я бы так и продолжил вас обучать. Вы все оказались на удивление способными.       — Вот значит почему у мамы ничего не получалось со сватовством. Можно было и раньше сказать, я замучился три года ждать.       — Если бы я рассказал в первый же день, что хочу затащить тебя в пещеру, ты бы дал дёру.       — Ничего подобного, — проворчал Эрен, разворачиваясь обратно и опять устраиваясь на Ривае, — только зря меня три года мучили. Я сегодня со всеми поговорю, всем выскажу, что я об этом думаю.       Аккерман рассмеялся, целуя мальчишку в щёку и Эрен довольно улыбнулся. Оказывается, всё что Ривай делал, было ради него. Его это устраивало. Очень-очень устраивало.       Со стороны улицы доносились разговоры, но он не вслушивался в слова, шум не отвлекал, просто напоминал о том, что за пределами их маленького мира тоже есть жизнь.       — Значит, мы сейчас отнесём дары, а потом будем целоваться? — спросил он, гладя Ривая по руке.       — Отнесём дары, потом представимся богам.       — А потом целоваться?       — С духами мест ещё надо поговорить.       — Вчера что, поцелуи были первый и последний раз?       Аккерман со смехом потискал его и поцеловал в щеку.       — Я и сейчас тебя целую, — сказал он. — Просто ты обиженный на весь мир и не замечаешь. Обижайся, обижайся, мне больше поцелуев достанется.       — Это не считается, — улыбнулся Эрен. — Я хочу как вчера.       — Тогда надо дождаться вечера, пока луна выйдет, Кенни тебя приведёт...       — Ну всё, я больше не могу ждать, — сказал тот, выворачиваясь и обнимая Ривая, — ты знаешь, это полное безобразие так меня мучить. Я и так вчера извёлся, пока у костра сидел, мне положено очень много поцелуев, чтобы я пришёл в себя.       — Да что ты? А разве ночью было недостаточно?       — Конечно нет, — притворно возмутился Эрен, — то были успокаивающие поцелуи в счёт того, что тебя могут увести.       — Я так с тобой никогда не рассчитаюсь.       — Конечно, там ещё за три года ожидания должок.       — Мне срочно нужно навёрстывать упущенное, — сказал Ривай, быстро его целуя, — как думаешь, твои родственники очень расстроятся, если мы придём к обеду?       — У них нет выбора, — довольно улыбнулся Эрен, понимая, что все годы ожидания были не зря. В конце концов, теперь у него есть Аккерман, он многому у него научится, станет самым сильным и будет способен завалить мамонта голыми руками. Ну или будет ныть и ходить за Риваем, пока тот не сдастся и его не приласкает.       Эрен был очень смышлёным и собирался ответственно подойти к столь важному делу, как приставание к Риваю. В конце-концов должен же он выяснить наконец, укусила ли того змея и потребуется ли Аккерману его срочная незамедлительная помощь?