***
Первый академический концерт прошёл как-то мыльно. Преподавательница вытолкнула пианиста на сцену, а тот пытался как минимум сглотнуть ком в горле, и поднять голову на преподавателей. Кенма закусил губы и скептически провел взглядом по зрителях. Всё такие же недовольные и угрюмые. Возможно, бояться нечего... Всё привычно. Кенма любит вещи в которых используется мелкая моторика и стратегия. Видеоигры подходят под оба пункта, но вот фортепиано немного другой случай – Кенма не думал совершенно ни о чем, он расслаблялся, больше он нигде не мог ощущать ровно ничего и так много одновременно, это захватывало дух.***
Кенма терпеливо ждал родителей убивая время в приставке после выступления. Он немножко завис над надоедливой кнопкой проигрыша, обдумывая что это такое, и с чем это едят. Из мыслей его вывел звонкий, но в тоже время приятный слуху голос около себя: –Хэй!! Во что играешь? Кенма поднял голову: перед ним был мальчик примерно его лет с яркими огненно-рыжими волосами, большими карими глазами и небольшим чехлом для скрипки за спиной. –Да так... Кенма неловко отвёл взгляд вправо, внимательные карие глаза всё ещё сверлили в нем дыру. Он потихоньку привыкает к ним. Нежданный гость плюхнулся на потрёпаное сидение рядом с ним –Ты же не против? Гость явно старается быть комфортной компанией для Кенмы, тот просто кивнул. Козуме уже мысленно начал называть его солнечным мальчиком. Это прозвище оправдывало себя. Кенма спокойно болтал о всем и ни о чем, паралельно играя и отдавая приставку солнечному мальчику. Говорил он спокойно, потому-что пианист наверное уже и не встретит его в дальнейшем, а в скором времени, может даже завтра, забудет. Но дело в том, что уже прошло наверное пять лет с половиной, а Кенма никак не выкинет из головы взгляд заботливых глаз в которых будто бы плещется солнце и злосчастные огненные волосы. Мальчик порой даже являлся во снах, приветливо улыбаясь. Козуме даже не знает его имени, а знаком с ним был не больше часа, но воспоминания вьелись в голову Кенмы и явно не хотели покидать. Козуме Кенме уже как 16,он почти окончил музыкальную, а он не может выкинуть из головы мальчика которого не видел несколько лет. Ему дико хотелось увидеть, он не мог объяснить почему, и его пугало. Пугала привязанность к человеку, которого знал один час шесть лет назад. Хотелось его увидеть. И он увидел. Увидел, спустя долгий промежуток времени. Кенме страшно, что теперь не выкинет из головы, как тот мелодично озвучил имя «Шоё». Кенма наверное последний раз видит в жизни солнечного мальчика. Хотелось разузнать, почему. Почему он пропал? Но боялся. Казалось, что Шоё как хрусталь–неправильным отношением разобьёшь в миг. Пианист, наверное, решился на самый отчаянную и безумную вещь в своей жизни. Кенма поставил игру на паузу и выглянул в окно с подоконника. Закат разливался по небу, а солнце ещё еле-еле, но, светило. Хината хотел бы что-то сказать, но молчал, недосказанность и умиротворённость смешались в атмосфере, и это было нечто странное, необъяснимое, но объяснять никто не собирается. Кенма собирался с духом, он сомневался в этом, очень. Но времени на раздумья не было, и надо было быстрее действовать, иначе опять все закончится, останутся лишь сожаления. Хината как прочитал мысли Кенмы, и мягко коснулся своими губами к его щеке. Мимолётно и неуловимо, тоже самое хотел сделать Кенма. Наверное, так можно было описать происходящее и самого Шоё, мимолётный и неуловимый. Его аура казалось очень мягкой, она будто пела, Шоё будто бы жил в симфонии. Интересно, только Кенма так думает? Подобное сейчас крутилось в голове пианиста. Но было ощущение, будто это закончится. Закончится, и они про друг друга просто забудут. Кенме хотелось ухватиться за утекающее время и продлить эту песню хоть чуть-чуть, а не оставлять недопетой. Но время убегало, поддаваться Кенме не планировало. Оно кажется всегда было против Козуме. Кенму захватывала внутренняя пустота, впиваясь своими иглами все сильнее.***
Солнце уже село за горизонт, а от солнечного мальчика осталось лишь осадок касания на щеке, которое уже почти не чувствуется. Кенма хочет забыть это, как страшный сон.