Не без греха

Он снова что-то замышлял. Старскрим готов был это признать. Уловки, заговоры, манипуляции, обманные ходы. Он был зажжён в королевской семье, и коварство было частью его натуры. Политика — лишь очередная форма войны. Так что, конечно, он снова плёл интриги. Это же его работа. Однако он становился всё более неряшливым, даже Скайварп заметил это. Но, честно говоря, какой вообще смысл планировать идеальный переворот, если о нём никто не знает? Мегатрон был громким, грубым и, да, конечно, несправедливо харизматичным. Он сиял ярче сверхновой в первые столетия революции, и меха тянулись к нему, как мотыльки к источнику света. Сила его голоса, сила его обещаний сумели убедить даже разбитую юную искру Старскрима присоединиться к его безнадежному делу. Но Мегатрон не был хорошим лидером, и после вечности, проведённой рядом с ним в качестве его заместителя, Старскрим окончательно уверился в своём заключении, что никогда и не будет. Старскрим вырос среди лучших из лучших. Первенец винглорда, умный маленький принц с безупречными манерами, высочайшим уровнем образования, безукоризненным послужным списком и идеально отполированной бронёй. В юности Старскрим преуспевал во всем, потому что, почему бы и нет? Наука, политика, боевые искусства, светская жизнь, война. Всё давалось так просто, к тому же Старскрим любил доставлять удовольствие своим создателям своими успехами. Ему нравилось быть лучше всех. Сначала он пытался быть преданным Мегатрону. Его не покидала уверенность, что именно отсутствие надлежащего образования и воспитания делало Мегатрона таким… тарнийцем. Он пытался направлять его, взял на себя обязанности, о существовании которых военачальник даже не подозревал и не задумывался. Для меха, которого всю жизнь обучали тому, как править, было совершенно очевидно, что Мегатрон абсолютно не понимал, что делает. Ещё в первые полмиллиона лет войны Старскрим осознал, что, хотя он и не обладал этим титулом, по сути, лидером десептиконов был он. Он заботился обо всех делах, которыми должен был заниматься Мегатрон, а те, на которые он просто не мог найти времени, без единого сказанного между ними слова были приняты Саундвейвом. Они руководили фракцией в безупречном тандеме. Мегатрон на тот момент был не более чем номинальным главой. Красивое украшением, которое они выставляли перед воюющими сторонами, чтобы Автоботы и Прайм были слишком заняты этим фасадом и не могли по-настоящему понять, что происходит за линией фронта. Было до смешного трагично видеть, что некогда великий революционер стал таким… бесполезным. Не то чтобы сам Мегатрон когда-либо осознавал это. Итак, однажды Старскрим просто решил изменить статус-кво. Почему он должен выполнять всю тяжелую работу без особого признания? Почему Мегатрон должен продолжать вести свою фракцию в одну бессмысленную битву за другой, завоевывая планеты, не имевшие значения для их Дела, только потому, что он был слишком упрям, чтобы позволить Прайму одержать хотя бы незначительнейшую из побед? Война теперь велась не для блага их народа, а скорее для блага одного меха. Так дальше продолжаться не могло. Победа над Праймом не вернет к жизни их мертвую родную планету. Не обеспечит безопасность и свободу их подчинённым. Не наполнит энергоном их топливные баки и не защитит их искры от множества опасных инопланетных видов, наблюдающих за их гражданской войной среди звезд, с голодной оптикой выжидая идеального момента, чтобы нанести удар и прибрать мертвую опустошённую планету к рукам. Итак, он начал плести интриги. Он пытался избавить вселенную от Мегатрона, признавая при этом, что первая дюжина попыток была рассчитана не на успех, а на сбор данных. Он был осторожен, никогда не переусердствовал и всегда создавал впечатление, что он скорее в ссоре с военачальником, а не посвящает всего себя прекращению его существования, как это было на самом деле. Это стоило ему многих привилегий, заставило Мегатрона чрезмерно подозрительно относиться к нему и всему, что он говорил, а иногда даже доводило его до гауптвахты, но Мегатрон всегда с энтузиазмом возвращал его обратно в лоно, стоило армии начать распадаться на части. Старскрим знал, что незаменим, и использовал это знание в своих интересах. Каждая неудачная попытка дарила ему знания, открывавшие дорожки к более точным и надёжным планам, каждый из которых приводил к сбору ещё большего количества данных. И так шаблон повторялся: вращался непрерывный круг покушений на убийство, которые сам Старскрим никогда не воспринимал всерьёз. До того дня, когда он внезапно увидел идеальный расклад. Идеальный план. Серию конкретных, точно рассчитанных ударов и манипуляций, направленных на то, чтобы измотать гигантский боевой корпус, одновременно завоевав расположение и уважение армии. Он разрушит репутацию Мегатрона. Представит себя героем, законным лидером, который защищал фракцию все эти ворны, в то время как Мегатрон медленно впадал в вызванное яростью безумие из-за постоянных неудач и невыполненных обещаний убить Прайма и забрать себе Матрицу Лидерства. Когда Старскрим, наконец, незаметно раскроет Мегатрону свой блестящий план, и военачальник предпримет попытку уничтожить угрозу своей власти, Старскрим взорвет микробомбы, установленные им у камеры лидерской искры во время более ранней фазы плана, и покончит с проблемой. Ранняя фаза предполагала наличие привязанности (конечно, притворной) и близости. В начале он, конечно, сделает вид, что они дерутся, устроит эффектное шоу и раскроет те навыки, которые прятал все эти годы: Старскрим — устрашающе хорош и эффективен, когда дело доходит до ближнего боя. Хоть он и не сможет победить Мегатрона в честном бою, но сможет удерживать свои позиции в течение нужного количества времени. Затем, когда произойдёт взрыв и Мегатрон упадёт, у Старскрима будет окно не больше наносекунды, чтобы пробить своим серво грудной отсек военачальника и раздавить его искру, уничтожив любые доказательства своего вмешательства до того, как их смогут обнаружить. После этого Старскрим стал бы законным лидером армии десептиконов, получил бы положение и титул, завоеванные с помощью ритуального боя. Никто не осмелится снова бросить вызов ему или его приказам. Это был идеальный план. Надежный и элегантный в своей тихой сложности. Но так уж вышло, что Старскрим оказался хуже дурака. Он был настоящим идиотом. Когда всё шло именно так, как было задумано, ему вдруг приспичило проебать всё из-за сантиментов. Нет-нет, это не его вина. Если кого и можно в этом винить, то Мегатрона. Старскрим просчитался во многих аспектах его личности. Откуда ему было знать, что Мегатрон за закрытыми дверями и в агонии страсти в действительности был учтив и внимателен?! Что он умел быть тихим и что его ласковые речи могли быть столь же красноречивы, как и когда он выступал перед армией? Что он так умён?! Не в том же смысле что и Старскрим, но такое и правда редко где можно было встретить. Нет, сообразительность Мегатрона была более естественной, более физической. Но откуда Старскриму было знать, что, когда его жестокий, недалёкий гладиатор стал главой армии, он не оставил снаружи ничего, кроме фасада? Откуда ему было знать, что всё это был лишь спектакль? — Большую часть армии составляют выходцы из низших каст, мой дорогой Старскрим, — тепло пробормотал он в шею Старскрима, когда однажды ночью сикер нашел в себе смелость спросить, почему Мегатрон так отличался от себя обычного во время их тайных встреч. — Наши солдаты вспыльчивы и разгневаны, они всё ещё страдают от зверств, которым они подвергались со стороны функционистов. Они присоединились ко мне, чтобы получить шанс на лучшее будущее, да, но на самом деле они хотят отомстить. Как ты думаешь, что произойдет, если я дам им то, чего они жаждут, и война внезапно закончится? Ты помнишь, что случилось, когда я сверг коррумпированный Сенат и уничтожил сенаторов? Когда я объявил Кибертрон частью нашего Дела, как и обещал? Хаос. Наши ряды были рассеяны, беспорядки и жертвы росли бесконтрольно, даже когда последний из автоботов бежал к звездам. Наши воины будут чувствовать себя неудовлетворенными, даже если сам Прайм падёт, а автоботы будут раздавлены, и так мы не приблизимся к восстановлению нашего дома. Нет, я жду своего часа, а пока направляю их гнев на Прайма, чтобы дать Шоквейву время найти способ возродить Кибертрон без Оллспарка. Я хочу быть уверен, что как можно больше наших десептиконов останутся онлайн, чтобы, как только у нас будет решение, их можно было спасти. Без цели они сгорят, и я больше не позволю ни одной искре потерять надежду. Никогда больше. — Тысячелетия войны, бесчисленное количество завоёванных и уничтоженных планет, и всё это просто акт? — резко спросил Старскрим, пытаясь скрыть, что чувствует, как его искра угасает от понимания нового, внезапного и ужасающего смысла поступков своего лорда. — Ты должно быть шутишь? Мегатрон усмехнулся, а затем нежно ткнулся лбом о лоб Старскрима. — Не о обо всём, — признал он. — Я злой мех. Я не умею прощать, и иногда я действительно теряю контроль над привычками, навязанными мне на арене. Я презираю Прайма за его предательство. Остальные — просто тени меня самого, которые я вытащил на свет ради процветания нашей армии. Им больше не нужен красноречивый революционер. Это время давно прошло. Что им нужно, так это разъяренный лорд, готовый разрывать миры на части, чтобы преподнести им возможность свершить месть, которой они жаждут. Мы набираем силу с каждой захваченной планетой, и изматываем автоботов, но нужно ли это для возрождения Кибертрона? Нет, я лишь играю роль. Я даю им лидера, который, по моему мнению, нужен им для выживания. Наши солдаты обязаны выжить. Наши. Наше. Он продолжал повторять это. Наши солдаты. Наше Дело. Старскрим чувствовал, как паника сдавливает его искру с каждым покидающим вокалайзер Мегатрона словом, это новое пугающее чувство прочно укоренялось в его искре. Воплощать в жизнь свой план он продолжил, хотя и знал, что был скомпрометирован. И вот он здесь. В ловушке, созданной им самим, реализует последний отчаянный план, чтобы добиться перемен, которые, он уверен, жизненно необходимы. Старскрим смотрит на свой сервопривод, удерживающий лезвие. Оно проскользнуло между более хрупкими пластинами брони Мегатрона и погрузилось в мягкую незащищенную протоформу на его боку, глубоко засев во внутренних механизмах. Об этом слабом месте Старскрим знает только из-за близости, которую они делили в прошлом, и тщательному планированию. Ещё вчера он оставлял следы ротовой смазки на этой самой пластине брони, а сегодня она залита энергоном его лорда. Теплым, скользким энергоном, стекающим по пальцам Старскрима, из-за чего ему становился трудно удерживать рукоять клинка. Мегатрон смотрит на него сверху вниз, его оптика сияет от ярости и предательства. Эти искренние эмоции заставляют Старскрима дрожать по причинам, для него непостижимым, но он храбро встречает чужой взгляд, выражение его лицевой застывает в маске упрямой решимости. Он уже сделал свой ход и обнажил свои замыслы. Он столкнется с последствиями и примет свою дезактивацию со всем достоинством, присущим его королевскому статусу. Белые крылья трепещут от одной этой мысли, опускаясь лишь на долю сантиметра, прежде чем Старскрим возвращает контролем над ними. Любая надежда на то, что Мегатрон не заметит, рушится, когда оптика военачальника сразу же бросается к ним, и его хмурый взгляд углубляется. Старскрим в ответ высоко поднимает крылья и отказывается показывать, насколько он на самом деле напуган. На мостике Немезиса тихо как в склепе, вся бета-смена застыла в шоке, глядя на противостояние своих лидеров. Сквозь полузакрытую триадную связь Старскрим чувствует панику Тандеркрекера и Скайварпа, уже пытающихся найти способы забрать Старскрима с Немезиса и спасти ему жизнь. Они уже идут, бегут по коридорам к мостику, но Старскрим делает им предупреждение, убеждая их держаться подальше отсюда. Им вовсе не обязательно умирать вместе с ним из-за его глупости. Он проклинает себя. Он должен был придерживаться своего идеального плана. — Вон, — с тихой яростью приказывает Мегатрон окружающим их мехам. Когда никто не осмеливается сдвинуться с места, его шлем резко поднимается, ярость вырывается в помещение, как силовое поле, состоящее лишь из его бушующих эмоций, что-то почти физическое, давящее на все поверхностные сенсоры Старскрима. Он дёргается и, не в силах сдержаться, дрожит. Его хватка на лезвии соскальзывает, слегка проворачивая его. Оно уже погружено до упора и дальше войти не может. Мегатрон не реагирует на боль. — ВОН! — орёт на дежурных бета-смены Мегатрон. Меха исчезают в безумном порыве колёс и крыльев, убегая с мостика, как будто опасаются за свои собственные искры. Искру Старскрима немного согревают жалостливые взгляды, брошенные в его сторону. Приятно осознавать, что им не наплевать на него достаточно для сочувствия. Саундвейв остается последним, стоит, колеблясь у двери. Он снова поворачивается к статуе Старскрима и Мегатрона, которая не сдвинулась ни на миллиметр с тех пор, как сикер ударил, и лезвие вошло в серый незащищённый бок. Начальник службы разведки слегка наклоняет шлем в немом вопросе. Из-за тёмного визора невозможно понять, на кого он смотрит, но из-за тихого гнева, всё ещё наполняющего воздух электричеством, Старскрим предполагает, что Саундвейв общается с Мегатроном телепатически и что всё, что он говорит, бесит лорда ещё больше. — Оставь нас, — рычит Мегатрон своему второму заместителю. Саундвейв колеблется ещё мгновение, затем делает шаг назад и удаляется из комнаты, не разрушая оптического контакта с ними обоими. Как раз в том момент, как в коридоре перед мостиком раздаётся звук громких быстрых шагов, Саундвейв позволяет дверям захлопнуться, оставляя Старскрима в ловушке со своим разъяренным господином. Мгновение спустя сотриадники Старскрима начинают колотить сервоприводами по двери. Он слышит яростные вопли Скайварпа и чувствует его ярость через почти закрытую бонд-связь, Саундвейв, несомненно, делает что-то, что отключает его варп-драйв. Старскрим извиняется и прощается с ними, прежде чем полностью оборвать канал связи, не желая чтобы они страдали, пока он деактивируется. Хватит им и боли от разорванной бонд-связи, когда всё закончится. Стоя теперь в одиночестве и всё также не отводя взгляда от лицевой Мегатрона, Старскрим готовится к своему концу. Он выпрямляет спину и усиливает хватку на лезвии, внутри неприятно от влажного хлюпанья энергона, выдавливаемого между его пальцами. Он не ожидает поцелуя. Даже на стадии его плана, которая включала необходимость пробраться на платформу Мегатрона и ослабить его бдительность, чтобы добраться до его искры, пока он перезаряжается, они никогда не целовались. Он сам настаивал на этом правиле, когда они начали проводить ночи вместе, и Мегатрон принял его без вопросов. Главное правило хорошего романа: не привязывайся, ведь привязанность сделает тебя слабым. Поцелуи были верным способом пасть жертвой эмоций. В ту самую секунду, когда горячие губы Мегатрона скользнули по его собственным, Старскрим понял, что поцелуи ничего не смогли бы изменить. Его искра бешено вспыхивает от мягких прикосновений губ, шок, страх, замешательство и ужасная радость сливаются внутри него воедино. Он не двигается с места, не осмеливается пошевелиться, даже когда Мегатрон нежно обхватывает одну сторону его лицевой гигантским сервоприводом и откидывает его шлем назад, чтобы углубить поцелуй. Мягкий, осторожный и искренний, и Старскрим дрожит от ужаса от того, как все его тщательно продуманные планы рушатся прямо перед его оптикой. Что происходит?! — Глупец, — шепчет Мегатрон ему в губы, снова накрывая их поцелуем прежде, чем Старскрим успевает хотя бы закричать от негодования. Следующий поцелуй выходит крепче и увереннее, но Старскрим всё ещё не может найти подпрограммы, которая сможет разблокировать его парализованный корпус и позволит ему ответить на него. После третьего поцелуя, осторожного призрачного касания к его расслабленным, неотзывчивым губам, Мегатрон наконец отстраняется. — Почему ты вечно всё усложняешь? — спрашивает его лорд с тихим вздохом. — Разве ты не понимаешь, насколько сильными мы могли бы стать, если бы ты был заодно со мной, а не против меня? Старскрима веселит подтекст, скрывающийся в этом вопросе, и наконец его корпус отмирает. — И быть твоей игрушкой? — резко отвечает он. — Симпатичным маленьким верным сикером под рукой, которого можно использовать, когда ты сочтёшь нужным? Нет, спасибо! Мне надоело быть красивым украшением ещё в Восе. Мегатрон устало вздыхает и, отстраняясь, ослабляет хватку на тёмном шлеме. Он ищет что-то на лицевой Старскрима, но сикер смотрит в ответ непреклонно, отказываясь отступать. Он напуган, о, да, ещё как, но это не значит, что он не встретит свою смерть со всем достоинством и озлобленностью, что у него есть. Что-то в выражении лицевых пластин Мегатрона внезапно рушится, когда он явно не находит то, что искал. И это новое выражение ранит что-то в сикерской искре. Секунду спустя его пронзает страх, без всякого усилия Мегатрон убирает сервопривод Старскрима с рукояти клинка, залитые энергоном пальцы соскальзывают слишком легко. Внезапно у него не остаётся никаких преимуществ. Не имея ничего, чем можно было бы контролировать Мегатрона, сикер в страхе почти сползает на колени с широко раскрытой оптикой. — Очередной твой заговор, — тихо говорит себе Мегатрон, покачивая шлемом и отходя. Он не утруждается вытащить лезвие из пронзённого бока, даже если ему должно быть больно, но это, вероятно, к лучшему. Старскрим хорошо знает это лезвие, знает его изгиб, длину и толщину до самой последней молекулы. Он выковал его именно для этой цели и сделал его изгиб именно таким, чтобы, попав в корпус Мегатрона, наконечник порезал одну из важнейших топливных магистралей, скрывающихся за толстой обшивкой. Он взломал медицинские спецификации Хука и потратил часы на их изучение не без причины. Он уверен, что попал в цель. — Просто покончим с этим, — рявкнул Старскрим. Он не хочет умирать, но ждать, пока Мегатрон нанесёт наконец удар, такая пытка. Ему никак не удастся сбежать, ни когда Саундвейв там, за дверью, и Мегатрон здесь, прямо перед ним, но будь он проклят, если позволит Мегатрону сначала поиграться с ним. Нет, всё, что он может сделать, это просто покончить с этим. Сделать всё быстро. — Это не в твоём стиле, — продолжает Мегатрон сам с собой, как будто Старскрим ничего не говорил. Он поворачивается и осматривает сикера суженной оптикой. — Ты и раньше строил козни против меня, и хотя те попытки были небрежными, они не были лишены элегантности. Я знал, что ты больше проверяешь меня, нежели на самом деле пытаешься дезактивировать, потому и не давал тебе больше, чем несколько дней в гаутвахте. Если соблазнение было частью заговора, то к чему это? — он указывает на лезвие в своём боку. Старскрим застывает, уставившись на то, как струйки энергона, доползшие уже до колена его лорда, заливают открытые механизмы и каплями отрываются от блестящих серых пластин брони. — Не было необходимости соблазнять меня для покушения на мою жизнь таким способом, — продолжает он. — Это слишком примитивно, и ты не мог не знать, что это меня не убьет. — Я прорезал главную правую топливную магистраль, — сообщает ему Старскрим, каким-то образом находя достаточно спокойствия, чтобы выдать натянутую улыбку и вдохнуть немного жизни в свой голос. — Я даю два часа при текущей скорости потери энергона, пока ты не потеряешь сознание. Если бы мне удалось вырвать его, как я и планировал, ты бы истек энергоном за секунды. Полагаю, Хук уже в пути? Мегатрон просто кивает. — Жаль, — продолжает Старскрим, заставляя себя выглядеть расслабленно, и пожимает плечами. Но его вдёрнутые крылья не перестают дрожать и выдают его. Он надеется, что Мегатрон по-прежнему не обращает внимания на их язык, как и всегда. Эта надежда немного ослабевает, когда военачальник проводит несколько долгих минут, изучая их белые плоскости. — Почему? — снова спрашивает Мегатрон, но на этот раз намного мягче. — Почему ты всегда борешься со мной? Что плохого я тебе сделал? Старскрим скалится в ответ на эмоции, которые видит в оптике собеседника, и делает всё, чтобы оградить от них собственную искру. — Мне?! — огрызается он. — Ты невежественный дрон! Неудивительно, что ты проигрываешь эту войну! Твой процессор совершенно бесполезен! — Тогда просвети меня, Старскрим, — тихо рычит Мегатрон, быстро мрачнея. Старскрим немного ухмыляется, видя такую реакцию. Хорошо. Ему нравится злой Мегатрон. Ещё больше этой жалкой мягкости он просто не вынесет. Он скрещивает руки на шасси и поднимает шлем. Поза — одна из его любимых, полная воздушного превосходства и уверенности. Та, которую Скайварп всегда пытался имитировать, но так никогда и не смог точно повторить. Только королевское прошлое Старскрима позволяло ему делать это безупречно. В конце концов, у него было бесчисленное количество тысячелетий, чтобы попрактиковаться. — Я сделал это не ради себя, шлакодел! — говорит Старскрим. — Я сделал это ради них! — он указывает тонким когтистым пальцем на ряд экранов наблюдения, которые Саундвейв оставил на своей станции включенными, показывающими, что коридоры за пределами мостика всё ещё заполнены дежурными бета-смены, которые были не в состоянии уйти, не узнав, чем закончится последняя попытка Старскрима захватить власть. Сплетни, вероятно, уже дошли до инженерных палуб, каждый коммлинк был наготове, чтобы сообщить о судьбе Старскрима всей остальной армии. На других экранах были показаны различные казармы и комнаты для отдыха, в одной из которых, в частности, присутствовало несколько десятков триад, вместе коротающих свободное от службы время. Его собственная триада, вероятно, тоже участвовала в игре, в которую играли сикеры на большом открытом пространстве, используя антигравы, чтобы отбивать мяч от ворот, парящих под потолком. Вот почему Старскрим сделал свой ход именно сейчас, он знал, что они будут слишком далеко, чтобы подоспеть сюда вовремя. — Ты так уверен, что знаешь наших солдат, но на самом деле понятия не имеешь, в какой реальности они живут, — объясняет Старскрим, не в силах подавить гнев в своём голосе. Он чувствует тот самый момент, когда его вокалайзер переходит на высоту, которой он так известен, его голос приобретает тот особый пронзительный тон, который подарил ему позывной в юности. — Ты прячешься здесь, на верхних уровнях, жалея себя. Ты больше не общаешься со своими мехами. Откуда тебе знать, что в наших войсках укореняется усталость от войны? Что с каждым днём мы обнаруживаем в наших рядах всё больше и больше безнадежности? Буквально вчера я снял одного из твоих драгоценных стантиконов с кормы корабля, прежде чем он успел броситься на сопла! И это действительно было то, что склонило чашу весов окончательно и заставило его действовать. Он отчаянно пытался что-то сделать после того, как увидел, что бедный Дэд Энд наконец сломался под грузом мрачных мыслей, которые все считали частью его натуры. Каждый, даже его собственный гештальт, думал, что это просто забавный образ, который он разыгрывает перед другими. Дэд Энд снова пророчит конец света! Ха-ха, какой же он мрачный. Отличная шутка! Старскриму лучше знать. Он понимает, какой глубины безнадежность заставляет меха тонуть в трясине подобных мыслей, безнадёжность, которая может заставить даже недавно зажженного меха потерять всякую надежду, прежде чем он даже познает, что она из себя представляет. Он также знает, что Мегатрон никогда не поймёт этого, потому что он всегда находил в себе силы, чтобы продолжать бороться, и что он никогда не сделает то, что необходимо, чтобы спасти эту драгоценную надежду, которую его подчинённые постепенно теряли по мере затягивания войны. Если известие о почти самоубийстве одного из его солдат и удивляет Мегатрона, он умело это скрывает. Однако его горящий взгляд сменяется на хмурый, и Старскрим чувствует укол надежды. Возможно, только возможно, на этот раз он сможет докричаться до него. — И ты смеешь утверждать, что знаешь наши войска лучше меня? — говорит Мегатрон. — Ты тоже проводишь всё время здесь, наверху! — Я управляю нашей армией! — рявкает Старскрим. — Я организовываю все наши внепланетные миссии, делегирую обязанности и распределяю наши войска, чтобы удерживать территории, которые мы завоёвываем, я распоряжаюсь нашими истощающимися запасами топлива, чтобы никто не голодал! Нахожу новые месторождения энергона, организую добычу и проектирую передвижные платформы, которые его перерабатывают! Я обучаю нашу авиацию и набираю новых генералов для граундеров, чтобы они тоже не остались без подготовки, и я разбираюсь со всеми распрями! — он резко указывает сервоприводом на закрытую дверь, где чуть раньше исчез третий элемент в их командном звене. — И именно Саундвейв составляет график смен и защищает наш флот от виртуальных атак! Это он собирает разведданные, используя только своих кассет и небольшую команду спецназовцев! Это он поддерживает связь с Шоквейвом и организует поставки ресурсов, необходимых для восстановления планеты, на Кибертрон. Ты же только сидишь здесь на своём троне и предаёшься размышлениям, и твоя единственная забота, как бы найти предлог, чтобы сразиться с Праймом, и чей позывной добавить в список Тарна, чтобы преподать урок перебежчикам! Так что да! Осмелюсь заявить, что я знаю нашу армию намного лучше, чем ты! — Солдаты тебя ненавидят! — громко возражает Мегатрон, грозно указывая пальцем в направлении Старскрима. — Что заставляет тебя думать, что всё, что они тебе говорят, правда? — он явно расстроен тем, что понимает, что Старскрим прав, а он бесполезен. Потому атакует в ответ, и да, убежденность в его голосе ранит. Правдивость этих слов ранит больше, чем Старскрим готов признать, вонзая острые когти в его искру и сжимая её, пока не начинает казаться, что она энерготочит. Его ненавидят, он и сам это знает. Он не смог заслужить их доверия, но заставил себя бояться, и несмотря на это всё равно был предметом большего количества шуток, чем готов был вытерпеть. Амбициозный, громкий, высокомерный. С ним тяжело находиться в одном помещении. Даже его триада устала от его упрямства и неспособности оставить всё так, как есть. Старскрим — мечтатель. Он пытается сделать себя и окружающий мир лучше, процветая в атмосфере хаоса и злых козней, потому что это единственный понятный ему способ дать отпор. Он использует свой острый ум и смертоносный корпус, чтобы добиться желаемых изменений. Яростно защищает то, что считает своим, но это качество он скрывает глубоко внутри себя, потому что сантименты — это слабость. Ты можешь заботиться о своих подданных, но не можешь показать это, потому что всегда найдутся те, кто злоупотребит твоей любовью. У лидера не может быть права на любовь. Его создатель преподал ему этот очень важный урок, ещё когда он был всего лишь мехлингом, и он никогда не забывал его. Возможно, он никогда не простит старому дураку за то, что он пожертвовал вторым создателем Старскрима ради блага восианцев, но он знает, зачем он это сделал. Он не винит его за то, что он сделал то, что должен был сделать истинный винглорд: защитить свой народ любой ценой. Так что да, он правит жестким серво и срывает голос от крика вместо добрых слов. Ставит себя в положение стойкого лидера с холодной искрой и насаждает свои правила с безжалостностью, с которой даже Мегатрон не всегда может соревноваться, потому что такова цена безопасности. Старскрим согласен побыть в чужой оптике злодеем, если это означает, что его подчинённые будут в безопасности, что они будут счастливы. Каковыми они не были под властью Мегатрона. И именно это привело их к той ситуации, в которой они находились в данный момент. Так что он выпрямляется со всей гордостью и уверенностью, на которые только способен, выпячивая грудной отсек и упираясь сервоприводами в бёдра. Его крылья вздымаются высоко над его шлемом и распахиваются веером в явном вызове. — Может быть, — холодно говорит он, игнорируя, как тоскливо сжимается его искра, отражаясь в еще более тоскливой дрожи его крыльев. — Пускай они ненавидят меня, но я всё равно буду бороться за их благополучие. Мне не нужно, чтобы меня любили, чтобы поступать правильно. Эту слабость мы не разделяем, милорд. Старскрим хорошо видит момент, когда до Мегатрона доходит смысл его слов, момент, когда его процессор озаряет понимание, которое перестраивает на новый лад всё, что он когда-либо знал о своём заместителе. Он хорошо помнит дезориентирующий хаос, который порождают внутри такого рода озарения, с ним самим случалось подобное. Поэтому он даёт Мегатрону время прийти в себя, он понимает, что это не самый приятный опыт. Старскрим наверняка разозлился бы на себя за то, что раскрыл миру свою мягкую, сопливую сторону, если бы только всё ещё был не уверен, что не покинет эту комнату живым. Его дезактив скроет проявленную им слабость, скроет любовь, от которой он так и не смог избавиться, и этого казалось достаточно. Он любил своих создателей со всей наивностью новой искры, и он не винит себя за это, но ещё он не смог удержать себя от любви к Скайфайру, не смог сохранить свою искру нетронутой, когда брал себе триаду, якобы чтобы стать сильнее и пробиться к вершине цепочки командования десептиконов, и снова он потерпел неудачу, несмотря на все свои усилия не дать скрытым, привлекательным сторонам Мегатрона завоевать его искру. Так же как не смог удержаться от заботы обо всех десептиконах после того, как унаследовал титул винглорда и проиграл Вос автоботскому Сенату. Приведя остатки своих сикеров в армию десептиконов, он принял граундеров в своё воображаемое королевство и правил колёсными так, словно они тоже были сикерами. Он слаб и глуп, и не способен бороться с основным инстинктом, базовой потребностью своей искры. Старскриму не всё равно, и он ненавидит себя за это. — Это тоже уловка, — разум Мегатрона всплывает на поверхность, и он снова обретает способность говорить. Его голос звучит неуверенно, и Старскрим полагает, что это вполне естественно. Никто не смог бы заподозрить в Старскриме искру, способную на любовь. — Может быть да, — лжёт Старскрим, его поза и выражение лицевой остаются неизменными. — А может быть и нет. Какая разница? — Какая разница?! — повторяет Мегатрон с неожиданно проснувшимся гневом. Внезапно он подходит ближе, но Старскрим не двигается с места, пытаясь успокоить загнанно колотящуюся в груди искру. Сейчас ему придёт конец, и он не дрогнет, как трус, он встретит смерть так же храбро, как и его создатель. — Конечно, разница есть! — кричит на него Мегатрон, одновременно проникая в личное пространство Старскрима. Крохотный завиток страха просачивается через закрытую триадную связь, и в дверь вновь начинают стучать. Тандеркрекер выкрикивает позывной Старскрима. Старскрим не отвечает. Он просто стоит и ощущает, как сердитые потоки горячего воздуха, изгоняемые из воздухозаборников Мегатрона, резко опускаются на его лицевые пластины, пока вождь тяжело гоняет вентиляцию. Старскрим думает от чего: от боли из-за лезвия или от гнева — он вентилирует так быстро. — Лучше покончи с этим поскорее, — советует Старскрим военачальнику. — Пока Скайварп не нашёл способ обойти то, что Саундвейв сделал с его варп-двигателем. Оптика Мегатрона вспыхивает красным огнём. — Он не посмеет… — рычит он. — Напротив, Скайварп тот ещё сентиментальный идиот, — перебивает его Старскрим. — Он прыгнет в яму со скраплетами, если будет думать, что это спасет меня. И он правда прыгнул бы. Скайварп был в десять раз хуже Старскрима, когда дело касалось любви. Это заявление заставляет Мегатрона остановиться и немного отодвинуться, чтобы лучше его рассмотреть. — Они любят тебя, — медленно произносит Мегатрон, как будто спрашивая, а не утверждая. Старскрим только пожимает плечами. — Триадная связь — штука мощная, — говорит он, сужая взгляд и глядя в оптику своего лорда. — Ты бы знал об этом, если бы потрудился изучить мехов, которые присоединились к твоей армии. Но ты всё ещё ничего не знаешь о сикерах? — Я знаю достаточно, — рычит Мегатрон. — А, это ты о том, что знаешь, как эффективно нас убить? Неплохо. Пожалуйста, сделай всё быстро. Моя идиотская триада не заслуживает затягивания процесса. Он разводит руки, открываясь перед Мегатроном. Его крылья снова опускаются ниже плеч, выдавая охватывающий его страх, но Старскрим ничего не может с ними поделать. С инстинктивным языком крыльев в состоянии стресса невозможно бороться, независимо от того, насколько хорошо ты обучен. Он может удержать себя от проявления страха не больше, чем от любви к другим. Все, что он может сделать, это прижать крылья ближе к спине, чтобы они не стучали об обшивку. — Хотя ещё один вопрос напоследок, если позволите, милорд, — торопится спросить он, в то время как Мегатрон делает шаг назад. Он выглядит удивленным от осознания, что Старскрим не намерен бороться за свою жизнь, или же это страх заставляет Старскрима видеть то, чего на самом деле нет? — Какой? — выдавливает Мегатрон сквозь сжатые дентапластины. — Почему именно поцелуй? Его это беспокоит. О, Старскрим не тупой. Он знает, что его планы соблазнить Мегатрона сработали лучше, чем он ожидал. Он знал, что этот дурак питает к нему какие-то нежные чувства. Чего он не ожидал, так это того, что он ответит поцелуем на такое явное и ничем не прикрытое покушение на его актив. Он не понимает смысла этого поступка, и это его раздражает. — Я думал, это довольно очевидно, — отвечает Мегатрон. — Не для меня, милорд, — осторожно говорит Старскрим. Мегатрон рассматривает его несколько долгих мгновений, ярко-красная оптика задумчиво скользит по его корпусу. Старскрим пытается сдержаться и не дёргаться под этим пристальным взглядом, но его дрожащие крылья снова привлекают внимание военачальника. — Я влюбился в тебя, — наконец отвечает Мегатрон. Слова произносятся так тихо, словно лидер уже скорбит по нему. Руки Старскрима безвольно повисают по бокам, и он терпеливо ждёт, когда Мегатрон продолжит. Подтверждение его догадки ощутимо задевает что-то глубоко внутри, но он пока не знает, что именно. Вспышка гнева, пробивавшаяся сквозь триадную связь, говорит ему о том, что по ту сторону запертых дверей что-то довело всегда спокойного Тандеркрекера до истерики. — Я знаю, — говорит Старскрим, видя, что Мегатрон продолжает молчать. — Так это было частью твоего плана? — грустно спрашивает Мегатрон. — Это было не что иное, как способ приблизиться ко мне? — Верно, — лжёт Старскрим. Мегатрону не нужно знать, почему последняя дюжина совместных ночей была бессмысленной, потому что он уже достиг поставленной им самим цели за несколько недель до этого. Что они произошли лишь потому, что Старскрим сам этого хотел. — Почему же ты тогда не использовал мою слабость против меня? У тебя было столько возможностей меня уничтожить. Это… — он указывает на лезвие. Струи энергона выросли до угрожающих размеров. Старскрим впечатлён, что Мегатрон всё еще не начал ослабевать. — Это примитивно, даже для тебя. Это ниже тебя. Я знаю, что ты можешь лучше. Я видел, как ты планировал и совершал бесчисленные убийства от моего имени. Разве я больше не достоин настоящего переворота от Старскрима? Где этот проклятый медик? Хук уже должен был быть здесь. При такой скорости потери топлива этот старый дурак скоро истечёт энергоном! Искра Старскрима сжимается от страха совсем иного рода. Не может быть, чтобы этот план всё же увенчался успехом. Ужасно скучный финал. Заговорить его до смерти? Фу. Восхождение Старскрима на трон должно было быть отмечено грандиозной битвой, блестящими планом, замысловатыми и элегантными ходами, воплощенными в жизнь умело и точно! Некий жалкий, медленно истекающий энергоном военачальник, сдающий позиции своей крохотной ранке, потому что слишком упрям, чтобы просто убить своего предателя-заместителя, в планы не входил. — Где твой медик? — спрашивает Старскрим, игнорируя заданный ему вопрос. — За дверью, — отвечает Мегатрон. — Я попросил Саундвейва не пускать его пока что. Ответь на мой вопрос. — Что?! — восклицает Старскрим, указывая на медленно растущую лужу энергона под ногами Мегатрона. — Зачем? Ты настолько тупой, что даже не замечаешь, как истекаешь энергоном? — Отвечай на вопрос, Старскрим, — рычит он. — Аргх! Ты невозможен! — кричит он, отворачиваясь. Его искра на секунду как будто гаснет, когда он понимает, что только что повернулся к Мегатрону спиной, но гнев легко затмевает это чувство. — Конечно, у меня был план! — отвечает он, снова оборачиваясь, чтобы нацелить палец на Мегатрона и отнять преимущество, которое он только что по глупости дал другому меху, пока тот им не воспользовался. — Я же не мог раздавить твою искру, пока ты перезаряжаешься, не так ли? Десептиконы отреклись бы от меня за такой бесчестный поступок! Я должен был победить тебя в честном бою! — Но ты не можешь, — говорит Мегатрон, и Старскрим ненавидит ту уверенность, с которой он это говорит. — Нет, — сердито рычит он. — Потому что, даже несмотря на то, что ты ужасно невежественен, ты все еще слишком силён, чтобы я мог победить тебя в честном бою, — с этими словами он сердито указывает на корпус Мегатрона. — Так что я установил микровзрывчатку в камеру твоей искры. Я собирался смухлевать и скрыть улики, чтобы никто не узнал, понятно? Теперь счастлив? Мегатрон с молниеносной скоростью поднимает сервопривод к своему шасси, ладонь зависает напротив искры, и его лицевая отражает чистый шок. — Ты что-то сделал с моей искрой?! — спрашивает он с явным ужасом. — Да! Возможно, твоему медику придётся разбираться и с этим тоже! — огрызается на него Старскрим, всё ещё злясь. Он открывает секретный отсек в сервоприводе и кончиками когтей извлекает пульт из полого пространства на ладони. Без колебаний он бросает устройство к ногам Мегатрона. — Поздравляю, ты пережил мое лучшее на сегодняшний день покушение, — усмехается он. Мегатрон медленно опускается на корточки, прижимая сервопривод к энерготочащей ране, и берет маленький пульт. Он встаёт столь же медленно, глядя на крохотную вещицу, зажатую между двумя его огромными пальцами. — Он был у тебя всё это время? — тихо спрашивает он. — Он у меня уже несколько недель, — подтверждает Старскрим. — Я лишь ждал подходящего случая. На доске не хватало нескольких финальных фигур. Нужно было расставить их, прежде чем достать тебя. — Тогда что изменилось? — Дэд Энд, — говорит Старскрим. Технически, это не ложь. Просто не совсем правда. — Вчера. Пришлось действовать быстро. Я не мог рисковать потерять кого-то, — он присматривается к выражению лицевой Мегатрона и отворачивается. — Да, ты так беспокоишься о том, чтобы не потерять искры, лишённые надежды, что закрываешь оптику на то, что ты уже их теряешь. Мы выиграли войну тысячелетия назад, и я согласен, в то время они не были готовы к переменам. Но теперь кажется, что к переменам не готов уже ты. Твоя армия устала, а твои враги раздавлены до такой степени, что едва стоят тех боеприпасов, которые мы тратим на эти бессмысленные стычки. Пришло время остановиться, Мегатрон. — И все же ты этим не воспользовался, — говорит Мегатрон, поднимая пульт. — Большинство из них последовало бы за тобой. — Большинство меня не устраивает, — рычит Старскрим. — Либо всё, либо ничего. Мегатрон закатывает оптику. — Высокомерие тебя погубит. Старскрим фыркает: — Мне уже это говорили, — холодно отвечает он. — Неоднократно. Похоже, это заставило Мегатрона задуматься. — Это было не высокомерие, — вслух размышляет Мегатрон, и его оптика вспыхивает от ещё одного внезапного озарения. Искра Старскрима снова пригасает. — И сейчас это не высокомерие, так ведь? Мегатрон снова сокращает расстояние между ними. Старскрим ненавидит проблески расчётливого ума, которые видит в красной оптике напротив. Вся эта духовная сила была направлена на его корпус в попытке вытащить из-под обшивки все его секреты. — Ты говоришь «всё или ничего», не потому что у тебя есть желание, чтобы тебе поклонялись, как думают остальные, — Мегатрон наклоняет шлем, рассматривая его. Несколько мгновений проходят в мертвой тишине. Старскрим просто смотрит на своего лорда, отказываясь помогать ему прийти к выводу, вокруг которого крутятся его мысли. Оптика Мегатрона расширяется с пониманием. — Тебе на них не наплевать, — говорит он. Выражение лицевой Старскрима складывается в гримасу, и он отворачивается, чтобы не видеть глупой лицевой Мегатрона. Острые когти хватают его за подбородок и заставляют снова встретиться взглядом с военачальником. Теперь Мегатрон не даст ему спрятаться. — Тогда мы снова возвращаемся к тому же вопросу, — говорит Мегатрон, снова поднимая пульт. — Почему ты не использовал его? Старскрим пытается отодвинуться, но не может. Вместо этого он обнажает перед Мегатроном клыки. — Почему это так важно? — снова спрашивает он, толкая большого меха в шасси. — Я пытался убить тебя, но потерпел неудачу! Всё, конец истории! А теперь убей меня или отпусти! — Это важно, потому что я люблю тебя! — рявкает Мегатрон. — Я не хочу тебя убивать! — Что ж, будь это правдой, ты бы точно знал, почему я потерпел неудачу! — слова вылетают из вокалайзера прежде, чем он осознает их. Старскрим затыкает рот сервоприводом, но уже слишком поздно. Правда снова заставляет оптику Мегатрона сиять ярче, правда о внушающей страх и ужас любви, которую Старскрим пытался скрыть с тех пор, как обнаружил её. Мегатрон снова сталкивает их губы, прежде чем Старскрим сможет хоть как-то минимизировать ущерб. Однако на этот раз Старскрим развеивает осторожность по ветру. Он в любом случае труп, так почему бы не воспользоваться шансом и не потакать своей слабой искре напоследок? Он наклоняется вперёд и ныряет в поцелуй, пытаясь доминировать с яростной решимостью, его клыки впиваются в мягкий протометалл губ Мегатрона, проливая ещё больше его энергона. Мегатрон только ворчит в ответ на укус и прижимается ближе, наклоняясь над Старскримом, чтобы углубить поцелуй. И тот был хорош и ужасен одновременно. Старскрим стонет и всасывает глоссу, исследующую его губы в поисках входа, настолько опьяненный вкусом и запахом Мегатрона, который занимает всё его внимание, что не замечает, как громадный серый корпус, наконец, выигрывает битву с упрямством. Они падают на пол с громким лязгом, лёгкий корпус Старскрима внезапно оказывается придавлен всем впечатляющим весом Мегатрона. В ответ на шум из коридора раздаются страдальческие крики, но Старскрим слишком занят тем, как мерцает и темнеет оптика Мегатрона, чтобы беспокоиться о своих паникующих сотриадниках, наверно, считающих, что его наконец-то убили. — Хук! — кричит Старскрим, и его искра дико трепещет от страха. Двери немедленно открываются, и грузный медик устремляется к ним в сопровождении Саундвейва и триады Старскрима. — Идиот рухнул прямо на меня! — сообщает Старскрим Хуку, который уже переворачивает неотзывчивый корпус Мегатрона и сканирует рану на его боку. — Он случайно сдвинул лезвие, когда наклонился, — говорит Хук, сервоприводы мелькают, оборачивая засевшее во внутренних системах лезвие впитывающим материалом, чтобы остановить потерю энергона. Старскрим слишком занят паникой, чтобы спрашивать, откуда Хук узнал, что Мегатрон вообще наклонялся. — Он слишком быстро теряет энергон. Шарков оплавок. Дентами он срывает пломбу на пакете с трубками и вонзает иглу, слишком большую, по мнению Старскрима, прямо в толстую топливную магистраль на шее Мегатрона. Подключив трубку к пакету с энергоном, Хук бросает его Старскриму. — Сожми, — рявкает он. Старскриму приходится отгонять от себя Скайварпа и Тандеркрекера, чтобы нормально взять пакет в сервоприводы, но как только у него получается это сделать, трубка быстро наполняется фиолетовой жидкостью. — Да отстаньте вы меня, тупицы! — кричит Старскрим на сотриадников, когда те снова приближаются к нему. — Разве вы не видите, что я в порядке? — Ну извини за то, что волновались за тебя! — огрызается Тандеркрекер. Скайварп просто скулит, оптика мечется между Старскримом и Мегатроном, как будто он беспокоится за них обоих. — Закройте рты! — кричит на них Хук. — И помогите мне доставить его в медотсек.

***

В конце концов, Мегатрон даже близко не подходит к дезактивации, из-за чего последние события начинают казаться слишком драматичными для чего-то даже отдалённо не настолько серьезного. Хук очень хорош в своём деле, даже если он необразованный шарк, и проходит всего двенадцать часов, прежде чем вождь выходит из стазиса и обнаруживает, что его заместитель сидит рядом с его медплатформой. Старскрим только смотрит на него, когда он шевелится и стонет от боли. Он опускает датапад, который притворно читал в течение последнего часа, и небрежно скрещивает руки на коленях, ожидая, пока Мегатрон поднимется. Вождь тяжело гоняет воздух и прижимает сервопривод к недавно заваренной ране на боку, глядя на трубки, присоединённые к топливопроводам его руки. Пакеты с энергоном в любом случае почти пусты, поэтому Старскрим убирает датапад и встаёт, чтобы отсоединить их. Он действует очень осторожно, вытаскивая иглы из систем Мегатрона, после несколько секунд надавливает на проколы, давая саморемонту закрыть оставшиеся маленькие отверстия. Как только Мегатрон освобождается, Старскрим поворачивается к рабочему столу поблизости, и хватает ужасное варево, оставленное там Хуком. — Пей, — приказывает он Мегатрону, вкладывая куб ему в сервопривод. — Он низкозаряженный и напичкан присадками, так что, если честно, на вкус полный шлак. Мегатрон выпивает, даже не скривившись. Сочувствия Старскрима хватает на них обоих, так что в конце концов всё уравняется. — Ты не на гауптвахте, — замечает Мегатрон, как только куб опустошён и отставлен в сторону. — Оказывается, в нашей армии полно трусов, — говорит Старскрим. — Никто не осмелился сделать это. Никто не захотел быть тем мехом, который пошлёт своего нового командира на гауптвахту, на случай если ты погаснешь. Мегатрон приподнимает оптический гребень. — А Саундвейв? — спрашивает он. — Сказал, что ты идиот, — с легкой ухмылкой передает он послание второго заместителя. Сикер не беспокоится о том, чтобы поведать Мегатрону, что ему Саундвейв сказал абсолютно то же самое. Мегатрон испускает лёгкий смешок и трясёт шлемом. Он прислоняется к стене позади себя и закрывает оптику. — Что мне с тобой делать? — тихо размышляет он после долгой молчаливой паузы. — Что ж, хоть раз отнесись ко мне всерьез, это будет отличным началом, — отвечает Старскрим и закатывает оптику, видя взгляд, которым награждает его Мегатрон. — О, не смотри на меня так. Ты сам знаешь, что я прав! — Иногда, — смягчается Мегатрон. Он спокойно рассматривает Старскрима ещё мгновение, прежде чем продолжить. — Итак, будь твоя воля, ты бы закончил войну прямо сейчас и вернулся на Кибертрон? Ты правда веришь, что они уже готовы? — Я верю, что мы были готовы ещё столетия назад, — честно отвечает он. Он учитывает настроение Мегатрона и взвешивает все варианты. Он мог бы легко оставить эту тему, взять свой датапад и уйти. Дать ситуации вернуться к норме, а потом попробовать что-нибудь другое. Но... Что-то подсказывает ему, что у него не будет еще одного такого шанса достучаться до Мегатрона ещё очень долгое время. Может вообще никогда не будет. Если Старскрим уйдёт сейчас, исчезнет всякая близость, которую они разделили, та самая близость, которая позволила ему избежать наказания за то, что он натворил, и стоять сейчас здесь. Почему-то эта потеря кажется слишком высокой платой. — Почему мы всё ещё сражаемся, Мегатрон? — спрашивает он со спокойной серьезностью, которой, он уверен, Мегатрон никогда не слышал от него раньше. — Скажи мне, какой цели может служить оставление Прайма в живых? Избавь вселенную от этого мусора, и мы все вернёмся домой. Перестроим его на свой лад. Сейчас наша империя достаточно велика, чтобы снабжать нас энергоном. Однажды спрос вырастет, но к тому времени мы либо узнаем, как заново зажечь ядро, либо покорим другие планеты и заберём с них ресурсы. Одна только Земля даст нам прекрасное преимущество, когда мы уничтожим вредителей. — Нет, — мягко говорит Мегатрон, качая шлемом. — Нет?! — пронзительно повторяет Старскрим, поражённый таким неожиданным ответом. — Что значит «нет»?! — Мы не можем убить Прайма, — поясняет вождь. — Для Кибертрона есть более простое решение. Одно время я обдумывал его, но так и не нашёл достаточно удовлетворительным, чтобы рискнуть. — Да? И что же это за решение? — спрашивает Старскрим полным скептицизма тоном. Мегатрон несколько раз тяжело стравливает и набирает воздух в вентсиситемы, прежде чем тихо ответить: — Мир. — Мир?! — выплёвывает Старскрим с отвращением и недоверием. — Ты хочешь сдаться?! Да мы раздавим их одним махом! Почему ты хочешь позволить этому маленькому скользкому предателю победить?! — Это будет не победа, Старскрим, — поправляет Мегатрон. — Мирное сотрудничество. Ни победа, ни поражение. Возможно, мы сможем их сокрушить, но Прайм — нелегкий противник. Отчаяние придаёт силы. Он все ещё жив не только потому, что я придерживаю удары на поле боя. Как ты думаешь, сколько ещё столетий потребуется для достижения настоящей победы? Нет, мир — более быстрый вариант. — Это всё ещё не объясняет, почему мы должны думать о таком, — отмечает Старскрим. — Почему ты вообще думал о таком! Ты его ненавидишь! — Да, — легко соглашается Мегатрон. — Я никогда не прощу ему его предательства. Но… возможно, наше войско не единственное пало жертвой усталости от войны. Я не хотел в этом признаваться, но за последние несколько столетий идея мира несколько раз посещала мой процессор. Я бы убил Прайма и с радостью покончил со всем этим, но он знает, как найти Оллспарк. Это самый надежный способ спасти наш дом в такие сроки, за которые не будет потеряно ни одной искры. Старскрим признаёт, что это имеет смысл. В сложном, тупом представлении Мегатрона, конечно. — И ты думаешь, он просто отдаст его и ничего не потребует взамен? — спрашивает он, скрещивая руки на шасси. — Нет, я абсолютно уверен, что он много чего захочет взамен, — говорит Мегатрон. — Некоторые из его предложений я готов принять, чтобы дать нашим подчинённым лучшие шансы. Другие я никогда не стану даже рассматривать. Старскрим смотрит на него с подозрительным недоверием. Это слишком неожиданно. Похоже, что Мегатрон уже обдумывал это раньше. Много часов потратил на то, чтобы взвесить все «за» и «против». Если это правда, то почему Старскриму так никогда и не удалось этого заметить? — Ещё вчера ты планировал очередную бессмысленную вылазку за людским энергоном, и был готов дать этой войне затянуться ещё на целую вечность, — говорит Старскрим. — Почему вдруг всё изменилось? — Мой заместитель сделал несколько важных замечаний, — Мегатрон спокойно смотрит на него. — Донёс до меня истины, которые мне необходимо было услышать, несмотря на то, что я этого не хотел. Я обрабатывал их последние пару часов. — Что?! Ты всё это время был онлайн? — восклицает Старскрим, снова раскрывая руки в удивлении и указывая на платформу, на которой сидит Мегатрон. Губы Мегатрона расплываются в улыбке. — Должен признаться, что твоя непоколебимая преданность действительно трогательна, мой коварный маленький Старскрим. Кто бы мог подумать, что ты будешь часами сидеть у моей платформы и ждать, пока я очнусь, учитывая, что попал я сюда именно из-за тебя? Старскрим вздрагивает. Улыбка Мегатрона исчезает. В спешке, избегая смотреть в оптику напротив, Старскрим хватает свой датапад, чтобы спрятаться за ним в момент своей слабости, и рычит на своего лидера. — Неблагодарный грязелиз, — рявкает он. Он пытается уйти, но Мегатрон мягко хватает его за локоть, чтобы остановить. По какой-то непостижимой причине Старскрим позволяет ему это. — Скажи мне, — мягко просит его лорд. Старскрим корчит гримасу: — Что тебе сказать? — Правду, — уточняет Мегатрон. — Ты лгал раньше, когда подразумевал, что…? — взбитая от ярости обшивка Старскрима немного приглаживается. Он не пытается вырвать серво из хватки Мегатрона. Он одновременно и ждал и боялся, когда этот вопрос по воле Мегатрона снова всплывет на поверхность. Старскрим долго размышлял, как ему ответить, когда, он, наконец, столкнётся с ним. Двенадцать часов сидения возле бессознательного корпуса предоставляют достаточно времени для размышлений. Окончательный вывод, к которому он пришел, заключался в том, чтобы солгать, скрыть свою слабость, потому что так его учили. Винглорду не позволяется любить. Но Мегатрон смотрит на него с такой открытой уязвимостью и хрупкой надеждой, что Старскрим колеблется, прежде чем выпалить ответ, который он репетировал все эти часы. Мегатрон уже знает слишком много, и теперь Старскрим знает, что и остальная часть экипажа Немезиса тоже знает. Саундвейв — предатель! — транслировал их разговор по всему кораблю, чтобы никто не ворвался внутрь и не прервал их. То, что началось как попытка дискредитации Старскрима на случай, если Мегатрон действительно погибнет и Старскрим займет трон, в итоге имело обратный эффект, когда все увидели, как преданно бьется его маленькая мягкая искра ради своих подчинённых. Он всё ещё не знает, как справляться с внезапным изменением отношения команды по отношению к нему. Искренние поклоны уважения его сикеров всё ещё пугают Старскрима. Он задолжал наказание Саундвейву за то, что тот так испортил его с трудом заработанную репутацию. — А что ты думаешь? — спрашивает Старскрим вместо того, чтобы раскрыть свою искру, и отступает обратно за маску нейтралитета. — Я думаю… — выдыхает Мегатрон. — Я думаю, что ты отличный актёр и блестящий стратег. Ты прирожденный выживший, и ты снова и снова доказываешь, что можешь превзойти все ожидания, потому что достаточно умён, чтобы выйти невредимым из любой ситуации. — Итак? — допытывается сикер, искра радостно бьётся где-то под топливоприёмником в ответ на похвалу. И даже если крылья Старскрима вздымаются выше и от счастья раскрываются веером, ничего страшного. Мегатрон всё равно не знает их языка. — Итак, Старскрим, — устало говорит Мегатрон. — Я понятия не имею, доверяю я твоему слову или нет. Понятия не имею, увидел ли я то, чего нет, в том, что ты мне сказал, или всё это было лишь попыткой спасти твою собственную искру. Я даже не уверен, что поверю тебе, если ты скажешь, что любишь меня. Его крылья внезапно снова опускаются ниже. — Почему? — не может не спросить Старскрим. — Ты пытался убить меня, — категорично подмечает Мегатрон. — И что? Я пытаюсь убить Скайварпа каждую неделю, — раздраженно говорит Старскрим, взмахнув сервоприводом. — Ему это нравится. — Ему нравишься ты, — замечает Мегатрон, словно в этом и заключается разница. Старскрим осматривает его краем оптики. — Как и тебе, — возражает он. Выражение лицевых пластин Мегатрона смягчается ещё больше, и на этот раз Старскрим не чувствует необходимости немедленно сбежать от его изучающего взгляда. — Да, — печально говорит вождь. По какой-то причине Старскриму кажется, что Мегатрону следовало бы радоваться этому, а не грустить. Странно. Некоторое время они молча изучают друг друга, не зная, что ещё сказать. Старскрим снова спорит с собой, в его процессоре тысячи причин рассортировываются на плюсы и минусы. Бесчисленные планы извлекаются из его банков памяти, но ни один из них не говорит ему, что делать с таким исходом. Ни один из них никогда не предполагал, что произойдет, если Старскрим попадется на удочку собственной аферы. В конце концов, он просто стравливает воздух, видя результат, с которым его оставил процессор, и поворачивается к Мегатрону. Принятое решение тяжёлым грузом висит на искре. Провода и микробомбы, снятые Хуком с искры Мегатрона, были искусно обезврежены и упакованы в небольшой взрывоустойчивый контейнер. В этом не было необходимости, учитывая, что Саундвейв уже забрал и уничтожил пульт, который должен был запустить процесс детонации. Контейнер оставили Старскриму по его просьбе, как напоминание о его неудаче, чтобы в следующий раз был стимул стараться лучше. Теперь он протягивает маленький прозрачный контейнер с хламом Мегатрону, без слов отвечая на его вопрос. Военачальник берет его медленно, награждая предмет странным недоверчивый взглядом. — Что это? — предсказуемо спрашивает он, явно сбитый с толку подарком. — Микровзрывчатка, — отвечает Старскрим. Мегатрон всё ещё выглядит сбитым с толку. — Из камеры твоей искры. Мегатрон смотрит на свой маленький подарок уже более осмысленно, оптика немного расширряется. — Как тебе вообще удалось её установить? — спрашивает он. Старскрим пожимает плечами. — Добавил в твой энергон седативных после интерфейса, — с лёгкостью отвечает сикер. — Ты ушёл в глубокую перезарядку и ничего не заметил. Мегатрон просто продолжает смотреть на контейнер, переворачивая его снова и снова. — Это доказательство, — продолжает Старскрим, так и не дождавшись от него никакой реакции. — Доказательство? Что ты не лгал, что пытался обманом украсть мою империю? — говорит Мегатрон. В его тоне едва слышен тихий рык. Старскрим фыркает. Конечно, именно гнев снова заставляет его вести себя как идиот. — Что я не лгал, неблагодарная ты сволочь, — поправляет его Старскрим. — Теперь ты знаешь, как легко я мог бы тебя прикончить. — Но ты этого не сделал, — говорит Мегатрон. Старскрим в отчаянии вскидывает сервоприводы. Неужели ему действительно придётся всё объяснять это болвану самому? — И почему же я этого не сделал? — усмехается Старскрим. Мегатрон корчит гримасу. — Потому что… потому что… — он молчит ровно пять секунд, и Старскрим стонет от досады. Честно говоря, для того, кто достаточно умен, чтобы заслужить уважение Старскрима, Мегатрон иногда бывал таким идиотом. Сикер практически видит, как усердно вращаются шестерёнки под серым шлемом, пока его обладатель пытается найти ответ, и на секунду сикер даже думает, что Мегатрон издевается над ним, просто чтобы заставить его выложить всё самому. Когда очаровательная морщинка между оптиками его повелителя становится настолько глубокой, что ее больше не скрывает даже тупой ведроподобный шлем, Старскрим обречённо вздыхает. — Потому что я тоже тебя люблю! — наконец произносит он дрожащим голосом, проговаривая слова, которые его учили никогда не произносить вслух. — Очевидно. В самом деле, Мегатрон, насколько толстый у тебя шлем? И наконец-то, наконец-то, он может видеть, как до вождя доходит. Он смотрит на контейнер, затем поднимает взгляд на Старскрима, и так ещё полдюжины раз, пока, наконец, улыбка не разгоняет задумчивые тени, всегда скрывающие его лицевую. Старскрим просто снова закатывает оптику, даже когда его затаскивают на колени и заключают в крепкие объятия. Если честно, он счёл бы такой поворот событий очаровательным, если бы только внезапно проявившаяся отвратительно ласковая сторона его грозного повелителя не была настолько нежелательной в их нынешнем положении. — Ну всё! Хватит меня лапать! — визжит Старскрим, отталкивая чужую лицевую и сервоприводы в попытке избежать объятий. — Переживёшь, — просто говорит ему Мегатрон и утыкается губами в щёку. — Угх, ты невозможен. Пусти меня, — Старскрим извивается и пытается вырваться, но всё безрезультатно. Он буквально застревает в объятиях Мегатрона. — Здесь никого нет, и ты только что сказал, что любишь меня, — отмечает Мегатрон. — Ты не можешь потерпеть хотя бы несколько секунд? — Дело не в том, вытерплю я или нет! — горячо спорит сикер в ответ. — Такое поведение не к лицу лидерам! Нам не нужно рисковать всем и потакать своей глупости лишь потому, что мы были достаточно глупы, чтобы влюбиться друг в друга! Он почти чувствует, как Мегатрона снова охватывает замешательство. Старскрим использует его, чтобы освободиться и подняться на ноги. Он дёргает крыльями и отряхивает безупречное шасси, прежде чем снова обратить оптику к Мегатрону. На самом деле, почти преступно, насколько великолепно эта тупая жестянка выглядит, когда пребывает в замешательстве. Очень сложно подавить желание наброситься на него прямо сейчас. Старскрим силой запихивает свои чувства поглубже и твёрдо игнорирует то, как его внутренняя температура немного повышается в ответ. У них нет времени на неосторожный, спонтанный интерфейс в медотсеке. — Кажется, тебе ужасно сильно хочется забыть, что я пытался убить тебя всего двенадцать часов назад, — вместо этого говорит он, переводя крылья в нейтральное положение. Серьёзно, всего одна мысль об интерфейсе, и предательские детали сразу же начинают заигрывать? Он что, юнглинг? — Ты только что намекнул, что был неспособен сделать это, потому что любишь меня, — указывает Мегатрон, поднимая контейнер с микробомбами в качестве доказательства. — Что-то заставляет меня думать, что на самом деле это не было покушением на мою жизнь. — И всё же я пырнул тебя ножом, потому что поставил Дело выше тебя, — говорит Старскрим. — Это не делает тебя менее привлекательным для меня, — признаёт Мегатрон с омерзительной любящей улыбкой. — Агрх, понятия не имею, как ты до сих пор жив, — говорит Старскрим, качая шлемом и потирая оптику. Он подходит ближе и тыкает пальцем в центр честплейта Мегатрона. В конце концов, он проведёт целую вечность, объясняя каждую мелочь этому тупице, в которого он решил влюбиться, не так ли? — Необходимо положить конец войне и восстановить планету, — объясняет он. — Хороший лидер жертвует своими удобствами и желаниями ради своего народа. Как винглорд, я не могу позволить себе слабости, пока мои подданные не будут в безопасности и на свободе. Ты превратил себя в мою слабость, когда заставил меня полюбить тебя. И снова выражение лицевой Мегатрона рушится, поскольку он полностью упускает из виду то, что на самом деле пытается сказать Старскрим. — И поэтому ты не хочешь иметь со мной ничего общего, — заключает он. — Любишь меня, но не хочешь этого. — Аргх!! Ты просто невыносим!!! — восклицает сикер. Старскрим решает просто отказаться от слов. И так ясно, что Мегатрон слишком глуп, чтобы вникнуть в их смысл. Вместо этого он обхватывает ладонями шлем своего лорда и отчаянно целует его, потому что, шлак, он ничего не желает больше, чем затащить эту жалкую кучу металлолома к себе на платформу и отынтерфейсить до грани стазиса. Все эти надоедливые чувства и так отвлекают, а Мегатрон делает сопротивление им гораздо труднее, чем оно должно быть. Он пытается передать все свои дикие, горячие желания через этот поцелуй, проникая глоссой в рот своего лорда. Он прижимается к чужому корпусу всем телом, вторгаясь в личное пространство Мегатрона и приветствуя сервоприводы, обхватывающие его бёдра столь бережно, словно Мегатрон боится, что ему это не дозволено. Могущественный и бесстрашный военачальник, покоривший целые галактики в своём стремлении к справедливости, и вот он, боится быть отвергнутым сикером, претендующим на его искру? Старскрим, как обычно, влюбился в идиота. Он отпускает губы Мегатрона, как только слышит, что вентсистемы старого меха ускоряют свою работу, и дарит ему голодную игривую улыбку. — Положите конец этой войне и восстановите наш дом, милорд, — мурлычет Старскрим ему в губы, прежде чем прильнуть к ним ещё раз, на этот раз нежно, едва касаясь губных пластинок. Ему нравится, как Мегатрон тянется вслед за его губами, когда он снова отстраняется. — Тогда и поговорим. Он отодвигается и высоко вздёргивает крылья, давая Мегатрону всего несколько дополнительных мгновений, чтобы впитать сказанные слова и их невербальное обещание, прежде чем повернуться к нему спиной. Старскрим выходит из медотсека, не оглядываясь, с высоко поднятым шлемом, хотя его искра болезненно бьется внутри. Он не хочет уходить, не хочет и дальше так жертвовать собой, но это необходимо. Винглорд делает для своего народа самое лучшее. Старскрим всегда преуспевал во всём, к чему он стремился. Он и дальше будет заставлять своих создателей гордиться им. Без происшествий он достигает своих личных покоев, каждый воин, которого он встречает в залах, отступает и опускает перед ним шлем. Старскрим ухмыляется и проходит мимо, не говоря ни слова. Как только дверь закрывается и запирается за ним, его крылья прижимаются к ней, ухмылка Старскрима превращается в мягкую искреннюю улыбку. Пара дрожащих пальцев касается нижней губы, процессор снова проигрывает его первые за миллионы лет поцелуи. Тепло пронизывает корпус от воспоминаний, разогревая системы и заставляя искру сладко пульсировать. Да, позади бесчисленное число неудач и множество провалов. Старскрим тихо хихикает про себя в своей пустой перезарядочной, потешаясь над безрассудной глупостью, которая почти стоила ему всего. Он! Влюбился! Если честно, ему стоило придумать стратегию на такой случай. Но это уже неважно, он сымпровизировал, и, хотя всё прошло в спешке, план сработал. Он отходит от двери и отмахивается от вопрошающих, любопытных тычков по бондсвязи со стороны своих сотриадников, вероятно, взбудораженных исходящей от него головокружительной эйфорией. Его губы складываются в искреннюю радостную улыбку, оптика ищет потайное отделение в столе, где все планы возрождения Кибертрона и новой империи Старскрима скрыты в секретных информационных блоках. Его сервоприводы сжимаются в кулаки по бокам. Наконец, он это сделал. Наконец, победа за ним. И за Мегатроном тоже. Ему случайно удалось сделать одного из сильнейших механоидов в истории Кибертрона своим партнёром. Превосходно. Ухмылка Старскрима становится шире. Пришло время перейти к следующей фазе.