Месть

Нахуй. Оми ставит лайв на паузу и через секунду вообще вырубает и видак, и телек. Нахуй. Смотреть, как Такахиро вешается то на Кейджи, то на Шокичи, мимоходом на Ган-чана и явно стеба ради на Секая, ну точно не предел мечтаний. Вживую всё помнится смазано и с налетом приятной ностальгии, с чувством старого-доброго «Экзайл», верного себе. Кажется, тогда Оми, вырвавшись ненадолго из череды их с Рюджи совместных шоукейсов, больше слушал, чем смотрел. Поэтому и решил врубить, мать его, свежепрезентованный — с автографом от Такахиро! — перфект лайв, скрасить себе, блядь, вечер. Скрасил, нечего сказать. Теперь охота если никого не убить, то до кого-нибудь докопаться или поиздеваться. Компенсации ради. Главное — жертву выбрать грамотно. Стоит ведь выкатить претензии Такахиро по поводу «гарема» — только рассмеется в трубку и низко проворкует: «Хочешь роль любимой жены, Оми-чан?» У Оми на сто процентов в животе слоны запорхают и в горле пересохнет, и хорошо еще между этими двумя состояниями не выдохнуть «Да». И не оказаться в постели с Такахиро раньше, чем обратно включится мозг. Или его остатки. Не месть получится, а фигня на палочке. На палочке, именно. К делу стоило подходить основательно. Чашка кофе, дожеванный карри и атакованный диван делают свое дело и подуспокаивают. Кухня вообще редко Оми подводит. В отличие от некоторых. Нахуй! Сладкие онигири кстати оказываются под рукой. Вдох-выдох. И не с таким стрессом справлялись. Аж на благородное округление лица насправлялись... Впрочем, кому не нравится — адрес тот же! Нахуй. От попавшей на язык клубники на душе становится веселее. Теперь можно и прикинуть всяко-разные варианты. Для вдохновения — лента «инсты». Со старательным игнорированием постов Такахиро. В «инсте» это точно проще, чем в «мобайле» — промотал и забыл. Спустя минут пятнадцать голова слегка пухнет от рябящих лиц, зазывалок и подписей. Ни за что толком глаз не цепляется. Пока не тыкнув случайно на упоминание, Оми не попадает в «инсту» Казумы. И не ловит озарение, оседающее на губах усмешкой. Вот оно. Братец-кохай, который так яро протестует обвинениям в косплее Оми, что даже цвет волос с прической сменил. Еще бы куда-нибудь дел пристрастие к определенным брендам и аксессуарам, изменил манеру держания себя на публике и притушил готовность преданно вилять хвостом, стоит только позвать, — и все бы у него получилось. Но сейчас Оми промашки только на руку. Раз Казума играет в гордого и самостоятельного, что ж. Оми просто поддержит традицию «Сандайме», по которой один из вокалистов рано или поздно должен стать «блондинкой». — Оми? Что-то случилось? Ты напился? — голос Такахиро сонный, но беспокойство в нем и сквозящая готовность немедля сорваться вон из теплой постели — неважно чьей — Оми льстит. — И да, и нет. Ты можешь меня покрасить? — Сейчас?.. — Завтра, — Оми играет в благосклонность, стараясь не расточать излишнее довольство. — Когда тебе удобно. — Да прямо с утра могу. А то сорвут на репу после обеда, и пиши пропало, — Такахиро будто жалуется, только мурчание никуда не девается. Трепещет небось в ожидании. Переключение точно не повредит. — Отлично. До твоего прихода постараюсь все подготовить. А нет — будешь консультировать. Спокойной ночи, — Оми улыбается, слыша в ответ растерянное: «Спокойной ночи». Месть уже можно считать удавшейся. Будет ведь думать, с чего внезапная тяга к переменам, и почему не салон, и вообще... Но эффект точно потребует закрепления. Да и увидеть этого изменника обаятельного все-таки хочется. А муки Казумы так — приятный бонус.