Постоянная величина человеческих несчастий

Стою на краю воронки, Как однажды предсказал пророк. Весь пепел уже остыл, Не осталось патронов, и угли холодны. Шепот, носимый ветром, рассказывает истории О погибших братьях. Опустошение, разрушение... Что же мы натворили? Когда все пошло не так? Mike Oldfield – Nuclear Последнюю неделю Кара ходила как в воду опущенная; ни с кем не разговаривала, почти не ела, много пила. Дьякона она послала ко всем чертям, потому что слишком настойчиво пытался ее успокоить, Престона отправила туда же за фразу «я понимаю, что тебе пришлось пережить». Никого из друзей она видеть не хотела. Кейт особо к ней не лезла, только регулярно выносила из их сарайчика в Сэнкчуари пустые бутылки, да следила, чтобы подруга не села на химию. После уничтожения Института они вдвоем вынесли тело Нейта из убежища и похоронили на местном кладбище; если до этого момента Кара иногда хотя бы говорила с ней, то после похорон совсем притихла. Кейт больно было смотреть на то, как ее подруга медленно угасает, теряя всякую связь с миром. Из дома она выходила только для того, чтобы докупить алкоголя в их баре или пройтись вокруг города в сопровождении лишь своей лазерной винтовки. Спали они теперь порознь, потому что выжившей каждую ночь снились кошмары, и она больно пиналась во сне. Обычно Кара просыпалась не раньше часа дня, долго лежала в постели лицом к стене. Кейт пыталась уговорить ее поесть, но та редко соглашалась. Потом она шла на прогулку, возвращаясь, начинала пить и к полуночи засыпала на диване. Кейт переносила ее на кровать, помогала раздеться и сидела рядом с ней до тех пор, пока ее не начинало вырубать. Тогда ирландка перебиралась на диван и погружалась в тревожные чуткие сны. Но в этот день что-то пошло не так. Проснувшись ранним утром, Кейт заметила, что ее возлюбленная собирает рюкзак. Она была одета в черный комбез братства, который не надевала со времен похорон. Лазерная винтовка, револьвер и нож лежали на кровати. Кара заметила, что Кейт проснулась, подошла к ней и протянула рюкзак. – Вставай. Мы уходим, – небрежно бросила она. Девушки шли в их лодочный домик, который Кара вместе с Валентайном отремонтировали пару месяцев назад. Там находилось их убежище, где они могли проводить время только вдвоем. Кейт помнила, как Кара первый раз привела ее туда. Перед этим она с Ником плавала на Фор-Харбор, там нужно было закончить дела, связанные с прошлым синта. Их не было больше двух недель. Тогда Кейт очень волновалась за подругу и, честно говоря, за детектива тоже. Как бы она не относилась к синтам, все же Ник смог завоевать ее доверие, не в последнюю очередь из-за того, что был близким другом Кары. Выжившая тогда пришла в Сэнкчуари и также коротко позвала ее в путь. К вечеру они добрались до дома Таффингтона и Кара, слегка смутившись, сказала: – Я тут подумала, нам нужно место для уединения. Чтобы никого рядом, понимаешь. На мой взгляд, это место идеально подошло. Мы с Валентайном пять дней его ремонтировали и мебель таскали. В общем, ты не против жить здесь? Со мной. Тогда Кейт была вне себя от счастья. У нее никогда не было своего дома, а тут сразу такой огромный, и в живописном месте. А главное – Кара предложила им жить вдвоем. В их доме. Не скитаться по ночлежкам и подвалом, не кантоваться в сарае Сэнкчуари-Хиллз, а по-настоящему жить, прямо как семья. Тогда Кейт была счастлива. А сейчас в ее сердце лишь тоска и тревога. Они шли, не говоря ни слова, изредка постреливая в дутней и гнусов. Кара хотела сделать крюк, чтобы еще раз посмотреть на кратер, который они оставили, взорвав Институт. Когда это только произошло, Кара долго стояла на краю воронки, хватая чудовищную дозу радиации. Кейт не решилась приблизиться, но когда прошло слишком много времени, она, съев половину банки Рад-Х, все же подошла к подруге и увела ее оттуда. И вот опять они идут к месту бомбежки, опять стоять и смотреть на могилу ее сына. В этот раз Кейт сразу пошла с подругой к обрыву. Она не хотела отходить от нее ни на шаг, боясь, что с ней что-то случится. Кара пустым взором окинула радиоактивный кратер, и из ее груди вырвался нервный смешок. Не простояв и минуты, выжившая развернулась и быстро зашагала к дому у озера. *** Кара, уже переодевшись в «домашнее», сидела на стульчике у воды и смотрела на то, как заходящее солнце золотит своими лучами тихую озерную гладь. Кейт, покопавшись в их запасах, решила, что сегодня они поедят бритвозлаковой лапши, которая так нравилась ее возлюбленной, и жаренные ребра яо-гая. Она суетилась у маленькой металлической печи, весьма умело собранной из подручных средств Ником и Карой. Могла ли молодая ирландская девушка хотя бы год назад представить, что будет стоять у плиты в собственном доме и готовить такой шикарный ужин для себя и своей любимой? В этот момент ее переполняли странные эмоции, которые можно даже было отнести к «довоенным». В эту категорию Кейт отправляла почти все чувства, которые никак не могла понять, начиная с получения удовольствия от прогулок по парку и купанию в воде, заканчивая чем-то более многоуровневым и сложным. Как, например, сейчас. Когда она уже раскладывала лапшу по тарелкам в дом вошла Кара, она молча прошла мимо Кейт и поднялась на второй этаж, почти не взглянув на готовый ужин. Странное чувство восторга, которое она испытывала при готовке, резко начло растворяться в другом, тяжелом и мрачном. Когда на втором этаже скрипнула кровать, Кейт поняла, что Кара с ней сегодня не поест. Ирландка коротко вздохнула и тяжело упала на стул. Ей очень хотелось сейчас ударить по столу, перевернуть его вместе с ужином, сломать эти чертовы стулья, утопить печь в озере и просто лечь на пирсе и не вставать больше никогда. Но она этого не сделала, просто подвинула к себе тарелку и начала есть одна. *** Солнце едва показалось над горизонтом, а Кейт уже сидела у окна их спальни и держала в руках стакан с виски. Просто держала, за час не сделав ни одного глотка. Спалось ей ночью плохо. Она о чем-то сильно задумалась; так сильно, что сама уже потеряла нить рассуждений и теперь просто смотрела в окно на восход. В доме было прохладно. Каждое утро прохладно. Просто обычно в это время они либо уже собирались в путь, либо валялись в постели, под двумя одеялами. Сейчас было не так, и Кейт в первый раз ощутила себя неуютно в этом доме. Лучше бы они остались в Сэнкчуари, она все равно не любила этот городок, пусть бы все плохое так и осталось в нем, не надо было тащить это сюда. От таких мыслей девушке стало еще хуже. Раньше она могла закинуться психо, пойти набить кому-нибудь морду, напиться до беспамятства, а потом уверять Томми, что побьет всех завтра на арене, параллельно блюя себе под ноги и наплевав на то, что вряд ли вообще сможет встать с постели. И действительно, тогда было намного проще. Почему же она ни капли не жалеет о том, что ее старая жизнь осталась в прошлом? Наверное потому, что… Она не заметила, как к ней подошла Кара. Девушка села на пол рядом с ней и положила ладони на колени ирландки. Кейт машинально схватила ее руку. Выжившая выглядела уставшей и печальной, но что-то в ней изменилось со вчерашнего дня, пропала из ее взгляда эта всепоглощающая безысходность. Она взяла руку Кейт и нежно поцеловала ее, потом положила голову ей на колени и тяжело вздохнула. Ирландка ничего не говорила, ждала, пока подруга сама начнет. Она чувствовала, что сейчас Кара заговорит, что тяжелый период ее жизни, если и не прошел, то хотя бы подходит к концу. Кейт лишь нежно погладила возлюбленную по голове. – Доброе утро, – наконец произнесла выжившая тихим голосом. – Доброе, – ответила ей ирландка. – Вчера ты что-то приготовила? – Кара подняла голову и внимательно посмотрела на подругу. – Бритвозлаковую лапшу и жаренные ребра яо-гая, – она тяжело вздохнула и поставила так и не начатый стакан на побитый проигрыватель голосозаписей, перевела взгляд на Кару. Даже сейчас, в потертой клетчатой рубашке с дырявыми рукавами и мешковатых джинсах она была невероятно красива. – Еще осталось? – с улыбкой спросила Кара. – Да, – улыбнулась ей в ответ Кейт. Они позавтракали, погуляли вокруг дома, приняли ванну и теперь сидели на пирсе и ловили рыбу. Вернее, рыбачила только Кара, а Кейт просто была рядом. Она не понимала, в чем удовольствие сидеть с палкой у воды и ждать, пока добыча сама приплывет к тебе. В этом плане ей больше нравилось охотиться. Но она просто сидела рядом и радовалась тому, что ее любимой стало лучше. Девушки говорили на отвлеченные темы и даже шутили. Вечером, поужинав запеченным лососем, они сели на диванчик в гостиной, и Кара налила им выпить. Отвлеченные разговоры продолжались, пока выжившая, став вдруг серьезнее, не спросила возлюбленную: – Помнишь, ты спрашивала меня, как люди могли довести мир до такого состояния? По спине ирландки пробежал легкий холодок. В прошлый раз Кара ответила, – «потому, что люди, в большинстве своем, тупые кретины». Ей тогда понравилось, что сказала выжившая, однако вопрос иногда продолжал тревожить девушку. И вот сейчас, кажется, она получит на него ответ. От этого ее сердце сжалось, потому что почувствовало – ответ этот не будет столь веселым. – Мой муж… Нейт. Он должен был произнести речь перед собранием каких-то больших военных шишек. В то утро, когда все началось… изменилось… он прочитал ее мне. Он сказал, что ему приходилось воевать за интересы своей страны. Как и его отцу, и его деду. На протяжении веков люди постоянно воевали… – она вдруг задумалась, глотнула виски и продолжила. – Война. Война никогда не меняется. С этих слов он хотел начать свою речь, и этими словами хотел ее закончить. В этот раз Кара замолчала надолго. Кейт ничего не говорила. Понимала, что это еще не все. Глаза выжившей едва заблестели, и она провела по ним тыльной стороной ладони. – Сейчас все говорят, что живут в послевоенное время. Но это не так. Война… она никогда не меняется. Ни тогда, ни сейчас, Кейт. Вспомни, что происходило с нами. Что мы делали. Братство, Подземка, Минитмены… – она тяжело вздохнула. – Институт. Рейдеры, в конце концов. Это и была война. Вспомни, что мы сделали с Институтом, что сделали с Братством Стали. Вспомни кратер посреди Содружества. Разве он не напоминает тебе Светящееся Море? – Кара вопрошающе заглянула в глаза возлюбленной. – Мы не смогли договорится, находясь на таком маленьком клочке земли, как Содружество. А представь, как сложно людям договориться в масштабах всего мира. – Кара… – простонала Кейт. – Почему мы уничтожили Институт? Почему Институт хотел уничтожить нас? Почему я… – в горле выжившей встал горький ком, и она залпом допила содержимое своего стакана, видимо надеясь, что виски растворит его. – Убила своего сына, – вновь тяжелая долгая пауза. – Мы боялись. Боялись того, что Институт помешает нашему благополучию. Что Братство помешает… И они тоже боялись, Кейт. Страх, – она посмотрела на ирландку, и в ее глазах та заметила боль, тоску и едва уловимую ненависть. – Страх всегда развязывал войны. На протяжении всего своего существования, люди боялись. Боялись всего. Боялись двести лет назад и боятся сейчас… одинаковых вещей. Страх развязывает войны. Поэтому война никогда не меняется. Кейт закурила, в надежде на то, что чувства беспомощности и тревоги выйдут из нее вместе с дымом, но они никуда не делись, лишь сильнее пускали корни. Ноги ирландки нервно задергались, и она вспомнила отхода от психо, когда тело не слушалось, а внутри все кипело и кричало, требуя новой дозы. Теперь она поняла, почему подсела тогда. Ей было страшно, а психо – было ее лекарством. Разрушающим и убивающим. Как война для человечества. Кара налила им еще и тут же осушила свой стакан. Ее тоже потряхивало, но не так сильно. Кейт докурила и бросила бычок в пепельницу, откинулась на спинку дивана и закрыла лицо руками. – Черт, – произнесла она спустя какое-то время. – Ты справлялась с этим одна? Кара ничего не ответила. Лишь достала себе сигарету и закурила. – Все это время. Почему ты не сказала? – Кейт села к ней ближе и непонимающе посмотрела на подругу. – Потому, что должна была это пережить, – тихо ответила Кара, сдерживая слезы. – Таким невозможно поделиться, пока сам не переживешь до конца. Я знаю, последнюю неделю тебе было очень тяжело. Даже не представляю насколько. Но я должна была это пережить. От этого невозможно убегать, это путь в никуда. Если бы я начала говорить себе, что все сделала правильно, что так нужно было, что это во благо всех… я была бы ничем не лучше тех людей, что тогда нажали на кнопки и уничтожили старый мир. Не во благо всех. Во благо себя, своих близких, тех, кто мне не безразличен… во благо тебя. Я обрекла других людей на смерть. А ведь и в Институте и в Братстве тоже может быть были Кара и Кейт, которые хотели, чтобы стало лучше… – Нет, – жестко ответила ирландка. – Не было там Кары и Кейт. Они следовали своим интересам, наплевав на все… – А мы? – перебила ее подруга. – Мы защищались. – Все равно, – ответила Кара, пустив под потолок струйку едкого дыма. – Война никогда не меняется, – она затушила сигарету и положила голову на колени Кейт; та начала медленно гладить ее по волосам. Так незаметно прошло несколько часов. Кара уснула, а Кейт продолжала сидеть и размышлять обо всем. Она поставила пепельницу на диван, чтобы не тянуться к журнальному столику. В итоге прожгла его. Где-то на дне океана ее тревожных мыслей лежал сундук, в котором хранился ответ на все ее вопросы, и Кейт все ныряла и ныряла в этот океан, отчаянно пытаясь отыскать тот заветный клад. Но каждый раз ей не хватало воздуха доплыть до цели, и девушка, боясь захлебнуться, выплывала на поверхность. Волны беспокойно качали ее, небо заволокло тучами, вдалеке бушевала гроза. Она набирала в легкие побольше воздуха и снова ныряла, силясь хотя бы просто доплыть до дна. Девушка уже потеряла счет сигаретам, виски давно закончился, а солнце провалилось за горизонт, погрузив мир во тьму. Тем лучше, в темноте и думается проще. Кейт продолжала нырять в глубину своего океана. От этого все лицо ее вымокло, но она не обращала внимания на такие мелочи. Когда там, на дне, лежит такое желанное и такое ценное сокровище, уже ни на что не будешь обращать внимания. Если бы Кейт была чуть менее храброй, она бы непременно испугалась жуткой тишины океанских глубин. Того давление, что они оказывали на девушку. Той боли, что оно ей причиняло. Но Кейт была храброй, к тому же привыкшей к боли, а потому продолжала с завидным упорством снова и снова погружаться. Поверхность океана становилась все беспокойнее, волны выросли, а гроза свирепствовала уже над самой головой. В какой-то момент, когда Кейт снова вынырнула, ее тут же поразила молния, сковав тело и дух. Девушка пошла на дно, так и не успев глотнуть заветного воздуха, а раскатистый гром исполнил траурный марш по ней. Вода обжигала легкие, но смерть так и не наступала. Кейт не тонула, падала на дно, не в силах помешать этому. Оставаясь в сознании, она чувствовала каждой клеточкой своего тела эту жуткую, давящую глубину холодного океана. Неожиданно, вместо страшной агонии, это привело ее к блаженному спокойствию. В отличие от поверхности, в толще воды не было шторма. Здесь не гремела гроза, а волны не швыряли ее из стороны в сторону. Она даже перестала слышать бурю на поверхности. И в этот момент Кейт коснулась дна, а рядом с ней лежал заветный сундук. Она сразу узнала его, хоть раньше никогда и не видела. Внезапно овладев своим телом, она подплыла к нему и медленно приоткрыла незапертую крышку. Война. Война никогда не меняется. Она неизменный результат того пути, которое избрало человечество. Постоянная величина человеческих страданий. Логичный исход всех человеческих действий. Кейт потянулась к столику и взяла с него маленький револьвер. Кара разложила оружие по всему дому, чтобы в случаи угрозы, они смогли быстро вооружиться и дать бой. Но что делать, если угроза идет изнутри? Если это не рейдеры, не синты, не паладины, закованные в силовую броню, а ты сам? Если кто-то мешает твоему благополучию – сбрось на него бомбу, прострели колени и оставь умирать на пустошах, уничтожь его. Но если ты и есть тот, кто тебе мешает. Ирландка приставила ко лбу пистолет и крепко зажмурилась. В ее голове выстрел уже произошел, осталось только заставить тело выполнить последний приказ, открыть шлюзы и затопить подлодку, обвешаться взрывчаткой и прыгнуть в карьер, снять шлем посреди Сияющего Моря. Девушка вздрогнула и открыла глаза. Кара внимательно смотрела на возлюбленную глазами полными горького отчаянья. Кейт зарыдала и уронила револьвер на пол. – Мне очень страшно, Кара. Очень страшно. Выжившая села ей на колени и нежно обняла подругу. Кейт уткнулась ей в плечо и первый раз в жизни не старалась сдержать слезы. Рубашка Кары моментально вымокла, океан оказался слишком большим для одного человека, она гладила ирландскую красавицу по волосам и не пыталась остановить его. – Давай уплывем на Фор-Харбор, – сказала Кара, когда ее подруга немного успокоилась. – Там есть уединенная ферма, далеко от города и поселений. Поживем там, пока все не пройдет. Кейт ни разу не была на Фор-Харборе. Она знала о нем лишь то, что это далеко на острове, и без приличной лодки туда не добраться. Что люди там замкнутые и не очень общительные. И сейчас ей показалось, что лучше места на всей земле не найти. Она пробормотала что-то в знак согласия и крепче обняла подругу.