***
Это были одни из худших дней в жизни Леви. Он узнал о том, что стену прорвали, лишь добравшись до Троста. Там он получил приказ защищать оставшиеся стены, стоять насмерть. Сказать, что Леви заебался, кажется, слишком даже очевидно. Он не знал, где его товарищи, сколько жертв. Что с Лин? Этим вопросом он задавался больше всего. Леви крайне раздражало, что его это так волнует. Но чувствам не прикажешь. А за ошибки прошлого приходится платить. Он любит Лин. Правда. Не потому, что надо. Он действительно был заинтересован в её жизни. Хоть и считал всегда, что он и дети — не самая лучшая идея. Когда ему сообщили о возвращении в Разведкорпус, прошло уже пару дней. Но и тут его ждал не самый лучший расклад. Погибло много людей. Очень много. Таких потерь никогда не было. Сразу после вылазки солдат, у которых и так дух подорван, бросают в новую резню. Замечательно. Но на этом плохие новости не заканчивались. — Леви, — звала Ханджи. Они впервые увиделись после провала стены. И обоих интересовал один вопрос. — Лин, с тобой? — сразу спросил Леви. Его беспокойство выдавала дрыгающаяся нога. — Я думала, она с тобой. Ты не получил мою записку. Я её отправляла вместе с рапортом о ситуации. Леви лишь медленно отрицательно покачал головой. — Чёрт, — выругался капитан. Кажется, чтобы что-то сказать дальше, ему пришлось досчитать до десяти. — Что случилось? — Мы были в Шиганшине, тот момент Лин была не рядом. Я её искала и среди трупов, и среди живых. Нигде нет. Возможно, она в лагере беженцев. — Либо её съел титан целиком. Леви стало ещё паршивее. Хотелось всех и вся послать, но знать, что с Лин всё хорошо. Он не мог передать словами, как ему хотелось прибить Ханджи. Она не нашла её. Не спасла. — Прости, — промямлила она, глядя на свою обувь. — Сопли не распускай. Ты не виновата. Это ведь никто не мог предугадать. Это всё, что он смог сказать. Он скорее это даже выдавил. Потому что сейчас последнее, что хотелось, это говорить об этом.***
— Хлеб безвкусный, — выдавила Лин. — Он с каждым днём всё хуже и хуже, — отметила Микаса, жуя такую же булку. — В казарме и то лучше дают. — Наверное, мы ведь точно не знаем, — лениво ответил сонный Армин. Было ранее утро, и уже была очередь за хлебом. Солнце только-только становилось видно, а небо озаряли красивые краски. — И какой у нас план на день? — спросил Эрен. Он уже доедал свой завтрак, расположившись на подстилке, на той же, на которой потом спал. — Наверное, как и вчера, и позавчера, и позапозавчера... — Мы поняли, — перебил он Лин. — Но давай ты расскажешь про отца, чтобы мы про него тоже расспрашивали. Лин задумалась над этим, так и не дожевав свой кусок. Стоит ли рассказывать? В этом и правда есть рациональное зерно. Но не хочется. Просто не хочется. Не хочется лишних вопросов, внимания и беспокойства. Ей не хотелось, чтобы кто-то переживал на её счёт. Да, он разведчик и может погибнуть, но ведь не умер. Столько времени прошло, а он жив-здоров. Ощущение, что он и её переживёт. Да и внимание — это последнее, что Лин сейчас хотела. А вдруг это последняя возможность его найти? — Лад..., — Лин подавилась. Её эта задумчивость когда-нибудь в могилу сведёт. Армин, сидевший рядом, стал похлопывать её по спине, желая помочь подруге, а Микаса пошла за водой. И только после глотка воды Лин стало лучше. — Спасибо, — прокашляла девочка. — Не за что, — сказала Микаса, садясь рядом с Эреном, где и сидела. — Хорошо, — как-то скуля ответила Лин, будто её кто-то заставил. Хотя это не кто-то, а обстоятельства. — Ну он похож на меня... — призадумалась Лин. Почему-то при мысли об отце ей вспоминалось утро, когда он, только встав, стоял у зеркала и брился. — Сильно похож на меня. Или я на него. Ну, наверное, вы поняли. А я пойду. — Уже? Думаешь, кого-то найдёшь в такую рань. — Ну за хлебом же идут, — уже повышая голос, сказала Лин. Ей хотелось уйти после этого разговора. Ну а так ребята ведь правы: вряд-ли кто-то просто так будет шастать рано утром. Было холодновато для утра, и девочка невольно съёжилась, а по телу пробежали мурашки. Но возвращаться обратно не хотелось, и Лин уверенно пошла вперёд. Останавливая рандомных солдат и не получая ответа, та и не заметила, как солнце стало сиять прямо над головой. — Это Разведкорпус? — спросил какой-то прохожий. Сейчас к Разведкорпусу относились лучше, в надежде, что они хоть как-то улучшат ситуацию. Но всё равно оставались недовольные, в принципе, как и всегда. Пробираясь сквозь толпу (что давалось с трудом), Лин пыталась увидеть солдат, с кем не так давно спала под одной крышей. Но почему-то никого она узнать не могла. — Где же все? — шёпотом спросила девочка. Накатывала паника: раз она никого из знакомых не видит, значит все погибли? Нет. Нет. Нет. Нет. Не могли. Они не могут просто так взять и... и.. Лин внезапно толкнули. Это был кто-то из колонны солдат, что шли в противоположную от стены сторону, А там она и заметила: — ПАПА, — закричала она настолько громко, насколько позволяли связки. Казалось, что он замер. Но нет, продолжил движение. — Папа, папа, папа, — причитала Лин, побежав в толпу. Надежда дурманила её голову, не давая думать о своих действиях. Наконец, Леви заметил шум и попытался найти источник взглядом, но рассмотрел лишь чёрную копну волос. — Что там пищит? — спросил Леви, это уже было не дело, когда гражданские нарушают порядок. — Не знаю, — ответил Моблит, что шёл с ним рядом. — Мне пойти разобраться? — Нет, я сам, там походу просто ребёнок. Леви вышел из строя и стал всматриваться в округу. Настроение было ни к чёрту. — Папа, — девочка буквально влетела в него, почти сбив с ног. Она не видела его буквально пару дней, а казалось, что целую жизнь. Он тёплый, как всегда и пахнет мылом. Лин помнит этот запах с детства. Будто снова дома, и она знала, что раз его нашла, то всё будет хорошо. Он её защитит от любых бед. Он поможет. Он не бросит. Он будет рядом. Леви же не веря своим глазам просто растерянно приобнял Лин. Наощупь она тоже живая — не глюк. Только очень холодная, что его сильно разозлило. Она особо не изменилась. На вид лишь худее, и вся грязная в пыли, грязи, крови. Одежда её была в похожем состоянии. — Пошли, — пробурчал Леви, отходя от столпотворения. Он взял её за руку и крепко сжал, чтобы теперь она точно никуда не ушла. Чтобы снова не потерялась. Лишь когда они отошли в переулок, он спросил: — Где ты была? — он встал на колени, чтобы быть с ней на одном уровне глаз. — Здесь, — сразу ответила Лин. Почему-то ей было стыдно ему смотреть в глаза, и поэтому она смотрела в пол на свои ботинки. Они, оказывается, порвались, а она даже этого не замечала. — Как ты добралась до второй стены? — На пароме. — Ты была одна? — Нет, со мной всё это время были Микаса, Армин, Эрен и дедушка Армина. — Почему в глаза мне не смотришь? — он взял её лицо в свои руки, гладя щёки и убирая за уши волосы, что лезли в глаза. Лин молчала. — Лин, — он приподнял её лицо и увидел бегущие слёзы. — Там было так страшно, — промямлила девочка тихо-тихо, но её отец всё равно услышал. Он прижал её к себе со словами: — Знаю, — он слушал, как она тихо плачет в его плечо. — Ты молодец.