Когда ты загнан в угол, то ищешь любой способ убежать и спрятаться. Когда тебя настигают голодные собаки на улице, загоняя тебя в угол, как потенциальный корм, ты также делаешь всё возможное, чтобы выжить, чтобы спастись.
Женя также не хотела расставаться с жизнью. Смерть — её главный враг и страх. Девушка не знала, что ждёт всех там, на краю существования. Есть ли рай или ад? Возможно ли очиститься от грехов? Или после смерти наш разум отключается, как сломанный компьютер, и плоть разлагается под слоями земли и поглощается червями? Погребняк, что брат, что сестра, не знали правды. Но умирать не торопились.
Сейчас, когда на плечах лежали мертвецки холодные руки, Джина не могла оторвать взгляд от Рубена. Он всё-таки её нашел. И что теперь? Он снова разлучит её и Лесли? Снова запрет в особняке и будет обрабатывать, чтобы не убежала?! Ну, нет! На такое мисс Аадланд больше не согласится.
Отскочив от Рувика, как от горячей печи, девушка мгновенно оказалась рядом с Лесли и спрятала его за собой. Теперь то Женя решила, что будет стоять до конца. Пусть этот горелый хер делает, что хочет, но Уизерса не получит. В противном случае, ему придётся завалить эту недалекую девку, а уже потом забрать пациента. Но, где-то там, в мозгу, что-то Погребняк-младшей подсказывало, что человек в капюшоне её не тронет. Ни при каких обстоятельствах!
И это было правдой. Сейчас Викториано просто разрывался в разные стороны. То «Мёбиус», то эта надоедливая Кидман, то Себ, то бедняжка Джозеф потерявший себя, то тупоголовый лейтенант Аадланд, то таракан Хименес под ногами мечется, то Лесли из-под носа умотал, так теперь ещё и Джина. Девушка явно забыла, о чем с ней разговаривали в особняке. И, вот ведь неблагодарность! Аадланд-младшая ещё и обвела своего спасителя вокруг пальца и сбежала! Ради чего?! Так хочется на стол хирурга, под нож «Мёбиусу» лечь?!
— Рубен, оставьте уже Лесли в покое, — Женька была той ещё трусихой. Этого скрывать нет никакого смысла. Однако, сейчас она понимала, что только она может защитить того, кого любит почти также, как Стаса. Только если второго она любит с детства, как брата, то первого она полюбила так, как, возможно, Роза была влюблена в Доусона. Ради Лесли Евгения была готова попробовать стать смелее. Но, как выяснилось, Рувик охотился далеко не за ним.
— Он мне и не нужен, — Погребняк пропустила мурашки по телу. В каком смысле «не нужен»?! А ухмылка не сходила с губ этого призрака. Как будто он специально провоцировал эту девушку. На самом деле же этот человек пытался донести до Джины элементарную истину: — Мне нужна ты, Джина.
— Джина… Опасно… Опасно, Джина… Опасно… — Пробубнил Лесли за спиной седоволосой обняв её руку. Женя чувствовала, как парнишка за её спиной дрожал. Да и она сама сейчас выглядела не лучше. И тем не менее, в отличии от него, рязанская девчушка пока держалась. Вот только это мерзкая привычка семьи Погребняк не давала Евген жить нормально и сероглазая вновь съязвила антагонисту:
— Нужна? Для чего? Чтобы снова запереть меня? А моего мнения часом спросить не хотите?!
— Всё ещё считаешь, что сможешь уйти от них незамеченной. Как и твой брат, — Рубен подходил всё ближе, а Женька с Лесли отходили всё дальше, пока не оказались у стены амбара. Здесь нигде не спрятаться, как тогда в подвале, и бежать тоже некуда. Поэтому Погребняк-младшая начала думать, что предпринять, уже сто раз пожалев, что пустила с языка яд в адрес Рувика. Мужчина, чье тело покрыто многочисленными ожогами, больше не ухмылялся, а выглядел очень серьезным. В его планах не было запугать девчонку или причинить вред.
Как же это было тяжело! Для того, кто уже позабыл обо всём хорошем в этой мерзкой и черной жизни. Для того, чьё сердце больше не билось, а тело стало холоднее снега в лютый мороз, сказать всё, как есть, оказалось непосильной задачей. Да и, без сомнения, выглядело бы это очень странно. Викториано долго это отрицал, не верил тому, что с ним происходило. Мужчина не понимал: что в этой малолетней дурёхе такого особенного?! Трусливая, как ребёнок, ни капли самостоятельности, не слезает с братской шеи и не может постоять за себя, да и не сказать, что красавица. Но нет, Рубен смог в ней всё это разглядеть — за трусихой и презирающей свои шрамы девкой скрывалась симпатичная, миниатюрная девушка, естественную красоту которой прятать за «гримом» считалось бы ужасным грехом. Джина много знала в области географии и, если бы не семейная трагедия, закончила бы академию с отличием, Рувик в этом не сомневался. Она была умна и храбра, заботилась о благополучии брата и едва знакомого ей пациента.
Её самоотверженность, любовь к брату, да даже ребяческая игривость в прошлом… Всё это так напомнило мужчине его старшую сестру. Наверное, поэтому Рубен так зацепился за Джину. Что-то у неё было общего с Лаурой. Вот только он не понимал, что именно.
Как только лейтенант и его сестра были подключены к STEM, Рувик ощутил их присутствие и направился увидеть нарушителей в лицо. Стэн ничего такого у него не вызвал — имбецил, он и в океане имбецил. Но вот та девушка. При первой встрече Викториано это ощутил. Не было желания убить её, чтобы не мешало. Хотелось обратного — защитить, спрятать от всего этого ужасного мира, который он сам создал. И от «Мёбиуса», чтобы Аадланд-младшую не постигла та же участь.
Когда Женя, приняв Рубена за Стаса, обняла его… По мертвому телу как будто прошёл удар током. Достаточно сильный, чтобы вернуть мёртвого к жизни. Конечно, образно говоря, но всё же. Эти маленькие, нежные руки, которые обнимали за шею. Как Евгеша прижималась к «брату», радуясь встрече и тому, что Стас был жив… В каком-то смысле, Рувик даже стал немного ревновать ещё тогда.
В особняке же всё встало на свои места. Ревность и одержимость переплелись, а Викториано наконец понял причину, по которой так обращается с младшей сестрой лейтенанта. Он полюбил её. Причём так, как даже Лауру не любил. Эта девчонка затмила даже его сестру! Во всём! Когда она плакала от страха перед ним — мёртвое тело пронзала боль посильнее огня; когда она улыбалась Стасу или Лесли — Рувик ощущал страшный гнев и пожирающую изнутри ревность; когда Джина так редко, но прикасалась к нему — этому человеку казалось, что ещё чуть-чуть, и его разум навсегда покинет STEM. Словно он, грешная, черная тварь, коснулся самого ангела. Настоящий союз восторга и испуга! Иначе этого не описать.
Вот только Рубен не знал, как сказать всё это Джине. Для него она — луч надежды в этом чёрном мире, в котором Викториано на протяжении стольких лет сам себя топил. А он для неё — зло, монстр, негодяй. И это ранит его. А особенно ранит то, что сейчас Рувик видит перед собой. Как тщетно пытается Женя успокоить и защитить Лесли, как трепетно гладит ладонью его щеку пусть и не видит этого, как тихонько ласково называет его и обещает не оставлять здесь. Джина готова отдать всё своё тепло этому пациенту, ничего не прося взамен.
Но почему?! Почему именно этот пациент? Он как ребёнок, ничего не может, не видит правды вокруг себя! И как Джина до сих пор не поняла причины благосклонности Викториано по отношению к ней? Мужчина в капюшоне не мог знать.
— Скажи мне, Джина, для чего? Почему ты это делаешь? Ты ведь сама знаешь, что для тебя это ничем хорошим не закончится, — Рубен хотел услышать ответ. Хотел узнать, чего девушка в окровавленном оранжевом халате ждёт в итоге. И ответ был более, чем очевидным:
— «Мёбиус» отобрал всё, что только можно. Я не хочу, чтобы это продолжалось. Пусть даже они поймают нас с братом, но я сделаю всё, чтобы Лесли выбрался и вернулся к нормальной жизни, — Женя нервно сглотнула, когда Уизерс обнял её руку слишком сильно. Но оно и ясно: ей и самой сейчас хотелось бы спрятаться за Стасом. Жаль, что сейчас её брат неизвестно где. Однако, легонько коснувшись своего сердца и на секунду прикрыв глаза, Евген почувствовала, что Стас жив. Жив, дышит. И это хорошая новость.
Но когда мучитель оказался совсем рядом, буквально в пяти шагах, Погребняк-младшая забеспокоилась. Стало жуть, как не по себе. Больше всего сероглазая девушка боялась, что ещё секунда, и Рувик возьмёт контроль над Лесли, говоря и его ртом, и своим. Но нет, вышло тоже, что и тогда, в подвале: неизвестная ударная волна заставила Женьку схватиться за виски из-за внезапной головной боли. А потом, не ощутив позади себя сжавшегося комочка, седоволосая напряглась. Рувик снова «удалил» Уизерса.
— Где Лесли? Куда вы его отправили? — девушка слегка повысила голос. Головная боль не проходила, а злость на этого человека снова настигла. Теперь Аадланд-младшая не скрывала её, чем немного раздражала Викториано. Ему не хотелось как-то причинять ей боль своей силой, это выходило само собой. Но и терпеть рядом с этой девушкой светловолосого парнишку в робе душевнобольного Рувик тоже не хотел.
— Почему ты так за него переживаешь? Ты даже не знаешь, кто он такой, — и правда. Рубен не понимал, что такого Джина нашла в Лесли. А её ответ, который девушка выкрикнула мужчине в лицо, был как выстрел в сердце:
— Да потому что я люблю его!
Женя выпалила это на автомате, не подбирая слов, отчего в итоге сама ощутила неловкость. Но если бы она это отрицала, то обманывала бы себя. Ведь так и было. Она действительно любила этого пациента. Любила Уизерса просто так, за то, что он есть в этом мире. Не ища каких-то конкретных черт его характера, не узнавая. Просто, если сравнивать бывшего Женьки, Пашку, то Лесли — ангел, безгрешное создание, наивное дитя. Его можно только любить и защищать. Так что, в целом, Джина ответила искренне, не тая чувств.
Вот только Рувика этот ответ окончательно вывел из себя. Чаша ненависти и злобы переполнилась мгновенно, и мужчина возник перед девушкой, выставив свои руки по разные стороны от неё, лишая возможности убежать вновь. Сероглазая девушка с седыми волосами почувствовала себя, как её любимая героиня — Роза. Точно также эту девушку допрашивал Каледон насчёт Джека. Кто он для неё, почему она болталась с деревенщиной? А когда узнал про их любовь, то и вовсе с мозгами распрощался. Каледон хотел убить как Джека, так и Розу. Мол: «…так не доставайся же ты тогда никому!».
Но Рубен бы так не поступил. Просто больно слышать, что объект твоего обожания окружает нежностью и любовью далеко не тебя, а какого-то мальчишку. Что ни тебе она говорит эти три таких приятных слова. Больно. Больнее, чем когда кожи касается огонь. Больнее, чем когда родной отец запирает в подвале на много лет. Вот, что значит неразделённая любовь.
И тем не менее, мужчина не спешил отпускать Джину. Сейчас, вытянув руки по разные стороны от седоволосой, Викториано не сводил с неё глаз. А она, в свою очередь, всеми силами пыталась выдержать этот взгляд. Аадланд-младшая не знала, чем так вывела Ядро из себя. Что она такого сказала? Но тут, посмотрев в голубые глаза этого человека, Женька увидела там… Обиду?
— Ты думаешь ему есть дело до твоей любви к нему? Ты глубоко ошибаешься, Джина, — Рубен предпринял ещё одну попытку. Однако, и она не увенчалась успехом. Несмотря на страх и чувство безысходности, Женя снова ударила по-больному:
— Откуда вам знать? Вы никогда и никого так не любили. И даже ваша любовь к сестре не смогла бы сравниться с этим.
Лаура… Это было самым слабым местом для Рувика. До этого дня. Всё это время он верил и твердил себе, что его любимая сестра не умерла. Но это были лишь те тёплые чувства к ней. Они давали ему стимул работать. А с каждым днём желание воссоединиться с сестрой возрастало. Вот только тут Лаура больше не обнимет брата, не посмеётся с ним, не поиграет как раньше. Ведь разум Рубена — это нечто, похожее на ад. Простые люди, искажённые разумы его испытуемых, Лаура… Все они теперь не более, чем монстры без души. Они созданы лишь благодаря воспоминаниям всех, кто здесь, в STEM.
Чувства к Лауре не угасли, отнюдь. Но то были братские чувства Рубена к старшей сестре. А Джина — это нечто куда более важное. Сестры нет рядом, а сестра лейтенанта Аадланда здесь: живая и прекрасная.
— Джина, — слышать своё имя от этого человека Жене было не слишком приятно. Как и то, в какой ситуации она сейчас находилась. Чего от неё хочет этот Рувик?! Почему ходит вокруг да около? Не проще просто сказать всё, как есть, в лицо? Он ведь это умеет!
Если бы это было так просто… Рубен действительно хотел этого. Хотел сказать Джине то, что чувствовал сейчас, да и вообще, когда эта дурочка подле него бухтит. Но не получалось. Мертвое, лишённое всяких чувств тело не могло обнять с тем же теплом, что и Стас. А ненависть в сердце, которую Рувик унес с собой в STEM после смерти, с трудом могла принять такое. А слова слетали настолько холодно, что элементарное признание выглядело бы как угроза.
Хотелось бы Викториано показать Джине, а не говорить ничего. Ведь словам можно и не поверить. А если он что-то предпримет, может, это даст нужный результат?
Женька же всё это время стояла, как вкопанная и не знала, что делать. Ударить, наорать или ещё что-то в этом роде она боялась. Рувик стоял и глядел на неё, руки не убирал и это тоже было странно. Когда же он поддался вперёд ещё немного, то Погребняк начала мысленно паниковать и очень надеялась, что это не то о чём она подумала. Но когда обожжённые руки перешли со стены на её запястья, подняли их над головой девушки, чтобы не рыпалась, а ледяное тело прижало девчонку к стене вплотную, то тут Аадланд поняла, что это всё значит.
Рубен был совсем рядом, буквально обжигал тело Джины сквозь одежду своим холодом. А одна рука, что держала запястья Евгеши над её головой, немного больно сжимала их. Второй же рукой Викториано снова играючи накручивал прядь седых волос на свои пальцы, то накручивая, то почти выпуская. При этом его взгляд опустился с глаз Жени чуть ниже. Человек в капюшоне ждал, будто спрашивал у неё разрешения.
— Никто не смеет прикасаться к тебе, кроме меня. Ты только моя, Джина, — Этого Погребняк-младшая и боялась. Лоб сразу же запотел, как и руки, а рот слегка приоткрылся, чтобы девушка хоть немного набрала воздуха в лёгкие. А этот негодяй, Ядро STEM, воспользовался удобным случаем.
Целоваться правильно Женя не умела. Не знала, что и как делать, хотя много раз видела эти нежные моменты в «Титанике». Павел всегда кусал, разрывал губы каждой своей игрушки, кусал за язык, а после бил по губам, заявляя, что все они — неумехи и малолетние шлюхи. Та же участь постигла и Евгению в своё время. Вот только её ещё и за волосы оттягивали, называя сукой и недоразвитой.
После этого, когда с Пашкой всё было решено и Стас выздоровел, Женя сбежала из этого кошмара, который даже фиктивными отношениями не назовёшь. После пережитого, Евгения всем сердцем грезила, что если повезёт и она встретит свою любовь в этом мерзком и грязном мире, она научится, как и что правильно делать. Грех, возможно, но Джина уже успела представить свой поцелуй с Уизерсом — чистый и невинный, как у двух впервые полюбивших друг друга детей. За этот момент мисс Аадланд была готова многое отдать.
Но и тут жизнь харкнула ей в лицо. Когда истинное зло этого мира прильнуло к губам сестры лейтенанта, Джина готова была разрыдаться. Нет, Рувик не причинял ей боли. Лишь осознание того, что сероглазая невольно целует не своего любимого, а этого человека, давило на психику. Зато теперь всё стало ясно. Теперь рязанская девчушка поняла, почему Рувик за ней так гонялся — причиной была, якобы, любовь. Серьёзно?!
На этот поцелуй Джина так и не ответила. Да и не нужно Викториано это было. Наконец дав девушке возможность снова набрать кислорода в лёгкие, мужчина наблюдал за её реакцией. И не сказать, что был ею доволен: снова Аадланд-младшая льёт слёзы, дрожит в его руках и озирается по сторонам, словно ища подмогу. Ну, и ничего! Зато теперь она всё знает, и никуда от Рувика не денется. Ядро не сомневался, со временем, сестрёнка идиота Стэна всё примет, и полюбит его. Викториано не торопил, просто поставил перед фактом, что деваться сероглазой девушке некуда.
А Женя сейчас не уступала своей бледности Рубену. Словно через поцелуй этот человек высосал из неё остатки здравого рассудка и сил. Серые глаза метались из стороны в сторону, надеясь найти хоть какой-то способ уйти отсюда. Плевать куда: Администратор, одержимые, амальгама… Плевать! Лишь бы не здесь, не в объятиях чистого зла.
И то ли этот мир всё-таки сжалился над рыдающей, то ли по случайности, на одной из деревянных балок амбара Погребняк увидела крохотное зеркало с треснувшим стеклом. Сразу же вспоминалось своего рода Зазеркалье — безопасная зона «Маяка» и медсестра Татьяна Гутьеррес. Не веря своему счастью, Женя начала пробовать, как убраться отсюда.
На ум пришло безопасное место, где нет никаких монстров и Рувика. Где будут только Женя и Стас, и больше никого. Какое-нибудь родное, тёплое место, где брат и сестра проводили большую часть своего времени, где Стас и Женя могли попить безалкогольного пива, посмеяться над чем-нибудь глупым из «Чёрной экологии», или просто поговорить ни о чем.
Вдруг в зеркале Джина стала отчётливо видеть какую-то комнату. Вот только что это за комната — было непонятно. Да и какая разница?! Всяко лучше, чем оставаться здесь!
Как Стас, Евген закусила губу и решила просто представить: Вот она, такая вся, стоит там, в той комнате. Она там, Рувик здесь. Пока она вдали от него, она в безопасности.
***
И зеркало как будто услышало. В серые глаза ударил яркий свет, а зеркало начало трескаться всё сильнее. Покрытая сеном земля под ногами Погребняк-младшей словно исчезла, а она оказалась в невесомости. Хватка Рувика на руках также исчезла, но из-за яркости света Джина не могла узнать, что происходит.
Лишь когда под ногами в тряпичных балетках вновь была твердая поверхность, Женя открыла глаза. И то, что она увидела, поразило её: это был не «Маяк» и не их со Стасом квартира в Рязани. Это была чья-то спальня! И, судя по многочисленным игрушкам на подоконнике и стеллаже на пол стены, принадлежала спальня ребенку.
Спальня была достаточно просторной: в ней прекрасной помещались большая кровать, большой шкаф для одежды, комод рядом с кроватью, стеллаж с игрушками, мольберт и огромное растение в большом керамическом горшке. Разглядывая комнату, Женя подошла к кровати. Кровать была по размеру, как двухспальная, кажется, сделанная из берёзы, а постельное белье было её любимого цвета — тёмно-синее, как глубокое море; три подушки располагались небольшим рядочком друг за другом; а лёгкий балдахин небесно-голубого цвета над кроватью, больше напоминал собой голубые паруса небольшого кораблика. Не думая долго, из сидячего положения, Евгения легла на кровать, свесив ноги вниз. До чего же кровать была мягкой! Не то, что её кровать в Рязани с ортопедическим матрасом! С этой кровати не хотелось подниматься — как будто лежишь на воде, а одеяло, как лёгкие волны, окутывает тебя целиком и полностью.
Но нужно было подниматься и подробнее изучить глазами помещение. Погребняк-младшая очень хотела узнать, где она. Если это комната ребёнка, то, может, это комната Лили? Нет, у девочки комната была скромнее и меньше, а эта обставлена умело и выглядела богато.
Дальше Женя рассмотрела шкаф с одеждой. Видимо, вся мебель была из берёзового дерева. Внутри шкафа было много одежды: и платья, и пальтишки, и лёгкие курточки, и рубашки, а на отдельных полочках красиво и ровно были сложены джинсы, штанишки и футболки. Ничего такого примечательного. За исключением того, что в одежде преобладали синие оттенки. Изредка в шкафу медиками оранжевый и красный цвета.
За шкафом последовал комод. В нём было лишь три больших ящика. В первом — лежали нижнее бельё и несколько пар носков. Во втором — какие-то тетрадки с изображением кораблей или дельфинов, под ними лежала парочка упаковок восковых мелков и цветных карандашей, а по правой стороне лежали несколько атласов и карт. Взяв первую попавшуюся в руки и открыв на случайной странице, Женька улыбнулась — в этой карте также красным кружком было отмечено место крушения «Титаника», совсем как в контурных картах девушки за восьмой класс.
— Выходит, это, — Джина посмотрела на стеллаж с игрушками. И плюшевые мишки, и зайчики, и котики. Даже плюшевые рыбки и акула! Такая же, розовая, как у Женьки на диване! — Моя комната? Вернее… Комната Джины?
И Погребняк-младшая в этом окончательно убедилась, когда увидела за балдахином немаленький портрет на стене — маленькая Джина, Стас в подростковом возрасте и пожилая супружеская пара, одетые в весьма добротную одежду. Как и маленькие Аадланды. В лице старушки Женя снова узнала ту женщину, которую маленькая девочка называла матерью. Выходит, пожилой мужчина — это их со Стэном отец?
— Я ничего не понимаю… Мама ведь умерла, когда Джине было шесть. Кто эти люди? Приёмная семья? — как вариант выложила Евгения. И нашла этому подтверждение — под одной подушкой у девочки лежала серая, старая фотография в выцветшей рамке. На ней были изображены четверо человек… Вернее, одна из них, маленькая девочка, была в пеленках на руках у женщины.
Мать Стаса и Жени не была красавицей. Обычная женщина с красивыми, яркими глазами цвета кофе, с длинными, кудрявыми русыми волосами, которые она всегда убирала в небрежный пучок и очень добрыми, мягкими чертами лица. Их мать была очень крепкой, трудолюбивой женщиной. Годы в детском доме взяли своё. Примерно также Погребняк, или же миссис Аадланд, выглядела на фотографии: небрежный пучок, тёплое платье, теплые сапоги и потрёпанный меховой воротник на плечах. На руках у женщины была маленькая, ещё грудная, Юджиния. Внешность мистера Аадланда и Стэна была также немного иной. Особенно биологический отец очень поразил Женьку. По её мнению, отец и мать брата и сестры были очень разными.
— Да, всё верно. Стэн и Джина осиротели. И эти старики, видимо, их вырастили. Но кто они?
Увы, Евген не знала. Зато очень поразилась, какой талантливой была сероглазая девочка в школе. Осмотрев всю спальню ещё раз, напротив стеллажа с игрушками, на соседней стене, седоволосая девушка нашла на ней несколько грамот:
«За креативность»
награждается
Юджиния Фрейя Аадланд
«За самое лучшее исполнение»
«Несравненный монолог»
«Лучшее исполнение в школьной постановке»
— Надо же! — поражалась Женька, смотря на каждую из грамот на стене и задерживаясь на них с минуту. — Конечно, Джина никогда не получала первого места. Но заслуженные серебро и бронза у неё есть. Видимо, ещё в школе в этом плане была очень жёсткая конкуренция.
Сама Погребняк-младшая, конечно, тоже могла похвастаться грамотами со школьных олимпиад. Русский язык, литература, самопознание… Их Женька всегда сдавала на отлично. У них с братом никогда не было проблем по русскому и литературе. Неудивительно, что Стас пошел учиться на преподавателя русского языка и литературы. А вот Женька долго металась и пошла далеко не туда, куда хотелось бы. Не хватило ума и смелости.
Увы, Женя не знала всей полноты картины истории брата и сестры. Не знала она, что их родной отец скончался, жертвуя собой когда обучал сына охотничьему ремеслу. А вслед за ним, спустя шесть лет, ушла и его супруга и мать Стэна с Джиной. Под своё заботливое крыло этих двух детей забрал наставник миссис Аадланд. Он был авторитетом в учёных кругах, и известен многим врачам Кримсон-сити. Его звали Альфонсом Костантини. Он и его жена не желали, чтобы дети росли без семьи. Из рассказом покойной миссис Аадланд профессор Костантини знал, что расти в детском доме — это тяжело. Ты должен сам о себе заботиться и знать, что в этой жизни тебе на на кого надеяться, кроме самого себя.
— Альфонс и… Элизабет? Кажется, я припоминаю. Как будто я их знаю уже давно, — стукнула по лбу Женя, смотря то на фотографию своих родных, то на приемную семью. Постепенно, девушка с серыми глазами начала понимать, как сложилась судьба её и брата. Видимо, всё благополучно. Насколько узнала из воспоминаний Джины Евген, профессор и его жена жили в достатке. И Альфонс пообещал своей помощнице, что не бросит её детей. Он вырастит их, каждому даст лучшее, высококачественное образование.
И мужчина сдержал слово. Под его крылом Стэн и Джина выросли — юноша пошёл учиться после школы в полицейскую академию и окончил её с отличием. Вот только Джина, что все эти годы тосковала по маме, с горем пополам закончила академию театра и кино.
— Совсем как я. Я тоже, если бы не Стас, хер получила бы диплом. Да и вообще, им жопу только вытереть, да выбросить, — горько усмехнулась Женя, оторвавшись от грамот и переведя взгляд на комод. На нём лежала аккуратно сложенная газета, — Разве она здесь была? До этого я её не замечала.
Отойдя от стены и взяв в руки газету, Погребняк-младшая развернула её и быстро пробежала глазами по строчкам. И новости были далеко неутешительными:
«Пожар. Возможно, поджог.
В вилле на окраине Кримсон-сити произошёл пожар. Огонь быстро охватил каждую комнату дома. Верхний этаж сгорел дотла, первый этаж и погреб находятся в плачевном состоянии.
Пожарные приехали сразу же, как только поступил вызов от прислуги. В общей сложности, пожарные боролись с огнем на протяжении нескольких часов.
Второй этаж западной части виллы обвалился. Из-под завалов бывали вызволены горничная и владелец виллы.
Несмотря на все усилия врачей, женщину спасти не удалось. Горничная дома Костантини скончалась в больнице, не приходя в сознание.
Хозяин виллы, доктор химических наук, профессор Альфонс Костантини, находился в реанимации. Состояние тяжёлое.
Также жертвами пожара стали:
Супруга хозяина виллы — Элизабет Костантини (62 года), дворецкий — Жан-Пьер Де’Нуа (58 лет), горничная — Катрина Майер (28 лет) и верный пёс семейства Костантини по кличке Джек.
Приёмная дочь профессора, мисс Юджиния Аадланд считается пропавшей без вести. Её брат, лейтенант полиции, Стэнли Аадланд, был на дежурстве, когда произошла эта трагедия.
далее на стр. 11 — ПОЖАР»
На первую страницу газеты, прямо на фотографию с изображением полуразрушенного дома, падает хрупкая, маленькая капля. Солёная слеза легонько растворяет часть фото, а седоволосая девушка еле сдерживается, чтобы не упасть на колени и не рыдать. Женя не сомневалась — это всё «Мёбиус». Подожгли виллу, похитили девушку, а случайных свидетелей решили убрать. Даже несчастное, беззащитное животное не пожалели!
— Стас, за что нам всё это?! — воскликнула Женя, уже не силах всё это терпеть. Сначала, родители умирают один за другим. Потом этот пожар, смерть примерной матери, теперь ещё и Рувик сталкерит и охотится. — Вот что мы с тобой вляпались?! Стас, я больше не могу! Я так больше не могу!.. Пожалуйста, забери меня отсюда! Забери меня!
Даже самый сильный духом однажды сломается. А Женя, не будучи таковой, прямо сейчас ломалась под таким давлением мрачный и болезненных воспоминаний. Как слабая, намокшая соломинка, она была готова сломаться. Но всеми силами девушка в глубине души, словно еле горящий в печи уголёк, надеялась, что братик найдёт её. Что они спасутся и уйдут, оставив позади всё это зло.
— Здесь есть кто-нибудь?
Женя не поверила. Где-то там, под ней, видимо на первом этаже виллы, послышался мужской голос и шаги. И девушка была несказанно этому рада. Неважно кто, главное, что не Рувик и не монстры.
— Есть кто? Отзовитесь!
И Погребняк хотела закричать. Сердце так и вопила тому человеку: «Я здесь! Я здесь, на втором этаже!». Но рот словно залепили скотчем. А когда серые глаза снова осмотрелись, то голос и вовсе спрятался куда-то вглубь. Милая комната в тёмно-синих тонах сейчас больше походила на заброшку повидавшую все боли мира. Мебель сгорела, стены почернели, а милая кровать с ярким балдахином больше напоминала огромный кусок горелого мусора. Большое окно с выходом на балкон было разбито, а из него, в эту мёртвую комнату залетал холодный ветер.
— Стэн! Стэн, это ты? Я на втором этаже!
Жене было наплевать. Сейчас она снова пошла на поводу у страха и позвала брата. Пусть это и не он, она не хотела находится здесь. «Нахуй это место!», — сказала себе девушка, как не так давно Себастьян.
Радости Евгении не было конца, когда она услышала приближающиеся шаги. Неизвестный бежал по лестнице к ней, на второй этаж. А после по щекам потекли слезы радости вперемешку с облегчением, когда в еле живом дверном проёме показался детектив полиции — канадский японец Джозеф Ода.
Детектив в очках был потным, ранее идеально зачесанная назад прическа сейчас была лохматой, кожаные перчатки на руках и вся одежда были грязными и изодранными, в левой руке Джозеф крепко сжимал рукоятку топора. Забежав на второй этаж сгоревшей виллы, в которой детектив оказался непонятно как, Ода поправил очки на переносице. Когда в линзах очков показался силуэт девушки, а после и вовсе в ней детектив узнал сестру своего коллеги, то очень удивился. Не так давно он убегал от толпы одержимых по какой-то канализации, потом вместе со Стэном оказался в котельной где они сражались с Лаурой, после Джозеф нашёл Кидман но та почему-то нападала на него, а затем он снова воссоединился со Стэном на кладбище… Потом, как только закрылись за ними ворота, канадский японец оказался здесь. Осмотрев весь первый этаж Джозеф узнал, что эта вилла профессора, который сейчас находится на последнем издыхании в больнице. Дело раскрыть не успели, ибо в «Маяке» начался дурдом и все детективы оказались здесь, в STEM. Теперь же, похоже, Ода наконец снова пересёкся с живым человеком, а не одержимыми.
— Джина? —
— Я тоже рада тебя видеть, Джозеф!
