Прости, мне придётся убить тебя

Прости, мне придётся убить тебя. Ведь только так я буду знать точно, Что между нами ничего и никогда Уже не будет, возможно… — Прости, — неожиданно прозвучал мужской голос, нарушая застоявшуюся тишину в темном помещении. Комната, почти что полностью погруженная во тьму, освещалась лишь блеклым светом луны. Косые серебристые потоки света падали на заправленную кровать, освещая ту часть помещения, где она находилась. Другая же часть помещения находилась в полной темноте; застоявшемся мраке, что, казалось бы, со временем медленно поглощал все помещение. Лайт стоял у письменного стола, спиной к двери, опустив голову, а рука его лежала на деревянной поверхности стола. Эти слова прозвучали неожиданно для зашедшей в помещение девушки, которая застыла, не поняв сразу, обратился ли он к ней, или же эти слова были сказаны кому-то другому, быть может, Рюку. Девушка нахмурила брови, не понимая, стал бы он извиняться перед Рюком, или же перед ней самой. — Что? — спросила девушка, убрав руку с двери. Она вся запыхалась, ведь ей пришлось идти пешком около двадцати минут от своего дома только потому, что Лайт хотел «срочно» по его словам, поговорить с ней. Темноволосая нахмурилась, не получив ответа от парня. В последние несколько недель настроение Лайта менялось с неопределенной скоростью, девушка и понять не могла, приходя к нему домой, будет ли он в хорошем настроении, или же, быть может, встретит ее с угрюмым выражением лица. Девушка знала, что в последние месяцы за Лайтом, а точнее за Кирой, и за ней самой проводилась постоянная слежка. Она знала, что Лайт был угрюм именно по этой причине, однако, не могла даже и догадываться о том, с какой целью он велел ей прийти к себе домой. — Прости, — прозвучал снова голос, из-за чего девушка напряглась. Ее ноги двинулись в сторону парня, что все еще стоял на месте, даже не повернувшись к ней лицом. — За что ты извиняешься, Лайт? — спросила девушка, двигаясь в сторону высокого молодого человека. Сердце ее забилось со скоростью, предвещающую ей нечто плохое. Она знала Лайта уже достаточно, чтобы иметь некое представление о его личности; она знала все его привычки, то, как он вел себя будучи рассерженным, расстроенным, или счастливым. Хотя, последнее было редким явлением, ибо случалось очень нечасто. Иногда она думала, что Лайт не может быть счастливым, он может только злорадствовать, потешаться, и ловить с этого определенный нездоровый кайф. Она считала его садистом, однако, это не мешало ей любить его. Как только она протягивает руку, чтобы дотронуться до плеча парня, он оборачивается, встречаясь глазами с темноволосой. — Мне придется убить тебя, — эти слова, что так неожиданно прозвучали из уст Лайта, донеслись до девушки со сковывающим страхом. Она заморгала несколько раз, пока его слова, словно яд, медленно продолжили свой путь по ее венам, доходя до ее сердца. Девушка почувствовала, как ее сердцебиение ускорилось, а глаза от потрясения расширились. Лайт выглядел угрожающе спокойно: его лицо было мрачным и серьезным, веки опущенными, губы сомкнутыми, а челюсти сжатым. — Это шутка? — спросила девушка дрожащим от волнения голосом. Волнение? Только с сильной натяжкой можно назвать эти чувства волнением. Что испытывает человек, услышавший то, что его жизни угрожает опасность? Что чувствует человек, который ощущает опасность, исходящую от другого? Она всегда знала, что ее жизнь всецело принадлежит Лайту: он держал ее в своих руках, имея возможность в любую секунду забрать ее. Девушка ожидающе смотрела на Лайта в течении нескольких секунд, пока все ее тело находилось в оцепеневшем ужасе, который наводил на нее вид Лайта. — Нет, — прозвучало так неожиданно и оглушительно для нее, что все ее тело вздрогнуло точно пронзенное чем-то острым. Страх, который зародился у нее в голове, казалось бы, материализовался, приобрел форму, и теперь дышал ей в спину. — Это не шутка, — с этими словами парень начал записывать что-то в тетрадь. Девушка опустила взгляд, затем с гримасой ужаса, появившегося у нее на лице, заметила в тетради свое имя, выписанное ровным подчерком Ягами Лайта. — Мне правда придется убить тебя, — с этими словами Лайт поднял светло карие глаза на девушку. Ей показалось, что она заметила тени, падающие на его лицо, которые делали его взгляд более зловещим. Он выглядел не как Лайт, которого она знала, с которым она находилась в отношениях уже несколько лет, тот парень, которому она отдавала все, не прося взамен ничего. Перед ней был не Лайт. Перед ней стоял Кира в своем злобном обличии, Кира, от которого веяло смертью. Её смертью. Девушка сглотнула, подмечая нездоровые огоньки в глазах парня. Она опустила взгляд обратно на тетрадь, замечая, что там отсутствует только последний иероглиф ее имени, остальное было написано, кроме времени и способа смерти. — Что я сделала, чтобы ты меня убил? — при этих словах девушка почувствовала, как из глаз начали литься непрошенные слезы. «Предательство — вот, что самое болезненное, что можно пережить» — подумала девушка, смотря в глаза того, ради кого она убивала преступников, нередко и невинных, которые вставали у него на пути. Она убивала, рисковала быть пойманной, казненной в качестве террористки, однако, по иронии, ее жизнь скоро отнимет тот, кому она так слепо верила. — Ничего, — просто ответил шатен, смотря на свою девушку глазами, за которыми не скрывалось ничего, помимо холодного расчета. — Просто стало опасно тебя держать, а отпустить я тебя не могу, сама знаешь, — эти слова показались ей брошенными им в лицо. Ее сердце предательски сжалось, заколотившись в быстром ритме. — Я начал невольно думать… — с этими словами Лайт провел пальцами по деревянной поверхности стола, словно убирая невидимую пыль. — Вдруг ты меня выдашь, — произнес он, поднимая острый взгляд на девушку. Тут все пазлы сложились у нее в голове, она вдруг четко поняла, что движет Лайтом: страх быть преданным. Сердце девушки забилось с двойной скоростью, пока она смотрела в глаза парня, с надеждой, что его молчаливый взгляд мог выдать ответы на ее вопросы. — О чем ты говоришь? — спросила в слезах девушка. Сердце вновь предательски сжалось. Темноволосая быстро заморгала, не в силах понять, почему и что привело Лайта к раздумыванию над такими парадоксальными теориями. — Выдам? — она нахмурилась, смотря куда-то вниз, на тетрадь, что так ужасающе лежала на столе, с записанным ее именем в нем. — Кому? — спросила она, пытаясь терпеть дрожь в своем собственном голосе, не желая выдать Лайту страх, который сковывал ее тело с каждой секундой все сильнее. — Эл, — голос Лайта прозвучал четко и достаточно громко. Девушка вздрогнула, то ли от тона голоса Лайта, то ли от яркой и неожиданной вспышки молнии, что пронеслась в окне, за спиной парня. — Думаю, он сделает все, чтобы узнать, что я Кира, — слова Лайта, такого разумного и мыслящего, показались ей лишенными смысла. — И для этого он захочет использовать тебя, — с этими словами он посмотрел на нее взглядом, выдающим только холод. Где-то на недосягаемо высоком небосводе цвета дна океана, вспыхивали яркие вспышки молнии, что освещали все вокруг своим светом, но этот свет ей не казался чем-то хорошим, он казался враждебным, несущим зло, предвещающим ей жестокий рок. — Нет, я бы никогда… — начала девушка, но всхлипнув, запнулась. Она уже не могла контролировать рыдания, была не в силах сдерживать слезы, которых вызвал страх смерти, горькая обида на человека, которого она любила, которому так слепо верила. Зря, оказывается, она была на стороне человека, беспрекословно выполняя все его требования, человека, который без колебания способен отнять у нее жизнь лишь только из-за страха быть раскрытым. — Быть может, ты давно на его стороне, — его голос приобрел нотки злобы, отвращения и полного отсутствия недоверия к ней. Кареглазая с опаской подняла на него взгляд полный потрясения и ужаса от столь неожиданного ножа в спину, которого она, разумеется, не предвидела. Она вдруг почувствовала себя такой незначительной, слабой, беззащитной, той, чью жизнь он скоро отнимет без колебания и особого раскаяния. — Нет! — ее голос прозвучал жестко, даже сквозь слезы она попыталась вложить в это слово всю свою уверенность, дабы уверовать парня в своих истинных намерениях, убедить его в том, что его доводы глупы. — Думаешь, я бы тебя предала? — ее голос начал казаться ей истеричным, слишком отчаянным и наполненным тревогой. Но то было правда, она была отчаявшейся, как человек, который стоит лицом к лицу со своей смертью. Ведь, так оно и было, она стояла лицом к лицу с Кирой, с тем, кого сопровождала смерть, куда бы тот не шел. — Я не могу знать точно, — перебил ее парень, остановив свой холодный взгляд на лице девушки, замечая, что ее взгляд, полный отчаяния, застыл. — Я… — вымолвила она, даже не зная, что и сказать, понимая, что единственное, чего бы ей хотелось на данным момент — это понять, что у него в голове. Что он о ней думает? Чувствует ли он к ней что-то? Или же, быть может, он ощущает нечто, похожее на то, когда человек выкидывает ненужный мусор. — За что ты так со мной? — в слезах она подняла на него глаза, всем своим видом говоря ему сжалиться над ней. Однако, она не спешила умолять его словесно, она прекрасно понимала, что Лайт терпеть не может такого: слабости, отчаяния, того, что человек умоляет сжалиться. Лайт был жестоким, и она это прекрасно знала, однако, это ее, почему-то, не оттолкнуло от него. — Я ведь люблю тебя, — произнесла та в тот момент, когда слезы перестали идти. Вдруг она подумала, что проклинает то время, когда дала себе волю влюбиться в столь жестокого манипулятора. Кто в этом виноват? Он, который манипулировал ей, всячески способствуя тому, чтобы она в него влюбилась, подозвал ее к себе, показав ту власть, которая находилась в его руках. Или же, быть может, во всем виновата только она, та, которая так отчаянно жаждала любви, того, кто бы любил ее, даже если этот кто-то безжалостный убийца, взявший в свои руки волю Божью, решив очистить мир от «грязи». — Я думала, ты тоже чувствуешь ко мне это, — вдруг в ее голосе послышалась мольба, в глазах загорелась надежда, ну, как надежда, скорее ее не потухший уголек, который все еще горел в ее сердце. Вдруг она почувствовала теплую ладонь, что обхватила ее лицо. Девушка с опаской подняла взгляд, замечая тот, с какой удивительной нежностью Лайт взял ее щеку в свою ладонь. Сердце снова забилось со знакомой ей скоростью; даже сейчас ее сердце билось отчаянно быстро рядом с ним. Он вызывал в ней самые противоречивые эмоции: любовь, преданность, желание угодить, страх, боязнь за свою жизнь, ведь от него можно было ожидать чего угодно. Она знала, что эта любовь была проигрышной игрой, подсознательно она знала чем это закончиться, прежде чем это началось. Это была зависимость, когда дело касалось любви, ведь даже сейчас она зависима от него, но теперь дело касалось ее жизни. «Как дошло до этого?» — спрашивала себя девушка, пока вглядывалась в глаза того, кто смотрел на нее с холодностью, способным пронзить ее сердце. — Разве в мире, где мы живем есть место такому чувству как любовь? — спросил Лайт, все еще держа ее лицо в своей ладони. Эти слова вновь спровоцировали слезы девушки, а рыдания всхлипом вырвались у нее из груди. Грудная клетка ныла, сердце билось то слишком быстро, то она вовсе не чувствовала его биения. — Ты прекрасно помогала мне все эти годы, однако сейчас не безопасно держать тебя при себе, — произнес он спокойно, нежным движением проводя большим пальцем по щеке девушки, смахивая очередную слезы, что покатилась по ее коже. — Боже, — всхлипнула девушка, поднимая взгляд, полный слез на своего мучителя, который не так давно был тем, кого она так ошибочно принимала за Бога, вершителя судеб, правосудия. — Я бы никогда не поступила так с тобой, поверь мне, — ее слова показались ей слишком отчаянными. Она почувствовала острый укол в сердце от осознания того, как же несправедливо относиться к ней Лайт, ведь хочет лишить ее жизни без вины. Она никогда бы не пошла против него, но не потому, что он Кира, а потому, что она любила его. Разве можно предать того, кого так сильно любишь? А она любила, и своими поступками всячески доказывала свою любовь и преданность, однако, что-то пошло не так, раз уж Лайт посчитал иначе. — Думаешь, я настолько наивен, чтобы верить словам? — спросил спокойно Лайт, всматриваясь в глаза девушки. Она сглотнула, не обнаружив ничего за этим взглядом. В его глазах была пустота, та незнакомая чернь, которая заполнила его сердце, вытесняя оттуда все, даже любовь. Она не могла уже точно сказать, любил ли он ее когда-нибудь? Ведь, если любишь — ты не можешь причинить боль любимому, а Лайт был настроен на нечто похуже боли, на то, чтобы забрать ее жизнь. — Лайт… — промолвила девушка, как горячие, обжигающие слезы покатились по ее щекам. Сердцебиение стучало непозволительно быстро. Страх сковал ее, однако, надежда теплилась, хоть и напрасно. — Пожалуйста, — произнесла она, положив свою ладонь поверх его, пока тот держал ее щеку. Теплое прикосновение, казалось бы, давало ей надежду на то, что его сердце не окаменело, что он что-то чувствует к ней, что он не потерял человечность. — Сохрани мне жизнь, — с мольбой она посмотрела в его глаза, в надежде увидеть в них что-то, кроме этого пугающего безразличия. — Я не хочу… — начала она, как рыдания, вновь вырвавшиеся из ее груди, заглушили ее слова. Она была в отчаянии, как и все, кто цеплялся бы за свою жизнь, ведь так или иначе, она всего лишь человек. — Не хочу умирать, — набрав воздуха в легкие, произнесла девушка, понимая, что Лайт никогда не поймет этого сам, ведь он всегда стоял по ту сторону смерти, он был тем, кто отнимает жизни. — Пожалуйста, Лайт, — в ее голосе послышалась мольба, однако, надежда на то, что он придет в себя постепенно начала угасать в ее сердце. — Я не Лайт, — произнес более грубо он, отпустив лицо девушки, делая шаг назад. Она застыла, смотря на него с ужасом. — Я Кира, — с этими словами от отошел он нее, шагнув обратно во тьму. Она не сразу поняла, что он делает, однако увидела, как он взял ручку, и ее сердце с ужасом забилось. — Прошу, не надо, — вырвалось у нее вместе с рыданиями. Она увидела, что он, что то пишет, но в отчаянии надеялась, что это было не ее имя. — — Всё скоро закончится, — с этими словами он посмотрел на нее, затем опустил взгляд вниз, на тетрадь, где он записал ее имя. Его руки сжались с противоречивым желанием разломать ручку, однако, он просто положил ее на стол. — Я уже записал твое имя, — эти слова прозвучали как приговор, хотя, они этим и являлись, но она до последнего хранила надежду на то, что она заметит раскаяния в его глазах, что он передумает, что не будет отнимать ее жизнь. Рыдания девушки прекратились, все слова, все мысли и переживания в миг погрузились во тьму, она внезапно осознала, что смерть, дышащая в ее спину — взглянула ей в глаза. Это конец. Неужели это может быть концом? Девушка взглянула вниз, с ужасом, заставившим ее тело оцепенеть, понимая, что ее имя было полностью записано на листочке тетради. Способа убийства не было, а это значит, что у нее оставалось сорок секунд, и скоро ее сердце перестанет биться, а кровь застынет в жилах, блеск в глазах померкнет, а дыхание остановиться навсегда. — Нет, — с этими словами она отступила назад. Ее взгляд застыл, тело оцепенело от страха предстоящей участи. В голове было пусто, не мыслей, ничего, кроме удушающего страха, который сковал ее тело. — Нет, нет, нет, — закричала она, руками схватившись за голову, как рыдания вновь вырвались у нее из груди. Страх был отчетливо виден в ее глазах, но Лайт смотрел не на нее, а куда-то вниз. — Тише, — с этими слова Лайт шагнул в ее сторону, заключая девушку в объятия. Она попыталась вырваться, оттолкнуть его, однако, тут же успокоилась, осознав свою участь, то, что через несколько секунд она просто умрет… — Лайт, — прошептала она, чувствуя, как он прижал ее к себе, заключив в крепкие объятия. Она размякла, успокоившись, осознав то, что человек, которые ее обнимает — ее собственный палач. Ее чувства были противоречивы, однако единственным, что она четко знала было то, что у нее не так много времени, чтобы ненавидеть его. — Все скоро закончится, — произнес он тихо, пытаясь сохранить то спокойствие, с которым он убивал и других, однако, она не была из их числа, и Лайт отчетливо осознавал это. — Тише, — с этими словами он погладил ее по волосам, так нежно и мягко, как делал это раньше, с той же заботой и осторожностью. Девушка положила голову на его плече, хрупкими и дрожащими от страха руками, обвив его талию, в последний раз обнимая того, кого любила, того, кто так резко оборвал ее жизнь. — Лайт, — позвала она, уткнувшись лицом в его плечо. Она осознала, что страх и волнение куда-то пропали, но ее это уже не пугало. Почему-то сейчас она почувствовала ту любовь и заботу, которую он давно не показывал ей. Вдруг она подумала, что не так уж и плохо — умереть в объятиях любимого человека. — Я не хочу… — начала она, как вдруг, почувствовала сильный укол в сердце, боль, словно его вот вот разорвут на части. Она поняла, что ее сердце перестает биться. — Умирать. — прошептала она с последним вздохом, перед тем как закрыть свои тяжелые веки. Последняя слеза пробежалась по ее щеке, прежде чем она закрыла глаза, ее руки, что обнимали Лайта, ослабли, как и ноги, державшие ее на земле. Она издала вздох, словно в последний раз желая насытиться воздухом, вбирая его в последний раз в свои легкие. Что она почувствовала дальше? Страх? Отсутствие чувств? Этот вопрос начал мучать Лайта, как только он осознал, что она уже не с ним. — Все закончилось, — прошептал Лайт, все так же крепко обнимая девушку. Она больше не плакала. Лайт понял, что девушка перестала плакать, перестала дышать, с ужасом понимая, что та, кого он любил — перестала существовать. Все закончилось, все действительно закончилось. Лайт с ужасом осознал, что держит в объятиях ту, кого он убил самолично. Эта мысль заставила его застыть, боясь взглянуть на нее. Он старался не смотреть в ее глаза, полные мольбы и просящие о пощаде, ведь он боялся передумать, боялся не суметь сделать этого, ведь с каждой секундой сомнения росли в его голове. Однако, он понимал, что другого исхода нет, как и пути назад. Только что она была жива, ее сердце билось, а жизнь теплилась в ней, ее глаза горели желанием вершить справедливость и сделать этот мир идеальным, о чем грезил он сам. Но, больше нет. Теперь она ушла. Лайт не мог точно знать куда, ведь по словам Рюка все, кто пользовались тетрадью отправлялись в ничто иное, как пустоту, они исчезали. Эта мысль пугала Лайта, то, что, возможно, она просто исчезла навсегда. Сев на колени, все еще держа хрупкое тело девушки в своих руках, Лайт осторожно положил ее голову себе на плече, прижав ее к себе. Ее тело было все еще теплым, будто бы она просто заснула, а он старался держать ее тело осторожно, словно боясь разбудить ее. Лайт осторожно провел рукой по ее волосам, все еще прижимая ее тело к себе, прижавшись щекой к щеке девушки. — Прости меня, — произносит он, почувствовав, что на глазах накопились непрошенные слезы. Он ведь никогда не плакал, сколько себя помнит. Внезапно чувство вины охватило его, пока он прижимал к себе ту, которая освещала его тусклый блеклый мир, в котором было место лишь тому, сколько преступников он сможет убить и как ему уничтожить Эл. Она была на его стороне, всецело и полностью, и Лайт прекрасно знал об этом. Он знал, что она никогда не предавала его, и никогда не пошла бы против его воли, никогда бы не связалась с Эл. Однако, ему пришлось соврать, пришлось выдумать все эти подозрения, которых на самом деле не было. Он не мог сказать ей, что убивает ее ни за что. Зачем он ее убил? За то, что сильно любит, за то, что боялся, что ее используют против него, заставят выдать его себя, убил, чтобы этого не смогли сделать другие? Все это являлось причинами ужасающего поступка Лайта, за который он вряд ли простит себя. Он старался, пытался не впускать ее в свою жизнь, затем в свое сердце, ведь понимал, что у него не должно быть слабостей, ведь бог не может позволить себе такого. Он знал и то, что ему придется убить ее. «Придется» такое страшное слово, учитывая то, что никто его не заставлял, никто даже и кинул ему мысли на этот счет. Эта ужасная мысль сама собой появилась в его голове, словно нашептанная кем-то, быть может, своей темной стороной, самим Кирой. Решался он долго, борясь с собой, убеждая, что он может справиться со всем, с ситуацией, что он держал под контролем. Однако, с каждым днем, как он чувствовал, что она становится все дороже ему, все ближе, желание убить ее росло. «Это не убийство, это милосердие, она бы мучалась в этом мире жестокости и несправедливости» — подумал вдруг Лайт, сильнее прижав к себе, теперь уже бездыханное тело любимой. Лайт понимал, что любовь являлась слабостью, тем, что будет всегда стоять на его пути к становлению Богом нового мира. Она была его слабостью, той, ради кого он желал построить новый мир, о котором он так часто грезил, однако, из-за боязни, что этот мир отнимает ее — ему пришлось отнять ее жизнь самому.