Представь, что существует механизм Что, чуть что, вернёт на бис Время единственным щелчком Вернёт всё то, хоть и ни капельки не жаль И если есть такой рычаг, подскажите, куда нажать Но без кнопки сигареты в куртке Забыть людей для нас легко, как потушить окурки Потушить в ладонь твой гламур А вот дискурс без интереса Ты пуста, а ведёшь себя как принцесса Ай, тоже мне, теперь она Важно вертит перья И мне машет в рожу веером Я хлопаю в ладоши, а ты дверью И нам весело, придуркам (Абсурд совсем) Но хлопни ещё раз, и посыпется штукатурка (Со стен) В нашем доме пряничном В окне, как нянечка, Луна полна А мы пусты: я — пьянь, ты — стерва та ещё, ага А значит, что на сиге пара кнопок С твоим горячим сердцем и моим холодным опытом
Кто сказал, что принцессы живут в розовых замках? Или находиться в полной безопасности? Майкл был с этим абсолютно не согласен. По крайне мере пронзая зеленые глаза, он видел чертей, которые с радостью бы пустились в пляс, пытаясь завлечь его в столь желанный танец. Только вот главная роль в этом танце, всегда будет принадлежать ему. Он вглядывается в «идеальные» черты лица, подмечая, что с заинтересованностью разбирает девушку, наслаждаясь её жалобными мольбами. Берет в руки светлую прядь, чувствуя струйку дыма от сигареты, пущенную в глаза. Смеется, упиваясь её выступлением перед всем шабашем. Может она не такая уж и плохая актриса? Хлопок дверью уже стал его постоянным спутником, стоило светлой фигуре войти в его не совсем счастливую жизнь. Лэнгдон играется, испытывает её. Кидает то в огонь, то в воду. Заставляет метаться между ним и шабашем. Что предпочтет она? Этим вопросом он задается долгое время, пытаясь не проявлять никаких эмоций. Её крики отражаются о его холодное безразличие. Её глаза с подтеками туши смотрят в его холодные глаза, когда она сидит перед ним на коленях. Насколько ад ломает людей? Ещё один вопрос, на который он никогда не найдёт ответа, как ему кажется. А потом все вдруг меняется, теперь он готов ползти перед ней на коленях, но встречается лишь с холодом, пронзающим гораздо глубже, чем Лэнгдон рассчитывал. Рука суетливо бегает по кольцам, ворочает их из стороны в сторону. Дыхание слишком громкое, застывающее в ушах, и не дающее сосредоточится на планах. Призрачные руки приятно обвивают спину, но тут же исчезают, стоит ему повернуться, будто они его… Бояться? В темноте он замечает зеленые глаза, но с подожженной лампой встречает лишь пустую стену. Поворот головы. И вновь ничего. Ему кажется, что сумасшествие это то, с чем ему придется иметь дело ближайшие дни. Теперь никто не кричит, не хлопает дверью, не пускает сигаретный дым ему в лицо. Все разбивается о стену, которую они выстроили, но не на взаимовыгодных условиях. Он ждёт, будто уверенный в том, что все будет так, как ему захочется. Пальцы теплятся о сигарету, а штукатурка, валяющаяся около двери, до сих пор не убрана, также как и некоторые её вещи. Солнцезащитные очки, пачка «Мальборо», и духи, заставляющие его одежду пахнуть лилиями. Слишком контрастными, слишком приятными, и слишком захватывающими его рассудок. Это все так хорошо описывало их отношения, которые окончились не насовсем однозначной ноте. Снова выдох сигаретного дыма, но не такого приятного, как он чувствовал когда-то. Пытается заменить её, не позволить завладеть своим разумом, но вновь все падает в огромную пропасть. Наблюдает за её действиями, содрогается каждый раз, стоит её губам вымолвить что-то плохое про него. Что-то, что заставляет сердце предательски сжиматься, а кровавые капли оседать на стенках желудка, прожигая кожу. Его губы сжимаются практически в ровную линию, а глаза с каждым разом все холоднее и холоднее.Манит снова жестом Везде сплошной бардак, но вы — сплошное совершенство Только совершенно наплевать уже ли вам — Уже не важно, про таких все говорят «Cherchez la femme» Или как там на драконьем? И таких, как вы, не встретить в театре — да скорей в дурдоме Вас то замедлит, то ускорит И excuse me, mademoiselle Карет, увы, уж нет, но приглашу на карусель И на ней, на ней, на ней я уже порядком пьян Я пустой, но всё равно себя веду как д’Артаньян Из интереса, разрешите, обращусь: «Ты пуста, а ведёшь себя, как принцесса, но я тащусь»
Два года проходят для него будто два века. Не слуху, не духу от той, которая всегда на виду. Бракованная принцесса, готовая завладеть всем его вниманием. Поломанная изнутри. Такая же, как и он сам, но не готовая этого признать в полной мере. Сейчас это не так важно, как давно опустевшая пачка «Мальборо» и слегка запыленный пиджак, висящий на спинке стула. Надежда теплится в его черном сердце, стоит ему выйти из комнаты и направится к месту, где как он предугадал, могут быть ведьмы. — Всем плевать, — знакомый голос, приятным бальзамом, оседающим на его ушах. — Будто ты могла кого-то победить своей Вуду-хренью, — вспыльчивость всегда была её коньком, а он не может сдержать ухмылки, отразившейся на устах. — Ни одна из вас не может победить меня. Ведь я уже выиграл, — Лэнгдон смотрит на всех них, заостряя ежесекундное внимание на Мэдисон, прежде чем перевести взгляд на источник всех его проблем — Корделию. Что ж, убивать её будет наиболее приятно. Правда его внутреннее празднество длится не так долго, сначала умирает его прекрасная Мисс Мид, а после и он сам, отброшенный несколькими пулями. Лицо, искаженное в чистой ненависти глядит на него, когда силы покидают его, конечно же, на время. Сказать, что сердце разбилось на несколько осколков это ничего не сказать, но оно все ещё держится на скотче, который вот-вот отклеится. Восстание из мертвых и его тихие шаги за её спиной. Протянутая рука, и ухмылка, которую он терпеть не может, но противится ей, себе же дороже. Запах сигарет смешивается со сладким запахом лилий, а его протянутая рука слегка расслабляется, доверяясь всецело ведьме. — Я не могу представить свой новый мир без тебя на своей стороне, — он произносит это так искренне, что подмечает непонимание в глазах девушки. Страх смешанный с чем-то, что он мог видеть только от близких ему людей — понимание. И это его не на шутку пугало. И давало сил одновременно. Её поданная рука, и его ухмылка с кровавыми подтеками. Ведьма и Антихрист — слишком убийственное сочетание, но кого это волнует?