Рождественской ночью в Иллинойсе

      Поезд тронулся как раз в тот момент, когда Гладос пыталась запихнуть гитару на полку для вещей. Покачнувшись и чуть не уронив на себя музыкальный инструмент, она тихо выругалась и бросила тяжёлый взгляд на Челл, которая уже заняла место у двери и надела наушники. Скорее всего сейчас Челл уже слышала первые ноты какой-нибудь особо приставучей рождественской мелодии. А вот Гладос в отличие от неё точно не была любительницей всех этих песен, танцев, посиделок и всего остального, что принято ассоциировать с рождественскими праздниками. Гораздо больше Гладос любила науку, и, будь её воля, так бы они с Челл и просидели в лаборатории все праздники.       А вокруг, тем временем, царила настоящая рождественская обстановка. Даже купе было украшено гирляндами с тёплыми жёлтыми лампочками — а Гладос, кстати, носила жёлтые линзы — и выглядело вполне празднично. Да и наклеенные на окна снежинки выглядели забавно. В коридоре из чьей-то переносной колонки звучал надоедливый мотив «Jingle bells», так что первое, что Гладос сделала, зайдя в купе — плотно закрыла дверь, чтобы заглушить мелодию. Ну а довольная Челл уже успела сделать на память несколько фотографий, потому что купе показалось ей очень камерным и уютным, при этом не забыв вежливо поинтересоваться у попутчиков, не будут ли они очень возмущаться, если случайно попадут в кадр.       В купе, к глубокому неудовольствию Гладос, действительно были ещё пассажиры.       Например, вот этот непримечательный молодой темноволосый мужчина у окна, ссутулившийся перед своим ноутбуком. Он не ответил на вопрос Челл, ведь был полностью погружён в работу и не обращал внимания ни на что вокруг. У Гладос появилось подозрение, что он учёный — она уже успела заприметить пару физических формул и каких-то сложных графиков на экране его компьютера. Ещё мужчина пил кофе — по купе уже распространился приятный аромат. За весь день Гладос едва ли успела перекусить, так что запах кофе ужасно раздражал её — она бы многое отдала за чашку капучино с рождественским печеньем.       Рядом с Гладос, в свою очередь, сидела очень красивая женщина, которая наверняка оказалась здесь по ошибке. Женщина выглядела невероятно ухоженной, в дорогой одежде, с чёрными, тщательно расчёсанными волнистыми волосами. «Аристократка», — тут же подобрала нужное слово Гладос, с неприязнью осмотрев её. Гладос вообще считала, что интересными могут быть люди, занятые наукой. А эта разве о науке слышала? Она выглядела так, словно сошла с обложки какого-нибудь журнала. Да женщина сама, кажется, не очень понимала, что забыла здесь — она то и дело брезгливо осматривалась. По Гладос и Челл, стоило им войти в купе, вообще скользнула взглядом как по самой неинтересной декорации. И на вопрос Челл только смерила девушку-испытуемую снисходительно-жалостливым взглядом.       Всю эту картину довершала ещё одна попутчица — девушка, сидящая у окна напротив сосредоточенного мужчины. Она тоже, кажется, была занята работой — спешно набирала что-то на своём планшете, иногда о чём-то задумывалась и слегка хмурилась. Девушка не вызвала у Гладос ровно никакого интереса до того момента, пока единственная не ответила Челл. Она оказалась довольно милой и даже предложила Челл поменяться местами на случай, если испытуемая вдруг захочет сфотографировать снегопад за окном. По воодушевлённому виду Челл действительно всё было понятно. А ведь учёная… и мать была учёной, и отец. Нет бы наукой заниматься. Но Челл вежливо отказалась, аргументировав это тем, что здесь ближе к розетке, и в купе опять наступила гробовая тишина.       Из коридора продолжала едва слышно доноситься рождественская музыка. Гладос откинулась на мягкую спинку сиденья и прикрыла глаза. Её вполне успокаивал стук колёс, да и ехал поезд довольно плавно. Справа, у окна, стучал пальцами по клавишам тёмноволосый молодой человек: казалось, он спешит как можно скорее завершить свою работу, чтобы с чистой совестью встретить Рождество. А Гладос уже представляла, как через два с половиной часа отпразднует Рождество тихо и спокойно, в родных стенах. По крайней мере, в лаборатории она точно чувствовала себя комфортнее, чем дома.       Видимо, думая об этом, Гладос задремала, потому что она не помнила, что было дальше. Помнила только, что в один момент услышала чьи-то приглушённые голоса, ругань и возмущённые возгласы. Привыкшая к жизни практически в изоляции от общества в стенах лаборатории, диспетчер испытаний спросонья даже не сразу вспомнила, где находится, и уже хотела идти разбираться, кто посмел нарушить тишину и покой. Благо, в следующее мгновение она осознала, что находится в поезде и что голоса совсем не похожи на голоса работников «Aperture». В глаза ей ударил яркий свет от жёлтых гирлянд, и Гладос несколько раз моргнула, чтобы окончательно вернуться в реальность.       Челл всё так же сидела напротив, слегка растерянная и встревоженная. Она не заметила, что Гладос проснулась, и продолжала выглядывать в коридор, откуда и доносился шум. Красивая молодая женщина всё ещё сидела ровно и грациозно, как и в начале поездки, словно ни разу за всё это время не шевельнулась, и лишь изменившееся выражение лица, в данный момент демонстрирующее не только брезгливость, но и злость, давало понять: она всё же обращает внимание на то, что происходит вокруг. Гладос всё ждала, когда же женщина начнёт возмущаться вслух — такие особы часто сотрясали воздух и по менее весомым причинам. Но та хранила высокомерное молчание. А ведь причина была действительно весомой.       Поезд остановился — судя по кромешной темноте за окном, далеко не на станции в центре Чикаго. Люди в коридоре ругались, выясняли, что случилось, и пытались понять, что делать теперь. Тут Гладос поняла, что её праздник в компании науки поставлен под угрозу, и её охватила такая злость, которая женщине справа даже не снилась. Зато темноволосый учёный у окна оставался совершенно невозмутим. Он снял наушники и теперь внимательно вслушивался в разговоры за дверью. Гладос так и не смогла понять, что мужчина думает по этому поводу, поскольку выражение лица его оставалось нечитаемым. — Я вернулась!       А это была третья попутчица, которая, видимо, вышла в коридор пока Гладос дремала. Девушка прошла на своё место и начала говорить, одновременно рисуя что-то пальцем на замёрзшем стекле. — Боюсь, Рождество нам придётся встречать вместе, — сказала она. Её голос прозвучал слегка виновато, словно она извинялась за такие новости. — Эт-то н-н-невероятно! — вдруг громко заявила красивая женщина. Неожиданно было услышать от неё заикание, и Гладос готова была поспорить, что причиной точно является не смущение или волнение. Слишком уж самоуверенно и нагло красавица оглядывала присутствующих. — Я не п-понимаю. Я-я-я заплатила д-деньги. М-мне должны выплатить к-к-компенсацию. Это не-не-не обсуждается. Я снизошла это э-этого, — она презрительно обвела купе рукой. — От-отвратительно. К-какие условия. Я надеялась, чт-чт-что перенесу эту п-поездку, но никак не о-ожидала, что произойдёт т-такое.       Учёный у окна посмотрел на женщину и вкрадчиво сказал очень приятным негромким голосом: — Не стоит так переживать. Это неприятная ситуация, я согласен. Но разве мы можем повлиять на это? Не нервничайте.       И опять сделал глоток кофе. У Гладос возникло подозрение, что это далеко не первый и не второй стакан. — А вы так много кофе пьёте, потому что боитесь, что заснёте, а в это время все уйдут и оставят вас здесь? — едко поинтересовалась она, многозначительно кивнув на стакан в его руке. Настроение было отвратительным, и Гладос решила тоже выразить своё глубокое негодование.       Молодой человек, кажется, слегка удивился и немного сощурился, а потом ответил: — Я привык. Иногда мне приходится работать по ночам, и кофе очень помогает мне.       Гладос хмуро промолчала, в глубине души надеясь, что смогла задеть мужчину. Она вообще любила ненавязчиво давать едкие комментарии происходящему вокруг, а уж сейчас и вовсе горела желанием излить негативные эмоции на весь мир. Ей всё ещё хотелось отметить Рождество в компании науки в лаборатории, а не посреди заснеженного леса в поезде. Но, увы, злостью и раздражением делу не поможешь. А раздражало Гладос всё: и ситуация, в которой она оказалась; и это купе, и снежная погода за окном; и даже то, что, сегодня канун Рождества. А больше всего её раздражали попутчики. — Какая досада, — сказала девушка у окна. Голос у неё был тихий, но достаточно звонкий и приятный, совсем не похожий на угрожающий голос заикающейся красавицы справа. — Я планировала к вечеру быть дома. Столько надо успеть сделать! — Какие грандиозные планы на жизнь, — ядовито процедила окончательно разозлившаяся Гладос.       Девушка с недоумением посмотрела на неё и быстрым движением убрала за ухо прядь крашеных пепельных волос. — Пожалуйста, не нужно грубить. Я понимаю, что вы расстроены, но ведь это произошло не по моей вине.       Она обхватила себя руками, словно хотела потеплее закутаться в тёплый мягкий белый свитер, и совсем уж вжалась в свой угол. — Уже послезавтра меня ждут на работе, — доверительно сообщила она. — Сейчас больше всего на свете я хотела бы вернуться домой и выспаться. Последние недели были невероятно тяжёлыми. — Мне кажется, сейчас подходящая ситуация, — сухо заметила Гладос, многозначительно кивая в сторону коридора, откуда всё ещё доносились возмущённые восклицания. — Нам некуда спешить. Спокойной ночи.       Девушка вежливо улыбнулась, хотя было видно, что такой ответ не пришёлся ей по душе. — Меня зовут Вики, кстати, — сказала она. — А вы?..       Диспетчер испытаний раздражённо прикрыла глаза, но всё-таки ответила: — Я Гладос. Это Челл, — при этих словах Челл подняла голову и приветливо кивнула Вики, а Вики дружелюбно улыбнулась в ответ. — Меня зовут Эал, — представился учёный с кофе. — Неприятная ситуация, не так ли? Я должен был вернуться домой, в Урбану, из командировки. Меня ждёт моя сестра. Но, полагаю, теперь она отпразднует Рождество в одиночестве. — Я не думаю, что вы нуждаетесь в представлении, Эал, — заверила Вики, и Гладос даже стало любопытно, чем же так известен этот сдержанный мужчина с пронизывающим взглядом — Я слышала, мы в пятидесяти милях от Шампейна. Я правильно помню, что Урбана входит в его состав? — Совершенно правильно, — согласился Эал. — Но я не думаю, что будет правильным решением идти пешком, когда за окном такая непогода.       Гладос решила, что он шутит, но мужчина всё ещё выглядел невероятно серьёзным. — А вы, Гладос? — спросила Вики. — Какие у вас были планы на Рождество? — Никаких. Я не трачу время на праздники, — с чувством собственного достоинства медленно ответила Гладос, а Челл жестом изобразила «кавычки». — Я работаю в лаборатории, и, по моему мнению, гораздо больше пользы принесут исследования, чем долгие бесполезные выходные.       Ей показалось, или теперь Эал смотрел на неё с интересом и даже с уважением? Довольная и гордая собой, Гладос даже невольно приосанилась. Кроме того, теперь ей ужасно хотелось выяснить, кто же он такой, чем занимается, и благодаря чему стал известен. — Мы вообще-то собирались отпраздновать, — вмешалась Челл, которая за всю свою жизнь так и не поняла, что нельзя вмешиваться в разговоры взрослых. — Гладос просто немного приукрашивает. Просто мы хотели отпраздновать в нашей лаборатории. Там практически как дома, очень уютно. Но, как видите…       Высокомерная женщина, которая всё ещё не представилась, фыркнула, а Гладос уже думала, как бы вовлечь её в диалог. Хотелось ещё послушать её необычную манерную речь в сочетании с заиканием. — Ну а вы? — поинтересовалась Гладос, внимательно смотря на неё. — Не хотите поделиться историей своей жизни? — Н-нет, — последовал короткий, но крайне ёмкий ответ. Что ж, это было вполне ожидаемо, однако Гладос не собиралась отступать. — Как вас хоть зовут? Разве не видите, у нас уже воцарилась атмосфера взаимного уважения, понимания и дружбы. Всех несогласных не уважают и не понимают, можете выйти.       Красавица презрительно прикрыла глаза, даже не пытаясь скрыть своё недовольство. Напротив, она явно пыталась показать, как же её утомляют люди, находящиеся рядом. Ну что ж, Гладос ради её комфорта на улицу выходить не собиралась. — Н-на твоём м-м-месте я бы н-несколько раз подум-мала п-прежде чем де-де-дерзить, — послышался ответ. — Ра-разве ты не-не-не знаешь, с-с-с к-кем разговариваешь?       Она надменно приподняла голову, чтобы присутствующие лучше рассмотрели её безупречные черты лица и обрамляющие острое лицо ядовито-зелёные локоны. — Я Ш-шодан.       И сказано это было далеко не с целью знакомства — Шодан ждала, что её всё-таки узнают. От присутствующих требовали восхищения. Но Гладос ни малейшего понятия не имела, кто же такая Шодан. Судя по её поведению, наверное, модель, телезвезда или, на крайний случай, блогер. Гладос за подобными личностями не следила.       Зато Вики вдруг очень обрадовалась. — Шодан, вы же работаете на станции «Цитадель»! — уверенно заявила она, явно имея в виду ту самую космическую станцию «Цитадель», о которой в прошлом году не говорил только ленивый. — Я видела вас на открытии. Помню, я была впечатлена.       Пока Гладос боролась с желанием по привычке забраться на мягкое сиденье с ногами, Шодан смерила Вики оценивающим взглядом, выглядя при этом довольно озадаченной. — Т-ты хочешь с-сказать мн-мн-мне, что п-присутствовала там? — скептически осведомилась она, словно не верила даже в малейшую вероятность этого, а Вики кивнула, продолжая дружелюбно улыбаться.       Провести Рождество в компании зависимого от кофе трудоголика, заикающейся особы со слишком высоким мнением о себе и болтливой жизнерадостной девчонки? Вот это было то Рождество, о котором Гладос всегда мечтала! Учёная демонстративно отвернулась от Шодан — ну никак у неё в голове не укладывалось, что вот эта женщина может работать в космосе, да ещё и заниматься научной деятельностью — и сделала вид, что куда больше заинтригована мерцанием гирлянды на окне, хотя она, на самом деле, очень раздражала. Эал снова надел наушники и уставился в ноутбук, очевидно, решив провести за работой всё Рождество. Если честно, Гладос даже стало любопытно, над чем же он так трудится. Шодан с Вики начали какой-то спор, в результате которого Шодан протянула руку и брезгливым жестом попросила девушку замолчать. Женщина прикрыла глаза и откинулась на спинку сиденья. Она выглядела разочарованной, и в этом Гладос её полностью понимала. — Вы хотите проспать Рождество? — вежливо спросила Челл, которую явно веселило такое необычное поведение Шодан.       Шодан резко распахнула глаза и посмотрела сначала на Гладос, как будто ожидала, что она сейчас осадит дочь, а потом с неприязнью скривилась и вновь устремила на девушку-испытуемую свой практически змеиный взгляд. — Н-нет, я хочу п-п-проспать в-ваше общество, — процедила она.       Ну а Вики в тот момент даром времени не теряла. В один момент она, похоже, потеряла всякий интерес к своим попутчикам. Вместо этого она взяла термос и теперь усердно пыталась открутить крышку. Нет, ну если и эта решит на ночь глядя попить кофе на пару с Эалом, то Гладос выставит их за дверь. Но в термосе у девушки был глинтвейн, а приятный запах корицы и мёда перебил даже запах кофе Эала. Челл покосилась на Вики с плохо скрытой завистью, не выдержала и встала с места. — Там был автомат с едой в начале вагона, — сказала она. — Я пойду куплю что-нибудь.       Хотя Челл ни о чём не просила, Вики, кажется, прекрасно поняла, в чём дело. Она посмотрела сначала на термос, потом на Челл, потом несколько секунд молчала, складывая, как говорится, два плюс два. — Возьми там стаканчики одноразовые, — попросила она. — Будешь глинтвейн? Кто будет глинтвейн?       Она спрашивала на полном серьёзе и даже ждала ответа — забавная такая. Гладос бы и в голову не пришло предлагать малоприятным практически незнакомым людям свой глинтвейн. Челл тоже не рассчитывала на такое щедрое предложение, но просияла, услышав вопрос Вики, и в приподнятом настроении покинула купе. Впрочем, вскоре она вернулась с охапкой пачек с печеньем. В левой руке у неё было зажато пять небольших бумажных стаканчиков, один из которых определённо предназначался для Шодан. Но Гладос надеялась, что доброй Челл не придёт в голову предложить что-нибудь этой женщине. Да и она готова была поспорить, что Шодан не притронется ни к глинтвейну, ни к печенью. Ничего, расстраиваться никто не станет. Просто интересно, сколько денег Шодан каждый день оставляет в ресторанах? — Гладос, ты будешь? — предложила Вики, кивком указав на стакан, и диспетчер испытаний смерила её подозрительным взглядом. — И что же ты туда подмешала? — Ничего, — лучезарно улыбнулась девушка. — Я бы ничего не подмешала. Знаешь, я ведь робототехник. С Законами работаю. А Первый Закон гласит: «Робот не может причинить вреда человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён вред». Не могу же я работать с роботами и сама не соблюдать такие истины.       Гладос недоверчиво скривилась, однако, чуть помедлив, всё же взяла со стола стаканчик, наполненный почти до краёв душистой горячей жидкостью. Это было довольно-таки… приятно. — Ты, дорогая моя, только дочь мне не спои, — предупредила она и добавила, чуть подумав: — Приёмную.       Вики только заливисто рассмеялась. — Не волнуйся, он безалкогольный.       Челл всё-таки закрыла дверь в коридор, и в купе стало тихо и даже как-то слегка по-домашнему. Гладос перегнулась через Шодан и легонько потрясла по плечу Эала. Тот даже не обратил внимания на то, что ему тоже налили глинтвейн. Мужчина поднял взгляд и снял наушники, а Гладос всё-таки смогла заглянуть в экран его ноутбука. Увиденное было достойно её уважения: Эал работал с какими-то астрономическими формулами, вычислял что-то и рассматривал столбцы диаграмм. В общем, он действительно был настоящим учёным и, судя по его поведению, был явно помешан на науке. Прямо как Гладос. Так что диспетчер испытаний даже покровительственно улыбнулась ему, а затем протянула стакан. — Держи, гений, нельзя пить столько кофе, — предупредила она. — У нас глинтвейн. От робототехника. Наверное, роботы пьют.       Время подходило к половине одиннадцатого, люди в коридоре всё-таки разошлись, наконец осознав, что скандалами и руганью проблему не решить. У кого-то в отдалении опять заиграла рождественская музыка, а Гладос внезапно осознала, что её вполне устраивает компания, в которой она невольно оказалась. При более близком знакомстве оказалось, что всё не так уж и плохо. Вики оказалась талантливым робототехником, которого интересно было слушать, хотя диспетчер испытаний, конечно же, никогда этого не признала бы. Она рассказала о своих роботах, и о новом проекте, который наверняка изменит жизнь людей к лучшему. А сама Гладос, в конце концов, даже доверительно сообщила ей о том, что в её лаборатории есть два робота для тестирования. Эал тоже был интересным собеседником и, в общем-то, Гладос даже понравился. Он оказался учёным, работающим в области астрономии. И это определённо шло ему в карму. Гладос и сама хотела рассказать о чём-нибудь из своих исследований, но вовремя прикусила язык. Не хватало ещё поддаться внезапно нахлынувшему настроению и разболтать все свои научные секреты. Но ведь действительно было вполне душевно, а главное весело. Особенно весело стало тогда, когда Шодан не выдержала всего этого шума и вышла из купе, хотя Гладос почему-то подозревала, что женщина стоит в коридоре у окна и всё равно вслушивается в разговоры. Ну не на улицу же ей идти.       За окном шёл снег, гирлянды горели, глинтвейн и печенье — пусть и не рождественское, но хотя бы — были на столе. Гладос всё ещё предпочла бы тишину и покой лаборатории, ну а Челл была больше чем довольна. Она, правда, не участвовала в высокоинтеллектуальных беседах, зато ей определённо нравилась сама ситуация. — Нет, Рождество в космосе мне пока не приходилось праздновать, — сказал Эал, когда Гладос задала ему такой вопрос. — Но я был бы не против отправиться в экспедицию на несколько лет. Я всю жизнь готовился к этому.       Случилось рождественское чудо, и Эал даже отложил свой ноутбук в сторону, чтобы принять участие в своеобразном праздновании. Он, правда, всё ещё был молчалив и предпочитал слушать и наблюдать, но, когда к нему обращались, всегда отвечал коротко и по делу. Гладос хотелось бы иметь такого коллегу по работе — внимательного, вдумчивого, а главное, искренне увлечённого наукой. Всяко лучше, чем дурак Уитли, которого не грех бы и уволить, но он всё каким-то невообразимым образом умудряется избегать этой участи. — Могу только пожелать тебе удачи, гений, — протянула Гладос, которой даже ехидствовать уже не очень хотелось. — Главное, чтобы поезд не сломался в следующий раз, когда ты на космодром поедешь.       За стеной в этот момент зазвучали первые аккорды «Rockin’ around the Christmas tree», и Вики сказала: — Ель… У нас поставили потрясающую ель в холле. Десять метров высотой. Невероятно красивая. — Так ты поэтому так домой стремишься? — лениво поинтересовалась Гладос, доставая в этот момент гитару с полки, потому что Челл уговорила её сыграть пару тематических песен. — Здесь даже ели нет…       В этот момент ей в голову пришла гениальная идея — не зря же всё-таки Гладос была учёной. У Шодан были длинные густые волнистые волосы с ядовито-зелёными прядями. — У неё волосы длинные, пушистые и зелёные, — наконец, задумчиво констатировала диспетчер испытаний, и все сразу поняли, о ком идёт речь. — То, что надо.       И, видимо, всем за короткое время успела порядком досадить Шодан, потому что идея Гладос явно пришлась по душе. Никто, правда, вслух этого не высказал, но ведь и осуждать не стали. Даже Эал лишь слегка отвёл взгляд. — Шодан! — позвала тогда Гладос. — Богиня наша, иди сюда.       Сначала было тихо. Затем Шодан всё-таки снизошла до простых смертных и заглянула в купе. Наверняка Гладос была права со своим предположением про коридор и окно! — Ч-что тебе ну-нужно? — снисходительно осведомилась она.       Гладос жестом попросила присутствующих молчать, а сама продолжила: — Давай вплетём тебе мишуру в волосы.       Челл с готовностью полезла в рюкзак, откуда извлекла пару тонких лент мишуры, которые она купила на рождественской ярмарке прямо перед отъездом, и продемонстрировала их Шодан. Вообще-то испытуемая хотела украсить ими рабочий стол в своей комнате, но, видимо, решила пожертвовать ради благого дела. Кажется, Вики тоже понравилась эта идея. Она довольно улыбнулась. Никакой насмешки в её взгляде и улыбке не было, и она просто с интересом следила за ситуацией. — Вам пойдёт, Шодан, — заверила она. — Очень празднично будет.       Видимо, женщине невероятно хотелось отказаться. Но идея Гладос оказалась внезапно интересной. Так что Шодан колебалась несколько мгновений, а затем слегка повернула голову — стал виден её красивый греческий профиль. — Хорошо, — согласилась она. Видимо, решила, что подобное украшение ей подойдёт. А Гладос едва не скривилась, потому что даже в одно слово Шодан умудрялась вложить просто тонну высокомерия.       Вики поменялась с Гладос местами, взяла у Челл мишуру и стала осторожно вплетать её в длинные волосы Шодан. А Гладос уставилась в окно, за которым была лишь кромешная темнота. Хотя нет… Ещё звёздное небо. Интересно, Эал, наверное, знает, какие звёзды сейчас на небе. Гладос протянула руку за печеньем, продолжая смотреть за окно и случайно задела Эала, который как раз тоже собирался взять ту же печеньку, что и она. Наступило неловкое молчание, продлившееся пару мгновений, пока Эал не извинился, а Гладос не буркнула что-то в ответ и всё-таки выхватила печенье. А ещё она успела почувствовать, что рука у астронавта холодная — видимо замёрз бедняга сидеть у окна. Даже тёплый, почти горячий глинтвейн не спас. — Отлично получилось! — заметила Гладос, когда Вики всё-таки отпустила Шодан, довольно оглядывая свою работу. — Шодан, мы тебе не сказали? Мы подумали и решили, что на роль рождественской ёлочки ты со своими зелёными волосами подходишь лучше всех.       Сказать, что Шодан удивилась, услышав это — ничего не сказать. Её прямо-таки перекосило, и она даже приподняла руку, намереваясь вытащить из волос мишуру, но в ситуацию поспешил вмешаться Эал. — Гладос, это была неудачная шутка, — заметил он. — Вам правда идёт, Шодан. Не стоит злиться.       О нет, это была очень удачная шутка. Гладос была довольна тем, что всё удалось. Она с нескрываемым удовольствием смотрела на то, как Шодан бесится. Впрочем, не все разделяли торжество Гладос. Сердобольная Вики, например, посмотрела на женщину и сочувственно сказала: — Ну… ну что вы совсем расстроились. Не нужно, Шодан. Вон, смотрите, глинтвейн, печенье. Возьмите. Рождество ведь.       Шодан повернулась, высокомерно сощурилась, оглядев девушку, и холодно протянула: — Д-даже удивительно см-смотреть на т-то, как кому-то в-в-в этой жизни для полного счастья нужны л-л-лишь г-глинтвейн и п-печенье.       Потом она посмотрела на своё отражение в окне, потрогала мишуру, немного повернула голову, чтобы лучше рассмотреть и, кажется, даже осталась довольна. В её холодных глазах мелькнуло нечто, напоминающее одобрение.       А Гладос в один момент подняла взгляд и обнаружила, что они с Эалом сидят под веткой омелы, которую притащили сюда в качестве декорации вместе с гирляндой. Подобное, конечно, ей не понравилось, пусть она и не верила во все эти приметы, но зато Челл была заинтересована. Дочь уже и так внимательно смотрела на Эала и на то, как Гладос слушает его рассказы о работе. Диспетчер испытаний просто отмахнулась, потому что её не волновали ни омела, ни Эал. Но это было забавно. А когда Челл и Вики уговорили её сыграть на гитаре небезызвестную «Jingle bells», хотя Гладос долго противилась, Эал внезапно решил подпеть. У него был негромкий мелодичный голос и рождественская песенка в его исполнения звучала очень приятно.       В каких-нибудь наивных книжках эта история наверняка закончилась бы крепкой долгой дружбой, зародившейся при таких неожиданных обстоятельствах. Но реальность была далека от красивых историй. Никогда больше Гладос не видела этих людей, оказавшихся в одном купе вместе с ней. У неё не осталось их контактов, да она и не горела желанием встречаться вновь. И всё же стоило признать:       Это Рождество выдалось самым необычным в её тихой и размеренной жизни.