Печально видеть, как кто-то уходит, правда?

      Желтое небо заливалось розовыми красками. Солнце близилось к горизонту. Пробирающий до дрожи ветер вызывал колющие неприятные мурашки по всему телу. Он колыхал темный, уже многое повидавший плащ Марси, он не давал расслабиться ни на секунду. Еще никогда ветер не был таким холодным.       Она печально улыбнулась и помахала рукой вслед удаляющимся Плантерам, стук колес фургона которых становился все тише и тише, пока вскоре и вовсе не исчез. А Энн молча сидела на каменной земле, сложив свои руки на коленях, с бесконечной тоской смотря им вслед.       Марси мучали сомнения. Её мучала разрывающая на части всесильная совесть, сила которой била изнутри, но ощущалась так, будто сжимает со всех сторон снаружи. Поступив так впервые в жизни, она чувствовала себя самым эгоистичным человеком в мире, который то и делает, что оправдывает свои самолюбивые желание здравым смыслом.       — Мне жаль, Энн. Просто так будет разумнее, — девушка опустила растерянный взгляд на подругу и вздохнула.       — Я знаю, знаю, — без единой паузы ответила та. Бунчой неспеша поднялась на ноги и, шмыгнув, вытерла глаза, которые вот уже начали намокать от наступающих слез в который раз за день. — Это логично.       Тонкий высокий силуэт Энн стоял ровно. Настолько, что в этой позе читалась вся беспросветная печаль и мировая грусть. Либо так уже казалось брюнетке, которая была в такой растерянности, что застыла, внутри метаясь как пламя свечи на ветру. Она спонтанным привычным жестом потянула руку к плечу подруги, но что-то ее остановило. Это было чувство внутренней тревоги. Это была крепкая рука совести, к которой та прислушивалась всю свою сознательную жизнь. Её пальцы изогнулись в напряжении. Сердце хотело, чтобы Энн была счастлива, чтобы вновь улыбалась шире утреннего безоблачного неба. Чтобы воздух вновь сотрясал ее звонкий веселый смех, такой милый душе. И все причины для этого она сможет найти и рядом с Марси, верно ведь?..       Решительно заполнив легкие кислородом, девушка потянула руку к Энн и крепко, но нежно схватила ее за плечо, выражая свою моральную поддержку. Та оглянулась, потупив взгляд своих темных глаз на подруге. Было заметно, как тяжело ей сейчас сдерживать слезы.       — Иди ко мне, — прошептала Мар-Мар и ослабила хватку, чтобы развести руки в стороны, приглашая в объятия.       Бунчой нырнула в них сразу же, не колеблясь ни секунды. Её руки крепко обхватили талию девушки и сжались за спиной, прижимая к себе еще крепче. Она уткнулась в плечо Ву и приглушенно всхлипнула, не намереваясь отстраняться. Растерявшись на мгновенье, Марси молча стояла с распростертыми в стороны руками, но затем ласково положила их за спину подруги и легкими движениями утешала, поглаживая.       — Всё обязательно будет хорошо. Доверься мне.       Солнце почти ушло за горизонт, слепя глаза своим ярким белым светом. Небо заполонили розовые оттенки, а темные облака медленно плыли в сторону неизвестности. Такой же холодный, как и прежде, не менее противный ветер колыхал плащ Марси и волосы девушек. На улице не было больше никого, кроме них. Кроме двух подруг, что обнимаются так крепко, но разделены одиночеством, поглощающим изнутри.

***

      Ночь. На небе выстелилось покрывало из туч, закрывающих звезды от взора обычных смертных, желающих набраться вдохновения и сил для мечт о новом дне. Лишь желтоватая блеклая луна пробивалась сквозь темную пелену и пробралась в комнату, своими лучами освещая каждый уголок. Шкаф из лесной, явно труднодобываемой древесины стоял в углу, а рядом с ним мягкое кресло с красным обрамлением сверху. На кремовых гладких стенах в глазах троились серые точки, которые должны были дополнять общее ощущение от интерьера. На полу расстелили ковер из меха какого-то дикого зверя, чего-то между медведем и носорогом, как оно обычно и бывает в Амфибии. Гостевые покои в замке были воистину роскошными. Только вот какой в этом смысл, если наслаждаешься всем в одиночку?       Энн тихо продолжительно вздохнула и села, скинув с себя теплый плед. Ее открытые ноги и руки сразу же охватила ночная сырость и прохлада, а тело бросило в дрожь. Девушка прихватила с собой белую подушку и покинула широкую мягкую кровать, променяв ее на путь к двери. Она аккуратным движением открыла ее и высунув голову в проем, начала смотреть по сторонам. К ее страху, первой же, кого та увидел, была леди Оливия, которая, видимо, возвращалась с аудиенции с королём.       Шатенка опрометчиво поспешила закрыть проем, но случайно оперлась на дверную ручку с такой силой, что вся дверь открылась настежь, а она сама с грохотом повалилась головой вниз на укрытый длинным красным ковром пол. Энн с испугом открыла сначала один глаз, а затем, поняв, что не ощущает боли, — второй. Как оказалось, удар смягчила подушка, на которую та и упала своей кастрюлей.       — Энн Бунчой, что это Вы делаете? — спросила Оливия истощенным от постоянных выходок девушек голосом, с тихим стуком переставляя свои небольшие тритоньи ноги в каблуках, которых не было видно под белым платьем с рюшками.       — Я… Э… — девушка забегала глазами по полу, пытаясь быстро придумать оправдание своим действиям, но в итоге лишь тихо устало посмеялась с самой себя. Она села в позу лотоса и подняла привыкшие к темноте глаза на женщину. — Не подскажете, где… покои Марси?       — Зачем это беспокоить главного рейнджера рыцарской гвардии посреди ночи? — она манерно изогнула бровь и с ледяным равнодушием смотрела на Энн, которая даже сидя была не ниже ее.       — У меня к ней… серьезное дело, — она сделала короткую паузу и отвела взгляд.       Повисло недолгое молчание. Оливия не стала задавать вопросов насчет того, зачем ей для этого серьезного дела нужна подушка.       — В конце коридора поверните направо, пятая дверь, — она лишь томно вздохнула.       — Ой, спасибо! — не рассчитав громкости своего звонкого голоса, в котором присутствовала доля хриплости, произнесла Энн, поднялась и бегом рванула в конец коридора. Топот ее голых стоп о ковер глухо раздавался эхом по всему залу.       Женщина, не проронив больше ни слова, провела девушку взглядом, закатила глаза и, сдерживая желание хлопнуть дверью со всей оставшейся после тяжелого дня силы, аккуратно ее прикрыла и пошла дальше в сторону своей комнаты.       Энн резко завернула направо, но вновь не рассчитала свою скорость и на повороте влетела прямо в стену на развилке. После пары секунд девушка пришла в себя, помотала головой из стороны в сторону и больше не намеревалась так превышать скорость в коридоре замка. Она никогда не была сильной в математике в своем мире, но до пяти считать умела, так что найти нужную дверь не составило проблем. Встав перед ней, Энн тихонько вдохнула побольше воздуха и выровняла спину. Ее рука осторожно потянулась к твердой деревянной поверхности, а затем… по коридору раздался глухой стук. Тишина была нарушена уже в который раз за последние несколько минут.       Прошла секунда. Две. Три. И с каждым мгновением неловкость все сильнее превозмогала над прежде решительным настроем. Бунчой молча стояла перед дверью, смотря на деревянные узоры, которые даже привыкшие к темноте глаза не были способны разглядеть. Она смотрела в бездну. А бездна смотрела на нее. Пять. С каждой секундой пропадала надежда на то, что Марси откроет и сонно ей улыбнется, приглашая внутрь, как она всегда это делала.       Сейчас поддержки подруги невыносимо не хватало. Если бы Энн спросили, что она чувствует, то та бы незамедлительно ответила: «Я голодна». Внутри бушевал голод. Тактильный дикий голод, который разрывал на части всякий раз, когда вспомнишь, каково это — быть в чьих-то объятиях. Каково быть в объятиях Марси. Почувствовав ее чувственные прикосновения однажды, больше не можешь жить без них. И с каждой возникшей мыслью о тех ощущениях становилось все тяжелее и тяжелее. Возможно, она уже устала быть желеткой для слёз? Что если и вовсе начнет избегать Энн и…       Дверь с тихим скрипом отворилась.       За ней стояла сонная Марси, прикладывая все усилия, чтобы устоять на ногах ровно. Она прищурилась, присматриваясь к Энн, будто сканируя с ног до головы. На брюнетке была ее светлая футболка и серые штаны, которые та использовала в качестве пижамы. Но на лице почему-то не было улыбки.       — Энн?.. — спросила та таким тоном, будто только что проснулась.       — Да, Анна-Банана прибыла! — с натянутым веселым выражением лица жизнерадостно произнесла девушка. Марси молча внимательно смотрела на нее некоторое время. А затем ее взгляд опустился ниже, на подушку в руках Энн, которую та напряженно прижимала к себе.       — Что-то случилось? — Ву с недоумением продолжала все так же пялиться на подругу в футболке и шортах, которые совсем не дают ногам согреться. Она сделала шаг в сторону, приглашая девушку войти. — Проходи, можем поговорить, если хочешь.       — Не… в том дело, — но та стояла все так же за порогом, не сделав и движения в сторону комнаты. Она лишь сильнее прижала подушку к себе, будто та вот-вот выскользнет, и опустила глаза в пол. Голос стал тише. — Просто мне… одиноко спать одной.       В ответ на это Марси улыбнулась, не проронив ни слова. Она потянулась рукой к Бунчой, неловко стоящей в коридоре, и легонько схватила ее за предплечье, желая наконец-то притянуть в свои покои, дабы можно было продолжать отдыхать. А та поддалась, все так же сохраняя молчание. Брюнетка кивнула ей в сторону кровати, давая негласное разрешение лечь, на что Энн с благодарностью кивнула в ответ и быстрым шагом отправилась в мягкую не особо широкую постель.       Марси закрыла дверь на замок. Она прекрасно понимала, что сейчас, вероятнее всего, начнется долгий разговор по душам, а ему никто не должен помешать. Еще один шанс искупить свою вину за то, что она подчинилась эгоистичным желаниям своего сердца и нашла способ удержать девушку рядом с собой. Она протяжно тихо вздохнула, заставляя свой мозг снова начать активно функционировать, и оглянулась, снова направившись к кровати.       Вместо привычной пустоты Марси увидела, как Энн со своей мягкой подушкой аккуратно разместилась на краю, что ближе к окну, оставив для нее половину кровати, и по-девичьи сложила руки рядом с плечами. Она была под ее пледом. Она лежала в ее постели и ждала, не отрывая взгляда. Ву непроизвольно взглотнула и тихими шагами вернулась к своей кровати. Девушка аккуратно, насколько это было возможно, приподняла сторону пледа и легла с другого края. И только сейчас она заметила, что Энн вовсе не смотрела на неё: ее взгляд потупился на белой простыне, которая от тени пледа казалась такого же цвета, что и штаны Марси, а на лицо будто надели грустную маску, полную тоски. Брюнетка решилась нарушить молчанку:       — Так… ты хотела о чем-то поговорить? — нерешительно спросила девушка, пытаясь добавить в свой голос как можно больше ноток ласки.       — Что? — Энн вдруг подняла взгляд на подругу, которая лежала напротив нее, а на лице снова неожиданно возникла гримаса, которая должна была выражать позитивный настрой. — Ты чего, нет, конечно! Просто подумала, что без меня тебе может быть немножко скучно!       Но встретившись с беспокойным взглядом Марси, поддельная радость медленно сошла на нет. Растаяла, словно снежный замок закрытого от всего мира сердца, когда наступила весна с ярким солнцем, теплу которого невозможно противиться. Медленно начали выступать слезы. Только почувствовав их, Энн вздрогнула и рваными движениями начала вытирать веки. Голос задрожал, а глаза снова опустились вниз, боясь столкнуться с праведным взглядом Марси.       — Мне просто так… — она непроизвольно шмыгнула носом, а после прерывчато вздохнула. Это помогло ей успокоиться. — Стало так одиноко после того, как мы с Плантерами… попрощались. Я даже не представляю, как буду жить дальше, если не смогу снова когда-либо их увидеть…       — Да, я понимаю твои чувства, — мягко и осторожно, словно боясь спугнуть, как бы странно это ни звучало в такой ситуации, ответила Марси. Она мягко улыбнулась и с некой печалью продолжила: — Помнишь, ты боялась пустить меня одну, чтобы мы вдруг снова не разделились? Ты так сильно волновалась, а я… и значения этому не придала. Но теперь, когда я представила, что и ты можешь вот так просто уйти, уехать, пропасть и не вернуться, мне стало так плохо, что начало казаться, будто после этого моя жизнь вовсе… разрушится.       Иногда она не понимала саму себя: то всецело прислушивается к голове, выискивая во всем наиболее рациональную мысль, то поддается сердцу, которое со здравым смыслом ведет вечную бескомпромиссную войну. Но самое странное сейчас именно то, что они на кое-чем согласились: лучше всего держать Энн при себе. Это не поддается объяснениям, а только вызывает все больше вопросов: это гормоны решили сыграть злую шутку и навязали ей причину воплощения здравой мысли в реальность или… это просто оправдание своих эгоистичных чувств, дабы не страдать от мук совести?       С течением времени Марси и вовсе перестала замечать, как часто ее взгляд задерживался на ней. Ее очаровывало каждое движение умелых рук Энн, вырисовывающих плавные линии в воздухе, а смех вызывал приятные мурашки, распространяющиеся по всему телу. Нравилось, как она пьет чай, а затем облизывает свои влажные губы, не придавая этому никакого значения, заставляя ее трепетно отводить взгляд. Ей начало сносить голову от любви, а она и не заметила.       Погрузившись в свои мысли, Ву не поняла, как замолчала на несколько долгих секунд, безмолвно пялясь на подругу взглядом, способным растопить глыбу льда. Но в жар ее кинуло окончательно, когда Энн молча подняла широко раскрытые глаза на девушку, а ее зрачки будто начали блистать.       — То есть, я имела ввиду, — Марси вспыхнула и растерянно забегала взглядом по чему только можно, а ее голос звучал чересчур бодро, — когда мы отправимся в первый же храм, я начну изучать все излучения энергии, чтобы попробовать воссоздать такие же, когда мы вернемся домой! Мы сможем заряжать камни шкатулки и путешествовать, когда захотим между нашим миром и Амфибией! Так что не волнуйся! Мы точно…       Она замолчала. Энн прервала ее, поставив руку на сжатый в напряжении кулак Марси. Такой теплой, после стольких приключений с огрубевшей кожей, накрыла вспотевшую от волнения конечность брюнетки. Ей перехватило дыхание, а взгляд застыл в одном единственном направлении, не будучи способным оторваться от блестящих чувственных глаз Энн.       Тусклый свет луны с открытого окна освещал их лица, он отбивался от глаз, создавая блики, предавая всему намного более глубинный смысл, чем он есть на самом деле. Под ними согретая их телами белая простынь. Их разделяет всего несколько жалких миллиметров. И долгое, тяжелое молчание.       — Марси… — Бунчой легко сжала ее руку и с долей чего-то крайне выразительного смотрела на нее. Это было то, чего Марси боялась больше всего. Это было непонимание. — Ты…       — Я… — к горлу подступил горький комок, добавляющий голосу жалкой хриплости.       Она отвела взгляд вниз, будто прячась, и сжала кулак еще сильнее. По телу начал выступать холодный от волнения пот, а сердце билось так быстро, что любой врач без сомнений назвал бы такой темп тахикардией. Это был тихий безмолвный ужас, погрязший в напряжении. Марси чувствовала, как сонливость полностью ушла, затмившись адреналином и тревогой.       Она считала, что это временно, что гормоны радости и счастья постепенно прекратят выделяться в таких количествах при малейшем взаимодействии с Энн. Но это была нейрохимическая жестокая шутка организма, на которое подсознание без колебаний повелось. В некоторых религиях это и вовсе непростимый грех, способный разрушить всю жизнь, разбить сердце вдребезги. За который ненавидят и посылают прямо в ад.       Это было то, что Марси ненавидела в себе больше всего. Это было чувство, неподвластное ее разуму, оно появлялось, когда его не звали и растворялось, когда… нет, не растворялось. Это чувство любви присутствовало всегда, и единственное, что изменилось — оно стало сильнее. Настолько, что держать его в себе было бы самоубийством. Девушка неслышно вздохнула, перезапуская дыхательную систему, и подняла взгляд на Энн, пытаясь самовольно расслабить кулак. Худшее, что она могла сделать — отказать, верно?       — Все так, как я и сказала, — Марси пыталась говорить решительно, унять дрожь, что начала захватывать тело от прямого зрительного контакта с Энн, которая так и лежала, ожидая услышать, что та имела ввиду на самом деле. — Мне известно, насколько Плантеры дороги тебе, они ведь уже твоя вторая семья. Я не хотела разлучать тебя с ними вот так, но… Прости меня. Без тебя, я просто…       Марси накрыла своей рукой руку подруги, и сжала ее между своими двумя. Она взглотнула и прикрыла глаза на мгновенье, чтобы набраться смелости. Кто же знал, что для подобного нужно столько отваги. Брюнетка открыла глаза и выпалила на одном выдохе:       — Я люблю тебя, Энн.       Сердце ошалело. Оно точно только что износило пару месяцев жизни девушки, что уж говорить о нервных клетках, которых становилось все меньше с каждым мгновением ожидания ответа. Но случилось то, чего та уж точно не ожидала: уголки губ Энн плавно поднялись, а правая бровь поползла вверх.       — Я тебя тоже Марси. Не меньше Плантеров и Саши, мы ведь лучшие друзья, как-никак.       Сердце застыло. Она притворяется, что не понимает? Хуже ли вместо того, чтобы быть отвергнутой, стать непонятой? На душе стало так горько, что хотелось вжаться лицом в подушку и плакать, сморкаться в бумажные носовые платки, а затем выброситься вместе с ними, как сплошной безнадежный мусор. Марси опешила и резко села в кровати, чем напугала даже Энн.       — Но не так, как Сашу! Это не… — она замялась и забегала взглядом по пледу, но быстро найдя нужные слова, вновь подняла его на подругу. — Это не дружеская любовь! И не сестринская! Это нечто намного, намного… сильнее.       Ву сжала губы и перевела беспокойный взгляд на Энн, которая прижала руки к груди, будто с испугом смотря на девушку. Ее брови нахмурились, а темные глаза выражали еще большее замешательство и непонимание, чем прежде. Брюнетка со скорбью улыбнулась, а спонтанное агрессивное возбуждение погасло. Ей не оставалось ничего, кроме того, как сделать последний шаг для становления действительно самым эгоистичным человеком на свете.       Кровать скрипнула под рукой, которую она оперла с другой стороны Энн. Марси так и повисла над ней, пыталась сказать что-то своим взглядом, своим беспокойным выражением лица. Девушка под ней насторожилась и с паникой перекидывала взгляд с одной руки Ву на вторую, по обе стороны рядом с собой.       — М-Марси, что ты… — не успела Энн задать вопрос, как ее губы накрыли чьи-то мягкие и теплые.       Она содрогнулась и зажмурила глаза, застыв от удивления. Марси смотрела на девушку под собой и ласково положила руку на ее правую щеку. Это чувство физических прикосновений было неописуемым. Бабочки в животе превратились в маленьких ежиков, иголки которых пронзали все тело от возбуждения. Поцелуй длился всего пару секунд, но заменял тысячи слов, которые она могла бы сказать, но ее бы так и не поняли. Девушка медленно отстранилась от губ шатенки и улыбнулась так, будто это конец всего, и мир вот-вот рухнет.       — Ты не солнце, Энн, но освещаешь мою жизнь ярче любого маяка вселенной, — она нежно провела рукой по ее щеке. — Так позволь мне быть звездой, освещающий твой путь домой.       Но Энн будто ее и не слышала. Не выдавая и звука лежала под ней, неровно тяжело дыша, с широко открытыми глазами, бегая взглядом по ее лицу. Она поднесла дрожащую руку к своим губам и прикрыла их, словно не веря тому, что только что произошло.       Из открытого окна подул ветер. По телу прошелся холодок, остужающий разум, приводящий в чувства. Осознав, что она наделала, Марси ошпарено убрала руку со щеки шатенки и резким движением села обратно, больше не нависая над ней. Стало так страшно. Что будет теперь? Сможет ли их дружба жить и дальше так, как прежде? Вероятно, нет, ведь она только что ее разрушила. Стерла со спектра чувств. Она действительно ужасна.       Марси вылезла из-под одеяла и слезла с кровати на холодный пол, стремглав направившись к двери. Здравый разум говорил ей остаться и объективно оценить ситуацию, но сердце хотело сбежать. Сильнее, чем что-либо.       — Прости, если для тебя это слишком, я пойму, если ты больше не захочешь меня видеть… — с тихим хрипом произнесла девушка и потянулась к дверной ручке, крепко сжимая зубы, сдерживая слезы.       За спиной послышался грохот, и что-то схватило ее за предплечье. Так крепко и надежно, безопасно и так ласково… Эту теплую руку нельзя спутать ни с чем. Марси оглянулась и увидела Энн, стоящую на согнутых коленях. За одну ее ногу зацепился плед, по прямолинейной траектории сползший с кровати, а сама девушка с трудом удерживала равновесие после того, как только что упала. Она сжала руку на предплечье крепче.       — Не иди, Марси! — внутри Ву все будто содрогнулось. — Мне ведь без тебя тоже…       Грудь заполнилась неописуемым трепетом, поднесение от которого можно было сравнить разве что со свободным полетом. Нестранно, что любовь тоже считают зависимостью. Брюнетка обернулась, пошатнувшись, и с глазами полными надежды посмотрела Энни прямо в глаза, подсознательно ожидая чего-то. Бунчой замешкала, пытаясь подобрать нужную фразу для того, чтобы выразить все, что накопилось в ее душе. Всё, что творилось внутри все это время. Она схватила Марси за плечи и сделала шаг вперед, открыв рот, чтобы уже что-то сказать, но не смогла. Плед, завернувшийся за подушку, не дал ноге Энн двинуться вперед, из-за чего та налетела на подругу с испуганным вскриком.       Марси по инерции схватила шатенку и обе девушки повалились на пол. На шкуру монстра, под которой был вход в секретное подземелье замка. Ву осторожно приоткрыла глаза и то, что с ней все в порядке, обнаружила вторым. Первым была Энни, приподнявшаяся над ней на руках. Она смотрела вниз, а ее волосы обрамляли лицо, создавая тень. В комнате застыла такая тишина, которую смог сотрясти шепот:       — …Я тоже люблю тебя, Марси, — наконец-то выпалила она то, что так хотела сказать. Ее губы дрожали, хоть и знала, что это было взаимно. Было страшно, хоть уже и было известно, что та услышит в ответ. — Уже давно.       Зеленые глаза Марси засияли, а дыхание перехватило. Но не от страха, не от печали, а самой искренней радости, что распирала грудь, затмевая все остальные негативные чувства и мысли. Она окончательно перестала понимать, где здравый смысл, а где — веление сердца, что правда, а что она сама себе додумала. Девушка сжала дрожащие руки в кулаки, а затем, широко улыбнувшись, приподнялась на локтях, намеренно натолкувшись на губы Энн.       Они были сухими и горячими от волнения, но нежными и чувственными, как и она сама. Этот поцелуй длился куда дольше, хоть это и было просто тесное соприкосновение губ. Они отстранились друг от друга на мгновенье, чтобы посмотреть во влюбленные глаза той, что была напротив, и снова слились в поцелуе. С каждой секундой он становился все теснее и теснее, пока Энн и вовсе не прижала Марси к полу, вводя в ход язык. Ву крепко обняла ее и, прикрыв одной рукой голову, перекотилась, заняв место сверху.       Нельзя заниматься самообманом. Проблемы следует решать по мере их наступления, а главное вовремя их замечать. Некоторые вещи, кажущимися проблемами, это лишь часть жизни любого человека. Часть жизни, что способна принести в нее столько радости и тепла, которые не сравнятся ни с одним камином в зимнее время года. Ощущение жаркого дыхания любимого человека на своей шее жарче лавы. Прикосновения под одеждой останавливают время.       Реальность, в которой она целовала Энн была куда приятнее, чем та, в которой была ее обычной подругой, которую терзают муки совести. Если решение сердца совпадает с решением здравого рассудка, значит, оно на правильном пути.       Одиночество — это тьма.       А чтобы рассеять тьму, достаточно одной свечи.