Иллюзия

Ладонь Лайи в руке Ноэ кажется такой тонкой и хрупкой, что сжать посильнее почему-то просто страшно. Поэтому бес держит её на удивление бережно и нежно, словно боясь причинить боль. Напрасно. Ноэ поднимает взгляд на её лицо, такое красивое сейчас — безмятежное, с едва заметной улыбкой, будто ей снится что-то очень хорошее, и хочется погрузить в тишину весь мир, чтобы не спугнуть проносящиеся под её веками неведомые грёзы… Это настолько прекрасно, что заворожённый мастер иллюзий забывает дышать, глядя на это. Как не дышит сама Лайя, лежащая в украшенном цветами гробу. Мастер иллюзий обманывается своей же иллюзией, и осознание реальности от этого в сто, в тысячу раз больней. Ноэ снова стискивает ладонь Лайи, на сей раз отчаянно и так сильно, как только может, но её рука остаётся такой же холодной и неподатливой. Мёртвой. И Ноэ хочется завыть, как выли низшие тёмные, которых он когда-то напустил на замок Влада. Хочется кричать, разрывая в клочки тишину, которая теперь давит, словно могильная плита. Но теперь это бесполезно, ведь ничто не вырвет девушку из когтей мёртвого сна. Ноэ лишь закусывает до крови губу, давя крик внутри себя, и снова смотрит до тумана в глазах. Что бы он сделал, узнай тогда, что такая ненавистная ему смертная станет ему настолько дорога? Не только как возможность вытащить Влада, не только как близкий друг, но больше… Что бы сделал, если бы узнал, что однажды оба мира ему заменит свет в её глазах? Что бы он сделал, если бы узнал, что все миры разобьются вдребезги и померкнут после её смерти? Знай он тогда — наверное, отшатнулся бы в испуге, потому что сейчас все эти чувства превратились в один комок боли, от которого трудно дышать. Так больно ему не было со времен потери родителей, и кто бы знал, что причиной этому станет смертная… Судьба, видимо, та ещё злодейка. Из груди вырывается то ли всхлип, то ли стон — Ноэ кривит губы, слыша этот звук будто со стороны, и яростно трясёт головой, но прогнать эмоции уже не получается. Лайя бы, наверно, сказала ему не держать боль в себе, но только это Ноэ и умеет, ведь в мире тёмных боль — это слабость. Любовь и привязанность тоже, и лишь рядом с Лайей Локид осознал, что это не так… Но Лайя больше ничего ему не скажет, не улыбнётся, не нахмурит сердито брови в ответ на очередную его шуточку, её всегда сияющие глаза больше не посмотрят на него, а губы больше не ответят на поцелуй. А улыбки Ноэ теперь навсегда отдают горечью, которую больше не спрятать за смехом. Влад входит очень тихо, почти неслышно — Ноэ замечает его присутствие лишь тогда, когда тот оказывается совсем рядом, как и он, молча замирая рядом с гробом. Лицо Влада выглядит уставшим и серым от лежащей на нём скорбной тени, но от прежней тьмы следов не осталось — свет Лайи изгнал её и спас их всех, но за это Лайя заплатила жизнью… Пальцы Влада вцепляются в край гроба до побелевших костяшек. Взгляд его голубых глаз усталый и тёмный, но, устремляясь на Ноэ, наполняется сочувствием. — Ты как? — его вопрос звучит отрывисто и быстро, словно шорох битого стекла. — Паршиво. — еще более отрывистый, болезненный ответ. Собственный голос невозможно режет слух — Ноэ заговорил впервые с тех пор, как забрал у Влада тело возлюбленной, чтоб подготовить к прощанию и похоронам. Ноэ справился как мог — лежащая среди множества цветов Лайя выглядела прекрасной и совсем живой, и Ноэ не хотелось отдавать её холодной земле лэствиллского кладбища. Он чуть было не унёс её к себе, в капсулу времени, но осознал, что так будет ещё больнее. В том месте и так осталось слишком много памяти о ней — о её улыбке, голосе, их первом поцелуе… Ноэ и без того не скоро сможет туда вернуться. Ноэ чувствует, как рука Влада накрывает его руку, все ещё сжимающую ладонь Лайи. Видит, как он скорбно поджимает губы, глядя то в безмятежное лицо девушки, то на стискивающие холодную ладонь пальцы беса. — Прости, — непонятно, кому из них Влад говорит это. — Прости меня… Вновь повисает тяжёлое молчание — Влад тоже борется с эмоциями, а Ноэ просто не знает, что сказать ему в ответ. Влад горько смотрит Лайе в лицо, касается перевитых цветами волос, бережно, осторожно. — Я снова не смог тебя защитить, — гладя её по волосам, глухо, надтреснуто, шепчет он. — Прости, что опять так вышло… Сердце Ноэ сжимается непривычно сильно, болезненно. — Влад, скажи, — ещё более глухо шепчет он сквозь пересохшие губы. — Она тогда тоже?.. Ты поэтому не хотел ни к нам, ни к людям?.. Влад смотрит ему в глаза — во взгляде стынет многовековая горечь. — Да, Ноэ, — просто отвечает он. — Мы с Лео потеряли её тогда, и даже не смогли попрощаться — хорошо, что он не успел этого вспомнить… А потом я потерял и его тоже, и всё для меня рухнуло… Он помолчал. — Я бы ушёл вслед за ними сразу, но я должен был защитить мою страну, — сказал он. — Но терять мне было больше нечего. Сердце сжалось ещё сильнее от нараставшей душевной боли — от того, что теперь Ноэ понимал. Понимал и боль Влада, и то, что теперь ему предстоит то же самое — много веков помнить о своей потере, только без надежды… Слёзы брызнули из глаз внезапно — уткнувшись лицом в плечо Влада, Ноэ впервые за много веков разрыдался — тихо и обречённо, как плачут те, кому больше нечего терять. Прежний Ноэ Локид не умел плакать. Да и вообще демоны ведь не плачут, это просто смешно. Прежний Ноэ Локид умер вместе с Лайей Бёрнелл. И, как сказала ему однажды сама Лайя, даже демонам не чуждо ничто человеческое. Ноэ криво улыбнулся сквозь слёзы, подумав, что она сказала бы, увидев его сейчас. «Ты была права» — подумал он. — «Ты была права так во многом». Влад обнял его, осторожно, но крепко. Вытер его слёзы, посмотрел ему в глаза и улыбнулся — мягко, светло. Сердце замерло вновь — с просветлевшего лица Влада на Ноэ будто взглянула Лайя. — Знаешь, — тихо сказал Влад. — Когда я увидел её — тогда, в Румынии — я вновь поверил в свет. В тот свет, которому даже смерть не помеха. — Ты думаешь… — Не знаю, Ноэ, — тихо отозвался Влад. — Но я верю. Такой свет, как у неё, не мог погаснуть совсем. Я уверен, она вернётся. Он вновь ненадолго смолк. — Я уже не застану этого, — вновь заговорил он пару ударов сердца спустя. — Я теперь вновь смертен, вновь человек, мне остаётся надеяться разве что на следующую жизнь и на то, что наши судьбы правда связаны… А ты дождёшься её, Ноэ. Когда-нибудь. Сердце вновь разбивается и тут же собирается из осколков. Влад теперь снова смертен. Ноэ не осознавал этого, переживая боль от потери любимой, но теперь осознание вновь сокрушает его. Влад смертен, и совсем скоро по счёту тёмных он потеряет его навсегда, как потерял Лайю. Но теперь вместе с болью в сердце теплится вера — в то, что любви не страшна смерть, а значит, в то, что однажды Ноэ снова увидит любимую, сколько бы ни пришлось ждать. Эта вера — единственное, что ему остаётся. Влад отстраняется, вновь глядя на него с грустью. — Времени мало, Ноэ, — говорит он наконец. — Лео, Сандра и Милли тоже хотели попрощаться с ней наедине, пока… — Да, понимаю, — кивает Ноэ. — Позови их, а я сейчас… Влад молча уходит, а Ноэ всё оставшееся ему время смотрит на любимую, прощаясь. И тихо, отчаянно говорит, зная, что не получит ответа. — Ты так изменила мою жизнь… — прошептал он. — Не знаю, к лучшему или к худшему, но знаешь, я не жалею ни о чём. Разве что о том, что позволил тебе туда пойти, и… Он задохнулся, досадливо стёр со щек набежавшие слёзы. — Демоны не плачут, да? — он усмехнулся. — А я плачу. И не в последний раз. Прости. За дверью раздаются шаги. Времени больше нет. — Я тебя люблю, — наконец тихо говорит он, отпуская холодную руку. — Надеюсь, ещё доведётся случай тебе это сказать… Ты была права насчёт меня, тысячу раз права… Бережный, быстрый поцелуй в холодный лоб. В последний раз стиснутые на прощание тонкие пальцы. — Я буду ждать тебя, Лайя Бёрнелл. Только вернись. Хоть когда-нибудь.