Взросление

Верните мне его. Пожалуйста… Кулаки у куклы ледяные, только швы и новые шрамы — как раскалённые, горячие. Гон не может спокойно смотреть на Кайто, но с надрывом, с глухим провалом признаётся — он должен его видеть и хочет его видеть. Потому что иначе не сможет сдерживаться до начала операции. Чем больше растёт и мутирует его боль, тем решительнее чувствует себя Гон. Его нэн не подведёт, сил хватит на что угодно. Осечка. В голове — звоночек. Стоит перестраховаться. Как Курапика: обещание — цепи — тюрьма. Чем ты решишься пожертвовать? Гон готов умереть. Мир исчезает окончательно, концентрируясь, переламывая лучи на чужих швах. Крепко сшитая марионетка. Удар-удар-удар. Фрикс хочет наконец потерять сознание. Почему искалечили именно Кайто? Почему за его, Гона, ошибки, за его, Гона, слабость — такая расплата? Суеверный страх время от времени посещает сознание. Он спит спокойно и крепко. И начинает бояться темноты. Какой к чёрту мир, когда здесь и сейчас Фрикс не может спасти одного человека? Однако он, прямо следуя общей цели, обещает уничтожить любого, кто встанет на их пути, не следя за словами. Всё или ничего. Гон превращается в чудовище. Ноющее сердце каменеет. Он и в обычное время почти не задумывался о последствиях. Сейчас же функцию включения холодной головы отшибает напрочь. Фрикс старается вовсе не думать. Зачем? Внутри ядовитое плывёт-обжигает-давит. Пульсирует лишь одно: спасти Кайто. И себя спасти тоже. Ветер бьёт в лицо, по щекам, гуляет в ушах и сушит глаза, собственное тело ощущается пустым и лёгким. Прямо сейчас Гон готов отказаться от всего. Он лишь на минуту в день позволяет себе помечтать, как вместе с Кайто найдёт Джина. Большой образ неприступного-недосягаемого отца становится незначительным, не-главным, не-важным, ведь Кайто не такой. Может и похвалить, и по роже дать за дело. Совсем не обидно даже. Гон дёргается, вспоминая все те бессмысленные удары. Глаза мгновенно леденеют. Нэн вьётся по рукам всполохами жидкого огня. Необходимо разрушать. Воздух плавится внутри лёгких, оседает капельками металла на альвеолах. Гон задыхается. Он разделяет то ничто внутри чужих глаз. Он смотрит и забирает-выглатывает-отщепляет. Маленькими кусочками. Грязь и песок въедаются в мелкие раны, смешиваются с кровью. Гону совсем не больно. Он не знает, получает ли Кайто от него что-то взамен. Бессмысленности не становится меньше. Он всё ещё думает, что сможет это вынести. Отчаяние страшнее, чем безумие. Или желание убить. Возможно, что всё это ложь. Они встретят отца и просто поговорят, попутешествуют, как обычно научатся друг у друга новому. Никто больше Гону не нужен. Он покажет себя, и Кайто будет им гордиться. Инфернальный неправильный мир с улыбкой делает реверанс. Гон слишком опасен. Он ощущает вокруг себя пустоту и молчит, затаиваясь. Дикий зверь. Его не убьют свои, правда же? Одно слово разорвётся и уничтожит тебя. Тогда Кайто будет некому помочь — Гон понимает это слишком хорошо и закрывает глаза — когда открывает их, пространство резко сжимается. Линия: он — Питу — Кайто. Свечи и приглушённый свет, тени без чётких контуров. Подсознательно Гон винит себя. Саморазрушающая ненависть — ярость. Один шаг. Фрикс слабо представляет, что будет после завершения их операции, его миссии. Как можно вернуть Кайто? И почему это должна сделать именно Питу? Даже ассоциация с её связями бессильна. Они не успеют. Или вовсе не захотят лечить его, а вскроют тело и начнут изучать «болезнь». Стена — прозрачная. Кайто — сырые провода и рубашки, кровь по пробиркам. Темно. Внутри и снаружи, в стерильных коридорах. Гон — всё ещё пытается. И не может попасть к нему. Никак. Также чахнет и гниёт за стеклом, в паре метров, хотя и не перестаёт верить. Может быть. Гон думает, что никакие уколы и лекарства не истребят червей, поедающих его сердце. Фриксам по определению не нужны ни препараты, ни помощь. Он не думает об отце, к которому мог бы обратиться. Тот бы помог. Но Гон никогда не простил бы себе такое малодушие и безответственность. Он знает, что Кайто хочет жить. Гон хочет, чтобы Кайто жил. Как мало и как много. Любое проявление нерешительности — предательство. Он боится пропустить момент, когда холодное сердце начнёт биться спокойно и ровно, а не будет так крепко стучать внутри, словно подвешенное на нитях. Привязанность прочнее любых цепей и канатов. Ненавистная боль. Ещё больше Гон ненавидит только себя. Не хочет терять человека, оставившего ему цель Хантера, работу Хантера, жизнь Хантера. Месть. Фрикс не чувствует в себе сил бросить Кайто и пойти дальше. Он должен помочь. Кайто бы ответил, что с таким подходом далеко не уедешь. Это как идти сквозь ауру без защиты. Голое тело против стали. Но он молчит. Гон бы возразил, что никогда никого не предаст. Но в упор не видит тех, кому он действительно нужен. Гон обрекает себя на одиночество. Слабый и жалкий. Взрослый. — Я заберу тебя с собой, Питу. Шёпот дрожит, разрушается, воздух горячими потоками идёт наверх. Гон отпускает свой гнев. Что я такое? Временное просветление — «Не человек». Внутри расцветает и взрывается роза. — В этом теле нет души. Каждое слово как приговор. Гон чувствует, что умирает. Сознание крошится, выветривается мокрым теплом из глаз, плавится серебром. Последняя черта. Сила лечит раны, перестраивает тело. Гон принимает свою смерть. «Всё хорошо». — Мне совсем не больно, ведь… Кайто. Уже. Мёртв.