лавандовое чудо

Чонгук облизывает пересохшие губы, намеренно оттягивая ворот футболки слишком сильно. Чтобы показался изгиб плеча и острая вилка ключицы. Боже, насколько он жаждущий, настолько и жалок. Его буквально ведёт от того, что дом наполнился непередаваемым, сладковато-лавандовым ароматом. Словно в подтаявший мёд кто-то бросил пряные травы. Чонгука буквально трясёт. Он снуёт туда-сюда по коридору, яростно прислушиваясь. Всей душой желая, чтобы брат наконец-то куда-нибудь свалил и оставил, боже мой, самого замечательного, самого притягательного альфу, блять, ему на растерзание. — Хён, — буквально ноет он, когда макушка Хосока скрывается в коридоре. Юнги поднимает взгляд от своего телефона, удивлённо задирая брови вверх. — Хё-ён… — Что такое, Чонгук-и? У тебя что-то болит? «У меня сердце вот-вот разорвётся потому, что ты не замечаешь мой усилившийся перед течкой запах», — отчаянно думает тот. — Хён, — упавшим до шёпота голосом, тянет Чонгук. — Я… Ах, чёрт! Юнги цапает его за запястье, заставляя повалиться на кровать и утонуть лицом в мягком покрывале брата. — Маленький, вредный омега хочет мне что-то сказать? Что-то попросить? Лавандовый запах щекочет ноздри, Чонгук давится им, с опаской поворачивая голову. Глаза Юнги — два тёмных провала в самую бездну. Ах, Чонгук так ужасно в него влюблён… Уже целых два чёртовых года, ему же уже восемнадцать... — Хён, — роняет он на выдохе. — Я хочу, чтобы это был ты. Укуси меня, пожалуйста. В глазах Юнги расплываются зрачки. Он хищно ведёт головой, явно с большим трудом сдерживая себя от чего-то необратимого. — Это может быть опасно, зайчик, это ведь твоя первая течка. Давай в следующий раз, ладно? Давай подождём. — Ну, хён, — переворачивается на спину Чонгук, обижено на него воззрившись. — Меня должны пометить. Или ты просто не хочешь? Мягкие, розоватые губы Мина изгибаются в лукавой усмешке. Его большие, по-мужски широкие ладони обхватывают румяное лицо Чонгука, слегка сжимая щёки, добиваясь того, что чужие пухлые губы немного выпячиваются. Юнги с удовольствием сцеловывает дыхание, напоследок потеревшись своим кончиком носа о нос чужой. — Моего запаха тебе пока будет достаточно? — приглашающе распахивая объятия, спрашивает Мин. Чонгука не нужно приглашать дважды. Он с удовольствием в них ныряет, буквально окунувшись в самый лучший запах во всём мире. Хосок же будет снисходителен к ним и позволит вот так вот, переплетясь ногами, валяться в своей кровати?