о потухшем солнце, сигаретах и северном сиянии

тоскливое весеннее утро, птицы заливаются веселым хохотом, зима миновала. но на душе пусто. выжившие деревья медленно пускают почки, бэлла не выжила. на улице запах черемухи и прохлады. черемуха распускалась не каждый год, а иногда и вовсе сладкой дремой засыпала на несколько лет. бэлла любила ее запах, запах, напоминающий детство и беззаботные деньки. небо теплое, светло- васильковое, до рассвета всего ничего, на горизонте предвестник рассвета- размытая полоса ванильного света. курить не хотелось совсем, достаточно было просто увидеть раскрывающийся пейзаж, как в голову ударял приятный дурман. солнце бежало быстро, будто боялось куда-то не успеть, меняя свою окраску по секундам. оно приветливо улыбалось, успокаивало и убаюкивало. теплота расползалась по нежному лицу девушки, а волосы засветились позолотой, как никогда раньше, хотелось провалиться в сон. бэлла проснулась от яркого света перед глазами, сон. просто сон. небо сверкает сотнями блесток, кажется, у нее снова не хватило сил задернуть занавеску на ночь. после выписанных врачом таблеток, она часто погружалась в летнюю пору, но воспоминания о ней настолько скребли душу, что по утрам накатывал прилив отвращения и ненависти толи к самой себе, толи к безысходности, что обволакивала ее с ног до головы. с каждым разом ощущения все острее и больнее. кузнецова жила за петербургом в крохотном домике своей бабушки, там воздух был чище, что режуще кололо нос, а слух становился до предела чувствителен. зимнее солнце, сонное и уставшее, с кучей болезней и проблем за спиной, закатилось за сизую тучу, и на улице стало еще более тоскливо. бэлла и была тем выгоревшим холодным солнцем. квартира совсем не прогревалась, жухлые батареи мало пользы приносили, а через маленькие отверстия в пыльных окнах холодный ветер просачивался. бабушка круглый год ходила по дому закутанная во всяческие старые одежки, а бэлла привыкла мерзнуть. ее ручки были похожи на чистый лед, а глаза прозрачно-хрустальные, словно околдованные. зима выдалась аномальной: снег лег раньше, а морозы стукнули еще в конце ноября. в школе кузнецову не любили, у нее чарующая внешность, не подходящая под стандарты красоты. брови совсем незаметные, макушка белобрысая, а кожа хрупкая и нежная, отзывающаяся на мороз малиновым румянцем. она всегда одна, читает очередную неинтересную книгу из библиотеки или рисует карикатуры, хоть как-то пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей. на длинных переменах она курила дешевые сигареты в туалетах, а после уроков, когда весь коллектив разбегался, оставалась в небольшом актовом зале со старым пианино в центре. оно жалостливо прогибалось под изящными пальцами, выдавая глухой звук, более похожий на плач. бэлла играла на слух, не имея никакого музыкального образования или хотябы справочника. ей нравилась спокойная музыка, совсем не популярная, не подходившая под стандарты моды. иногда она ощущала чье-то присутствие, кого-то чужого, но проем двери был погружен в мрак, и она продолжала перебирать пальцами. тусклый свет щербатой луны ложился в центре комнаты, и только тогда можно было разглядеть насколько пианино обшарпанное и пыльное, от него пахло антиквариатом, но оно ничего по сути не стоило, смирно стояло забытое и каждый день ждало свой час. комната была сделана под бальный зал из средневековья, люстра ажурная, с множеством кристаллов, переливалась радугой. по стенам расползались кружевные узоры цвета золота. бэлла оттачивала свое мастерство наедине изо дня в день перебирая простейшие ноты, пока любимые мелодии не стали похожими сами на себя. в арочном проходе всегда кто-то ворошился, пока в один момент не вышел и, наконец, не показал себя. стройная девушка с короткой прической, лицо ее увешано чернильными рисунками, а глаза сверкали мхом и добротой, ее голос был картав и низок. бэлла перепугалась появившейся фигуры и чуть было не прихлопнула себе пальцы, но, как тогда представившаяся костья, вовремя перехватила крышку пианино и по-доброму улыбнулась. с того времени белокурая играла не одна, ее новая знакомая, с такой же удивительной внешностью, поправляла кузнецову в звучании, иногда писала стихи, которые не дозволено было читать никому. их отношения странные. еще не друзья, но такие похожие и родные друг другу. бэлла звала спутницу на застывшую во времени речку, она отряхивала крепкий лед от пышного снега и ложилась, на ее лице нежная улыбка, ей весело. волосы, не покрытые шапкой, расползались по льду, отблескивали. кузнецова просила костью прилечь рядом. та ломалась, боялась, что лед треснет, боялась, что по приходу домой все станет хуже, но бесстрашность блондинки всегда придавала ей уверенности. руки костьи - теплые, пахли хвоевыми духами. она держала бэллу за руку и бережно грела, но ее ладошки продолжали быть ледяными и красными. в ту ночь небо было чистое, как никогда, в воздухе тысяча кристаллов, а космос кишит звездами. костья каждый раз указывала на разные яркие созвездия зимнего неба, а девушка, лежащая рядом, не могла их разглядеть из-за плохого зрения. зато бэлла могла первой заметить яркую падающую звезду, несущую сотни желаний людей далеко в необъятный космос. в нем пробиралось еле заметное северное сияние, совсем несущественное для здешних краев. красно-зеленое, волшебное свечение. между пальцев у младшей тлело время, она чертила им зигзаги и звонко смеялась, как птицы по весне в ее снах, костя говорила ей, что она похожа на самое настоящее солнышко. бэлла любила все, что связано со льдом, будь то детские горки или пустынный новогодний каток вдали от дома. на коньках она каталась как самая настоящая фигуристка, раскручивалась и изящно выгибалась, летала по льду, словно пушинка. лед весь в снегу, а на фоне желтого света фонарей мел снег. бэлла брала костью за руку и вела на себя, боясь опрокинуть свое сокровище, но в итоге падала сама. каспер осторожно поднимала ее, но, потеряв равновесие, с грохотом сваливалась, и блондинка смеялась искренне и любяще. зима пролетала быстро, как и костья, чем ближе весна, тем меньше она появлялась на людях, меньше отвечала на звонки, уверяла, что нахваталась болезней за зиму, голос ее был совсем болезненный, и бэлла знала почему, она беспокойно вздыхала, боялась. у каспер слабый иммунитет, но ради своей девочки она была готова пойти куда угодно, лишь бы только с ней. бэлла выходила на улицу одна, но это было совсем не то. на той самой речке она курила и смотрела в небо, курить на холоде- слабое удовольствие, голова не кружилась, а воздух холодный, попадал глубоко внутрь, и она кашляла. небо было туманное, не красивое. ничего не видно. слезы сами проступали на глазах, не успевая скатиться превращались в лед, а соленая дорожка примерзала к чувствительной коже. без костьи ей трудно, она винила себя, не думала ни о чем, когда стоило подумать. засыпать становилось все сложнее, таблетки вызывали привыкание, а на поход ко врачу повторно денег не было ни у кого. черные дыры медленно сжирали кузнецову изнутри по частям. дома, в полной тишине, еще хуже. нет той костьи, которая рассказывала всякую ерунду, отвлекала от запутанного клуба мыслей. бэлле холодно, но не так, как раньше. тонкие пальцы еле шевелятся, постепенно приобретая болезненно- белый оттенок. пошел снег. пушистый и легкий, похожий на вату, как под новый год. лед опять застелил мохнатый ковер. набирая в легкие все больше и больше морозного воздуха, дышать становилось тяжело, клонило в сон. и она заснула с надеждой попасть в иной мир, теплый и жгуче-солнечный, согреться и остаться там навсегда. снег укрыл ее одеялом. лето, рассвет. поляна в ромашках, но она совсем не чувствует рук. все мелькает быстро, пленку заело. картинка пошла черными пятнами, пока не исчезла вовсе.