summer kisses in autumn rain

      туббо никогда не сможет сказать, что его жизнь была самой легкой.       разумеется, он был удостоен многих привилегий, ему были предоставлены возможности, о которых большинство могло только мечтать. но когда наступали такие дни, как этот, когда голова раскалывалась, а грудь болела, когда он чувствовал себя старой тряпкой — выжатой, испачканной дерьмом и потрепанной по краям, — он не мог просто притворяться, что все всегда было солнечно и розово.       прошло несколько недель после их поездки в калифорнию, и ранбу был напряжен — они все были напряжены, правда, все были на взводе из-за жизни на чемоданах и съемок без остановки — что означало, что туббо тоже был напряжен, волны беспокойства излучались от его парня и заражали его по доверенности. небо за окном их номера было серым и унылым, а надвигающаяся система давления заставляла виски туббо болезненно пульсировать, наполняя всю комнату напряжением, словно гроза, которая вот-вот разразится. рядом с ним ранбу постукивал ногой под столом, щелкая ноутбуком, делая что-то или что-то связанное с бизнесом, в то время как туббо прокручивал свой телефон в одиноком кресле, быстрая последовательность цветов и видео в твиттере только усиливала его головную боль по мере того, как они проносились мимо.       первые капли дождя, ударившие в окно, испугали его, заставив подпрыгнуть, когда он вскинул голову, чтобы посмотреть на это. они оставили на стекле широкие брызги, но дождь быстро перерос в настоящий ливень, и отдельные капли стали неразличимы на фоне длинных полос. туббо смотрел, не отрывая глаз, как и без того туманное небо расплывается от ливня, а огни города тускнеют и остаются лишь мерцающие фонари, усеивающие улицы. это был первый раз, когда шел дождь с тех пор, как они приехали; до этого момента туббо не понимал, как ему этого не хватало.       смотря на дождь, заливающий город под ними, туббо испытал внезапный прилив вдохновения.       — ранбу?       — хм?       — потанцуй со мной под дождём.       когда туббо оглянулся, ранбу все еще смотрел на свой ноутбук, сгорбив плечи и сконцентрировавшись, явно не слушая его.       — ранбу, — сказал он снова, на этот раз более решительно, толкая его в плечо. — ранбу, ну же.       — что? что? что ты хочешь?       — потанцуй со мной под дождем.       ранбу поднял голову, глаза сузились в недоумении.       — ты серьезно?       — да! это будет весело!       он издал вздох, который был скорее сильным выдохом, и покачал головой.       — я не… я сейчас не в настроении, туббо, — все его тело было напряжено, движения жесткие и скрипучие, как у автомата, древнего и обветренного стрессом прошедших веков.       — пожалуйста? я знаю, что у тебя стресс, но это поможет, обещаю, — умолял туббо. — дождя не было уже целую вечность.       — не сейчас, — сказал ранбу, схватил руку туббо и стянул ее с его плеча. Он держал ее свободно, нежно сжимая, успокаивая, заверяя, что на самом деле он не сердится. — я должен закончить это к вечеру.       — но до вечера еще так много времени, когда мы вернемся!       — туббо…       чувствуя растущее раздражение ранбу, туббо отошёл. его следующие слова приобрели более мягкий, более искренний тон:       — давай, сделай перерыв. это поможет, — он сжал руку ранбу, улыбаясь маленькой и мягкой улыбкой.       потребовалось мгновение, но после небольшого колебания ранбу растаял перед ним, жесткие плечи опустились со всем весом наковальни.       — хорошо, хорошо.       туббо издал вопль, отпуская руку ранбу, и в восторге замахал руками.       — погн…       — но, — прервал ранбу его преждевременное торжество, — мне действительно нужно сначала отправить это письмо. это займет у меня всего минуту.       — хорошо! — туббо с готовностью согласился, не желая испытывать судьбу. — я пойду возьму нашу обувь и вещи.       он помчался к шкафу, покачиваясь от волнения и головной боли.       боже, как давно он не делал ничего настолько спонтанного, как танец под дождем. неужели он действительно устраивал одинокие импровизированные танцевальные вечеринки на своей кухне в три часа ночи? неужели он действительно звонил друзьям в самый поздний час, чтобы просто поговорить ни о чем или поиграть в свою последнюю навязчивую игру? тогда туббо чувствовал себя таким молодым, хотя прошло всего несколько месяцев. как он успел так сильно постареть за такое короткое время?       последние несколько месяцев показались ему веками, состарив его далеко за семнадцать. черт, он ехал за своим парнем через полмира, зная, что когда они вернутся, то купят свой первый совместный дом. какой семнадцатилетний подросток так поступает?       но сейчас, подумал туббо, доставая из шкафа отеля две пары обуви и два почти одинаковых черных плаща, он снова чувствовал себя семнадцатилетним. это было похоже на возвращение в себя впервые за несколько месяцев, и от этого ему стало легче.       словно в подтверждение этой мысли, ранбу в этот момент захлопнул ноутбук и со вздохом повернулся в кресле. он вытянул голову в обе стороны, шея затрещала с громким хрустом, заставившим туббо вздрогнуть.       — хорошо, — сказал ранбу, вставая. — давай сделаем это, наверное.       его глаза были потухшими и тяжелыми от серого цвета, под глазами залегли мешки, волосы были такими же взъерошенными и беспорядочными, как и мысли их владельца. пока туббо наблюдал за ним, он долго смотрел в окно на ливень, который все еще бил в стекло, похоже, не будучи убежденным в гениальности вдохновения своего парня.       несмотря на трепет ранбу, они собрались вместе, синхронно надев свои самые грубые кроссовки и дождевики у двери. они даже не потрудились переодеться, оставшись в трениках и не желая затевать еще одну стирку.       несмотря на то, что там не было никого, кто мог бы их поймать, им все равно захотелось улизнуть, и они вдвоем с тихим щелчком закрыли за собой дверь, надежно засунув ключи от отеля в карманы. они молча шли по коридорам к лифту, громкое дзиньканье лифта было единственным звуком в пустых коридорах.       сам отель имел форму квадрата: четыре соединенных между собой коридора с номерами окружали внутренний двор и бассейн. именно туда туббо привел ранбу, рука об руку, в трениках, молча стоя на ковре в холле первого этажа. звук дождя, шлепающего по тротуару внизу, был оглушительным по сравнению с относительной тишиной отеля, когда он открыл дверь во внутренний двор. натянув на голову капюшон, туббо сжал руку ранбу, широко ухмыляясь, а затем бросился в поток, сильно дернув его за руку и не оставив ему выбора, кроме как последовать за ним, головой вперед, под ливень.       Вода была внезапной и шокирующей на коже Туббо, ударилась о его открытые руки и впиталась в треники за считанные секунды. Позади себя он услышал вскрик Ранбу, повернувшись, увидел, что серые тренировочные штаны потемнели от дождевой воды, волосы разметались и прилипли к голове, где он не успел натянуть капюшон.       туббо засмеялся, громко и заливисто, звук почти заглушался грозой. в отличие от дождя в великобритании, воздух вокруг них был теплым от остаточного тепла поздней осени, поэтому дождевая вода была приятной и освежающей, а не леденящей до костей.       ранбу встретился с ним взглядом, и, хотя он выглядел как утонувший кот, туббо мог сказать, что и его охватило волнение. Он выглядел расслабленнее, чем несколько минут назад, словно дождь смыл с его плеч мешки с песком стресса. туббо схватил его за другую руку и притянул к себе.       — я тебя ненавижу, — крикнул ранбу, глядя на дождь сквозь прилипшую к лицу челку.       туббо только снова рассмеялся, начав раскачивать их руки.       — давай! — крикнул он. — давай танцевать!       он раскачивал их руки вперед-назад в неравномерном движении, слишком быстро и не в ритм, чтобы быть похожим на настоящий танец, но ему просто нужно было двигаться. как будто дождь дал ему какой-то заряд, заставляя его быть неугомонным, чтобы выплеснуть всю сдерживаемую энергию, которая искрилась под его кожей.       ранбу был словно без костей, руки полностью отданы на милость манипуляциям туббо. воспользовавшись представившейся возможностью, туббо взбодрился и поднял одну из рук ранбу, вращаясь под ней так быстро, что у него закружилась голова, и он едва не упал на ранбу на полпути.       не переставая хихикать, когда ранбу вскрикнул, он снова выпрямился, взял вторую руку ранбу и продолжил раскачивать их, хотя и с еще меньшим ритмом, чем раньше.       — поработай со мной, ранбу! — крикнул он, глядя на скептическое выражение лица своего парня. его лицо было ярко-красным, хотя туббо не мог понять, было ли это от силы дождя или от смущения. В любом случае, он продолжал толкать ранбу, раскачивая их взад-вперед и из стороны в сторону, выпрямляя их руки так, что они отталкивались друг от друга, а затем снова притягивая их еще ближе, чем раньше. он двигался в такт песне своего сердца, ритм которого бился о его грудную клетку, громкий и настойчивый в его груди. кровь бросилась ему в уши, этот звук был почти таким же оглушительным, как дождь, бьющий по капюшону его промокшего плаща. его ботинки хлюпали по мостовой при каждом шаге, носки, как губка, впитывали воду, испачканную травой, и от этого пальцы на ногах сморщивались и чернели.       туббо терялся в ощущениях, легко ступая на ноги и испытывая прилив адреналина.       медленно, но верно ранбу тоже пришел в себя. сначала он начал покачиваться вверх-вниз, кивая головой и откидывая мокрые пряди в такт какой-то тихой мелодии. затем он присоединился к туббо, раскачиваясь, синхронно раскачивая руками, хотя они не могли слышать одну и ту же песню. постепенно он набирался сил, напряжение, казалось, стекало с него, как дождевая вода с плаща, пока он не заулыбался так же широко, как туббо, и смех громко и свободно разразился в воздухе позднего вечера.       туббо впитывал этот звук, как мед, сладкий и липкий на барабанных перепонках, который никогда не смыть. он не помнил, когда в последний раз слышал, чтобы ранбу так смеялся, неконтролируемо и всем телом. за последнюю неделю они оба были настолько загружены всем происходящим — съемками, планированием совместных проектов, бесконечной бумажной работой по оформлению визы ранбу, — что у них не было времени просто побыть вдвоем.       теперь, под ливнем небес, им ничего не оставалось делать, кроме как быть.       подстегиваемый их общей энергией, туббо поднял руку, потянув ее на себя, чтобы указать ранбу, что он хочет, чтобы произошло. очевидно, получив сигнал, ранбу пригнулся и крутанулся под рукой туббо, споткнулся, потерял равновесие и рухнул на туббо, придавив их обоих почти к земле.       туббо поймал их, одной рукой обхватив ранбу за грудь, другой — за плечо, прижав его спиной к своей груди. колени ранбу были вывернуты под неудобным углом, он не совсем стоял и не совсем приседал, почти весь его вес приходился на туббо. если бы туббо отпустил его, он бы упал, придавленный собственным неправильно расположенным центром тяжести.       но туббо не стал этого делать — по крайней мере, не в этот раз — вместо этого он хихикал ему в ухо, опустив лоб на его плечо. волосы ранбу щекотали его щеку, мокрая поверхность его плаща прохладно касалась кожи лица туббо. вокруг него мир был громовым потоком воды и ветра, но почему-то он мог сосредоточиться только на твердом тепле, прижатом к нему, тяжелом и успокаивающем в своей знакомости среди этой чужой земли.       ранбу был его скалой и якорем, и никогда еще это не было так ясно, как в тот момент; даже когда туббо поддерживал его физически, присутствие ранбу удерживало его на плаву во всех остальных отношениях — сдерживало стресс и тревогу, меланхолию и тоску по дому, которые ежедневно грозили задушить его в небытие. однако ранбу стал его новым домом, и туббо понял, что, находясь рядом с ним, он никогда не сможет потеряться.       мгновение спустя ранбу попытался подняться, и туббо отпустил его, ослабив хватку, чтобы ранбу смог выпрямиться и повернуться к туббо лицом. он выглядел запыхавшимся, измотанным танцами и внезапным падением, но таким же счастливым, как и мгновение назад, и гораздо лучше, чем всего тридцать минут назад. его кожа была ярче, походка пружинистее, а когда он наклонился, чтобы поцеловать мокрые от дождя губы туббо, на вкус он был как лето.       в конце концов, они вернулись в дом. если в первый раз они шли молча, то в этот раз их кроссовки скрипели по полу, каждый шаг издавал оглушительный хлюпающий звук, когда вода просачивалась сквозь пальцы ног на землю. обычно туббо было бы неприятно устраивать беспорядок в чужом доме, но сейчас он был слишком весел, чтобы заботиться об этом, голова была легкой, воздушной и совершенно свободной от чувства вины.       они хихикали всю обратную дорогу до своего номера, дрожа от холода гостиничного кондиционера, словно им было что скрывать. вернувшись, они приняли теплый душ и переоделись в свои самые пушистые пижамы. ранбу оставил работу, которая еще недавно казалась очень важной, на завтра, а сам предпочел свернуться калачиком на плюшевых простынях отеля и посмотреть фильм.       где-то на середине фильма туббо почувствовал, как дыхание ранбу выровнялось на его шее, где он лежал, положив голову, явно отключившись и полностью потеряв сознание. туббо был рад, что тот наконец-то получил возможность отдохнуть; в последнее время ему удавалось поспать всего несколько раз за ночь, мысли были слишком заняты бесконечными списками дел.       прошло совсем немного времени, прежде чем туббо почувствовал, что следует за ранбу в царство морфея, глаза напряглись против искушения закрыть их на ночь и поддаться усталости. в конце концов, не выдержав, туббо выключил телевизор с помощью пульта, а затем переместил их обоих на кровать пониже. ранбу ворчал при этом, беспокойно ворочался, а потом с довольным вздохом снова улегся на туббо.       он никогда не устанет от этого, думал туббо, даже когда его рука начала покалывать от онемения там, где она покоилась под телом ранбу. он настойчиво пошевелил пальцами, пытаясь вернуть им чувствительность, но быстро сдался, решив, что потеря конечности вполне оправдана, если это означает, что любовь всей его жизни будет спать спокойнее.       счастье и благополучие ранбу были для него едва ли не важнее, чем его собственное, понял туббо, настолько, что он готов был тащить ранбу на улицу под проливной дождь, если бы это помогло ему хоть немного расслабиться. это пугало его, совсем немного, но в основном это было похоже на то, как будто что-то встало на свои места, факт его жизни, о котором он и не подозревал, пока не принял решение.       он бы защищал этого мальчика всю свою жизнь, если бы пришлось. это мальчик, ради которого он объявил бы войну, мальчик, за которого он продал бы свою душу, которого он осыпал бы бриллиантами, жемчугом и всякими блестящими вещами, если бы думал, что это имеет для него хоть какое-то значение. с этим мальчиком он бы провел всю свою жизнь, не задавая никаких вопросов.       туббо спустя несколько месяцев снова почувствовал себя семнадцатилетним. но теперь он был без возраста, уверенный, что сколько бы лет ему ни было, он всегда будет любить ранбу всем, чем может дать.       его последней мыслью перед тем, как окончательно погрузиться в сон, была следующая:       возможно, туббо не сможет сказать, что его жизнь была очень легкой, но с ранбу рядом с ним он не мог представить себе лучшей жизни.