* * *
Чонгук мариновался в библиотеке долго, засидевшись до позднего вечера. Все студенты уже покинули это место, закончив со всеми домашними заданиями, а он продолжал склоняться над книгами, стараясь выведать, как ему развить своего фамильяра, сделать его сильнее, тем самым обеспечив себе перманентную защиту от отчисления. Сильвер спокойно лежал рядом и посапывал, чем умилял Чонгука. Хоть ему и достался бесполезный фамильяр, но действительно милый, этого отрицать он никак не мог. Он даже изредка слега поглаживал по спинке животное, улыбаясь кратко довольному сопению. Постепенно и гул в коридоре стих, а Чонгук остался наедине с самим собой. Время шло к одиннадцати — он уже пропустил комендантский час, поэтому теперь ему было несдобровать, если на обратном пути наткнётся на дежурных. Глаза уже слипались, а усталость брала своё, рассеивая внимание и отключая функцию понимания того, что вообще происходит. Но не заметить полупрозрачную завесу энергии было просто невозможно, потому что свет настольной лампы начал мигать, а тело буквально пробрала дрожью от концентрации сил вокруг него: его внутренняя магия дала ответную реакцию на внешнюю. Гук поднял взгляд и попытался рассмотреть, что его сейчас активно отвлекало от работы. Энергия растеклась в рваный туман, как только Чонгук сосредоточился на ней, а после, собравшись вновь в тёмно-синее переливающееся облачко, начинала плыть вглубь библиотеки. Чонгук по своей природе был любопытным, а ещё не обладал чувством самосохранения в нужной для выживания степени, потому что по-другому не объяснить, почему он поднялся, оставив своего фамильяра на столе дальше спать, и направился вслед за энергией, которая вела его всё глубже и глубже в ряды бесчисленных книг. Пыльные полки, тяжёлый, но приятный запах, исходивший от книг, и тихое, едва слышимое, поскрипывание половиц — вся дорога от пункта А в пункт Б. Возможно, где-то ещё на середине пути в голове должна была включиться тревога, заверещать и развернуть мага обратно, но была полная тишина. Казалось, что в этом месте никто и не обитал, что никто сюда не приходил каждый день, снуя по длинным проходам в поисках нужных книг. Библиотека ночью представала вымершей и даже, возможно, немного жутковатой и наводящей страх. Но было в этом что-то по-особенному уютное и захватывающее. Чонгук петлял по коридорам, не отставая от энергии, которая звала за собой. А после она внезапно просочилась сквозь стену — и как не бывать. Даже на мгновение воздух перестал резонировать и посылать волны магии, волнующие всё нутро молодого мага. Чонгук оказался в тупике, и это его расстроило, но, к сожалению или к счастью, ненадолго, потому что что-то глухо щёлкнуло, и в стене открылся проход в новую секцию библиотеки. Чонгук точно знал, что сюда ходили выпускники, когда им надо было подготовиться ко всяким зачётам по тёмным искусствам и прочим дисциплинам, до которых ему было далеко (а возможно, и вовсе никогда не сможет постичь со своим слабым фамильяром). Это место было точно не для него, сюда заходить было ещё рано. Для студентов его курса эта секция считалась запретной, чтобы они дел, случаем, не натворили в своём незнании даже элементарных основ некоторых опасных и сложных дисциплин. Но любопытство — штука губительная. Парень осмотрелся по сторонам, не заметив нигде надзирателя, и зашёл внутрь, прикрыв за собой потайную дверь в другую часть библиотеки. Чонгук оглянулся, не найдя нигде лоскута энергии, будто тот весь истратился на открывание двери. Но ему это более и ненужно было. Его сюда завели, поэтому дальше он сам будет всё исследовать, без посторонней помощи, которая и так его покинула. Гук не знал, зачем и для чего он здесь, но отказать своему любопытству он не мог: всё же, это место для выпускников, и когда-нибудь (здесь должен был быть смех) он тоже сюда будет приходить. Это место было слишком тёмным и угрюмым, а ещё невероятное холодным. Чонгук поёжился немного, а после начал свой путь по рядам стеллажей, рассматривая чуть ли не каждую книгу. Пыль веков, которую явно никто не убирал с полок, забила его нос, отчего Чонгук пару раз чихнул. Юный маг взял книгу, рассматривая невиданные до этого момента буквы, провёл пальцами по бороздам и узорам, аккуратно расстегнул ремешки и открыл на середине, сразу же об этом пожалев. Яркая вспышка ослепила его, отчего он выпустил книгу из рук — та с грохотом упала на пол, и маг отправился за ней следом, приземлившись на пятую точку, а в воздухе появился розовый пахучий туман, вырвавшийся из сгустка света и пробравшийся под его одежду. Чонгук почувствовал непереносимый жар и нарастающую дрожь и потянулся к книге, поторопившись её закрыть, чтобы действие магии исчезло (он прекрасно помнил, что если убрать источник магии, то действие сойдёт на нет). Как только за страницами скрылся свет, то всё прекратилось: тело остыло моментально и перестало так сильно колотить — лишь лёгкая дрожь от остатков магии. Гук скорее убрал книгу на место и сбежал с места преступления: не дай Бог на вспышку магической активности слетятся надзиратели или всякие твари, которые тут тоже могли обитать. Но зато он понял прекрасно с первого раза, что лучше здесь книги не открывать, особенно, если не знаешь языка, на котором они написаны. Чонгук в итоге оказался в самом дальнем углу библиотеки, где позволил себе выдохнуть расслабленно и отдохнуть. Его взгляд упал на очередной стеллаж с книгами, к которому он подошёл и начал рассматривать корешки, уже не решаясь взять хоть что-то в руки. Какие-то книги он узнавал, читал о них, а о каких-то рассказывали учителя на занятиях, тут даже находились расширенные издания тех книг, что были у него на руках уже сейчас (и хоть их хотелось взять и посмотреть — Чонгук не отваживался на этот серьёзный шаг). Но они были малой частью того, что стояло на полках. Помимо узнаваемых книг были и те, что он видел впервые, а неизвестные языки на корешках некоторых экземпляров его и вовсе отпугивали — и их было куда больше на полках. Он бы провёл ещё много времени за рассматриванием книг, но взгляд зацепился за кое-что более интересное на самой нижней полке. Гук присел на корточки и взял в руки (а ведь обещал сам себе не трогать ничего) гримуар. Честно, он на время просто выпал в осадок, не понимая, какого чёрта такая вещь делает в общей библиотеке, ведь всем было известно, что гримуар — это не книжка по изучению цветочков и зверушек. Это чья-то собственность. Маги, волшебники, ведьмы — не важно кто, — вели, так сказать, свои личные дневники с заклинаниями, рецептами зелий и отваров, информацией о существах магического мира и прочего подобного — всё, что относилось к магии, даже если косвенно. И такую вещь нельзя было просто так найти в какой-то занюханной библиотеке Академии Магии (хоть и самой элитной). Чон рассматривал гримуар, водил по нему пальцами, обводя каждую руну на нём, а после открыл (он явно не учился на своих ошибках), но ничего не произошло. Чонгук просто листал страницы, стараясь в потёмках разглядеть хоть что-то. Шорох откуда-то из глубины стеллажей его напугал не на шутку, поэтому Чонгук захлопнул гримуар, прижал крепко к груди и рванул на выход, еле вспомнив дорогу назад. Ему казалось, что за ним кто-то следил, чужой взгляд физически ощущался противными мурашками и тяжëлой энергетикой вокруг. И очень не хотелось, чтобы этот кто-то оказался одним из надзирателей библиотеки. Хотя ему, возможно, это мерещилось, страх быть пойманным сыграл с ним злую шутку, но желания проверять это у него не было ни грамма. Чонгук добежал до стола, где хомяк уже во всю бесился в ожидании хозяина. Маг свои вещи быстро сложил, запихнув их вместе с гримуаром в сумку, а после стремительно покинул библиотеку, чудом не попавшись на глаза дежурным. Синий туман аккуратно прикрыл дверь секции и полностью растворился в воздухе.* * *
В последнее время его хомяк (Чонгук после сессии перестал это создание звать фамильяром) бесился не на шутку. То стащит его карандаш или перо, то ночью начнёт прыгать у него на лице (буквально), то сбежит из комнаты просто так или к Хосоку, поставив его на уши, то наведёт бардак на столе, покусает учебники, тетради, а может и вовсе руку Чонгука, когда тот сидел над гримуаром и читал записи. Но к самому гримуару Сильвер подходить боялся. Всячески бесил Чонгука, отвлекая от учёбы и изучения новой вещи, но не подходил к ней слишком близко. Чонгука эта клоунада настолько достала, что на время учёбы он просто замораживал бестолковое создание, возвращаясь к страницам гримуара. Хомяк был настолько бесполезен, что даже с такой простой магией не мог справиться! Да что уж там… Он просто ни с чем справиться не мог! И вот, в очередной раз, читая гримуар, Чонгук с помощью простого заклинания и вспомогательной палочки держал Сильвера в воздухе, потому что тот опять полез кусаться. Вообще, трогать чужие гримуары нельзя — никто не знает, какие проклятия и заклинания были наложены хозяевами на их страницы, чтобы уберечь от посторонних. Без особого приглашения лучше не соваться в чужое дело. Чонгук это прекрасно знал, потому что их не раз учили этому на уроках защиты от магии. Он весь список правил знал наизусть — тот на подкорке сознания был выжжен. Но всё равно нарушил технику безопасности, потому что кто не рискует — тот не пьёт шампанское. Чон перелистнул пыльную страницу и откусил от сочного яблока, начав жевать. Но вскоре подавился и выронил фрукт из одной руки, как и палочку из другой. Хомяк с писком шлëпнулся на стол (благо, так просто фамильяр не мог убиться). Чонгук облокотился на стол и начал быстро читать текст, впитывая информацию как губка. Сильвер вновь приступил к укусам за пальцы, старался оттащить от чёртовой книженции, обращая на себя внимание. — Отстань! — рявкнул Чонгук и одним жестом отправил животное на кровать: одеяло быстро ожило и укутало животное, чтобы то не выбралось, пока маг не позволит. Чонгук не раз думал о смене фамильяра. Учителя и директор не позволили бы ему переизбрать фамильяра, потому что по правилам школы это запрещено делать. Раз дали, то с этим и живи, пытайся сделать хоть что-то. Но Чон ведь не маленький, он понимал, что объём его энергии куда больше сосуда хомяка, который вряд ли смог бы выдержать мощные совместные заклинания. Может, он и самостоятельно смог бы всё выполнить, без помощи сущности из завесы, но последствия были бы плачевными из-за истощения его энергии. Ему нужен был кто-то сильнее, кто смог бы оказать мощную поддержку и спасти от смерти. Чонгук быстро записал на листочек ингредиенты для заклинания, уже зная, где часть из них взять. Ничего ведь сложного не было. Чонгук дождался ближайших выходных и сбежал из Академии в город под предлогом, что у него закончились тетради и надо купить новые. Конечно, в свободное от учёбы время студентов насильно не держали в стенах Академии, однако, надзор вёлся, чтобы на воле никто глупостей не натворил по своей же глупости. Даже забитый тихоня мог выкинуть какую-нибудь чертовщину, опасную и ненормальную. Магия — дело скользкое: надо научиться ею пользоваться правильно и не поддаваться соблазну творить то, что карается законом, но даёт могущество и непревзойдённую силу. Чонгук сказал, что идёт за тетрадями и чернилами, а на самом деле шёл покупать нужные ингредиенты для зелья, которое точно ему должно было помочь. Его с того самого дня не покидало ощущение, что за ним кто-то пристально следил, Сильвер и вовсе будто лишился рассудка, как только Гук нашёл это чёртово заклинание. Он себя готов был проклинать за это, потому что у него теперь не было покоя. Если раньше хомяк доставал его только при чтении гримуара, то теперь на постоянной основе, окончательно переставая его слушаться. Даже Хосок, прочности нервов которого можно позавидовать, уже устал от него, отчего вечно усыплял чужого фамильяря, чтобы не мешался лишний раз под ногами. — Нефритовая лоза… Кора древа жизни… Пепел феникса… Размельчённый клык Ику-Турсо… Корень молодой мандрагоры… — Чонгук бубнил список себе под нос, рассматривая листок со словами. Его мозг кипел от подобных ингредиентов. Нет, он, конечно, прекрасно понимал, что сложные заклинания требовали много времени и странных ингредиентов, но это уже прям совсем как-то. Хотя найти такое реально: в нужных лавках и с определённым подходом. — Я будто мёртвого собираюсь воскрешать. Чонгук вздохнул и сложил листок, убирая его в карман своей мантии. Он продолжил свой путь, но ушёл он не так далеко, потому что в другом кармане внезапно почувствовал копошение, что его напугало не на шутку. Чон пошатнулся на месте и залез в карман, думая, что кто-то ему какую-то чертовщину подсунул. Но там оказался… Сильвер. В очередной раз хомяк над ним поиздевался, не дав даже передохнуть в полном одиночестве. Как это создание оказалось рядом с ним — одному Богу известно, потому что Чонгук оставил его в комнате. Но, видимо, животное научилось хотя бы мгновенной телепортации или переходу через завесу к своему хозяину, что являлось приятным прогрессом. Однако, не отменяло того факта, что эта бестолочь была теперь с ним. Но это не остановило Чонгука: он пробежался по магазинам и купил всё необходимое, еле отбрыкавшись от продавцов, которым было до жути интересно, зачем обычному студенту вдруг понадобились свечи из крови гидры! Благо, с некоторыми прокатывала отмазка, что кто-то из старших попросил купить, потому что сами не могли: заняты, так заняты, совсем времени не было на вылазки в город. Хоть на него и косились подозрительно, но не продать не могли, ведь ничего противозаконного в его действиях не было. Он же был не в магазине чёрной магии, чтобы ему не давали права на покупку, пока он не окончит Академию и не подрастёт. Чонгуку осталось только дождаться полнолуния и совершить обряд.* * *
Чонгук приоткрыл штору в своей комнате, разглядывая в темноте лес, бросил взгляд на восходящую полную луну. Надо было дождаться, когда лунный свет зальёт полностью комнату. Чон обратил взор на настенные часы и закусил губу, слезая, наконец, с кровати, на которой сидел и глядел в окно в попытках унять нервы. Маг покосился на магическую клетку, в которой сидел Сильвер в наказание за непослушание, а после присел на корточки, продолжив рисовать на полу пентаграмму из гримуара. Его немного потряхивало от волнения, отчего линии выходили местами неровными, а внутренний перфекционист кричал и лил слёзы — Чонгук стирал мел и исправлял недочёты в узорах. В круги же с магическими символами поставил свечки из крови гидры, но не торопился их зажигать — взял вместо этого большую чашу с вязью на мэнском языке и приступил к смешиванию ингредиентов для заклинания, приговаривая негромко на руническом первую часть стиха. Смесь засветилась болотным цветом, но вскоре погасла, оставив после себя неприятный запах, которым Чонгук подавился и скорее отвернулся, чтобы не вдохнуть ещё больше едкого испарения. Гук оставил чашу на своём столе, чтобы смесь немного настоялась и пропиталась магией, и возвратился к пентаграмме, рассматривая её. Всё же, минимальные меры предосторожности он решил соблюсти, пока не поздно, и нарисовал вокруг этого знака — второй, сдерживающий фамильяра, с которым он собирался заключить контракт. Призыв фамильяра — не какая-то ерунда. Маг и магическое существо заключают добровольную сделку, обязуясь помогать друг другу во всём. Это связь душ, которую осознанно нарушить — сравнимо с предательством. Обычно подобное ведёт к смерти обоих или кого-то одного, и часто в зависимости от силы энергии, коей обладает носитель. И Чонгук понимал, что Сильвер явно не переживёт сегодняшнюю ночь, потому что Гук был в разы сильнее фамильяра, который за полгода с хвостиком никак себя не проявил, лишь однажды телепортировался к нему в карман. И то, скорее всего с малого расстояния, на что-то большее его сосуда не хватило бы. Было жалко хомяка, но Чонгук не хотел хоронить своё будущее из-за слабого фамильяра. С ним он никуда не смог бы устроиться. Ему не требовалась власть, он не грезил о великом имени, ему просто хотелось быть тем, кем он планировал стать всю свою жизнь и зарабатывать достаточно, чтобы не находиться за чертой бедности. Разве он о многом просил? Чонгук вздохнул тяжело и открыл штору, приготовившись ждать, когда пентаграмму полностью заполнит лунный свет. Он повторил вторую часть стиха про себя и поджёг свечи, окропил рисунки на полу талой водой и сел перед кругом, взяв в руки чашу. Он просто молился всем сущностям этого мира, чтобы его сил хватило на призыв. Время тянулось медленно, маг чуть ли не заснул, пока ждал луну. Но когда момент настал, то внутри проснулся страх и трусость. Он не знал, какую сущность по характеру призовёт. На его глас мог прийти, по сути, кто угодно из завесы. И если он не сможет обуздать чужую силу или гнев, то его вышвырнут из Академии в ту же секунду за такие выходки. Только сейчас Гук подумал о возможных последствиях, которые точно будут. Но отступать было поздно — лунный свет подкрадывался к другому краю пентаграммы, лизал её краешек и аккуратно перебирался через линию, давая зелёный свет Чонгуку, у которого внутри всё содрогалось от ужаса. Что же он творил? Гук вдохнул глубоко и задержал дыхание перед тем, как начать зачитывать вслух вторую часть заклинания, прервавшись через пару строчек, чтобы досыпать в светящуюся чашу пепел феникса, после которого зелёный цвет свечения стал оранжевым. Маг продолжил заклинание, беря попутно спички, даже не запнувшись ни в одном слове. Горящая палочка упала в чашу, огонь принял в свои объятия веточки высушенных растений, съел всю смесь на самом дне, а только после добрался до пепла феникса. Пламя взорвалось в посудине, поднявшись ярким столбом вверх, почти под самый потолок, высвободив часть энергии; быстро угасло и притихло, а вот пламя свечей начало свой танец, то покачиваясь неторопливо, то закручиваясь в замысловатые, интересные фигуры, то поднимаясь выше, вытягиваясь, то почти затухая. Пентаграмма начала нагреваться, подсвечиваясь синим цветом, и Чонгук понял, что если у него не получится, то его всё равно вышвырнут из Академии — след от магической активности будет ещё долгое время висеть в воздухе плотной материей. Его невозможно будет не заметить. Чонгук дрожащей рукой рассыпал получившийся порошок в центр пентаграммы и попятился назад, перейдя на еле слышный шёпот, чтобы никого случаем не разбудить своим голосом. На последнем слове свечи ярко вспыхнули, всё вокруг обдав пламенем, но оно ничего не подожгло, на удивление; от пентаграммы пополз тёмный дым, расстелился по полу, пропитывая каждую дощечку собой. Но через пару мгновений всё исчезло и наступила гробовая тишина. Чонгук даже не дышал от страха. Юный маг озирался по сторонам, не понимая, что ему надо делать сейчас, потому что ничего не происходило. Никто не явился, а энергия просто пропала. Сильвер затих в своей клетке, забившись в самый дальний угол и поджав хвостик под себя. Гук поднялся с пола и ещё раз осмотрелся, ожидая подвоха, но всё было подозрительно спокойно. Заклинание просто не сработало. Чонгук разочарованно вздохнул и заметно расслабился, наклонившись, чтобы убрать весь бардак, что он здесь навёл. И просто надеялся, что вспышка магической активности не приведёт сюда никого. Магией выжженную на досках пентаграмму придётся долго убирать. Но не прошло и минуты, как Чонгук физически ощутил вновь этот странный взгляд кого-то. Гук вскинул голову и наткнулся взглядом на парня, стоявшего возле его стола. За магическим кругом, сдерживающим сущностей. Блядство… Чонгук уронил всё на пол и резко отшатнулся назад, врезавшись спиной в шкаф. Его сердце начало быстро колотиться от страха, а точнее от ужаса — он не понимал, кто или что перед ним стояло, протягивая свои ручонки к его фамильяру. Чонгук лишь и смог рукой взмахнуть, чтобы хомяка к себе вернуть, но его, уже родное, существо оказалось у незнакомца. Тот взял его небрежно за шкирку и поднял (непонятно когда разрушив клетку), рассматривая брыкающееся животное. — Это твой фамильяр? — спросил парень и перевёл пронзительный взгляд разноцветных глаз на Чонгука, который тяжело сглотнул и пошевелиться не мог, что уж там говорить про речь. — Странно, что такая мелюзга оказалась у такого мага, как ты. Судя по твоим способностям и силам, тебе нужен кто-то посильнее, а не такая бестолочь для пятилетних детей. — Ты… к-кто? — дрожащим голосом отозвался Чонгук и побоялся хоть как-то двинуться. — Ты… Фамильяр? Ответом ему послужил раскатистый, хрипловатый и надменный смех, который захватил его тело в крепкие тиски силы, коей обладал незнакомец. Чонгук даже дыхание задержал, настолько ему страшно стало. Чужие глаза сияли опасно в темноте серебром и зеленью, а губы расплылись в дьявольской улыбке, жуткой и пробирающей до самых костей. Чонгук мог дать даже такую характеристику: маньячная, а блеск глаз почти маниакальный. Хотя, возможно, это его мозг на нервной почве преувеличивал факты, раздувая величайшую трагедию из обычной проблемы. Парень к нему приблизился, оставив хомяка на столе, но, к счастью, а может к ужасу, взял гримуар в руки. Напряжение в воздухе посылало электрические разряды по телу Чонгука, давило и душило, окутывая мерзким и липким страхом. — Я — хозяин этого гримуара. А ты меня высвободил, — незнакомец с любовью провёл ладонями по книге и улыбнулся ей нежно, что совсем не вязалось с недавней его гримасой надменности и высокомерия. — Теперь понимаю, почему тебя выбрал тупой хомяк: у тебя ума — кот наплакал. Все современные волшебники настолько тупые и несообразительные? Молодёжь реально тупеет из года в год всё сильнее и сильнее? — Хозяин г-гримуара?! Но как? — Эм… Ладно… Глупые были вопросы. Поясняю для тугодумов: перед тем, как взять вещь, надо изучить её способности досконально. А после того, как взял — её крутишь и вертишь со всех сторон, проверяя разными способами, — Юнги открыл гримуар на странице призыва «фамильяра» и положил вещь под лунный свет. На старой, пожелтевшей бумаге сразу же начали проступать новые слова, лишнее стиралось, обряд приобретал совсем иной смысл, нежели был до этого. Хитрая, но всё ещё незамысловатая ловушка для таких, как Чонгук. — Ты не призвал фамильяра, а вернул меня в этот мир. Как тебя зовут, парень? Зачем тебе вдруг понадобилось хомячка менять? Милое создание, подстать тебе, ну, и такое же тупое. Чонгук медленно скатился по стеночке на пол и зарылся пальцами в волосы, с ужасом осознавая, что он только что сделал. Это была чёрная магия: нельзя призывать чужие души, место которым на том свете, нельзя общаться с ними, нельзя воскрешать мёртвых, нельзя создавать непонятных и неестественных сущностей. Да много чего нельзя было делать! Он нарушил же первое правило: зашёл в ту секцию, в которой ему было не место, так ещё и стащил гримуар, в котором была заключена душа владельца! Чернокнижника! И ему нельзя было с ним разговаривать — надо было бежать к учителям, но Гук позволил себе продолжать нарушать правила. — Чон… Чонгук, — выдохнул парень и глаза прикрыл. Слова сами шли, будто ему влили зелье правды (хотя, скорее всего, это было дело рук незнакомца). — Мой фамильяр слишком слаб для меня. Он ничего не умеет, а я… Не хочу губить своё будущее из-за него. Мне нужен более сильный фамильяр, иначе меня отчислят из Академии в конце года, потому что я не сдам экзамен… Незнакомец промычал задумчиво и неожиданно схватил пищащего и паникующего хомяка, рассматривая его со всех сторон. Чонгук поднял на него дикий взгляд, в котором отражался только чистый шок, и с ужасом наблюдал, как вокруг его фамильяра возник синий туман, который он уже однажды видел в библиотеке. В его голове заработали шестерёнки, и что-то противно щёлкнуло. Над головой загорелась лампочка. С самого начала всё это было хитрым планом. Его специально заманили, чтобы он… Либо оступился и призвал душу, либо сделал правильную вещь — и сдал гримуар директору. — Ладно, неплохая цель для мага, который не собирается валяться в грязи после выпуска из Академии. Меня зовут Мин Юнги. Твоим фамильяром я не буду, но могу им притвориться и помочь тебе в учёбе. Эдакая благодарность за твою глупость и наивность, — Юнги окинул взглядом Чонгука, в глазах которого мелькнула на мгновение детская радость. Вот только вскоре искры во взгляде потухли, а краска сошла с лица, как только Мин сжал Сильвера в своём кулаке. — А вот это нам больше не понадобится. И кулак с силой сжался под оглушительный писк Чонгука, который подорвался с места, чтобы спасти фамильяра, но так и замер с неверием, испачканный в чужой крови. Синий туман лизал пальцы Мина, насыщаясь кровью, а маленький огонёк души поглощался магом с дьявольской улыбкой и колким взглядом. Юнги уже чистой рукой пожал вялую руку Чонгука, который невидящим взглядом смотрел куда-то сквозь предметы, ощущая внутри себя не просто одинокую пустоту, а ледяную бездну, продуваемую всеми ветрами мира. Он не хотел такой смерти для фамильяра, который был связан с ним. Из груди будто вырвали часть души, какой-то важный кусочек, потому что резко стало грустно и одиноко, так до слёз противно, что хотелось кричать в голос. Он лишился поддержки извне и вряд ли когда-нибудь сможет призвать себе ещё кого-то. Среди магических сущностей слухи быстро разлетались. Его точно возненавидят и придут, если только он станет могущественным магом, с которым будет приятно иметь дело. — Не строй такую кислую мину. Устроим потом тебе пир с новой животинкой. Главное, научить тебя. Ты способный парень, я чувствую в тебе потенциал. Эта пустота пройдёт со временем, когда ты её заполнишь магией. Ты это чувствуешь, потому что временно разделял свою силу с фамильяром, он был сосудом, который всегда у тебя забирал на хранение часть силы, чтобы в любой момент передать её тебе обратно. Постепенно ты вернёшься в то состояние, в котором был до призыва фамильяра, — Юнги пожал плечами и осмотрелся по сторонам. Он щёлкнул пальцами, повёл рукой в воздухе, и комната начала жужжать, скрипеть и издавать жуткие звуки, видоизменяясь, становясь больше. — Что-то у тебя здесь тесновато и кровать односпальная. Вдвоём нам не ужиться здесь. Я не собираюсь вечно сидеть в теле животного. Чонгук оглянулся по сторонам, осознавая, что пространство не просто исказилось, но и мебель стала другой, явно, по вкусу Юнги, который спокойно завалился на кровать и лишь одним движением руки стёр с пола следы преступления Чонгука, а после развеял отпечатки магии в воздухе, впитав, как губка, её частички. Новый знакомый пригласил лечь в кровать рядом с ним, а сам Гук понял, в какое дерьмо он ввязался.***
Первое появление Чонгука с чёрным котом вызвало огромное потрясение среди всех студентов и волну будоражащих слухов. Ещё неделю назад Чон ходил, как в воду опущенный, депрессировал из-за хомяка, морально готовясь к отчислению, а сейчас улыбался радостно, ласкал кота, подкармливал его на завтраке и почти не отпускал от себя никуда. Учителя и вовсе заподозрили что-то неладное, на первой же паре по работе с фамильяром заставив его объясняться перед всеми. Благо, Чонгук с Юнги были подготовлены к этому моменту, проделав трюк с превращением кота в того самого хомяка посредством заклинания, которое они написали вместе на коленке этим же утром за пять минут до выхода из комнаты. Им же не запрещали создавать или использовать безобидные заклинания. Однако, это не особо убедило, потому что Юнги оказался слишком сильным для того хилого животного, которое было у Чона до этого. Но глазки-бусинки Сильвера и немного магии заставили заткнуться всех и отстать от них с расспросами, поэтому относительно спокойная студенческая жизнь продолжилась. Самым сложным оказалось убедить Хосока, что перед ним действительно был Сильвер, и знающий и видящий всё фамильяр друга не верил ни единому слову, но послушно отмалчивался после угроз Мина. А сейчас Чонгук стоял над котелком и варил очередное зелье, рядом сидел Юнги, наблюдая внимательно за каждым движением парня. Годы заточения в гримуаре сделали своё дело: любопытство зашкаливало, потому что время шло, мир развивался, многое поменялось (хотя старым-добрым рецептам не изменяли, только сами люди точно теперь были другие, с иными ценностями и мыслями, совсем иными стремлениями и идеями). И чтобы быстро влиться во всю эту обстановку, стоило наблюдать и запоминать, не пропуская ничего, ни малейшего словечка или действия. Лексика и мода очень изменились с его последнего пребывания в обществе в качестве человека. В комнате даже небольшой словарик появился, где ежедневно появлялись новые слова с кратким пояснением их значения. — Что ты делаешь? — в голове Чонгука раздался низкий голос Юнги, который подсел ближе к склонившемуся над учебником студенту. Гук что-то писал на полях, чиркал и вздыхал с частой периодичностью. — Исправляю рецепт. Я ещё на третьем курсе понял, что стандартизированный рецепт — ерунда полнейшая, которая не работает. Множество зелий зависит от их концентрации, от нужного соотношения ингредиентов: вот у тебя любовное зелье, а в следующий момент мазь от растяжения, а всё потому, что ты передержал его, или добавил слишком много полыни. А ещё влияет непосредственно сила мага на те зелья, которым требуется магия извне. Конечно же, тому, у кого сосуд с энергией немереный, с ингредиентами надо играться и тщательно подбирать пропорции, чтобы не переборщить, и во время процесса следить, сколько магии вкладывает в приготовление. А слабым магам приходится добирать составляющие и тратить больше сил, — Чонгук опёрся на стол и пробежался глазами по рецепту, размышляя над ним. Вслух что-то говорить было опасно, ему не хотелось, чтобы его услышал учитель и отчитал. Рецепт без контроля старших изменять было нельзя. Поэтому диалог вёлся мысленно. — Я чувствую свои возможности, поэтому приблизительно могу в голове прикинуть, как должен выглядеть рецепт, чтобы вышло то, что должно получиться. Секрет этих уроков в том, что учитель валит всех ради своего удовольствия. — Ладно… Я ошибся. Ты весьма умный и сообразительный парень. Далеко пойдёшь, — глаза Мина сверкнули от удовлетворения, кот улёгся на стол, возле книжки, чтобы следить за младшим для подстраховки. — Хороший выйдет мастер зелий. Урок продолжился под надзором учителя с одной стороны и Юнги — с другой. Так как Чонгук особо не водил дружбу с остальными студентами, тем более после насмешек и обидных шуток из-за церемонии призыва, он не отвлекался от своего занятия, не разговаривал хоть с кем-то, тем более не делился ни ингредиентами, ни зельем, не помогал с приготовлением кому-то. Поэтому и сдал готовое зелье раньше всех, показал его безопасность и безупречность, а после с Юнги тихо посмеивался из дальнего угла класса над неудачами других магов. Это была его любимая часть — чужие ошибки. В эти моменты он чувствовал, что достоин здесь обучаться, что он сильный и умелый, что умнее ленивых раздолбаев, не понимавших ценности приготавливаемых ими зелий и настоек. Когда в очередной раз прогремел взрыв, и потянуло неприятным запахом гари, Чон не сдержался и прыснул от смеха громче обычного. Но за переполохом его никто не услышал, кроме его чуткого и внимательного спутника, самодовольно уставившегося на него немигающим взглядом. Урок подошёл к концу. В привычный вечер пятницы после очередной напряжённой учебной недели Чонгук сидел за своим столом и делал домашнее задание, не обращая внимания на Юнги, развалившегося на кровати с книгой. Сегодня учебный день прошёл тихо и спокойно (даже на уроке зельеваренья в этот раз не было смешных происшествий), если не учитывать все уговоры Мина на выходных выбраться в город и погулять. Не то, что бы Чон не хотел составить ему компанию, но у него зачёт на следующей неделе, поэтому ему надо было готовиться, а не гулять. — Чонгук… — вздохнул Юнги, отвлекая парня от тетради. Книга была отложена в сторону, а юный маг уже к нему развернулся корпусом, чтобы выслушать очередные уговоры. Печальный опыт научил его отвечать сразу же и не игнорировать Мина, иначе всю неделю ходить ему с ядовито-жёлтыми волосами или что похуже. На прошлой неделе этот наглый чернокнижник переводил часы будильника каждое утро так, чтобы Чон просыпался ровно за пятнадцать минут до начала первого занятия. Конечно же, он лишался завтрака, опрятного вида и нервов, пока довольный Юнги наслаждался сладкой местью. — Почему ты не хочешь сходить со мной в город? — А почему ты не можешь это сделать один? Ты же не привязан ко мне никакими контрактами и сделками. Ты можешь уйти в любой момент, а я помешать тебе не смею. Ты не моя собственность. — Я сейчас в современном мире как малый ребёнок перед учебником на латыни. Я этот свет в последний раз видел, когда жила твоя какая-нибудь пра-пра-пра-пра-пра-пра-пра-прабабка. Мне столько надо выучить и прочитать, чтобы жить спокойно и понимать абсолютно всё, что вокруг меня происходит. Может я и доберусь до города, пройдусь по магазинам, но ты серьёзно считаешь, что со мной ничего не произойдёт? Мне нужен путеводитель. К тому же, деньги пока что есть только у тебя. Я, конечно, могу сделать их своими, но не считаю это честным, — Мин сел в позу лотоса и устало вздохнул, поведя плечом. — Я не имел возможности выбраться из гримуара. Я без понятия, что вокруг происходило. Моих сил хватало лишь на всякие хиленькие облачка, туманчики с примитивными действиями, а всё потому, что меня не усыпили окончательно. — А как ты оказался в гримуаре? Точнее… Зачем? — Чонгук подсел ближе, оказавшись на кровати уже. За прошедший месяц их совместной жизни он ни разу ещё не спрашивал подобного у Юнги, постеснявшись как-то лезть в чужое прошлое. — Зачем? Мне просто захотелось вечно жить, поэтому когда-то давно я заключил свою душу в свой гримуар. Это очень сложный обряд и проводить его опасно, вообще-то. Любая ошибка может стоить жизни, — пожал плечами Юнги и вспомнил тот день, когда связал свою душу с предметом — очень опрометчивый поступок. — Но я же чернокнижник. И уверен в себе и в своих силах. — Раз в гримуаре заключена только душа, то тело… Восстановилось из пепла феникса? — Чонгук вопросительно выгнул бровь, осмотрев с ног до головы вполне материального Мина. — В яблочко. Сообразительностью тебя не обделили. Авось, скоро и сам вступишь в ряды чернокнижников, создашь свой чёрный гримуар и заключишь туда свою душу. Только… С этим надо быть аккуратней и никому не отдавать гримуар. Вот так заберут твою собственность и душу, а дальше смогут крутить тобой, как только захотят. — А я вижу, у тебя опыт в этом деле уже есть. — Чего таить, не без греха, много ошибок сделал. Вот так однажды оставил без присмотра гримуар, и его украли. Крутили мной, как могли, пока я не убил наглецов. После моей официальной смерти гримуар пошёл по рукам. Могущественные волшебники умудрялись меня приручать и делать своим слугой, — Юнги усмехнулся, вспомнив всё, что с ним произошло. И даже эфемерное чувство ностальгии окутало его, потому что раньше были чудесные времена, полные беззакония и большей свободы. Сейчас магию совсем взяли в крепкие тиски и загнали в стандартизированные рамки. С одной стороны, прекрасно, что настало время спокойствия и перемирия, но с другой — не хватало приключений однозначно. Долго ему придётся привыкать к обычной жизни, без вечных проблем. — Но, как видишь, последние века я сидел в книге, не до конца погруженный в сон. И меня призвал ученик Академии. Удивительно, какие сюжетные повороты мне преподносит жизнь.* * *
Чонгук старался вырваться из чужой хватки, жмурился и весь извивался, но Юнги был куда сильнее, а его настойчивости позавидовал бы даже баран. Старший крепче сжал чужие запястья, чувствуя дрожь Чонгука, которому было просто страшно от того, что с ним творил сейчас Мин. Чужие губы скользили по шее, зубы разрывали плоть, пуская тонкие струйки крови, которые чернокнижник торопился слизать, перекатывая на языке вкус юнца. Юнги давил бедром на пах Гука сильнее, вжимаясь в него, будто пытался слиться воедино. Как всё зашло настолько далеко? Чонгук не доверял себе сейчас и своему мозгу в частности, поэтому ответить не смог бы на этот вопрос. Но факт оставался фактом: под напором чернокнижника он сдавал позиции и позволял себя вжимать в стену. И не сказать, что ему это прям дико не нравилось и вызывало отвращение. В какой-то момент Юнги оторвал Чонгука от стены и завалил немного небрежно и грубовато на кровать, тут же оказавшись сверху и вжав уже в более мягкую поверхность, накрыв губы парня своими. Поцелуй вышел жадным, быстрым и мокрым. Крышу сорвало окончательно, когда тонкая и нежная кожица на губе Чона лопнула, а сам парень издал болезненный стон, слегка нахмурившись. Стоило бы быть помягче с явно не особо опытным в этом вопросе Чонгуком, но Мин был настолько нетерпелив, что позволил себе быть грубым и резким с желанным магом, у которого читался испуг в широко раскрытых глазах. Оставалось только надеяться, что это не сильно травмирует Чона. Раздеть Чонгука и подчинить своей воли — не составило труда. Но вскоре сам Чон вошёл во вкус, успокоился и сделал какие-то выводы для себя. Исходя из знаний Юнги о Чонгуке, тот решил пустить ситуацию на самотёк и не зацикливаться слишком сильно, раз происходящее он уже не мог остановить или хотя бы сбавить обороты. Раз он не мог сделать по-своему, то тогда возьмёт всё лучшее от ситуации, прекрасно осознавая, что Юнги доставит ему удовольствие, которым можно насладиться, вместо боли, которую можно испытать от сопротивления. Некогда его временами дотошная правильность, возможно, и остановила бы его, сказала, что это всё неправильно и так быть не должно, но он уже столько раз нарушил правила и законы, что ни о какой правильности и речи быть не могло. Чонгук просто вступил в эту опасную игру, отпуская тормоза с этим чернокнижником. Юнги был страстным, несдержанным, грубым и нетерпеливым, совсем как огонь — он пылал в своём желании и необузданной силе, а Чонгук смягчал каждый острый угол, успокаивал и тушил этот пожар своей умиротворённостью и мягкостью, сбавляя обороты разошедшегося мага. Мину нравилось такое сочетание, они буквально друг друга дополняли. — Столько веков не иметь возможности… Коснуться себя, кого-то или чего-то. Я такой голодный, — шептал сбивчиво Юнги в шею Чонгука, буквально выбивая из того последний воздух со стонам. Гук хватался за плечи, крепко держался, царапал кожу, слыша в ответ шипение и чувствуя на плечах болезненные укусы в отместку, которые никак не сбивали его, не прогоняли поволоку возбуждения. — Вот он я! Весь перед тобо-ой, чтобы ты н… Н-насытился… — и это было куда мощнее контрактов и сделок. Чонгук вновь творил глупость, доверяя себя незнакомцу из гримуара, который сильнее его раз в двадцать, если не больше. Но всё равно этими словами привязывал себя к Юнги (или того к себе), понимая, что тот теперь мог делать с ним всё, что его чёрная душа пожелает. И подкрепил свои намерения сладким, почти приторным поцелуем, в котором они оба утонули, отдаваясь друг другу сполна. Младший зарылся пальцами в серебряные волосы, а талию старшего сильнее сжал ногами, подрагивая от предвкушения. Он подумает о последствиях потом как-нибудь, если не забудет. Как он не разбудил всё общежитие своим звонким голосом — Чонгук не понимал, но на его вскрики и оглушительное «Юнги!» на самом пике никто не прибежал. Чон подозревал, что всё это дело рук Мина, который позаботился о звукоизоляции перед тем, как начать приставать. Хотя парившие в воздухе искры и взрывавшиеся маленькие молнии и вспышки света, вызванные едкой концентрацией магии двух людей, заставляли волноваться о сохранности звукового барьера.* * *
Время неумолимо быстро летело вперёд, не щадило никого. Пятый курс подошёл к концу, а все экзамены были сданы на отлично. Выпускники лили горючие слёзы счастья, что их страдания закончились, старшекурсники обречённо думали об усложнение программы на следующий год, младшекурсники мечтали скорее научиться чему-то новому, а Чонгук смотрел на всё это и не понимал, что ему было ближе. У него лето было впереди и Юнги, которому требовались знания о мире, чтобы в итоге уйти. Хотелось, чтобы время остановилось на месте и никуда не двигалось. Вечное лето — не такая уж и плохая перспектива, если чернокнижник будет рядом с ним постоянно. Но даже самые страшные и могущественные маги не придумали ничего такого, что бы могло остановить стрелки часов и течение жизни, зациклить весь мир на одном моменте. Поэтому пришлось смириться с неизбежным. Чонгук стоял на вокзале с чемоданом и сумками, дожидаясь своего поезда. Новый учебный год ждал его впереди, он предчувствовал, что определённо устанет, проклянёт весь свет и захочет сбежать, потому что шестой курс — это не шутки. Вроде, там обещали научить призывам различным, познакомить с новыми сущностями, хотя, смотря на метод преподавания зельеваренья, ему казалось, что они будут сидеть и книжки читать, а не заниматься магией. Один призыв ему всё равно предстояло сделать буквально в день приезда — ему нужен был фамильяр, срочно. Его накрыло бесконечным чувством одиночества. — Уже скучаешь по дому? — за спиной оказался Юнги с сумкой наперевес. Чонгук обернулся и перевёл на него безэмоциональный взгляд, скрывая за ним, на самом-то деле, вселенскую грусть и тоску. Они знали друг друга очень мало, но Гук уже опрометчиво привязался к Мину, который собирался его покинуть с минуты на минуту. Этот разговор вёлся все летние каникулы, пока Чонгук обучал старшего всему, что тот должен был знать о новом мире, а Юнги его учил всяким заклинаниям, чтобы тот не пропал в Академии и в жизни в общем. — Да, есть такое. Хотя, на зимних каникулах, скорее всего, вернусь домой, если Хосок-хён не останется в Академии. Полгода подождать — не так много, — Чонгук хмыкнул и пожал плечами, а заслышав гудок, тяжело вздохнул и полностью развернулся корпусом к Юнги, протянув руки под вопросительный взгляд. Как от сердца отнимал, но и оставить не мог. Не его. Не был и никогда не будет. — Думаю, нам пора прощаться? Вряд ли мы уже увидимся. — Кстати, об этом… — Юнги немного помялся на месте, потёр шею, смотря куда угодно, лишь бы не на Чонгука, у которого внутри что-то с треском рушилось сейчас. Видимо, огонёк надежды ломал все его плохие мысли и наваждения. — Я тут посидел, подумал и решил… Останусь-ка я с тобой. Ты ж у меня баран тупой, пропадёшь совсем без меня. Нароешь ещё где-нибудь гримуар и превратишься в слизняка — вот кто тебя спасать будет? К тому же… В этот самый момент тон голоса с бодрого перетёк в более интимный и низкий, и Юнги за руку притянул младшего к себе, прижав крепко и руку опустив на ягодицы, чтобы крепко сжать и расплыться в достаточно похабной ухмылке. — Твоя задница — моя. Я притворялся твоим фамильяром и помогал тебе сдать итоговые экзамены. Ты мне теперь по гроб жизни должен! — Чонгук выдохнул неровно, стерев с лица преувеличенное безразличие, и посмотрел уже сияющими глазами в родные разноцветные, утопая в том безумии, которым одержим Юнги. Чонгук был не против, совсем не против, разделить его до конца дней. — То есть навечно? — прошептал заворожено Чонгук и губу закусил, с предвкушением ожидая ответа от старшего. — Навечно, — и скрепил очередное обещание поцелуем.