Ты ходишь в нижнем белье...

«...Магнолия погрузилась в зной и духоту, в городе стоит неимоверная жара… Солнце печет почти обжигающе, пыльные улицы пустуют, кафе и бары одиноки без посетителей… Все жители собрались на тесном городском пляже… Температура в Магнолии уже превысила тридцать шесть градусов по Цельсию… Ни намека на ветер… Листва пожелтела на полтора месяца раньше… Жара продержится еще несколько… Дождя Магнолия не видела вот уже три недели… Город засох…» - отрывками разговаривает нагретое на солнце радио. Оно который день встречает меня с работы своим монотонным прогнозом погоды. Никаких изменений, все одно и то же: жара, зной, пыль. Солнечные блики весело мелькают по комнате, бродят по бежевым обоям, которые выбрала ты, по старенькому домашнему телефону, по которому ты так любишь вечерами напролет болтать с Миражанной, по большому пыльному зеркалу, перед которым ты так долго вертишься, когда мы куда-то опаздываем… Трясу головой, чтобы отогнать навязчивые мысли о тебе, но ты просто обожаешь напоминать о себе. Наконец, замечаю тебя в гостиной, прямо напротив полулежащей в твоем любимом кресле с журналом в нежных руках. Снова, снова ты это делаешь. Снова ты в одном нижнем белье, снова так сладко облизываешь пальчик, прежде чем перевернуть очередную глянцевую страничку, снова легким, но безумно сексуальным движением откидываешь назад вредные темные пряди волос. Альберона… По нашей маленькой душной квартирке разносится аппетитный аромат жареной курицы, да только ни есть, ни спать я не могу с тех пор, как температура за окном поднялась выше тридцати градусов по Цельсию. С тех самых пор, когда ты каждый день начала встречать меня в одних безумно красивых кружевах. Я не могу не пожирать тебя глазами, а ты словно не замечаешь и продолжаешь так издеваться надо мной дальше. Душно, просто умопомрачительно душно, поэтому на все мои приставания ты лишь сладко улыбаешься и отправляешь меня в душ. Я так больше не могу, просто не выдержу. Ты ходишь в нижнем белье По квартире моей, Я понимаю: лето, жарко, Но меня пожалей! Так издеваться нельзя, И я начну скоро выть, А ты не слышишь меня И продолжаешь ходить… Стягиваю с себя перепачканную в машинном масле майку, закидываю ее на плечо. А ты опять прикладываешь длинный пальчик к припухлым губам, облизывая его, и вновь переворачиваешь страницу прошлогоднего журнала. В глазах начинает темнеть от страсти и похоти, от желания, которое буквально накрывает с головой. Ключи тихо брякают, когда я небрежно роняю их на тумбу в прихожей, и тут же соскальзывают куда-то за нее, в темный угол. Но ты не слышишь – слишком увлечена своими мыслями. Дальше дрожащей рукой задеваю радио, по неосторожности переключая его на другую fm-волну: какая-то песня, шикарная инструментальная игра… Но мне все равно, моя гитара давно стоит вся в пыли где-то среди прочего хлама в спальне. Ты заставила меня забыть даже о музыке. - Лаксус? – ты вдруг поднимаешь на меня свои прекрасные глаза цвета фиалки, расцветаешь улыбкой. А я не могу даже улыбнуться тебе в ответ, медленно направляясь в твою сторону. Лишь наглая, пошлая ухмылка растягивает мои губы, когда по пути я выдергиваю соединяющий проводок из телефона, едва не роняя аппарат на пол. - Лаксус? – ты начинаешь нервничать, журнал падает из твоих рук, а ты, наоборот, подскакиваешь с кресла. – Ты в порядке?.. - Я? Не совсем, - ты не узнаешь мой голос, тот слишком хриплый. Непонятно, то ли от долгого молчания, то ли от долгого желания. - Лаксус! – испуганно вскликиваешь ты, стоит мне только подойти вплотную. – Я буду кричать!.. - Кричи, солнышко… - взгляд темно-серых глаз скользит по твоей стройной фигурке. Я ничего не хочу, Хочу лишь только тебя!.. Моя гитара в пыли Три месяца и три дня. Я оборву телефон, Я потеряю ключи, Ну, все, теперь никуда, И если хочешь – кричи!.. - Лаксус, остановись! – пытаешься образумить меня, хватая горячими ладонями мои плечи. Да только слишком поздно. Все равно обнимаю тебя за талию, перехватывая твои хрупкие запястья одной рукой. Ты пытаешься увернуться, но плотно прижата к моему горячему телу, ясно ощущаешь все мои мышцы, что напряжены до предела. Провожу носом по твоей хрупкой шее, вдыхая притягательный аромат сладкого алкоголя и вишни. А ты все сопротивляешься, пытаешься ударить меня, привести в чувство… Но от всех твоих жалких попыток лишь только моя майка падает с плеча, я же остаюсь неподвижен. - Дреер!.. – рычишь ты, делая шаг назад. Но сегодня я не намерен отступать, потому шагаю на тебя. И мы уже падаем в широкое кожаное кресло, переворачивая его назад. Теперь ты лежишь подо мной, обхватывая мою талию ногами. Да, я сверху, несмотря на все твои старания. Сверху, так крепко прижимая тебя к спинке кресла, что, кажется, вот-вот раздавлю твое хрупкое тело. А мне нравится, безумно нравится чувствовать твое горячее дыхание, как тяжело поднимается твоя грудь; нравится ощущать твои темные пряди на своих плечах, нравятся твои пальчики, что крепко вцепились в мои плечи, твое волнение, твой запах такой невероятной близости. Так безумно нравишься ты… Чуть привстаю, склоняясь к тебе ближе, нежно убираю каштановые волосы с твоего плеча. А ты вся вытягиваешься, запрокинув голову назад, впиваешься взглядом в диванную подушку, что лежит поодаль на полу, которую ты так страстно желаешь достать длинными пальцами. Лучше бы ты так страстно желала меня, хотя бы потому, что это куда реальнее… Но я недооцениваю тебя: стоит мне лишь на секунду замешкаться, как твои цепкие пальчики намертво хватают грубую обивку и уже через мгновение увесистая подушка врезается в мое лицо. - Альберона! – разозленный рык подобен грому. Но помимо злости я испытываю большую гордость за свою девочку: не каждая решилась бы на такое. Но это ты, именно такую я тебя и полюбил – взрывную, горячую и очень привлекательную. Пока я поднимаюсь, ты истерично метаешься по комнатам. Прислонившись плечом к деревянному косяку, застаю тебя загнанной в прихожей. Наверное, увидев мои потемневшие глаза, ты с новой, просто неистовой силой кидаешься к входной двери. Тихо стонешь, обнаружив, что она закрыта; пытаешься найти ключи, дрожащими руками перебирая вещи на тумбе. Да только без моей помощи тебе никогда их не отыскать. - Лаксус, - наконец поднимаешь на меня умоляющие глаза, обреченно прислоняясь спиной к двери. – Лаксус! Ухмыльнувшись, еще пару секунд изучаю тебя взглядом. Тонкие темно-синие кружева невероятно идут тебе, впрочем, тебе идет абсолютно все. Пышная грудь тяжело вздымается и опускается, темные непослушные пряди падают на твое прекрасное лицо: тебе приходится постоянно их сдувать. А испуганные фиалковые глаза бегают по всей прихожей, пытаясь найти спасение. Насладившись таким небывалым зрелищем до краев, делаю шаг к тебе. Ты тут же впечатываешься в дверь, наверное, пытаясь слиться с нею. Мой тихий, не предвещающий ничего хорошего смех разносится по всей квартире. - Кана, тебе некуда бежать. Тебе некуда звонить. – Упираюсь одной рукой в дверь, второй обнимаю тебя за талию. – Остается только кричать… Громко и сладко, - склонившись, выдыхаю прямо в твои мягкие губы. Я вижу по твоим красивым глазам, что ты вот-вот сдашься мне в плен. А может, сама пленишь меня. Вместе с моим поцелуем твоих губ касается и слабая улыбка, ты принимаешь условия моей игры. Раздеваться нету смысла, Все случится очень быстро. Все, завертелось все!.. Целую тебя без разбора, жадно впиваясь губами в нежную, немного влажную и безумно вкусную кожу. Негромко рычу от удовольствия, от такой желанной близости с тобой. Горячая широкая ладонь незаметно крадется с твоей тонкой талии на бедро, крепко сжимает его, оставляя лиловые отпечатки пальцев, и резко закидывает твою аппетитную ножку на мою талию. Ты так невероятно выгибаешься дугой мне навстречу, больно прикусываешь мой шаловливый язык, что пробрался в твой приоткрывшийся ротик. От такого выпада в мою сторону мои потемневшие глаза расширяются, а затем становятся и вовсе черными. - Доигралась, девочка моя, - хрипло шепчу тебе в самое ухо, покусывая мочку. А твоя ухмылка становится лишь шире, когда горячим влажным языком спускаюсь по твоей шейке вниз, нежно целуя пульсирующую жилку, обвожу очертания выдающихся ключиц и медленно перехожу на хрупкое плечо. Тебе нравится играться со мной, играться даже тогда, когда я на взводе, когда я невероятно зол и возбужден. За это я и полюбил тебя, такую ненасытную, такую своенравную. Ты запускаешь тонкие пальчики в мои светлые, выгоревшие на жарком солнце волосы и игриво тянешь за отросшие прядки, заставляя меня опрокинуть голову назад, и так победно смотришь глаза в глаза. - Кана… - вот-вот сорвусь. Но ты явно не понимаешь этого или не хочешь понимать, я не знаю. Припадаешь сладкими губами к моей шее, оставляешь горящие отметины, одной ладонью мягко поглаживая мою колючую щеку. Попытка чуть отодвинуть тебя оборачивается для меня твоими острыми зубками, что тут же вонзаются мне в горло. Бессильный в действиях, я терплю все твои мстительные выходки, судорожно глотая горячий воздух. Но стоит только твоим пальчикам мягко, едва ощутимо пробежаться по моей накаченной груди, кубикам пресса и коснуться края джинс, как я срываюсь с петель. Резко перехватываю твои запястья одной рукой, больно сдавливая их, и нагло перекрываю кислород поцелуем всем твоим еще не высказанным претензиям. Ты начинаешь трепыхаться, словно хрупкая бабочка, пойманная пауком, выражая свое недовольство. Но я лишь крепче сжимаю нежные ручки над твоей головой, до крови кусая вишневые губы. Ты сама виновата. Ты сдерживала меня так долго, не давая даже обнять тебя. Теперь ты и пожинай плоды. Свободная ладонь сначала бережно придерживает твое лицо, чтобы ты не уворачивалась от животных поцелуев, а потом начинает свое путешествие по пленительным изгибам твоего тела. С мягкой щеки по шее, ниже, задевая большим пальцем ключицы, еще ниже, проходя плечико и плавно переходя на пышную грудь. Ты недовольно рычишь, снова кусаешь мой язык, губы. Струйка крови слабым ручейком стекает по моему подбородку, а во рту ее железный привкус. Но этого слишком мало, чтобы остановить меня, слишком недостаточно, чтобы я прекратил мучить тебя. Сильные пальцы буквально жадно впиваются в твою мягкую грудь, заставляя тихий стон сорваться с твоих истерзанных губ. - Лаксус, перестань!.. – еле выдыхаешь ты. - Заткнись! – прерывисто целую твою шею. - Но, Лаксус! – и откуда в тебе столько сил бороться со мной?.. - Я сказал – заткнись! – впечатываю тебя в дверь, оставляя в ней, наверное, приличную вмятину. – Дай мне любить тебя… Я краем сознания замечаю твое удивление, даже скорее умиление. Но думать об этом я буду потом, завтра, через месяц… Когда угодно, только не сейчас!.. Сложно одновременно крепко держать твои запястья и спускаться губами до твоей желанной груди, но ты уже не сопротивляешься и лишь, немного размяв затекшие руки, мягко кладешь ладони на мои мощные плечи. Зубами осторожно стягиваю тонкие кружева вниз с набухших сосков, грозясь безжалостно порвать темно-синюю ткань. Я сбился со счета, сколько нижнего белья разорвал на тебе, на сколько сотен долларов разорился, покупая тебе новое. Но не в этот раз. Наконец, пробиваюсь языком к заветной цели, несмело обхватываю твой сосок губами, слабо посасывая его. Ты никогда в жизни не догадаешься, что это только обманный маневр, отвлекающий тебя от моих похотливых рук. Крепко обнимая тебя за талию одной, второй медленно, но верно пробираюсь ниже, пересчитывая пальцами ребра, поглаживая плоский животик. Ты прикрываешь глаза и сладко стонешь в ответ на мои пылкие прикосновения, нервно царапаешь мои плечи, неглубоко впиваясь острыми ноготками в горячую кожу. Ты горишь, просто пылаешь, прижатая моим сильным телом к плотной деревянной двери. Воздух вокруг будто плавится, горячим воском капает на покрытые испариной тела, вызывая в голове бурю страстей, готовых вырваться наружу. И они вырываются, вырываются в виде твоих негромких криков и томных вздохов. Не до конца измучив твою пышную, такую любимую мной грудь, я поднимаюсь, лукаво заглядывая в твои глаза. А ты уже сама целуешь меня жадно и страстно, испытывая меня и мой язык на выносливость. Но тут вдруг замираешь и широко распахиваешь фиалковые глазки, удивленно хлопая длинными пушистыми ресницами. - Засранец… - возмущенно шепчешь. – Ты не посмеешь!.. - Думаешь? – лукаво улыбаюсь, поглаживая тебя между ног. Подрагивающие пальцы робко касаются влажных кружевов, медленно двигаясь из стороны в сторону. Ты совершенно теряешь голову от таких легких, но безумно приятных движений, бессильно обмякаешь в моих объятьях, прикрывая глаза. А я только этого и жду – твоего бездействия. Твои руки все еще расслабленно лежат на моих плечах, а я продолжаю издеваться над тобой. Прикосновения становятся грубее и ощутимее, средним пальцем чуть надавливаю на самое чувствительное место. Ты изгибаешься, стонешь и что-то нечленораздельно шепчешь мне, но разве я слушаю? И вот вроде широкая ладонь начинает отступать, но тут же мягко проникает под ткань, после чего на моей спине остается длинная царапина от твоих прекрасных ноготков. Пальцы неспешно ласкают твое лоно, пока ты хрипло просишь меня перестать. В ответ на твои мольбы я нагло усмехаюсь и, блаженно закрыв глаза, утыкаюсь лбом в горячее дерево рядом с твоим плечом. Крепче обнимаю тебя свободной рукой, чтобы ты вдруг не вздумала снова сбежать от меня. Но ты и не думаешь об этом, хихикаешь мне в ухо. Господи, неужели ты даже там боишься щекотки?.. Неожиданно ввожу в тебя палец, стараясь до предела насадить тебя на него. Чтобы ты почувствовала, чтобы ты захотела большего, впрочем, ты уже хочешь. Хотела еще тогда, когда вскочила с кресла, когда только увидела мои темные, полные желания и похоти глаза. Ты всегда хотела меня. Как всегда тебя хочу я. Ты стонешь, стонешь негромко, но отчаянно. Тебе явно нравятся мои прикосновения, то, как мягко скользит мой палец внутри тебя, как моя широкая ладонь хоть и крепко, безжалостно оставляя синяки, но все же бережно держит тебя за талию. Тебе нравится мое горячее тело, мое тихое рычание, мой аромат и моя дерзость. Тебе нравлюсь я. А мне нравится большим пальцем массировать твой клитор, вызывая этим умопомрачительные вздохи и постанывания в самое ухо. Ты меня совсем не слышишь, От любви быстрее дышишь! Все! Сердце в решето… Вдруг ты снова впиваешься в мою шею, оставляя на той горящие отметины, влажным языком проводишь вверх, до уха, и горячо выдыхаешь «Я хочу тебя». Я, изумленный, на мгновение прекращаю манипуляции в твоих трусиках, а ты уже крепко обнимаешь меня, притягивая к себе. Все также недоверчиво заглядываю в твои глаза и не узнаю тебя. Совершенно не узнаю, не понимаю, что за шикарная, пылающая похотью и страстью шатенка сейчас смотрит мне в ответ, пожирая, даже раздевая взглядом. Пользуясь моим замешательством, ты выбираешься из-под меня, пихая меня в грудь. Но не уходишь, нет: уйти для тебя было бы слишком просто. Лишенный опоры, я обеими руками упираюсь в дверь, утыкаясь носом в сладостно пахнущее дерево. А ты тем временем медленно обходишь меня, не забывая провести ладонью по мощному корпусу. Даже со спины, с закрытыми глазами я вижу твою маниакальную, скорее дьявольскую улыбку. Когда ты успела стать такой, Кана? Неужели это мое пагубно-извращенное влияние?.. Мое и твоих любимых изощренных подружек, вроде Эрзы с Миражанной. Пока я погружен в раздумья, ты прислоняешься к моей широкой спине, припадая губами к выступающим лопаткам, повторяя их контур. Обжигающие ладошки неожиданно приходят в движение – одна резко поднимается вверх, теряясь в пшеничных волосах, а вторая скользит по накаченной груди и напряженным мышцам. - Кана… - предостерегающе шепчу тебе, но теперь ты не слушаешь меня. Аккуратно проводишь горячим языком между лопаток, вдоль позвоночника, спуская обе шаловливые ручки до края моих джинс. - Кана!.. - Лаксус! – парируешь мне в ответ, и тут же рассекаешь мою спину острыми ноготками. Весь в глубоких царапинах и сплошь помеченный тобою, с искусанными губами и самодовольной ухмылкой – не знаю, что скажу завтра в сервисе. Впрочем, именно это волнует меня сейчас меньше всего на Земле. Только ты, твои сладкие губы, нежные пальчики, прекрасные глаза и пьянящий аромат. Кажется, словно вокруг ничего больше и не существует. Но внезапно и ты перестаешь существовать в моей собственной идиллии, маленьком безумном мире в честь меня самого. Наконец выпрямляюсь во весь свой рост, разворачиваю чуть сникшие мощные плечи, вдыхая полной грудью. Все еще придерживаясь рукой за дверь, оборачиваюсь на тебя. А ты стоишь в двух шагах от меня и так высокомерно, с наглой усмешкой на губах смотришь в мои глаза, пускай и снизу вверх. Я знаю, ты любишь доминировать, ты любишь властвовать, ты любишь унижать. Но я не унижен, что ты, скорее немного сбит с толку. И все же так интересно наблюдать за твоими отдаленными аристократическими замашками. Во внешности, взгляде, движениях. Ты продолжаешь надменно улыбаться мне, словно своему рабу, но я и так порабощен тобой. Ты свела меня с ума, заставила забыть обо всем и обо всех, ты покорила, приручила меня. И я снова отвлекаюсь, заглядываясь на тебя. Но ты ждать не любишь, да и просто не умеешь. Поэтому тебе быстро надоедает эта пауза, и ты кидаешься на меня, словно хищная, дикая и безумно привлекательная кошка на свою жертву. Но ты забываешь, кто из нас хищник. Быстрым незаметным движением подхватываю тебя, сажая к себе на талию, и снова прижимаю спиной к двери. Ты не хочешь отставать, потому крепко обнимаешь руками мою шею, притягивая меня к себе; а я уже сам буквально врезаюсь в тебя, сплетая шаловливые языки, стараясь как можно глубже перекрыть тебе кислород, чтобы ты дышала исключительно мной. Сильно, до приятной боли сжимаю твои ягодицы, прижимая тебя еще плотнее к своему возбужденному телу. - Не думала я… Что ты так долго сможешь играть со мной… Все еще не взяв… - ехидно шепчешь ты мне сквозь поцелуй. - Чертовка! – притворно-возмущено выдыхаю тебе в ответ, последний раз касаясь искусанными губами твоих сладких. - А что я? Это все ты! Я просто сидела, ждала тебя с работы, скучала по тебе! – продолжаешь ты свой спектакль, тяжело дыша. Это стало самой последней каплей. Не знаю, кто из нас зверь, Наверно, раньше был я, Но я не знаю теперь, Ты пожираешь меня! И мое тело горит Вполне понятным огнем, А ты все делаешь вид, Как будто ты ни при чем!.. С тихим звериным рыком, собирая по пути все косяки, сметая все возможное с тумбы, тащу тебя обратно в гостиную. До спальни слишком далеко, кажется мне в этот момент, а я и так весь горю, буквально сгорая. А ты уже больше и не сопротивляешься, покорно ожидая своей участи. Тебе давно не страшно, скорее любопытно, интересно, ведь таким за все три года совместной жизни ты меня еще не видела. Лишь далекая толика изумления мелькает в твоих нежно-фиалковых глазах, когда я рывком роняю тебя на старый потрепанный, но такой широкий диван. Не успев как следует прислониться своей хрупкой спинкой к кожаной обивке, ты чувствуешь неимоверное давление сверху. А я и не пытаюсь как-то сдерживаться, держать себя в руках, мне доставляет вдавливать тебя в мягкое сидение. - Лаксус!.. – хрипло выдыхаешь ты, и мне все же приходится чуть привстать с тебя, чтобы не сломать твою грудную клетку вдребезги. - Я так люблю тебя!.. – вновь начинаю покрывать все твое тело сладкими, немного грубыми и безумно горячими поцелуями, не упуская из внимания ни единого сантиметра влажной кожи. Ты блаженно прикрываешь глаза, запрокидываешь голову назад и вцепляешься тонкими длинными пальчиками в подлокотник дивана, выгибаясь при этом вперед. Ты не можешь лежать спокойно, не можешь не поддаваться моим ласкам, не можешь не стонать в ответ на них. Твое прекрасное тело напряженно, словно струна, ты двигаешься под стать мне, твоя грудь тяжело поднимается и опускается. Грудь… Жадно спуская цепочку поцелуев с твоего ушка по шее, по выступающим ключицам, опять проворно забираюсь шальным языком под синие кружева, касаюсь им твердого соска. Одновременно с этим комнату оглушает твой томный стон, нечаянно сорвавшийся с приоткрытых губ. Ухмыльнувшись, продолжаю выводить узоры горячим языком, все больше и больше стягивая тонкую ткань вниз. Осторожно придерживаю тебя за ребра, прямо под пышным бюстом, одной рукой, второй же помогаю языку стянуть с тебя лишний атрибут нижнего белья. Но это оказывается куда сложнее, чем я рассчитывал: лямки прочно держатся на твоих прекрасных плечах, впиваясь в твою нежную кожу, а кружево хоть и грозит вот-вот порваться по швам, но не спешит этого делать. Я слышу, как ты смеешься надо мной, потешаешься над моим провалом. Чтобы отыграться, заставить тебя забыться в ощущениях, в стонах, несильно прикусываю сосок, а свободная ладонь уже крепко сжимает мягкую грудь, так и не сняв с нее вредный кусок ткани. Ты замираешь, но лишь на мгновенье, а затем снова начинаешь тяжело дышать, сдерживая сладостные вздохи. Напоследок оставив поцелуй в ложбинке между истерзанных моим проворным языком и шаловливыми пальцами грудей, губами покрался по плоскому, чуть подрагивающему животику, крепко ухватив тебя за бедра. - Лаксус… Не надо… - шепчешь ты мне, - Перестань… Но разве я могу? Конечно, могу. Но только после того, как вдоволь наиграюсь. На секунду остановившись, с удовольствием отмечаю, как напрягся низ твоего живота. Хищно облизнувшись, продолжаю покрывать тебя поцелуями, спускаясь вниз. - Лаксус!.. – срываешься на крик ты, а я уже прохожусь губами между твоих ножек, по влажным кружевам. Ты пытаешься сопротивляться этому, но я крепко перехватываю твою ногу и умудряюсь закинуть ту себе на плечо. Теперь все твои и без того тщетные попытки отстранить меня перекрыты полностью, а мне удобнее в разы. - Лаксус… - обреченно шепчешь ты. - Я ничего не хочу… Лишь тебя, - нежно целую тебя в ножку, в миллиметре от края трусиков. - Но если позвонят?.. – ты умудряешься все еще держаться, а ведь мне показалось, что ты уже сдалась. - Не позвонят! – рыкнул, зубами оттягивая тонкую ткань, насквозь пропитанную твоими соками. - Придут… - У нас нет ключей, - ухмыльнувшись, втягиваю твой притягательный аромат носом, - Я их потерял… - Лаксус! – наконец, не выдерживаешь ты. - Кричи… Кричи громко и умопомрачительно! – медленно провожу языком по твоей промежности, заставляя тебя задохнуться то ли от возмущения, то ли от удовольствия. Я ничего не хочу, Хочу лишь только тебя!.. Моя гитара в пыли Три месяца и три дня. Я оборву телефон, Я потеряю ключи, Ну, все, теперь никуда, И если хочешь – кричи!.. Аккуратно придерживая твою ножку на случай новых попыток сопротивления и бунтарства с твоей стороны, посасываю мягкий бугорок. Ты сразу же расслабляешься, а нарастающие стоны заполняют собой тесную разгоряченную гостиную. А я продолжаю, иногда пуская в ход зубы. Я-то знаю твои самые чувствительные, а оттого слабые места. Я знаю тебя, знаю, где надо прикоснуться, чтобы по горячей коже забегали мурашки, а из горла вырвался судорожный вздох, слишком хорошо успел изучить тебя и твое тело. Я явно слышу, как трескается и рвется кожаная обивка под напором твоих ногтей, как ты до крови закусываешь припухшие губы, сдерживая новый поток сладких стонов. Нагло ухмыляюсь, замечая, что ты сама приподнимаешь таз, желая оказаться еще ближе, еще плотнее. Но это моя игра, а значит, правила тоже мои. Потому вдруг резко отстраняюсь, осторожно опускаю твою напряженную ногу обратно на диван. А ты непонимающе, даже как-то жалобно смотришь прямо в глаза. Думаешь, сжалюсь? Вместе с тяжелым вздохом приходит понимание – разумеется, сжалюсь. Ехидно улыбаясь, обнимаю тебя за талию, тем самым заставляя сесть; нагло и глубоко целую, сначала неспешно проведя языком по твоим губам, зализывая кровь, а затем проникая внутрь, щекоча небо. Ты вцепляешься в мои плечи, неожиданно берешь инициативу в свои… свой язык. Пока я за бедра усаживаю тебя удобнее на себе, ты ведешь свою войну - войну, в которой нет проигравших. Вжимаю тебя в спинку дивана, заставляю оторваться от моих губ, опрокинуть голову назад. И заглядываю в твои затуманенные глаза, желая потонуть в них – таких прекрасных, таких родных. Мне безумно нравятся твои глаза!.. Каждое утро просыпаться и видеть их, так лукаво смотрящих на меня; в пылу ссоры нечаянно взглянуть в них, и простить тебе все на свете; и даже в такие моменты, как сейчас, в разгар умопомрачительно страстной и горячей прелюдии, заглянуть в них и убедиться, что любишь ты исключительно меня. Что хочешь ты исключительно меня. - Лаксус… - вдруг невменяемо улыбаешься ты, облизывая пересохшие губы. – Ты так и будешь тормозить? - Я хочу терзать тебя долго и изощрено, - пошло улыбаюсь в ответ. – Хочу насладиться тобою полностью, до краев… - Я люблю тебя, - звонко смеешься ты, прикладывая тонкий пальчик к моим губам. - Я знаю, - нежно целую его, - Именно поэтому ты терпишь все мои выходки… Внезапно переворачиваю тебя, и вот, ты снова лежишь под моим горящим возбуждением телом. Твои глазки сначала широко распахиваются от удивления, а потом мстительно прищуриваются, в то время как длинные пальцы расстегивают пуговицу на моих джинсах. Спустя мгновенье слышится и звук расстегивающейся железной молнии. - Ну, Альберона!.. – рывком стягиваю с тебя трусики, раздирая их в пух и прах. На пол они отправляются уже в виде непонятных лоскутов. Раздеваться полностью - смысла нет. Чуть привстав над тобой, спускаю с бедер джинсы и леопардовые боксеры, подаренные тобою на очередную годовщину. А ты лежишь в предвкушении, запустив пальцы одной руки в свои непослушные темные волосы, что почти до пола свешиваются с дивана, а пальчиками второй нервно сжимая мягкую грудь, прикрыв глаза. От такого зрелища я застываю, впиваясь взглядом черных глаз в каждую черточку твоего горячего тела. И слетаю, просто срываюсь со всех катушек, со всех границ приличного и дозволенного, сметая все рамки. Твоя стройная ножка вновь оказывается на моем широком плече, сплошь покрытом ярко-алыми царапинами, а мои губы врезаются в твою шею, целуя сладкую влажную кожу. В один момент все чувства разом обостряются: я вижу каждую, даже самую маленькую и прозрачную капельку испарины на твоем теле; слышу самый тихий и незначительный вздох, что срывается с твоих губ; а в нос вдруг врезается твой умопомрачительный аромат алкоголя и вишни, он буквально заполняет собой всю комнату, весь дом и мир… Не смея больше терять и минуты, резко, без всякого предупреждения вхожу в тебя по самое основание, заставляя тебя, вскрикнув от неожиданности, выгнуться мне навстречу. Я не могу сдержать животного рыка – ты такая влажная, такая горячая, такая моя… Ты всегда была только моей, никто, кроме меня никогда не врывался в твое сокровенное лоно, и от этой мысли в голове творится что-то невообразимое, заставляющее тело содрогаться от чувства эйфории. Мужчина – всегда собственник. А я, в силу своего эгоизма, собственник вдвойне. Не давая возможности тебе свыкнуться, делаю еще один резкий толчок, одной рукой держась за спинку дивана, чтобы не раздавить тебя. Я не хочу медлить, не хочу не спеша, по нарастающей; я хочу тебя, хочу быстро и сразу. Оттого разгоняюсь до предельной скорости за считанные секунды, словно Saleen Mustang триста пятьдесят один. Ты не раз сравнивала меня с мустангом, да разве есть во мне семьсот лошадиных сил?.. Вхожу и выхожу почти до предела, от такого поворота событий воздух в маленькой гостиной действительно начал плавиться, а температура явно превысила обещанные сорок два градуса по Цельсию за окном. Сладостные стоны сменились громкими криками, ты не можешь не кричать, я представляю, как тебе хорошо. Толчки мощные, грубые; с каждым вдалбливаю тебя в кожаную обивку старенького дивана, норовя и в нем сделать глубокую вмятину; с каждым слышу, как жалобно трещат твои ребра. Но не останавливаюсь, не сбавляю темпа. Свободной, чуть подрагивающей ладонью провожу по твоей ножке, что так и покоится на моем плече, спускаюсь вниз, к напряженному животу. Ты двигаешься со мной, ты чувствуешь меня. Выгибаешься дугой так, что хрустит позвоночник. Твои изумительные глаза прикрыты в экстазе, голова давно запрокинута назад, а из приоткрывшегося ротика то и дело вместе с судорожными вздохами вырываются ласкающие мой слух крики. Раздеваться нету смысла, Все случится очень быстро. Все, завертелось все!.. Ты дышишь так часто, нервно глотая раскаленный воздух, но все равно задыхаешься, теряешься среди моих незабываемых прикосновений. Такая страстная и такая горячая, ты тянешься меня к себе, чтобы сказать «спасибо» жадным, почти звериным поцелуем, но громко стонешь даже сквозь него. А я продолжаю любить тебя, любить так, как не любил никогда. Вскоре отрываюсь от твоих сладких, опухших от моих поцелуев губ, чтобы черными глазами видеть тебя всю. А ты все так же жарко и громко кричишь, находясь где-то не здесь, не в тесной гостиной. Ты на грани двух совершенно разных миров, но в то же время, это один мир. Это ты и я. Временами даже я перестаю понимать, где твое тело, а где мое, какие из криков и рыков принадлежат мне, а которые издаешь ты. Это слияние тел, это сплетение душ. Мы - один человек. Один противоречивый человек. Но как человек может быть одинок? Человеку нужен человек… Я вновь умудряюсь перевернуться, моментально оказываясь под тобой. По инерции ты продолжаешь двигаться, и именно от твоих движений я прихожу в экстаз. - Люблю, когда ты сверху… - ухмыльнувшись, шепчу тебе, словно в бреду. Но ты меня совсем не слышишь, лишь твое дыхание становится еще более учащенным, еще более тяжелым. Теперь уже ты сама решаешь всю суть игры, ее темп. Но ты, как и я, любишь, просто обожаешь скорость, когда адреналин закипает в и без того горячей крови. И насаживаешься полностью, резко, с безумной частотой. - Кана… - хрипло выдыхаю, но снова не получаю ответа. Ты крепко вцепилась длинными тонкими пальчиками одной нежной ручки в потрепанную кожаную обивку дивана цвета молочного шоколада, а вторую запустила в мои светлые волосы. Уткнувшись носом в твою пышную грудь, я лишь крепче обнимаю тебя за талию, плотнее прижимая твое горячее тело, покрытое испариной, к своему. Ты меня совсем не слышишь, От любви быстрее дышишь! Все! Сердце в решето… Продолжительный сладостный крик раздается над моей затуманенной тобою же головой, и я чувствую, буквально ощущаю, как волна оргазма прокатилась по твоему расслабившемуся телу. Я же наоборот весь напрягаюсь, спуская ладони на твои ягодицы и крепко их сжимая, еще пару раз подаваясь тазом навстречу тебе. В эти считанные секунды все мышцы напрягаются так, словно становятся железными. Но и я свободно выдыхаю, ослабляю хватку сильных пальцев, явно оставляя пару лиловых синяков на нежной коже. Губы растягивает самодовольная ухмылка, когда внизу живота всю напряженность смывает волной удовольствия и удовлетворения. Наконец-то… Ты утыкаешься лбом в подлокотник дивана, все еще тяжело дыша, пока я осторожно приподнимаю тебя за бедра, чтобы выйти из твоего горячего и влажного лона; а потом, хватаясь дрожащими руками за кожаную обивку дивана, ты медленно садишься и переводишь взгляд прекрасных глаз на меня. Нас снова двое, снова я чувствую тебя отдельно от себя. Сложно сказать, приятнее это или нет. Но я чувствую тебя, и это главное. - Чертов соблазнитель… Ты - чертов соблазнитель, Дреер! – так смешно возмущаешься ты, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. - Я тебя сейчас съем, - на полном серьезе отвечаю, всем корпусом разворачиваясь к тебе. Ты сразу же замираешь, испуганно закусывая нижнюю губу, и по инерции, на чувствах самосохранения пытаешься отодвинуться от меня. Но я сразу же хватаю тебя за лодыжку, притягивая обратно и укладывая твои длинные ножки себе на колени. - Ты зверь. Ты дикий своенравный зверь. Животное, пошлое и изощренное животное! Ясно?! Вместо ответа нежно, словно прося прощения за всю свою грубость и жестокость, целую тебя в плечико; шаловливые руки в это же время тянутся к заветной застежке. Одно незаметное движение – и вот ты сидишь рядом со мной совершенно обнаженная. И безумно притягательная, притягательная настолько, что хочется взять тебя еще раз. - Ясно, разумеется, ясно. Ты разве сомневалась во мне? – нагло ухмыляюсь в твое ушко. – И какое же я животное, милая? - Леопард, - хихикаешь ты, оттягивая резинку моих боксеров цвета этого хищника из семейства кошачьих. - Тогда ты моя пума. Горячая, страстная, дерзкая… - покрываю влажную кожу твоей шеи терпкими поцелуями, заставляя ее пылать под моими властными губами, - …гибкая, изящная, привлекательная… - Лаксус… Лаксус! – ты осторожно обнимаешь меня за шею одной рукой, второй выводя немыслимые узоры на моей груди. – Я люблю тебя. Безумной любовью люблю. Честно, – проницательно заглядываешь в мои серые глаза с зеленой искоркой удивления. – Но мне нужно в душ! - Я с тобой! – медленно провожу пальцем по твоей все еще горящей щеке. - Лаксус! Нет! – ты пытаешься вскочить, но я вовремя хватаю тебя за хрупкое запястье. – Отпусти меня! Лаксус… - обреченно смеешься ты, беря цепкими пальчиками мой подбородок и до боли сжимая его. – Смотри мне в глаза! - Смотрю. Смотрю, Альберона! – не могу не улыбнуться твоим наглым выходкам. - Я иду туда одна, понял? – упрямо прищуриваешься. - Нет, не понял. Ты моя, поняла? – пытаюсь укусить хоть один из твоих длинных пальчиков. - Что-что, прости? – театрально удивляешься, - Это с каких таких пор я стала твоей? Нет-нет, ничего подобного я не припоминаю, - не зря ты когда-то играла в школьных пьесах. - Женщина! – не выдерживаю, подскакиваю с места, увлекая тебя за собой. – Ты меня выведешь! И я приму решительные меры против твоего нахальства! А ты все звонко смеешься, крепко обнимая меня за шею, когда беру тебя на руки. Утыкаешься носом мне в щеку и продолжаешь смеяться, да так заразительно, что сам вновь невольно улыбаюсь. - Это какие же меры? – перебираешь пальчиками мои светлые волосы. - Какие? Я бы мог не покупать тебе больше нижнего белья… - Но!.. – перебиваешь меня, сразу же прекращая смеяться. - …Но ты так нравишься мне в этих шикарных кружевах! – заканчиваю, пошло ухмыляясь. Ты облегченно выдыхаешь. – Я мог бы не выпускать тебя из спальни неделями… Твои красивые глазки глубокого фиалкового цвета снова в ужасе округляются, ты задыхаешься от негодования. - …Но силы мне нужны еще и на работу, а также на вечные просмотры с тобой твоих любимых сериалов… И ты снова смеешься. Да, твои изощренные пытки сериалами просто сводят меня с ума. - В конце концов, я мог бы не разговаривать с тобой. Но я знаю, что не смогу так. Потому что безумно нуждаюсь в тебе, потому что дико люблю. Поэтому я выбрал самое ужасное наказание; ужасное для тебя, разумеется… - маниакально улыбаюсь, направляясь в ванную с тобою на руках. - Лаксус… - тихо шепчешь ты мне в ухо, а затем проводишь губами по белесому шраму в виде молнии, что пересекает мой правый глаз. Даже не надейся, в этот раз я не смилуюсь над тобой!.. - Думаю, маленькое колечко на пальчике и белое платье тебе пойдут… - уже нагло хихикая, ставлю тебя на пороге ванной и мягко целую в лоб, прежде чем захлопнуть дверь перед твоим изумленным личиком. - ЛАКСУС ДРЕЕР! – возмущенно кричишь ты, несильно тарабаня нежными кулачками по выцветшей бледно-персиковой двери. - Ты меня поняла, родная? – со смехом возвращаюсь в душную гостиную с твердым намерением распахнуть все окна нараспашку. – И давай скорее, я тоже хочу принять душ… Упираюсь мощными, исцарапанными твоими прелестными ноготками руками в подоконник, полной грудью вдыхаю знойный вечерний воздух. Сложно сказать, чем пахнет на улице; наверное, летом. В голове мелькает мысль выкурить сигарету, но я тут же отгоняю ее куда подальше. Ведь точно знаю, что если твой чуткий носик уловит запах никотина, то в меня полетят все сковородки, которые ты только найдешь на нашей маленькой кухоньке… Поэтому лишь слабо улыбаюсь и закрываю глаза, подставляя лицо яркому заходящему солнцу. Все тело еще едва чувствительно горит от твоих нежных, любящих прикосновений; кожа помнит твои мягкие пальчики и сладкие губы. Сложно не быть счастливым, когда я весь пахну тобой, когда в мыслях одна ты, когда каждый мой день наполнен тобою. Резко выпрямляюсь, отхожу от окна, по неосторожности задевая плечом тяжелую пыльную штору. Перестаю слышать шум льющейся воды: ты закончила. Тогда вразвалочку, закинув руки за голову, медленно направляюсь в сторону ванной, по дороге присоединяя нужный проводок к нагретому за день телефону. На автоответчике три сообщения от Миражанны, одно от Эрзы и еще парочка от Бикслоу. Злорадствую про себя, что додумался отключить это наглое средство связи, что в этот раз оно нам не помешало. - Кана… - прислоняюсь лбом к двери, за которой ты, вероятно, ищешь фен по всем шкафчикам, чтобы высушить свои темные волосы. – Кана!.. - Дреер, с тебя новое нижнее белье, - откликаешься ты полторы секунды спустя. - Какое ты хочешь? – ухмыляюсь, представляя тебя в новом, каком-нибудь шелковом или даже кожаном… - Леопардовое, - явно вижу твою сладкую улыбку, играющую на слегка припухших губах. - Альберона… - голос вновь пропадает, и вместо привычного баритона вырывается хриплый шепот. Я уже готов схватиться за ручку и выдернуть ее из двери вместе с замком ко всем чертям, как дверь вдруг приоткрывается и из-за нее выглядывает сначала твоя соблазнительная, еще влажная после освежающего душа ножка, а потом уж и ты вся целиком и полностью, завернутая в пушистое белое полотенце. - Лаксус… - с придыханием шепчешь ты, медленно беря меня за руку и втягивая в маленькую душную ванную. – Помоги мне, пожалуйста, найти фен… Я не помню, куда положила его… - Чертовка, - я хищно облизываюсь, закрывая за собой бледно-персиковую дверь. День явно удался, таким довольным я не был уже давно – с тех самых пор, когда температура за окном превысила тридцать шесть градусов по Цельсию. И завтра снова прогнозируют невыносимую жару. И завтра ты снова, игнорируя все свои протесты и отговорки, все молитвы и обещания, на свой страх и риск встретишь меня с работы в одном нижнем белье. Ты очень любишь красивые кружева. А я очень люблю тебя. Ты ходишь в нижнем белье по квартире моей…