~
— Ну и где тебя носило почти два месяца? — с беззлобной усмешкой интересуется император, наливая себе чай. — Ваше Величество пытается убедить меня, что не знали моего местоположения? — Цзышу стоит с покорно склонённой головой, но почтительности в тоне едва ли на фэнь. Он вымотан долгой дорогой и раздражён тем, что ему не позволили даже сменить дорожное платье на форменное одеяние, стелиться перед влиятельным родственником он сегодня не в настроении. — Если ваши шпионы так нерадивы, что не способны найти одного человека, я пришлю к вам своих лучших людей, чтобы их заменить. Император тяжело вздыхает: — Не злись, Цзышу, я же по-дружески. Мне доложили, ты был не один? — Был, — сухо признаёт он. — Твои спутники были достаточно хороши, чтобы отсрочить твоё возвращение, — правитель отправляет в рот пару орешков, и от нахлынувших ассоциаций Цзышу раздражается ещё сильнее. — Я выполнил данное вами поручение раньше, чем планировал, а потому решил, что могу задержаться на обратном пути, если не буду скрывать своё местонахождение. Прошу меня простить, — он опускается на одно колено, давая понять, что не собирается продолжать этот разговор. Император морщится, будто орешек оказался горьким: — Ну что ты, Цзышу, поднимись. Я не намерен тебя отчитывать. — В таком случае прошу вас переходить к делу, ради которого я был срочно вызван после утомительной дороги. Он поднимается, выпрямляется и ведёт себя просто возмутительно относительно придворного этикета, но кто посмеет его упрекнуть? Не тогда, когда на его лице написана такая жажда крови. Император, кажется, тоже возмущён, но недостаточно, чтобы рискнуть его отчитать, поэтому отпивает чай и переходит к сути: — Мне необходимо, чтобы ты посетил Долину призраков. Цзышу достаточно вымотан, чтобы позволить брови вопросительно изогнуться. — Уже восемь лет Долина не мешает мирным жителям. Призраки в ужасе от своего господина, а тот не допускает побегов. К чему тревожить равновесие между нами? Вы ведь не хотите убить действующего Владыку? Правитель снова морщится: — Согласно тамошним законам, убивший Владыку становится новым Владыкой, а я не готов, знаешь ли, к таким кадровым перестановкам. Да и сам присматривать за преступниками разного уровня не горю желанием, мне и Империи достаточно, — он пытается ввернуть немного лёгкости и юмора в их беседу, но лицо Цзышу остаётся таким же мрачным, поэтому ему приходится бросить свою затею. — Мне нужна информация. — Слушаю вас. — Прежде всего, ходят слухи, что число призраков в Долине перевалило за четыре тысячи. Это внушительная армия, а её повелитель — некто неизвестный. Он держит в руках власть над десятками сотен головорезов, а мы не знаем ни его имени, ни внешности, ни откуда он пришёл, ни чем дорожит. Это — первая часть твоего задания. — Имя и слабости Владыки Долины призраков. Ясно. Император вздыхает и манерно отпивает ещё чаю. Он едва не приглашает Цзышу за свой стол, чтобы предложить и ему смочить горло, в надежде, что это сделает его тон менее сухим. — Как ты знаешь, я продолжаю поиски Арсенала боевых искусств. По моим сведениям, последняя часть Кристальной пластины, открывающей замок на его воротах, находится во власти Владыки Долины уже много лет. Вероятно, она переходит от Владыки к Владыке вместе с титулом. Принеси её мне. Цзышу с трудом представляет, как это сделать, но уже согласен на всё, лишь бы отправиться к себе и сменить несвежую одежду. Впрочем, третья часть задания оказывается ещё более невероятной. — Кроме того, в некоторых свитках я встретил упоминание о некоем «ключе», который является дополнением к Кристальной пластине. Те свитки нельзя назвать достоверными источниками, а потому я сомневаюсь в его реальном существовании. Твоя задача — узнать, существует ли ключ, и, если он в Долине, принести его мне. — Почему Ваше Величество считает, что он тоже в Долине? — Цзышу едва сдерживается от зевка, а потому опускает голову ниже, будто бы в приливе почтительности. — Если ключ существует, то прежде он принадлежал Долине Целителей, поскольку это единственная значимая часть Империи, прежде не упоминавшаяся в свитках о разделе Кристальной пластины. Как тебе известно, двадцать лет назад гражданские волнения полностью уничтожили Долину целителей. Следы её последнего наследника обрываются на Призраках: был ли он убит или захвачен, неизвестно, однако, вероятнее всего, ключ, если он существует, перекочевал к ним. Я уверен, что эта задача не станет для тебя невыполнимой, — император дополняет свои слова заискивающей улыбкой, которую Цзышу только слышит, но ему всё равно тошно. Он опускается на одно колено и чеканит: — Узнать имя и слабости Владыки Долины призраков, передать вам последнюю часть Кристальной пластины и принести ключ от Арсенала, если он существует. Это всё? Император возмущённо закатывает глаза, втайне радуясь, что может себе это позволить наедине с Чжоу Цзышу. В конце концов он решает проигнорировать выпад, потому что, в целом, понимает, что такое раздражение от усталости. — Это всё. Можешь идти. Цзышу примерно представляет, что такое Долина призраков, и здраво оценивает свои шансы вернуться живым. Поскольку с Императором их связывают родственные узы и долгая история верной службы, а он достаточно устал и раздражён, чтобы наглеть, он позволяет себе поторговаться: — Всем известно, что из Долины призраков не возвращаются. Должен ли я рассматривать своё назначение как наказание за нерасторопность? — Что ты, Цзышу, как можно. Это назначение — лишь свидетельство моей безграничной уверенности в твоих способностях. Ведь кто и сможет вернуться оттуда, откуда не возвращаются, если не ты? Чжоу Цзышу едва не скрипит зубами: серьёзно, правитель надеется его подкупить простой лестью? Но он не позволяет отразиться своим эмоциям на лице. — Благодарю за доверие, Ваше Величество. Однако должен напомнить вам, что человек смертен, а я, при всех моих талантах, всего лишь человек. Император даже не удивлён тем, как всё оборачивается, ведь отношение Цзышу к службе уже давно вышло за рамки светской почтительности. Глава Чжоу настойчиво просится в отставку и продолжает ответственно исполнять задания лишь потому, что его названый брат Цзюсяо слишком зависим от его положения в Тянчуан. Быть может, Цзышу бы даже добровольно пошёл на смерть, лишь бы освободиться от ставшей в тягость службы, однако не может оставить брата, императорская милость к которому обусловлена исключительно властным положением самого Цзышу. Император гордится тем, что в своё время заметил братскую преданность этих двоих и сделал на неё ставку. Теперь, наконец, пришло время её разыграть. — Если ты погибнешь на этой в высшей степени сложной миссии, то в знак благодарности я отпущу Цинь Цзюсяо из рядов Тянчуан, — благосклонно предлагает правитель. Однако при всём его доверии к чести Чжоу Цзышу, он понимает, что также стоит дать тому награду более ощутимую, чтобы тот захотел вернуться. — А если вернёшься, то отпущу вас обоих. И даже дарую отставку со всеми почестями. И да, на таких условиях Чжоу Цзышу согласен впрягаться в самоубийственные миссии. — Ваше Величество слишком щедры, — благодарит он. — Я могу идти?~
У границы Долины призраков раскинулся самодельный импровизированный лагерь: желающие метафорически умереть тут ожидали своей очереди, чтобы возродиться в прижизненном посмертии. Ворота открывались без системы, а потому срок ожидания мог быть сколь угодно длинным, но Цзышу везёт: уже на третий день его пребывания среди неотёсанных преступников разной степени суровости и напуганных девиц с ядовитыми улыбками раздаётся стук барабанов и каменные створки отворяются. В проёме виднеется стройный силуэт. Цзышу внутренне подбирается и на всякий случай почтительно опускает взор: вряд ли кто-то беспомощный выйдет встречать новичков, незнакомых с местной иерархией. Хрупкая девушка удивительной красоты приветливо улыбается: — Ступившим за ворота нет обратного пути. Подумайте трижды, прежде чем следовать за мной. Она без страха поворачивается к ним спиной и идёт вглубь долины. Ворота за ними закрываются со зловещим скрипом, и Цзышу снова думает о том, какую цену император заплатит за этот риск. Воспоминания придают ему сил, когда он смотрит под ноги и молчит, слушая сальные комментарии своих спутников в адрес красавицы. Когда до той долетает пара пошлостей, она грациозно останавливается и слегка поворачивается, взмахивая рукавом. Трое новичков падают замертво, их предсмертные хрипы сопровождаются бульканьем вытекающей изо ртов крови. Опасная улыбка изгибает её губы: — В Долине призраков ошибиться можно только однажды. Девушка идёт дальше, и больше ни один смельчак не решается прокомментировать плавность её бёдер или предполагаемый шёлк волос. Они достигают просторной площади, усыпанной белым песком. Цзышу сосредотачивается на том, чтобы его рассмотреть, ведь абсолютно ясно, что внимание к себе здесь лишний раз лучше не привлекать. — Всех новоприбывших Владыка приветствует лично. Только он решит, будет ли вам позволено остаться. — Но госпожа, — несмело подаёт голос торговец ядами, что стоит в самом конце группы, — разве вы не сказали, что обратного пути нет? Девушка всё ещё улыбается: — Но царство теней по-прежнему впереди. Она осматривает каждого внимательным, даже мягким взглядом, будто не привела их всех на потенциальную казнь. Цзышу кажется, что его маскировка для неё не преграда: призрак заглядывает в самую его душу, с интересом отмечая его мастерство. — Встаньте в линию, — её голос твёрд, но тих и вежлив. Таким отдают приказы лишь те, кто могут принудить любого его исполнить. Новички послушно растягиваются по площади, толкаясь и шипя друг на друга. — Вам нужно знать только одно главное правило Долины — приказы Владыки исполняются мгновенно и безоговорочно. Всё остальное вы поймёте сами. — А если нет? — подаёт голос кто-то. Призрак Красавицы (а Цзышу теперь не сомневается, что это она) невозмутимо встаёт поодаль, очевидно занимая своё привычное место. Она мягким взглядом скользит по шеренге новичков, после чего, не дрогнув, отвечает: — Тогда вам не место в Долине призраков. И все понимают, что означают эти слова.~
Цзышу стоит огромных трудов не уронить челюсть, когда видит Вэнь Кэсина. Тот величественен, словно император, и холоден, как снежные шапки на горе Чанмин. В красном ханьфу и с красными же стрелками он выглядит потрясающе и опасно. Теперь ясно, почему он время от времени называл себя монстром похуже наёмника. Мгновенно Чжоу Цзышу понимает ту вспышку ужаса в глазах любовника в их последнее утро вместе. Ещё бы: Владыка Долины призраков спал рядом с главой Тянчуан так крепко, что тот умудрился заплести его волосы. На месте Кэсина Цзышу и сам бы убежал, наверное. Надменный и ледяной взгляд Владыки замирает на Чжоу Цзышу, он склоняет голову к плечу и медленно осматривает его с ног до головы, криво усмехаясь. Разумеется, для него маскировка не преграда. Даже тогда, в их первую встречу, он умудрился разглядеть красоту в неотёсанном пьянице, что и говорить о всего лишь слегка состаренном лице. — Вас вроде было больше? — задумчиво говорит он, отворачиваясь. И тон его ленивый, но звенящий и какой-то пугающий. — Верно, Владыка, — Призрак Красавицы низко склоняет голову, — но несколько человек по пути сюда не смогли себя защитить. Кэсин хмыкает: — Вот как, — он медленно шествует вдоль шеренги новичков и останавливается прямо перед Цзышу, пытаясь заглянуть тому в глаза. Но глава Тянчуан, хоть и уверен, что раскрыт, продолжает играть подобострастного мелкого разбойника и не поднимает взор. Кэсин берёт его за подбородок. Холодные тонкие пальцы, которые Цзышу так некстати вспомнил в себе, заставляют его поднять голову и всё-таки встретиться глазами с Владыкой. Вопреки ожиданиям ухмылка вдруг оказывается слабой улыбкой, а вместо холода в глубине зрачков мягкая радость. — Какая честь, — громко шепчет Кэсин, совсем не стремясь быть неуслышанным. Впрочем, тон его холоднее зимнего ветра, и всё лицо быстро застывает, теряя всякую человечность. Он отпускает Цзышу и стремительно разворачивается вокруг своей оси. Раскрывает веер и, картинно обмахиваясь им, медленно отходит на десяток шагов. Он выглядит расслабленным и ленивым, поворачиваясь спиной к головорезам, но глава Тянчуан не может не видеть, что стоит любому смельчаку шевельнуть хоть пальцем, как тот будет мгновенно убит. Кэсин вальяжно раскидывается в кресле. Оно не похоже на трон, скорее на походный его вариант, но Владыка Долины выглядит величественно даже в нём. Цзышу не может перестать любоваться. Его, вероятнее всего, убьют сегодня, но, если Вэнь Кэсин будет последним, что он увидит, эта смерть будет прекрасной. — По одному, шаг вперёд и представьтесь Владыке, — тихо командует Призрак Красавицы, и никому не приходит в голову её ослушаться, однако и смелости выйти первым не хватает. Цзышу набирает воздуха и шагает: у него есть заготовленная ложь и полная уверенность, что ни один из Призраков в неё не поверит, а Владыка так и вовсе знает истину. Вряд ли он выдержит бой сразу со всей десяткой Великих, даже если не принимать во внимание мастерство самого Кэсина, с которым они как минимум на равных. По крайней мере, были в прошлые их дружеские стычки. Цзышу отчитывает свою роль и даже не пытается в неё вжиться, потому слова звучат заученным стишком, прочитанным без выражения. Вэнь Кэсин выглядит довольным отсутствием откровенных попыток развесить лапшу на его уши и улыбается вполне искренне, хоть и как-то невесело. Глава Тянчуан назвал бы улыбку вышколенной, Чжоу Цзышу предпочтёт «профессиональной». — Прошу Владыку позволить мне остаться, — заканчивает он, совершая церемонный поклон. Если бы у его спутников-новичков была смелость оторвать глаза от песка, они бы восхитились технике исполнения и задались бы правильными вопросами, но они продолжают рассматривать беспорядочные линии, нарисованные ветром под их ногами. Кэсин кивает, переводя лукавый взгляд на следующего смельчака, но вдруг начинает постукивать себя сложенным веером по колену. Когда очередь доходит до середины шеренги, Цзышу наконец понимает в этом движении сигнал — отступить в сторону. Он незаметно делает несколько шагов, словно бы случайно растягивая шеренгу, и вскоре постукивание прекращается. Пространство между ним и соседом достаточно, чтобы поместить туда ещё одного, но стоит кому-то попытаться его занять, как Владыка одним суровым взглядом пригвождает смельчака к месту. Когда каждый из новичков заканчивает лобызать перед новым господином, тот встаёт и делает пару шагов вперёд: — Вы можете быть приняты в Долину, — говорит он холодно и противно-певуче, Цзышу никогда не слышал у него таких интонаций. — Остался последний… этап. Он раскрывает веер и грациозно обмахивается им, пробегаясь взглядом по шеренге. А потом неожиданно сурово и твёрдо приказывает: — На колени! В следующее мгновение по площади свистящим ветром проносится веер. Пятеро зазевавшихся новичков падают с перерезанными глотками, один, что пониже, отчаянно вопит, оставшись без глаз. Остальные, согласно наказу Призрака Красавицы, отбили колени, но остались жить. Цзышу с неожиданной теплотой понимает, что над его головой оружие не пролетело — он не был бы в опасности, даже если бы не успел среагировать. — Мои приказы здесь выполняются мгновенно и беспрекословно, — повторяет Кэсин слова девушки. — Добро пожаловать в Долину призраков. Он пафосно стряхивает с веера кровь, взмахивает полами дачан, и смотрит прямо в глаза Чжоу Цзышу: — Подойди. На долю секунды инстинкты вопят не шевелиться, но страх никогда не был ему указчиком. Цзышу решительно исполняет приказ, однако Владыка не дожидается его, разворачиваясь: — Цянцяо, накорми прибывших Супом Забвения. Цзышу видит мелькнувшую на её лице тень удивления, но она покорно кланяется. Никто не решается спросить, почему ему вдруг позволено следовать за Владыкой, однако спину жгут непонимающие взгляды. Когда они приходят на берег ручья, Кэсин уже теряет ледяное величие и остаётся почти знакомым избалованным мальчишкой, каким Цзышу считал его большую часть их совместного путешествия. Он грациозно и ловко облокачивается на крупный валун на побережье, обмахивается веером и с доброй насмешкой смотрит на спутника. — Зачем ты здесь, А-Сюй? — Прячусь от последствий за покушение на императора? — и тон его практически кричит о лжи в каждом слове. Но он должен быть верен придуманному образу хотя бы на тот случай, если кто-то решит допрашивать его по возвращении. Кэсин усмехается, но тон его искренне расстроенный: — Ох, А-Сюй, не стыдно тебе? Так нагло врать мне в глаза. — Прости. Я послан узнать имя и слабости Владыки Долины, — признаётся Чжоу Цзышу наконец. Он расслабленно опускается на мелкую гальку у ручья и с наслаждением вытягивает ноги, откидываясь на локти. Солнце по всей Долине неяркое, словно сквозь дымку, поэтому остаётся только подставить лицо его рассеянным лучам. — Выкрасть у него последнюю деталь Кристальной пластины и принести во дворец ключ от оружейной, если он существует. Владыка тоже поднимает взор к небу с грустной улыбкой: — Это всё? Вопрос звучит так, будто задавать собирались вообще не его. Цзышу разглядывает его обманчиво расслабленную фигуру и отвечает на то, что его хотели спросить: — Я понимаю, почему ты тогда ушёл. Было обидно, да, но я так и понял, что дело в причёске. Теперь я осознаю, чем это было для тебя. Вэнь Кэсин хмыкает и опускает голову, будто занавешиваясь свободными прядями у лица. — Я двадцать лет просыпался от шороха штор на окнах. Даже в одной комнате с А-Сян я сплю так, что она не может сбиться с дыхания, не разбудив меня. А глава императорских наёмников умудрился заплести мне волосы, пока я дрых, — он горько усмехается. — И это несмотря на мои изначальные планы просто тебя соблазнить. Я был в ужасе. — Прости. Кэсин пожимает плечами, пытаясь изобразить легкомысленное отношение к ситуации, но Цзышу знает его достаточно хорошо, чтобы не верить. — Убивший Владыку становится новым Владыкой, — зачем-то напоминает Вэнь Кэсин. Он не добавляет, что его не столько пугает собственная смерть, как то, как Чжоу Цзышу окажется намертво заперт в оковах каменных стен, без единого шанса покинуть их живым. — Ни я, ни император не планируем смену власти здесь. Ты справляешься лучше, чем можно было бы ожидать от местного. Цзышу тоже говорит не то, что хотел бы, но не знает, уместно ли будет вернуться к привычным шутливым подколкам и романтическим жестам. Во времена их путешествия Кэсин с радостью отзывался на любые прикосновения и расцветал от комплиментов, будя в Цзышу романтика, которым тот никогда прежде не был. Но тогда он не держался так далеко и не позволял себе быть серьёзным дольше нескольких минут кряду, тогда как сейчас вся его весёлость и лёгкость столь очевидно напускные, что сердце Цзышу болит. — Я убил шесть человек на твоих глазах четверть часа назад. — Пять. — Неужели ты думаешь, будто кто-то оказал медицинскую помощь шестому? Он мертвец, даже если пока не знает об этом. Цзышу пожимает плечами: — У меня и прежде не было сомнений, что ты способен на это. — Правда? — голос Кэсина звучит по-ребячески удивлённым и слегка самодовольным. — Мы не раз бились друг с другом в тренировочных схватках, я знаю твою силу и твой стиль боя: у меня ни на секунду не появилось сомнений, что эти навыки получены не на школьных занятиях. Взгляд Владыки становится настороженным и колючим, и императорский воин вдруг понимает, что сказал: — Это не угроза, Лао-Вэнь. — Просто глава Тянчуан решил напомнить, что знает мой уровень сил и стиль в сражении. Ты прав, это не звучит угрожающе, — вопреки словам, Кэсин расслабляется, и опаска исчезает из его взгляда. — Владыка, — неожиданно произносит служанка, чем пугает Цзышу: его ци не почувствовала ничьего присутствия, а слух не уловил ни шороха. Кэсин же не кажется удивлённым. — Госпожа Гу послала передать, что ваш приказ исполнен. По пути к ручью Кэсин отдал А-Сян распоряжение подготовить в его комнатах бочку для купания и ужин. Очевидно, его приказы действительно исполняются здесь молниеносно, иначе такую скорость Цзышу объяснить не может. — Можешь идти, — холодно и величественно командует Кэсин, и служанка почти растворяется в воздухе: до того незаметно исчезает из поля зрения. Владыка отрывается от валуна и протягивает руку развалившемуся на гальке спутнику. — У служанок Призрака Невесты слабая ци, поэтому твоя без должной тренировки не воспринимает её как угрозу. А мастерство передвигаться бесшумно — жизненно необходимый навык для местных. Чжоу Цзышу принимает помощь и ловко оказывается на ногах. — Но ты знал, что она здесь. — Ну разумеется, А-Сюй. Прожил бы я здесь двадцать лет, если бы не был в состоянии заметить чьё-то присутствие. Цзышу по-новому осмысляет все слова Кэсина о том, что тот позволял главе уходить среди ночи на тянчуанские миссии. Что ж, если его сон и бодрствование действительно такие чуткие, то нет ни единого шанса, что Владыка мог не заметить его отлучек. Цзышу сильно ошибся, решив, что те слова были отчасти хвастовством. Не то чтобы Чжоу Цзышу считает себя хуже приспособленным к подлым нападениям из-за угла, но он признаёт, что сам в первую очередь ориентируется на сильных противников или неосмотрительных сорвиголов, а не на тихую прислугу и убийство во сне. В его мире не существует убийства ради убийства — у всего есть цель, и он всегда точно знает, когда и где стоит быть осторожнее, а когда можно расслабиться в безопасных стенах. То, что Цзышу видит здесь, не оставляет его фантазии простора: Владыка Долины призраков не наделён такой роскошью. Это место, по всем представлениям о власти и доме, должно быть крепостью Вэнь Кэсина, максимально защищённой от угроз, как императорский дворец или родовая усадьба главы Чжоу. Тут должны сниматься маски и броня, но… даже простая служанка здесь таит в себе опасность, хоть ужас перед могуществом и сдерживает убийственные порывы. Подозрение о том, почему Кэсин не приказал первому встречному призраку подать ему ужин, медленно закрадывается в голову. — Гу Сян готовит тебе? Кэсин усмехается: — Разумеется.~
В покоях Владыки тепло. До тех пор, пока Цзышу не ступил на порог, он даже не подозревал, что слегка продрог. Мягкие отблески очага и свеч окутывают комнату янтарным светом и создают иллюзию безопасности. Кэсин и здесь не теряет своей царственности, пока прислуга раскланивается перед ним. Гу Сян с подозрением косится на спутника господина, но для неё маскировка, очевидно, не так проста, как для Великих. — Ты не узнаёшь его, А-Сян? — ласково спрашивает Кэсин, и в этой ласке нет и намёка на опасность, как это порой бывает с ним. — Не уверена, но… — она явно получила подсказку в обращении господина, поскольку сразу стала выглядеть гораздо спокойнее. — Чахоточный? Цзышу улыбается, а она как-то кривится в ответ на его улыбку. Глаза вспыхивают тоской, но ни одного вопроса не слетает с её губ. Владыка прогоняет девушку, обещая позвать позже, после чего решительно отправляет Цзышу помыться. — Но я не… — Мои приказы, А-Сюй, выполняются здесь мгновенно и беспрекословно. И Чжоу Цзышу слушается. Он чувствует себя гостем, а не пленником, что странно, учитывая его цели. Но уверенности в том, что сейчас представляют из себя их отношения, у него нет, поэтому он не решается ввязываться в дружескую перепалку, как сделал бы это в прошлом. Раньше он бы начал раздеваться, не заходя за ширму, распустил бы волосы и остался бы в одних нижних штанах. Притянул бы любующегося Кэсина в объятия, прошептал бы совсем не романтическую подколку прямо в ухо, а потом со смехом бы вовлёк его в поцелуй. Они оказались бы в бочке вместе и мыли бы друг другу волосы, время от времени утопая в поцелуях. Может, они зашли бы и дальше, а может и нет — Кэсин не очень любит подобного рода эксперименты. Потом бы точно увлеклись, обтирая друг друга нагретыми у камина полотенцами, и повалились бы в кровать, забыв об ужине. Они не виделись так долго, их тела изголодались друг по другу (Цзышу уверен, что не одинок в своих страданиях), но сейчас почему-то оба не решаются сделать навстречу и шаг. Будто здесь, сняв наконец маски со своих истинных лиц, они вдруг стали едва знакомы. Владыка не делает ни единой попытки подглянуть за ширму, чинно стуча плошками за столом. Цзышу спокойно заканчивает омовение, снимает маскировку и обсушивается, но не чувствует чужого взгляда на собственном силуэте. Он находит чистые одежды, соответствующие его статусу и даже вкусу. Облачается в них без вопросов, ещё ощущая аромат истинного владельца, расчёсывает волосы вместе с ароматным маслом, что услужливо стоит у стопки с вещами, и перекидывает их на одно плечо. Кэсину это должно понравиться, всегда нравилось. Когда Цзышу выходит к столу, Вэнь Кэсин замирает с самым очаровательным своим выражением лица: слегка растерянное, открытое и восхищённое. Только в глубине глаз такая знакомая отчаянная решительность, которую Цзышу уже однажды видел: в тот день, когда его таинственный любовник безмолвно прощался с ним. — Что ты собираешься… — Садись ужинать, А-Сюй, — говорят они одновременно. Цзышу замолкает, а Кэсин делает вид, будто и не слышал чужих слов. И привычный к светским приёмам лорд Чжоу прекрасно понимает, что это означает: отвечать ему не собираются. Блюда на столе не очень разнообразные, и на тарелке у Цзышу уже сервировано всё, что он мог бы захотеть попробовать. Кэсин ещё пару раз тянется к ней, чтобы доложить кусочки говядины в соусе, заботливо наливает ему вина, не говоря ни слова. Чжоу Цзышу вспоминает, как Гу Сян прислуживала Цао Вэйнину на их последнем совместном ужине, молчаливо проглатывая привычные шутливые упрёки, и ком встаёт у него в горле. Что ж, если Владыка попытается выгнать его из Долины, то Цзышу всегда сможет напомнить, что ему нельзя возвращаться к императору ни с чем, и это ведь позволит ему немного задержаться здесь? От мысли о том, что могущественнейший из Призраков может попросту его убить, глава легко отмахивается. Если бы Кэсин хотел этого, он не подал бы ему знака уйти с траектории убийственного веера. — При рождении меня назвали Чжэнь Янь, — вдруг говорит Владыка, когда их ужин почти наполовину съеден в полном молчании. Цзышу и не заметил, как пролетело столько времени, пока он терялся в своих догадках. — Мой отец был последним наследником Долины целителей. Мы с ним и матерью покинули Долину в разгар восстания. Ушли довольно далеко, ну, по моим тогдашним меркам. Нашли приют в небольшой деревеньке у Мэйшаня, но и там нас настигли. Отца ранили, а мать сумела отбить атаку и увести нас, однако нашу встречу с призраками им обоим пережить не удалось. Я был так зол, что Владыка Долины, который по странному совпадению оказался среди убийц, решил, будто бы из меня выйдет потрясающий призрак. Так меня забрали сюда. Мне было восемь. Он отпивает вина с чинностью императора, и Цзышу не может отвести взгляд от его красивых пальцев, которыми тот обхватывает чашу. Зачем Кэсин рассказывает всё это сейчас? История чудовищна и причиняет боль, но почему он делится ей? — Я отказался от прежнего имени, не желая быть наследником Долины, что убила моих родителей. Да, целителей я винил ничуть не меньше призраков. С тех пор я зову себя Вэнь Кэсином и никто в Долине не помнит моего прежнего имени. Я и сам хотел бы его забыть. Цзышу вспоминает их разговор в начале знакомства. «Чжоу Сюй ведь ненастоящее имя?» «Разумеется. Но ведь и Вэнь Кэсин — такое же?» «Ну что ты, А-Сюй, как я могу солгать родственной душе? Клянусь тебе, это единственное имя, которое я признаю». — Восьмилетнему ребёнку не место в Долине Призраков, а я, к тому же, никогда не был хорош в драке. Целительские заветы, будь они неладны, — он кривится и отпивает ещё вина. — Но моя ярость давала мне силы бороться, пока Призрак Скорбной невесты Ло Фумэн приглядывала за моим бренным телом: научила меня добывать еду, отбиваться от нападений и слушаться Владыку. По меркам Долины призраков она мне практически мать. Он замечает опустевшую чашу сотрапезника и наполняет её, не прекращая говорить, так что Цзышу не успевает вставить ни возражения, ни вопроса. — В десять я нашёл А-Сян. Одним богам известно, зачем я связался с тем, чтобы выходить почти младенца. Даже о себе едва ли мог позаботиться, что и говорить о ней. Но я забрал её себе и с тех пор никому не позволял обидеть её. Даже прежний Владыка пострадал от моих зубов, когда я дрался за её безопасность. Это восхитило его достаточно, чтобы оставить малышку в покое. Она мне как дочь. Почти то же самое Цзышу уже слышал раньше, разумеется, без подробностей о призраках. Да и он провёл достаточно времени рядом с ними двумя, чтобы понимать их родственную близость. Манера изложения фактов Кэсином наталкивает Чжоу Цзышу на какую-то мысль, но он не успевает её осознать, когда Владыка снова говорит, одновременно с этим засовывая маринованный гриб прямо в раскрытый для вопроса рот сотрапезника. — Призрак Красавицы Лю Цянцяо пришла в дождливую ночь в первый год моего правления здесь. Она не знала, с кем говорит, рассказывая свои горести и умоляя впустить её. Я нуждался в союзниках, а сила её ци не вызывала сомнений. Я позволил ей остаться, сохранить воспоминания и даже проводил до дома Ло Фумэн в обмен на клятву верности. Она не раз оправдала все возложенные на неё надежды и стала мне практически сестрой. Цзышу активно пытается дожевать очередной кусочек солёного теста, который вопреки его желаниям снова запихнул ему в рот Владыка. Он наконец понимает, к чему клонит Кэсин, и сердце больно сжимается от этого. — Мои слабости — это Ло Фумэн, Лю Цянцяо, А-Сян и ты. Но если с последней информацией можешь делать, что захочешь, то о первых троих — нет. Передай своему императору, что использовать моих девочек для манипуляций мной можно лишь единожды, потому что после первой же попытки я приду к нему во дворец лично, выдерну каждый его палец из кистей, заставлю его же ими подавиться. А потом я вырву его сердце и сожру у него на глазах, и ни ты, ни вся армия Тянчуан, ни весь божественный пантеон не сможете меня остановить. Тон Кэсина властный и спокойный, а взгляд убийственно ледяной. Императору бы стоило услышать и увидеть это собственными глазами, но Цзышу сделает всё, чтобы продемонстрировать это во всей красе. — Я… — Ещё я люблю сладкое вино, орехи, кольца, веера и шелка, но имейте в виду: всю еду и напитки, полученные мной в подарок, прежде пробуют призраки, которыми я не дорожу, — легкомысленно добавляет он. — Лао-Вэнь… — Я не закончил, А-Сюй. Цзышу покорно замолкает, но едва ли может продолжить трапезу: от нехороших предчувствий кусок не лезет в горло. Имя и слабости Владыки он узнал. Неужели… Вэнь Кэсин грациозно поднимается со своего места, будто нарочно позволяя собой любоваться. Почти не глядя, он засовывает руку в глубину шкафа с нательными одеждами, и вынимает белый мешочек. Небрежно бросает его Цзышу и, пока тот извлекает содержимое наружу, продолжает говорить: — Последняя часть Кристальной пластины переходит от Владыки к Владыке, но мало кто из них действительно знал о том, что это. Тут не очень образованный контингент, — он небрежно пожимает плечами, останавливаясь у столика с зеркалом и опираясь на него задницей. — Прежний Владыка, например, не знал. Носил его как трофей от побеждённого соперника, совсем не заботясь о секретности. Я заполучил себе трон девять, уже почти десять лет назад, и тоже узнал не сразу. Первый год был занят только тем, что утверждал свой авторитет: восемнадцатилетнему мальчишке подчиняться не хотели, несмотря на мою, в высшей степени красочную, демонстрацию силы, — он жестоко улыбается, и Цзышу ловит себя на мысли, что не хочет знать подробности. — Я перебил несколько десятков самонадеянных идиотов, прежде чем добился от них достаточной степени ужаса и пресёк разрушительные вылазки местных в мирные края. — Зачем? — наконец успевает вставить реплику Цзышу. Кэсин пожимает плечами: — Мне нужно было что-то от них требовать, чтобы демонстрировать мои методы управления. Беспорядочные убийства хороши для создания образа безумца, но мне не нужно было, чтобы они все от страха разбежались и вернулись в мир. Было идеально напугать их всех до суеверного ужаса, но лишить путей к отступлению. До сих пор всех сбежавших я выслеживаю и убиваю сам. Цзышу поражается и восхищается. Да, он в восемнадцать тоже уже организовал Тянчуан, но премудрости управления получал от наставников, тогда как у Кэсина, похоже, были только теория и собственный ум. А ещё становятся ясны все его «дела» во время совместного путешествия: по дороге их преследовали слухи о затаившихся то тут, то там призраках. И хоть ни об одном трупе Цзышу так и не получил известий, теперь очевидно, что господин ходил поздороваться. — Я в жизни ненавидел две вещи: прежнего Владыку и Долину целителей. Первого я убил собственными руками, а вторая уничтожила себя сама. Я получил возможность не допустить повторения моей истории, и теперь стараюсь не позволить метафорически мёртвым преступникам оставлять живых детей без родителей. Может быть, — добавляет он поспешно, будто бы оправдываясь за такую слишком альтруистичную цель, — от недостатка крови призраки перережут друг друга, и я смогу быть свободен. Цзышу с неожиданной ясностью вдруг понимает, что этот человек действительно пленник судьбы, которую не выбирал. С раннего детства вынужденный выгрызать себе право на жизнь, он, вероятно, совершил множество ужасных в своей жестокости деяний, но до сих пор продолжает помнить себя тем, кем ему не дали стать. Сердце главы Тянчуан сжимается: вот почему Кэсин так наслаждался своим ребячеством во время путешествия, вот почему так лип к прилавкам с игрушками и сладостями. Цзышу хочет ударить себя за прежнюю строгость к нему, но при этом чувствует облегчение: в последние недели он догадался смягчиться и хоть немного успел его побаловать. Он не знает, чем заслужил такое неожиданное доверие и внимание, но теперь ему и самому жутко от того, что этот человек позволил заплести себя во сне. И сейчас покорно даёт Цзышу в руки всё, чтобы тот пошёл и предал его. — О том, что это за безделушка, — возвращается он к теме разговора, — я узнал через время. Совместил дневниковые записи первого Владыки, информацию из книг и слухов, подслушанных в миру в первый год. Честно говоря, мне интересно, что за Арсенал, но у меня нет никакого желания ввязываться в войну с Империей ради него. Забирай, она мне не нужна. Чжоу Цзышу кивает, не в силах вымолвить ни слова. — Иди сюда, А-Сюй. Ноги оказываются тяжёлыми и не хотят слушаться, но кое-как всё же удаётся добрести до него. Кэсин рассеянно улыбается, явно находясь мыслями впереди разговора, когда усаживает Цзышу на невысокий пуф у стола с зеркалом. Он встаёт позади, и Цзышу в отражении видит, как печально его лицо, как искусаны губы. Владыка призраков ласково расчёсывает подсохшие волосы любовника и улыбается с явным наслаждением. — Ключ от Арсенала существует. Во время раздела Кристальной пластины между значимыми частями империи, Долина целителей собиралась остаться в стороне, потому что мирские распри им чужды, — он презрительно фыркает, и Цзышу понимает, почему. Ведь именно мирские распри, вспыхнувшие в сердцах лицемерных жителей Долины, привели к её гибели в конце концов. — Но потом неожиданно выяснилось, что замок открывается не только пластиной, но и ключом. Однако все заинтересованные уже получили по одному кусочку власти, и никто не хотел отдавать в чьи-то руки второй. Поэтому его передали на хранение целителям, разумеется, в правящую семью. Кэсин умело и нежно собирает волосы Цзышу в сложную причёску, которую тот сам себе никогда бы не сделал. Но лорд Чжоу любуется в отражении не собой, а им. — Я, как ты помнишь, вроде как наследник по праву рождения. Ключ передала мне мать, когда мы бежали из Долины. Он никого тогда не интересовал, но всё равно его отдали ребёнку: у него не станут искать в случае чего. Владыка заканчивает с причёской и открывает одну из шкатулок с драгоценностями на столе. Вытягивает оттуда изящную нефритовую шпильку и дополняет ей пучок на голове Цзышу. — Это всё, что осталось у меня от семьи, но я не так уж и сильно дорожу воспоминаниями о ней. Возможно, он лжёт, но Цзышу не может этого распознать сквозь стоящие в собственных глазах слёзы. Кэсин зовёт Гу Сян. — Глава Тянчуан и Владыка Долины призраков не могут быть вместе, — говорит он, целуя его в макушку, пока девчонка не появляется. — Ты выполнил свою миссию. Убирайся. Чжоу Цзышу впервые за десять лет службы императору паникует. — Но разве… Но ведь для вошедших нет пути назад? — и голос его звенит надеждой, которая удивляет даже его самого. Сутки назад он обходил границу Долины по периметру, выискивая обратные дороги, а теперь напоминает о том, что его не должны выпускать? Кэсин отходит к столу и, даже поднявшись, Цзышу не видит его лица: тот стоит к нему спиной, и оттого не распознать ни одной лишней эмоции в безжалостном: — Мои приказы исполняются мгновенно и беспрекословно. Вон. А-Сян тянет Цзышу за рукав, и тот осознаёт, что ничего не может возразить. Он принял первое расставание, сохранив в памяти лишь лучшее, не жалея ни о минуте пережитого путешествия. Он пришёл сюда по приказу, собираясь вызнать чужие тайны и побороться за светлое будущее для себя и названого брата. Он получил всё, в чём нуждался, и не имеет права больше навязывать своё общество тому, кто оставил его однажды ради их общей безопасности. Они оба пленники: Вэнь Кэсин — собственной власти, а Чжоу Цзышу — клятвы верности. Первый не может отречься от престола, который завоевал ценой всего, а второй не имеет права покинуть пост, не навлекая на всю Долину императорский гнев. У них действительно нет будущего, как бы ни разрывались их сердца. Чжоу Цзышу совершает низкий церемонный поклон спине Владыке Долины, изо всех сил стараясь произносить благодарности без дрожи в голосе, а Вэнь Кэсин глотает слёзы и душит в себе всхлипы, с трудом сохраняя царственную осанку.~
«Владыку Долины Призраков зовут Чжэнь Янь, — сообщает Цзышу, едва закончив приветствовать правителя, — он любит вино, орехи, кольца, веера и шелка, а дорожит Призраком Скорбной невесты, Призраком Красавицы и Пурпурной демоницей». Больше всего в тот момент Цзышу доставляет удовольствие выражение лица Императора, пока он — глава его охраны — пугающе ровным голосом цитирует тому угрозы Владыки, пристально и холодно глядя в глаза. Себя он в список слабостей благоразумно не включает, предполагая, что тогда едва ли дождётся почётной отставки. Формально, и тут, и с именем, которым Владыка не называется уже двадцать лет, он не лжёт, а лишь не договаривает. Чжоу Цзышу расплачивается с торговцем и складывает покупки в седельные сумки своего коня. Самые дорогие столичные орехи он укладывает возле веера с нефритовой основой, а три сорта лучшего вина бережно помещает на другую сторону. «Кристальная пластина, — Цзышу протягивает белоснежный мешочек правителю, — как вы и предполагали, действительно передавалась вместе с титулом». Император едва не облизывается, видя последний элемент любимой головоломки десятилетия. Он просматривает его на свет, несколько раз перекатывает в руке, после чего довольно причмокивает и расплывается в улыбке. До места назначения остаётся всего полдня пути, когда Чжоу Цзышу решает заночевать на постоялом дворе, чтобы прибыть в светлое время суток. Он намерен устроить из своего появления шоу, поэтому, во-первых, ему нужно обеспечить себе зрителей, а во-вторых, — естественное освещение. И хорошо бы заранее придумать способ пробраться внутрь без томительного ожидания, но несмотря на рассуждения и воодушевление перед встречей, сон побеждает его практически сразу. «А что с ключом? Узнал что-то?» «Да, Ваше Величество. Ключ действительно существует». «Он в Долине? Ты заполучил его?» Глава Тянчуан покорно склоняет голову, по-прежнему украшенную изящной нефритовой шпилькой, и невозмутимо сообщает: «Ни в Долине, ни у Владыки его нет». И в этом коротком отчёте снова нет ни слова лжи, а лишь мастерство ведения переговоров и безграничная уверенность в себе. Вэнь Кэсин прерывается на полуслове и растерянно смотрит на то, как ошеломлённые подобной наглостью и безрассудством призраки расступаются перед Чжоу Цзышу, который широкими шагами входит на площадь. У Владыки Долины правая рука по локоть в крови, а под ногами тело последнего пытавшегося узурпировать его власть. При этом глаза по-детски беспомощно распахнуты, а рот по-прежнему открыт, что заставляет Цзышу умилённо улыбнуться. Лорд Чжоу перешагивает через труп и останавливается близко-близко: — Владыка Долины и глава Тянчуан не могут быть вместе, — тихо повторяет он в самое ухо замершего, словно лань, Кэсина. — Но к счастью, я больше не глава. Он не дожидается, пока Вэнь Кэсин осознает сказанное, и жадно целует его, прижимая к себе. «Ты так быстро справился с этим делом, — замечает Император, оправившись от разочарования. — Всё разузнал и даже добыл пластину. Ты что, соблазнил Владыку?» Правитель, как и любой в его ближайшем окружении, знает, что принципы Чжоу Цзышу и его суровая твёрдость не допускает подобного: задания главы Тянчуан никогда не строятся на постельных интрижках. Сам Император когда-то пытался сделать из красавца-воина фаворита такого сорта, но и он получил уверенный и безапелляционный отказ. Его замечание — лишь насмешка, чтобы отвлечься от мыслей о ключе. И потому он не может удержать свой рот закрытым, когда тот самый принципиальный Чжоу Цзышу просто отвечает: «Да. Так что там с почётной отставкой?»