В ночной тишине

Она не спит. Прислушивается к каждому шороху, надеясь в ночной тишине услышать знакомые шаги. Не зная, зачем делает это, продолжает себя изводить. Она же сама его тогда оставила. Почему вдруг именно сейчас он стал так необходим? Почему она изменила своё мнение? Ведь монстром он быть не перестал. Эти мысли, словно наваждение, окутывают её и не дают дышать. Сердце колотится, дыхание становится слишком частым. Воспоминания о закатных лучах, обрамляющих его тело, не дают покоя. Приходится зажмуриться, чтобы хоть мгновение не видеть его светлых глаз, несущих тёмную тоску, не слышать мягкий голос, которому нужно лишь мгновение, чтобы стать похожим на звериное рычание. Это ведь только вопрос времени, когда его сущность проявится вновь. Лайя приподнимается с места, не чувствуя рук, стирает с щёк успевшие высохнуть дорожки от слёз. Призрачный лунный свет льётся через окна, тускло подсвечивая комнату. Она подставляет этому свету лицо и чувствует, как по нему вновь текут слёзы. Да, выносить такой вихрь эмоций тяжело. Тяжелее всего не иметь возможности коснуться, насытиться его лаской и забыть всё как страшный сон. Но проблема в том, что забыть уже точно не получится. Он останется в её памяти, на протяжении следующей вечности напоминая о том, какой он на самом деле, и что совершила она.

***

Он не спит. Слышит, как из плохо закрытого крана капает вода. Несколько минут назад он пытался избавиться от зудящего в голове образа. Её образа. Пытался холодной водой стереть из памяти её взгляд, жаждущий его, её губы, коснуться поцелуем которых было самым его большим желанием, её руки, отчаянно сжимавшие несчастное полотенце, её плечи, шею, ключицы… Безуспешно. Её лицо оказалось словно выгравировано в его сознании. Он сдерживал себя достаточно долго, достаточно, чтобы сгорать от одной мысли о ней. И ненавидел себя за это. Ненавидел за слабость, неспособность вычеркнуть её из своей жизни, не приближаться к ней более. А пытаясь осуществить это, каждый раз ошибался, приносил ей боль и адские мучения. И презирал себя ещё больше. Она же, в отличие от него, продолжала за них бороться. Сначала терпеливо ждала, пока он проявит хоть капельку внимания, а теперь и вовсе поселилась у него под боком, чтобы в случае чего быть рядом. Пытаясь оградить её от тьмы, он наслал на них ещё большую, и теперь расплачивался за это. Сжав зубы, он садится на краю кровати. Влад принял решение, даже более тяжёлое предыдущего: больше он не будет избегать своих чувств. Подобное отрицание уже не привело ни к чему хорошему, и это повториться не должно. Боковым зрением он замечает за окном движение. Над замком кружат чёрные птицы, и в темноте это зрелище выглядит устрашающе гипнотически. Заворожённый, он приближается к окну и встречается взглядом с человеком в комнате напротив. Это Лайя. Она смотрит на него чуть испуганно, хочет отвести взгляд, но в один момент передумывает. Выдыхая на грани истерики, подходит ближе и замирает. Несколько мгновений они смотрят друг на друга, не меняя позы. Оба боятся дышать, чтобы не спугнуть хрупкий момент равновесия, но тут в его взгляде что-то меняется. Он делает шаг назад, потом ещё один и ещё, отворачивается и растворяется в тени комнаты.

***

Очередная попытка разглядеть тёмный силуэт за окном оказалась провальной. Он решил оставить порывы наладить с ней контакт, теперь это ей ясно. Она знает, что он делает это ненароком, пытаясь оградить от опасности внутри самого себя, но всё равно не может совладать с собой. Ещё несколько крупных слезинок катятся из её глаз, размывая очертания комнаты. Совсем недавно они улыбались, сгорая в пламени взаимного желания, а теперь… Дыхание замирает, когда в густой ночной тишине раздаётся звук приближающихся шагов. Она не верит, зная, что по коридорам может идти кто угодно, но сердце рвётся в нетерпении. Надежда охватывает и возносит её, когда в дверь стучат. Тихо и осторожно, но с почти осязаемой решительностью. На негнущихся ногах она подлетает к двери. Когда он заходит, внутри неё что-то обрывается, а следом зарастает вновь, словно бы пронзительный взгляд серо-голубых глаз мгновенно заставляет все душевные раны исцелиться. Почему-то Лайе кажется, что так оно и есть. Шрамы останутся, да. Но ведь при должном уходе и от них можно избавиться, не так ли?.. — Я думаю, нам стоит поговорить.