luz solar

Чернильно тёмный глаз застывает на одной точке, молча наблюдая за тем, как алые капли скользят по его запястьям и падают вниз, окрашивая серовато-белый камень в мириады оттенков красного, рубинового и бордового. Капля за каплей, как красочный дождь, медленно опадают, смешиваясь с хрустальными слезами и впитываясь в гранит. Квакити сжимает сильнее кулак, наблюдая за тем, как кровавая морось усиливается на мгновение. Его лицо бледное, застывшее, как маска, в одном болезненно-печальном выражении, холодное и будто бы незаинтересованное в происходящем вокруг него. Чьи-то грубые пальцы оплетают его запястья, осторожно, будто бы они были лепестками хрупкого цветка, и на неаккуратные царапины ложится твёрдая, шероховатая белая ткань, испачканная пеплом и углём на краях. Лента несильно затягивается, лишь для того, чтобы перекрыть порезы и дать крови застыть, и завязывается маленьким, детским бантом, и Квакити морщится, когда в его памяти всплывают воспоминания о милых бантиках всех цветов радуги, которые так любил завязывать на своих шоколадных кудрях его бывший жених, превращая волосы в беспорядок красок, ярких пятен. Ещё одна потеря в его жизни. Сухие, горячие губы прижимаются к его лбу, и все те же сильные ладони обхватывают лицо Квакити, поворачивая его к обладателю тёплых рук. Сапнап смотрит на него с беспокойством и сожалением, его глаза похожи на океан, такие живые, такие глубокие и опасные, но такие успокаивающие. Такие заботливые. Квакити подаётся вперёд и прижимается к шее жениха, закрывая глаза и вздыхая тяжело и обречённо, будто бы весь мир разрушался на его глазах. Сапнап вторит ему своим долгим выдохом, полным тревоги, оплетает Квакити руками и хвостом, стараясь полностью охватить его маленькое тело, будто бы защищая его своим телом. Демон шепчет ему что-то удивительно мягким и тихим голосом, но Квакити пропускает его слова мимо ушей, просто наслаждаясь такими знакомыми вибрациями его голоса, которого ему так долго не хватало. Голос Сапнап был для него (для них с Карлом…) живительной водой, он помогал им чувствовать себя в безопасности, когда Квакити мучался кошмарами о взрывах и тяжёлом, пугающем хохоте, а Карл вздрагивал от воспоминаний о своих травмах, о которых он никогда им не рассказывал, но которые они чувствовали какой-то особенной частью мозга — видимо, той, которая отвечала за любовь. Сапнап был без брони, которая уже почти что стала его собственной шкурой с тем, как часто он её носил, и Квакити чувствовал мягкую ткань его белой кофты и колющуюся — тёмного плаща, который он так не любил снимать. Он чувствовал сквозь свою истрепанную рубашку, как пальцы Сапнапа вырисовывают узоры на его спине, и после мгновений — секунд? минут? может, часов, может, и дней? — Квакити начинает понимать, что его любимый пытается вывести буквы его имени — криво, но старательно, и это греет душу Кью, и он прижимается сильнее к своему жениху и шепчет что-то неразборчивое на ухо, даже и не понимая, что именно он пытается сказать. В ответ раздаётся столь же неразличимое угуканье, и Сапнап гладит его уже всей ладонью, проводя вверх и вниз, сминая и без того ужасную на вид рубашку, пока Квакити не чувствует себя достаточно комфортно, чтобы отстраниться и сесть напротив любимого, глядя своими тёмными, как оникс, глазами в его бесконечный океан. И снова, как в первый раз, поражаясь её глубине, которая будто бы затягивает Квакити с головой в бездонный омут любви к этому милому глупому демону. Квакити стирает тыльной стороной ладони слезы с щёк, и Сапнап нерешительно касается его раненой руки, которая все ещё сжата в кулак. Кью расжимает пальцы, и плетёный зелёный браслетик падает на колени Сапнапа — одно из творений Слайма… Чарли, одно из творений Чарли, который научился искусству плетения браслетов дружбы у Фанди и тут же сплёл каждому в Лас Невадасе по одному такому. Кажется, Сапнап понимает, что эта вещь важна для него, ведь он поднимает неряшливо сплетенный браслет очень бережно, разглядывает его с пристальным любопытным вниманием, а после переводит взор на Квакити, безмолвно задавая вопрос. — Это… Это Чарли сделал, — тихо говорит Квакити, и тяжёлой волной на него вновь нахлынывают воспоминания. — Он был моим помощником. И… и другом тоже. Я заботился о нем, — и, проглатывая ком в горле, он произносит то, что крутилось в его голове все эти дни после падения Чарли в лаву. — Он погиб по моей вине. Сапнап нервно прикусывает губу. Он, видно, не знал, что он мог сказать, даже не зная погибшего — но все равно находит слова. — Мне очень жаль. Я хотел бы встретить того, кто был тебе так дорог. И Квакити с трудом подавляет желание снова расплакаться и лишь прижимается вновь к своему жениху, прячась в таких безопасных, тёплых объятьях от серого мира вокруг него. — Он совсем как Карл, Сапнап. Я думаю, вы бы подружились. Может быть, он изначально искал кого-то, кто был похож на его женихов, потому что скучал по ним? Может, потому Чарли так и застрял в его сердце? Сапнап проводит пальцами по его волосам, мягко массируя голову, помогая хоть чуточку расслабить уставший, напряжённый разум. — Если ты его так ценил, значит, мы точно подружились бы, — и Сапнап говорит непривычное языку нежное слово, которым когда-то называл его отец, пытаясь дать Квакити хоть какое то чувство любви и заботы: — Солнышко. И тёплое слово растворяется в холодном тумане, но навсегда остаётся в памяти Квакити - полыхающее, пепельно-янтарное на вкус.