Маленькая девушка за прилавком приветливо сощурила карие глаза.
— Вам подсказать что-нибудь?
–Да нет. Нет… да. А вот мармеладки…они у вас какие? — Слава кивнул невпопад куда-то поверху, где мармеладок и в помине не было.
— Есть бутылочки, есть червячки, есть мишки…– прилежно начала перечислять девушка.
— Давайте тогда мишки. И водички.
«Почему «мишки», когда «мишек»? И, может, тогда уже «водичек?», хорошевато же? Извольте водичек. Ептвою, братишка Хлебников, уймешься, нет?».
Получив на руки стеклянную баночку с цветными липкими фигурками и бутылочку негазированной, Слава быстро расплатился, от прилавка отошёл, и с облегчением упал на рыжий выпуклый диванчик, раскорячившийся у самого входа в зрительный зал. Глаза тут же стали предательски закрываться — время для похода в кино было выбрано безошибочно неправильное. За пределами кинотеатра — пятнадцать минут до полуночи, и если бы его не «носило» эти деньки, то клевал бы носом под киношку дома, как и все нормальные люди.
«Носило» — так Андрей говорил, только вот в его исполнении слово это звучало сочувственно и участливо, а когда Слава его сам себе в голове катал, то оно отзывалось в мыслях промышленным гулом. «Носило» — это когда пару дней спишь как убитый по полдня, из кровати выползаешь Гераклом, отбарабанившим очередной подвиг, а потом ещё несколько дней не спишь вовсе. Сегодня честно прошатался в делах: что-то писал, что-то сводил, но гаденькое чувство, будто эта ночь — та самая, когда будет «носить», точило комариком виски ещё с утра. И не ошибся ведь. Или ошибся?
Слава устало зевнул, отчего маска слегка налезла на очки. Ехать теперь домой, хер с ним, с этим фильмом? А дома возьмёт да и отпустит? Что делать потом, по потолку бегать? Он обвел глазами немногочисленных посетителей, начинающих подтягиваться ко входу — через семь минут им предстоит стать одним целым, неприкаянной квази-группой.
Тетка с большим рюкзачиной и сорочьим гнездом на голове — путешествует, убивает время до автобуса, поезда, самолёта; две хихикающие подружки лет под двадцать — днями не хватает времени встретиться, потому отложили на ночь; худощавый паренек со щурым взглядом близоруких глаз и россыпью значков на сумке — смешно подумать, но единственный, кто пришел оценить джармушевского «Мертвеца» (реставрация, впервые в 4К). К пёстрой компании башенкой из взбитых сливок — Слава Карелин, которого в храм десятой музы пришатала боязнь понапрасну считать овечек в собственной одинокой постели. Слава что-то прикинул сам себе, хмыкнул негромко, выбрался из диванчиковых объятий и сутуло потянулся в зал. Пахло попкорном, антисептиком, ногами, духами, пылью…
«А дома никем не пахнет».
****
«Ты убил белого человека, который убил тебя?».
Слава забросил в рот очередного мишку. Секундно занятый выяснением медвежьей сущности, который раз утонул в киношных диалогах. «Малиновый. А что там…? Блять». Он ведь смотрел «Мертвеца» когда-то — в прошлой жизни, в Хабаровске, на чьей-то хате, с косяком и водочкой — пацаны сказали, что так лучше поймется. Понял в ту ночь абсолютно все, а вот помнил ровнехонько нихрена — ну и что индейца зовут Никто. Тягучий, густой как деготь фильм, впрочем, славину невнимательность благодушно прощал, растекаясь тихонечко в голове, тяжеля без того свинцовые веки.
Ноги Слава вольно закинул на спинку переднего сиденья — благо что всем насрать. Когда мишки закончились, он будто бы даже приснул ненадолго, а очнулся от ухающей дрёмы уже с тяжелой горячей головой. Джонни Депп катарсисно отплывал на лодке навстречу покою — вскорости пора отплывать и ему, вот только куда? Домой пешком пройтись? Такси вызвать? Или…? Стоп.
Мысль — дурацко-нелепая или нелепо-дурацкая? — щёлкнула по лбу с такой силой, что Слава глухо охнул, и по-детски хотел было отмахнуться от нее рукой. «Тут недалеко. Квартальчик. Ноги сами донесут. Прогулочка тебе на сон грядущий». Сопротивляться этой неожиданной прихоти доводами разума было бы проще простого — каждый аргумент разносил спонтанное желание в пыль и сор– но он почему-то даже пытаться не стал. В конце концов, разве нельзя вызвать такси оттуда? Идти ведь и впрямь понты. Можно будет потом поугорать…
«Андрею завтра расскажу», — решил он, мелко хихикнув будто бы для уверенности, хотя и чувствовал, что Замай будет последним, кто посчитает эту затею хоть немножечко забавной.
«Дорогами юности идем, Андрей Андреевич. Рубим тростник, чистим тропу».
****
Холодный ветер лупил со всей дури по горячему лбу, но шлось ему и впрямь легко, как по накатанной. Невысокие угрюмые домишки в закоулочках на манер хогвартских лестниц меняли свои очертания с каждым его шагом — то угол или обдрыпанную стену из тени выставят, то дверь или окошко припрячут. Настроение скакало тачкой по кочкам — Слава то любовался свежим пухом снега в кисло-желтом свете фонарей, то в рот ебал романтику улиц, и себя, долбоеба, на улицы эти вывалившегося, словно поднявшееся тесто. Запихал бы кто назад, в миску, ей-богу.
Он, по всей видимости, позабыл, как тут бывало неуютно, если ты не свой — а ведь своим и не был никогда. Какой-то скукоженный, на воробья похожий мужик курил у корыта, припаркованного чуть поодаль от въезда — ещё один, кому не спится этой ночью. Вот и оно — припрятанный от людских глаз дворик, торчащая вывеска «1703», и вмиг ставший нескладным Слава, который сюда припёрся ради…чего ради?
«Улыбочку».
Фото вышло неважнецким, смазанным, но и переделывать не особо хотелось — оставил как есть. Полистал инсту, натыкал директ… А что написать-то?
«По местам… ПО МЕСТАМ БОЕВОГО СЛАВЫ». Пиздец тупо. В самый раз. Отправить».
Слава выдохнул, слегка повел плечами, потоптался ногами по грязи. Пора бы и такси вызывать — иначе минут через десять будет звенеть мудями. Не май месяц. Автомобиль приехал практически вровень с началом простодневного звона — волей судьбы попавшийся ему на поездку Харон глухо переспросил адрес, заставив Славу припомнить времена, когда водители автобусов сами, через шипящий динамик, объявляли остановки. «Улица Вшшрыпшрск». Чего? Какая?
Прислонившись виском к холодному окну, глядя на пальцем рисованные неоновые линии улиц, Славе вяло думалось о том, что из Мирона собеседник — как из говна пуля. Пару раз сухо брякал что-то на отвали. Один раз нахуй послал ни с того ни с сего — выпил или обдолбался, наверное. Слава, больше ради любопытства, чем для издёвки, раз в пару месяцев накидывал дерьмеца в диалог, каждый раз поднимая брови — почему ещё не в чс? На том конце исправно читали. На том конце все чаще молчали. На том конце конец сосали.
«Качает?» — и тречок Моргена, который про «удали мой номер, молодым запомни».
«Мусор».
«Качает же».
«ДЕЛАЕМ ДУЭТИК В ТИКТОАЭ».
«Тебе реально заняться нечем?»
«А ты как будто неебацца занятой. Делаем?»
«Зацени хуйню»
«Я в кутузочке сидел».
«Отпустили уже?»
«Да. В ванне отмокаю. Приезжай, обсудим по понятиям»
«Зацени видосик»
«Хуйня макаки»
«Братишка, я тебе покушать принес. Вникай в искусство» — ссылочка на чей-то клипак, 97 просмотров.
«Oxxxxxxxxymirooooooonmmmmm»
«Коасавчик братец, мощно зажертвил»
«ПО МЕСТАМ БОЕВОГО СЛАВЫ».
По радио артобстрелом лупила какая-то бодрая муть — уведку не услышал, увидел лишь огонечек на телефоне.
«Забавное было время».
Слава широко ухмыльнулся. И что это значит? За какое слово тут цепляться? «Забавное»? «Было»? Усмотрел, чуть сощурившись, что точечки сообщения все ещё бегают. Мирон Янович в предрассветный час та ещё кумушка-болтушка.
«01.12.2021. Novus ordo seclorum».
Сука, просто…ух! Слава потряс головой, шумно выдохнул «ооооййй» — и крепко, от души разоржался. Ну какую ещё фразу Мироша мог выбрать ему в напутствие, как не набитую на галимом баксе? «Новый порядок веков». Сидит там, небось…да где бы не сидел... важно дует щеки — такую умную вещь придумал, ну никто бы на всей земле не выкупил, серьезно. Бля, каков чудак-человек. Сказочный.
«Не ебу что ты тут умное написал, не парле ву иврит. Альбом на стриме слушать буду. Залетай вечерком, пояснишь за панчики».
И телефон в карман закинул, тут же к нему охладев. Запрещенный организатор, естественно, сегодня больше не ответит — лимит веселых загадок за рублик перебрал. Да и на стрим не забежит — досадно, конечно. «Забавное время было». Еще свидимся, так или иначе. Гори, не гасни, Мирон.
