Последняя воля

В густой тишине раздаётся нервный механический щелчок ручки. Парень, отложив её подальше, устало трёт виски и, сложив пальцы в замок, прижимается к ним лбом. По худощавому телу, измотанному тренировками и испещрённому многочисленными шрамами, пробегают противные мурашки, отчего Савада вздрагивает и что-то быстро, безмолвно шевеля губами, начинает говорить. Со стороны похоже, будто парень о чём-то молится, но это совсем не так. Он просто сидит, уставший и подавленный, с усилием напоминая себе, что это его последняя ночь. Последняя ночь с теми, кто ему дорог, и кого бы он ни за что на свете не выкинул бы из своего сердца. От осознания этого ладони изнутри начинает выжигать холод, а тело готово дрожать до тех пор, пока кто-нибудь не придёт и не согреет его. Савада Тсунаёши просто слишком замёрз, чтобы думать о чём-нибудь постороннем. Молча проклиная внутренний холод, парень поспешно приподнимается с кресла и, перегнувшись через стол, тянется за бутылкой виски, услужливо оставленной недавно приходящим Занзасом. Тихо отвинтив крышку, Савада делает два больших неспешных глотка, морщится от непривычного жжения в горле и снова старательно вливает в себя янтарную жидкость. Алкоголь будто на несколько секунд в действительности заглушает этот непривычный холод, но потом по коже снова проходят мурашки, и Савада отставляет бутылку за ненадобностью. Пальцы снова сплетаются в замок. Тсунаёши, набрав в лёгкие побольше воздуха, тихо дышит на ледяные ладони, стараясь прогнать это неприятное и холодное наваждение. Вроде немного получается, а вроде — самоутешение. В дверь тихо стучат и, не дождавшись ответа, так же тихо входят. Савада неуверенно, стараясь унять дрожь в теле, поднимает уставший взгляд на позднего посетителя, на что в ответ ему дарят тёплую и спокойную улыбку. — С возвращением, Ямамото, — немного невнятно, разрывая надоедливую пелену тишины, отзывается Тсунаёши. — Как всё прошло? Мужчина, аккуратно прикрыв за собой дверь, проходит к столу парня и кладёт на него папку с тщательно подготовленной документацией. Строгий карий взгляд на минуту задерживается на бледном лице Савады, заставляя того напряжённо нахмурится, но вскоре Такеши вновь улыбается и садится на стоящий неподалёку кожаный диван. — Неважно выглядишь, Тсуна, — замечает Хранитель после недолгого напряжённого молчания. Тсунаёши вновь складывает ладони лодочкой и тихонько дует на них, стараясь немного отогреть вконец замёрзшие руки. Ямамото удивлённо вскидывает брови. Улыбка мгновенно исчезает с тонких губ. — Тебе что, холодно? Савада лишь на сотую долю секунды невольно замирает, но потом снова устало улыбается и медленно мотает головой: ему совершенно не холодно, просто он не может понять, почему ему не тепло. По телу в очередной раз проходит обжигающая ледяная волна, и Тсуна, не осмыслив свои действия, приобнимает себя за плечи и начинает водить по ним ладонями, дабы хоть немного разгорячить кожу. Хочется подобрать под себя ноги и, как в детстве, закутаться в тёплый плед или стёганное одеяло, но он же Босс, а боссам такое поведение не подобает. Тсунаёши, осознав свои действия, тут же убирает руки с плеч и, пару раз напряжённо кашлянув в кулак, зевает — тяжёлый день всё-таки даёт о себе знать. — Не нравится мне твоё состояние, Десятый, — не дав даже рта раскрыть Ямамото, негромко отзывается Хаято, появившийся в кабинете будто бы из неоткуда. Такеши невольно кивает на слова друга, озабоченно поглядывая на Тсунаёши, но тот лишь добродушно улыбается и, прохрипев пару раз, привычно говорит: — С возвращением, Гокудера. Его тёплое и родное "С возвращением", кажется, ожидают абсолютно все Хранители, когда возвращаются со своих миссий. Будь Савада при смерти, всё равно обязательно встретит каждого Хранителя в своём кабинете и, солнечно улыбнувшись, скажет привычную всем за столько лет фразу. Она вызывает трепет, желание быть преданным Вонголе и дальше, и на заданиях все с упоением отмечают блаженное чувство от этого в чём-то домашнего "С возвращением". Савада повторяет это и подошедшему через некоторое время Ламбо, который спешно оставляет на столе доклад и, забравшись на диван с ногами, со вздохом прикрывает глаза. Тсуна говорит эту фразу и Рёхею с Мукуро, которые без привычного препирательства и фирменных фраз, лишь кивком благодарят Саваду и тоже занимают свои места на диванах. Единственное, что всех настораживает и проводит в замешательство, мелко трясущийся Тсунаёши, иногда прикладывающий к бледным губам побелевшие ладони. Хранители как один ощущают, что что-то здесь не так, что Тсуна что-то скрывает, что будто бы чего-то боится. В ответ парень лишь тихо и надрывно, немного с хрипотцой смеётся, привычным жестом успокаивая начинающих поднимать гомон ребят. — Всё нормально, — ещё одна привычная всем фраза, вот только в отличие от "с возвращением" её никто терпеть не может. Даже неожиданно появившийся в кабинете Хибари Кёя. Скользнув взглядом по сжавшемуся от холода Саваде, мужчина привычно подходит к столу и таким же привычным жестом кладёт на него папку с гербом семьи. Тсунаёши, осторожно дыхнув последний раз на подрагивающие ладони, тянется за документом, но тут же его руки оказываются перехвачены и сжаты горячими пальцами. Хибари неуверенно, но определённо не презрительно хмыкает. — Опять заболел, что ли, травоядное, — сухо проговаривает Хранитель, несильно сжав холодные ладони Савады. — У тебя пальцы ледяные. — На минуту на лице Кёи мелькает тень улыбки, вот только несколько печальной: уже завтра этого забавного зверька не будет в живых. Наверно, именно поэтому, а не вследствие болезни, руки мужчины настолько холодные, что к ним нельзя нормально прикоснуться. Хибари вновь хмыкает, а Савада осторожно вырывает ладони и прижимает их к груди, несколько виновато улыбаясь своим Хранителям. Те переглядываются, но ничего не говорят до тех пор, пока не заводится привычная вечерняя беседа "ни о чём". Просто вспоминаются школьные будни и старые угрозы загрызть всех до смерти, несколько обидные подколы и надоедающие девушки с шоколадом на День святого Валентина, всплывают забавные моменты на уроках или итоговых контрольных. Всё вспоминается в такие привычные вечера, и сквозь тихие рассказы Хранителей слышится чьё-то неровное посапывание. Как и всегда, утомлённый и вымотанный Ламбо поджал к груди ноги и, сев как можно компактней, уже видел, наверно, десятый сон. Впрочем, через некоторое время отключился и Сасагава, привычно подперев голову рукой. Тсунаёши с удивлением отмечает, что по его телу больше не проходят волны холода и теперь дышать становится не так больно. Он с удовольствием поддерживает беседу с друзьями, смеётся и не думает о том, что уже завтра ему в череп всадят пулю. Он рассказывает о каких-то забавных моментах, порою смущается и не вспоминает о том, что завтра в этом мире не останется парня с именем Савада Тсунаёши. И только когда ребята глядят на часы, с улыбкой отмечая глубокую ночь, и собираются расходиться, Савада молча провожает их благодарным и немного грустным взглядом. Пальцы снова сплетаются в замок, и Тсунаёши, неслышно шевеля губами, начинает впервые за долгое время шептать молитву, не замечая, как у двери остановился Хибари, кинув на мужчину снисходительный и понимающий взгляд. Кёя прекрасно знает, о чём может просить Тсунаёши: чтобы никто не мёрз так, как недавно мёрз он.