Жизнь собачья!

На распределении мне за все гнусности, вытворяемые мною в прошлой жизни, присудили собачью жизнь. Сказали, что заслуженно. Ну что, погнали? Так. Открываем глаза. Осматриваемся — вроде лица славянские, не Корея. Уже хлеб. Потому что все знают, что собаки в Корее именно хлеб. А для высокой миссии быть чьим-то хлебом насущным, мною даже в прошлой жизни столько не нагрешилось. Сказали, что распределили к истинному дьяволу. Помню, помню, еще по прошлой жизни — Дьявол носит прада. Этот дьявол носит почти Прада. Несёт она правду. И уж как ее понесет с этой правдой — не остановить. Поэтому и предпочитает молчать. А то все знают, что сейчас такая правда, что ее лучше держать при себе. А носит на себе она Виттон. Ээээээй. Куда вы меня понесли? Я же не Виттон! И правда дьявол — тощая, вся в черном, волосы торчат в разные стороны, руки длинные, загребущие. Вот загребли меня. Ааааааа! И все-таки Корея. Дьявол открывает свою пасть и тянет меня к ней. Не надо меня есть! Ну пожалуйста! Ай! Ой! Мяв. То есть гав! — Шшш! Тихо — зашипел дьявол. Ой. Мокро. Щекотно. Айайай! Ай, ай, пф. Тепло, мягко, влажно. Целуйкает в носик. Ну зачем же меня так облизывать? В конце концов, это я твоя собака, а не ты моя. Это я тебя должна облизывать, а не ты меня. Хозяина своего будешь так облизывать. А может быть она тоже чья-то собака? Как я — ее, а она — еще кого-то? Раз научилась так облизывать. Мы ходили на работу. Там тоже все чьи-то собаки — все меня облизывают. На работе у нас собачий коллектив. Да и сама работа собачья. Ничего не поменялось в определениях, по сравнению с прошлой жизнью. В Хрустальном профсоюз у нас большой. Главная банда там Трусовские. Но они больше давят авторитетом, чем количеством. Все знают, что их пять. Да только все вместе собирались лишь один раз. А так больше морально угнетают. Но жаловаться мне незачем — у меня и у Трусовских блат. То есть брат. Или брат это я? Хрен разберешься — так все запуталось в этих собаках Хрустального.  Уже было сказано — работа у нас собачья. И главная наша обязанность на ней — хвалить наших хозяев. Вот давеча Трусовские хвастались, что они круче Белки и Стрелки. Те просто в космос летали, а Трусовские летают на ракете. Регулярно. Их имена, как звездочки на фюзеляже, наклепали на этой самой Русской Ракете. Хотелось им сказать придуркам, что звездочки на самолетах рисуют за такие же сбитые самолеты, а не за крутость, но лучше помалкивать, умнее покажешься. Этому у хозяйки учусь. Трусовские вообще полаять любят. Но как говорится, собака лает — ветер носит. Вот именно, что носят. Я побегать хочу. У меня лапы есть, даже если их лохматых, с первого взгляда, от головы не отличишь. А они меня все на руках носят. Подлизываются. Моя хозяйка там самая главная в стае, оказывается.  О как попалось родиться! Приходил на работу к нам Лева. Рассказывал страшные вещи. Его хозяйка сама себя бьет. Да! А началось все с того, что она поехала в Финляндию и побила там Трусову и Косторную. Хотя Лева, мне кажется, дурачок какой-то: зачем ездить бить Трусову и Косторную аж в Финляндию, если вот они тут рядом, под боком в Хрустальном. Бей — не хочу. А потом, то ли у Левиной хозяйки зашел ум за разум, то ли у самого Левы шарики за ролики, но факт в том, что Левина хозяйка поехала в Канаду и там уже начала бить сама себя. Видно, она настолько страшная, что к ней даже кто-то приближаться боится. Так и обходят все ее по широкой дуге с отставанием баллов в 50. Вот и приходится за не имением близкого окружения бить саму себя. В Сочи тоже сама себя побила. Разогрелась в Короткой на Косторной. А потом в произвольной как пошла опять сама себя фигачить. И это еще не предел, говорит. Будет стараться истязать себя и далее. Видимо, все-таки Лева свистит, как дышит — не было Косторной в Сочи. Она в это время блестки на морду клеила — готовилась а финалу. А потом всем собачьим ток-шоу начали обсуждать абьюз. Я мало, конечно, в этом разбираюсь. Но почему-то все посмотрели сразу на меня. Потом мне тихо рассказали, что, оказывается, моя хозяйка не только самый главный вожак, но и самый главный абьюзер. Знать бы еще что это такое. С момента моего перевоплощения много всего изменилось. Не критично, конечно. Но про абьюз ничего не слышал. Если подумать так логично, то слово абьюзер — состоит из двух частей. Аб и юзер. Юзер — это понятно. Юз — это по-английски «использовать», а «юзер» — это тот, который использует. Так. Продвигаемся дальше. Аб. Что такое может быть это Аб? На ум приходит только группа АББА. Интересно они еще играют? Так. Где у нас в квартире музыка. А вот, вижу знакомые предметы роскоши. Диски. Эх, сколько их у меня было в прошлой жизни. Так. Надо покопаться, пока хозяйка душ принимает. Иначе опять свободного выгула не видать. А вот и АББА — надо же, у нас даже вкусы похожи. А говорили, что дьявол. Ничего такого, если честно, не заметил. Ни рогов, ни копыт. Зацеловать до смерти может. А так, нормальная женщина. В прошлой жизни я с ней даже замутил бы. Эх, жизнь собачья. Ни тебе рук, ни тебе аккуратности. Пока вытягивал диск АББЫ — вывалились другие диски. Вот этот с АББой диск надо допинать подальше, чтоб она поняла, что я хотел выудить именно его. А я тогда пойму — АБ-юзер она или не АБ-юзер. Притопала. Так. Уши вжимаем. При нынешних реалиях — это единственный способ защитить голову. Рук-то нет. А мозги — самое ценное, что осталось с прошлой жизни. Хотя и они куда-то с каждым днем уплывают. Убегать некуда, сворачиваемся клубком. Эй, хозяйка, меня бить нельзя. Я не собака, я еж. Меня бить больно. Опять в руки. Опять чмоки. Фрррр. А пахнет как. Химическим чем-то. Сама она пока не моется пахнет лучше, собой. Фух, бить значит не будет. Да, кстати, а когда она меня бить начнет? Тут на распределении разного нарассказывали, некоторые уже по второй ходке собаками идут. Говорили, ты не расслабляйся, мол, даже если в богатый дом попадешь — вначале целуют, потом бьют обязательно, когда вырастаешь и перестаешь быть милым щенком. Хозяйка на рассыпанные диски даже не ругалась. — Эх, собака ты моя барабака. Меломан ты мой пушистый! Смеясь щекотала пузико хозяйка, одной рукой держа меня около себя, а другой собирая диски. АББУ положила на полку обратно не глядя. Значит точно не абьюзер. Значит теперь стыдно, что я тут навел такой беспорядок зря. И я выскочил у нее из рук и сел на оставшуюся кучку дисков. Наклонил голову и заскулил жалобно. Прости меня, хозяюшка, я не хотел обидеть. Я теперь буду послушным псом. Этери взяла диск, на который села собака и посмотрела. Интересно. Давно в этой квартире не включали музыку на дисках. Да и вообще музыку здесь давно не включали. Праздника не было. Радости тоже. Музыка в такой атмосфере была некстати. — Мишель, ма бель… Зазвучало из колонок старенького музыкального центра, который еще, оказывается, работал. О! Битлы! Годная тема. Помню так под них зажигали. Оказывается они до сих пор поют. До сих пор в моде. Бессмертные какие-то. — Надо же какая умница, сама себе имя выбрала. Сказала Этери и закружила свою крошку в медленном танце. И впервые за последние годы, квартира наполнилась смехом. Мишель. Ну Мишель, так Мишель. Нормальное имя для пацана. — Будешь у меня Мишелькой-вермишелькой. Моя девочка! И поцеловала свою собаньку в пузико. В СМЫЫЫЫЫСЛЕ! В смысле девочка? Мало того, что я собака, я еще и баба? Офигеть! Не дай Бог пацаны узнают из профсоюза. Это же позорище какое-то! Оказалось все не так уж и жутко. И нас там половина такими родилось. Хотя в душе мы остались нормальные пацаны. Вот мой брат, который блат. Тоже баба, оказывается. Его вообще Элла зовут. Так что меня немного успокоили. Говорят, главное не давать на себя всякие бантики цеплять и на случку не дать себя увести. Да, компания у нас нормальная на работе, хоть некоторые и бабы. Главное — все собаки. А не как один придурок Глейхенгауз. Вчера про него разговаривали. Собаки так и сказали, что все в Хрустале нормальные люди с собаками, а он один придурок с котом. Вернее с кошкой. И кошка у него придурковатая какая-то. Привел он ее как-то. Посадил к ним. Собаки к ней по-нормальному подошли так, понюхали, поздороваться хотели. А оно чмо психованное и невоспитанное — начало всех по носу лупить без разбора, нашипело, лужу напрудило и смылось — залезло по шторе под потолок. Точно, как хозяин. Так собаки сказали. А они умудренные жизнью собачьей, все видят как есть, не то что эти слепые люди. Вечером к моей хозяйке пришел ее хозяин. Как я понял, вернее поняла, что хозяин? Хозяйка вся такая довольная, с визгом вылетела в прихожую. И давай повизгивать, и давай его облизывать всего. Ой, чет она долго его там облизывает в прихожей. Надо сходить посмотреть. Мама дорогая! Да она его ест! Вот так натурально ртом. Не так как меня облизывает — чмок-чмок в носики, щечки, пузико. А вот так — прям заглатывает. О, разлепились. — Так бы тебя съела. Всего! Так соскучилась! Говорит ему. Вот, сама призналась.Точно съесть хотела. — Нет. Это я тебя съем, моя сладкая, моя вкусная, моя Этери! Опять слепились. Теперь уже хозяин моей хозяйки начал ее есть. Эй! Остановитесь! Не смей! Кореец долбанный. Все собаки знают, что корейцы едят собак. Не смей есть свою собаку и мою хозяйку. Эй! Эй! Ай! Гав! Гав! Гав! Хрен допрыгнешь. Для меня высокий. А для своей собаки, то есть моей хозяйки, какой-то мелковатый. Все знают, что хозяин должен быть больше собаки. А они какие-то одинаковые. Гав! Гав! Гав! А ну-ка пошел вон! Моя хозяйка! Не отдам на съедение! — Ой, а кто это у тебя? Какой защитник. И мужчина протянул руки к собаке, которая во время поцелуя пыталась атаковать влюбленную парочку. — Смотри как ревнует. Сердится. Настоящий мужик. Этери, ты в мое отсутствие мужика себе завела? И они сладко рассмеялись держа между собой Мишельку на руках. Ладно, мужик. Забираю свои слова обратно. Коль ты со старта разглядел во мне мужчину. Уважаю. Дай лапу. Не понимает. На лапу. О так. Понимает. Пожал. Настоящий мужик. А хозяйка бы поцеловала. Да еще и залетепала бы — ой мои лапки, сюсю-мусюсю. Пока меня мужик рассматривал, хозяйка начала ему отвечать — Это девочка. Мишелька. Теперь у меня будет девочка. Моя маленькая девочка. Как я и хотела. Ты знаешь, как я хотела… хотела и не… И хозяйка уткнулась в грудь своему хозяину. — Ну, ну, ну, тих, тих… Этерь… все будет. Слышишь, все, что должно быть, обязательно будет. Я тебя люблю, слышишь? И уже хозяин начал облизывать свою собаку. Вот точно как моя хозяйка меня. Друг у друга они что ль понабирались этого? Да еще и со мною на руках. Просто прекрррррасное зрелище! Тьфу ты! — Эт, смотри, как рычит. Возмущается. Мелкое, а зубастое. Как для девочки у твоей собаки какое-то слишком серьезное выражение морды. Как у настоящего пацана. Сам ты морда. Это лицо. Собачье лицо. Сам ты мелкий. Я не мелкий — у меня порода такая. А за пацана респект. Будешь так думать дальше, мужик, мы подружимся. — Слушай, надо их с Юкки познакомить. Как думаешь, уживутся? — Они же кошка с собакой. Конечно уживутся. Мы же с тобой как-то уживаемся. Хозяин очень страшный. Очень. Хозяйка так скулила ночью. Я заметил, вернее заметила, надо как-то привыкать к новому полу, как только он приходит — хозяйка ночью скулит. Вот как я. Меня когда сюда принесли, в первую ночь было так страшно. Так жутко. Я и начал, то есть начала, скулить, как порядочная собака. Так хозяйка меня взяла к себе в постель. Прижала, обняла — и так хорошо и тепло стало. На следующий день, правда, пришлось признаться на работе нашему собачьему профсоюзу, что я сплю с хозяйкой. Но меня не осудили. Оказывается, все спят с хозяевами. Так теплее. И это тоже наша работа. Пацаны меня уверили, что этим даже гордится надо — с моей хозяйкой полинтернета желают спать, а сплю я. Что такое этот интернет? На интернат похоже. Выясним, разберемся. Так, что мне медаль. Какая? Конечно же золотая, у моей хозяйки иначе не бывает. А пока хозяин страшный пугает ночью мою хозяйку. Когда его нет — она спит нормально. Как только он появляется — она пугается и скулит. Так, надо спасать хозяйку. Курс на кровать. Сейчас приду к ней, улягусь под бочок, и ей перестанет быть страшно, она перестанет скулить. А этого хозяина выгоним. Чтоб он мою Этери не пугал до скулежа. Запрыгиваем. Расталкиваем. Ух ты какой, навалился. Конечно ей страшно. И не только страшно. Но тяжело тебя такого лося здорового держать на себе. Деремся, всеми четырьмя лапами. Кусаемся! Освобождаем хозяйку! Эй, куда ты меня берешь? В смысле его Этери? Это моя Этери! И я с ней спать буду! Чего они ржут? Я же серьезно! Серьезно настроен на защиту. И нападение. Так. Спим уже все втроем. Хозяин со своей собакой — то есть с моей хозяйкой, а хозяйка со своей — то есть со мной. Уже никто не скулит. Вот что значит защитник под боком! Я пришел и все скулить перестали — всем перестало быть страшно. Наверное. Я потом жаловался собакам на работе, что этот наглый хозяин приходит спать с хозяйкой постоянно. И не только дома, но и в гостинице. И везде она его боится. Везде он наваливается на нее, а она скулит под ним. Иногда стонет. Иногда даже кричит, чтоб ее спасали. Собаки мне посочувствовали. К их хозяйкам пока хозяева не приходят. И они спят только с ними. Посоветовали ночью его укусить. Кусал. Всю пятку ему искусал — больше ничего из-под одеяда не выглядывало. Так они опять надо мной ржали. И снова легли вместе. Собаки на работе сказали, что проблема неразрешима самостоятельно. Тут надо общественность поднимать. Тут все мировое сообщество желает знать с кем спит моя хозяйка. Включая тех, кто сам хочет с ней спать. Эх, повезло людям, что собаки не умеют говорить. Если бы можно было рассказать всю правду. Но нельзя. С интернетом мы не подружимся — у меня лапки. На выездах весело. Сначала мы ехали куда-то долго. Потом летели. Потом поездом ехали. Кстати о поездах. Мне собаки сказали, что я должен праздновать День Железнодорожника. Мой праздник. Дескать, если бы хозяйка успела запрыгнуть в последний вагон — и меня бы не появилось. Это они слышали от своих хозяек. А те от своих. То есть родителей. Говорят, что так говорят. Вот смотрю на поезд, в котором мы едем, смотрю на хозяйку. Ну куда же такой серьезной женщине прыгать по вагонам? Ерунду какую-то говорят собаки, их хозяйки и их родители. Да и РЖД, видимо, подсобило в этом вопросе — все нужные позда приходят невовремя. Вот сейчас едем в поезде в Сочи. За окном море. Море — я помню, что это такое. Это такое мокрое и соленое. Э, а почему у хозяйки на лице море? Надо срочно его слизать. На выезде хозяин ведет себя странно. Как будто это и не его собака. И хозяйка тоже какая-то странная. Тоже ведет себя не как порядочная собака. Хозяина совсем не облизывает. Но спать, правда, приходят все-равно друг к другу. И тогда у меня возникает мысль, а может она и не собака тогда? Вот тапочки ему не носит. Обувь не грызет. Пеленки ей, чтобы пописать, не нужны. Хозяин ее не кормит. Нет, иногда, конечно, кормит. Но только дома или за дверями номера, если гостиница. Но так обычно — ест сама. Шерсть ей пару раз хозяин вычесывал — я видел. Чесал и целовал — говорил «Мой одуванчик». А потом дул сзади на холку. Хозяйка смеялась, говорила — что сдует ей всю прическу. И витаминки-конфетки ей приносит. А еще как-то ночью, когда было темно, они шебуршились в постели, все не могли улечься, и он ей так строго сказал — «Не кусаться!» И они опять засмеялись. Че они ржут постоянно? Не надо мной ли случайно? Нет, все-таки точно она его собака. Ну куда ты меня опять тянешь! Я же этими лапами по полу только что бегала. А ты их в рот тянешь. Все в рот тянет. Даже хозяин жаловался как-то. Я подслушал. Тоже ночью — ночью слышимость хорошая. Он ее так натурально отчитывал, когда ее голова пропала под одеялом: — Что ж ты все, Этери Георгиевна, в рот тянешь. И они опять смеялись. — Не все, — отвечала хозяйка, — а только самое вкусное и любимое. И показывала язык хозяину, выглядывая из-под одеяла. Наверное пить хотела. Я тоже, когда жажда, вываливаю язык и дышу так тяжело. У них тогда была очень сильная жажда. Очень сильно тяжело дышали. Оба. Вот тебе — лапой по носу. Это меня Юкки научила. Это та самая кошка-истеричка, о которой говорили собаки. Нормальная оказалась кошка. Умная. И совсем не истеричка. А Глейхенгауз — совсем не придурком. Много они понимают эти собаки. Юкки так и говорила, что и людей и собак надо воспитывать. Если они сами себя воспитать не могут. Юкки мудрая. Она еще видела времена, когда все без масок ходили. Она меня научила, говорит, если к тебе лезут целоваться — ты по носу бей. Нос самое больное место. А еще она говорит — раз в две-три недели забирайся на шторы и раскачивайся. Один раз поругают, а потом три недели будут хвалить и кормить вкусняхами просто так. Только за то, что ты на шторы не лезешь. Пробовал. До штор добежать не успел даже — опять на руки подхватили. Я ей что тренажер для рук? Ойойой, как хорошо. Да, еще пузико почеши. Ну кто ж откажется от такой нежности? Говорят, когда хорошо живешь — это у Бога за пазухой. Вы еще у доктора Фили за пазухой не были. Вот где хорошо! Темно — можно поспать. Тепло — можно погреться. Можно лапами порыться — Филя не реагирует. Только громко сильно иногда. Я когда выспался, решил выглянуть из-под куртки, чего так все орут. Меня и сфоткали. Потом все собаки Хрустального над этим снимком два дня ржали. Говорят, мы с хозяйкой одна голова. Так похожи. А я считаю — две головы и четыре уха. Не это ли счастье? Я всегда хотел быть знаменитым. Еще в прошлой жизни. За что и поплатился жизнью нынешней, собачьей. Но слава меня догнала как раз в этой. Собака Тутберидзе заполонила все медиа-пространство. Собака такая собака. Гав!