здравствуй, окси.
привет, окси.
давно не виделись, только пена.
всё ли в порядке?
записать несколько тик-токов на славу аудитории, что хлебает через край говна, продолжая насмешливо написывать о больной любви славы к одному жиду, что проигнорировал влюблённый взгляд идиота. его видели все, кроме того, к кому он был адресован. до смешного больно. слава с их насмешек показательно смеётся и масла в огонь подливает, вспоминая свои прошлые высказывания, свою обиду на не принятую бутылку и как же блять приятно. лисьим глазам никто давно не верит, шутки шутят про весь какой-то там фэндом, что на его крепких плечах держится (плевать, что плечи его не такие уж и крепкие). тут где-то смеяться надо, точно. слава совершенно забывает, что все в округе такие же ебанные шутники, как и он. клоуны на потеху лысой башке мирона яновича. точнее уже не лысой, а в парике — не задеть это нельзя. да и похуй, что смеяться совершенно не хочется. уголки губ сами вниз тянутся, но только не перед друзьями и фанатами. не перед ними. замай же сразу сообразит, что что-то не так. ровный поц, за своих и двор — пау-пау в упор. как жаль, что замай друзьям между глаз не может пау-пау. слава был бы благодарен. за тик-токами стримы. деньга с альбомов, песен уже не такая большая, как в далёком семнадцатом году — четыре года пролетели мимо него, какая красота. четыре года прошли за всеми хиханьками да хаханьками, что уже даже кажется — давно это было, лет десять назад, как минимум. когда кажется креститься надо. когда крестишься ещё больше кажется. замкнутый круг. ебучее колесо сансары как на ебучей руке мирона яновича (именно так, по-другому к нему нельзя обращаться славе). слава, конечно, помнит, что находится эта татуировка на правой руке. с себя задохнуться хочется. помнит, конечно. и в жизни у него, видимо, всё тоже кончено. мимо кассы. где-то здесь тоже надо было бы посмеяться. из славы в последнее время какой-то слишком хуёвый шутник. то ли маска стала давить, то ли он сам поехал головой. фляга начала свистеть знатно. а на стримах — шлак. он сам с себя хуеет, когда в твиттере сотня постов о том, как шифер у него протёк по мирону яновичу. слава молчит, что сам баттл в сотый, а то и тысячный раз пересматривал тогда. он не признается, что, скорее всего, те пятьдесят два миллиона именно его. и что реакции его не показательный выгул собаки в цирке, чтобы через горящий обруч прыгала за одной единственной коркой жесткого хлеба. в нём явно актёр без оскара умирает. слава бы себе за такое вручил несколько золотых малин, обогнав такие разные близнецы. из десяти он получил бы все двадцать — колесо всё ещё перед глазами такое явно, будто совсем недавно им мирон янович касался потной шевелюры русых волос, чуть сжимая, спускаясь вниз. будет ли зашкваром признавать, что от этого мозги реально поплыли? как же блять приятно сука. кто сука — он или окси, — не совсем понятно, но можно ставить сотку на то, что оба. слава — потому, что поплыл, как фанатеющий школьник. мирон янович — потому, что просто сука, по закону жанра всех вселенных. наверное, ему стоит остановиться. наверное, ему стоит без наверное свернуть всю лавочку и забыть о том, что трясёт его по накатанной. по этой накатанной бульдозер проехался, раскатал и для верности ещё раз прошёлся, чтобы он на расслаблялся. слава к бутылке пиваса присасывается, как к спасительному пойлу в пустыне и думает, что лучше бы это был неразведённый спирт — ослепнуть и сдохнуть. горлышко кажется совершенно маленьким. слава себя таким же ощущает на фоне всего фарса, что сам устраивает, выссасывая из пальца всё-всё-всё. после этого только кровь следует. за ним следует чёрной тенью пиздец. глаза то ли от смеха на мокром месте, когда он пересматривает сотни различных эдитов с того самого (!) баттла, то ли от ощущения того, что чувствует он себя откровенно скверно. хуёво, если без лирики и попыток скрасить свой лексикон правильными, заумными словами. он уже пытался не только лексикон скрасить, но и себя, когда перечитывал книги, в очередной раз, рекомендованные мироном яновичем, который за высшую культуру читает и слова заумные произносит с таким видом, будто это всё должен каждый школьник знать. слава знает. но не потому, что школьником когда-то был, а потому, что в своём стремлении указать да доказать сам не заметил, как пропитался этим вайбом (со звёздочками вокруг обязательно) оксфордского образования. мирон янович, однако, потуги своего врага (и тут звёздочки не забыть) замечает через пальцы рук, как на тех самых фотках, где он вглядывается своими ошалелыми глазами. но в инсте неизменно отвечает, будто ждёт его сообщений. слава и не то чтобы написывает. так получается. в полупьяном бреду, когда ровный поц замай закатывает глаза на пятьдесят шестое окси-шмокси, слава всегда пишет. несвязный бред по-большей части. другое мирону яновичу писать слава сам себе запретил. а то подумает, что гнойный нормальный. такое им не нужно. им нужно, чтобы гнойный ядом плювался на все треки окси и пытался делать вид, что каждое слово у дудя четырёхлетней давности было лишь смешной шуткой. тут, скорее всего, тоже надо посмеяться. ха-ха-ха… ха.здравствуй, окси.
привет, окси.
такие странные новости, ты ли это?
откуда столько жестокости?
эти отношения лав/хейт. этих отношений нет. может, это и главная проблема всего. слава строчит дисс на мирона яновича, люди перемывают его строки, разбирая на «если любовь, то только такая». слава думает, что даже врагу такого не пожелает. у них даже нет точек соприкосновения, кроме его собачьего гавканья, где он срёт, срёт, срёт. себе в душу, видимо. потому что окси не реагирует на это, словно того самого гнойного не существует. будто не к нему рука с колесом сансары тянулась всё время то так коснувшись, то этак. то так, то этак. слава в одиночестве снова пересматривает баттл и почти помирает внутри. вскрыться и вправду хочется сильно. почти невозможно. впрочем, одна лирика. в уши сам себе ссыт от какой-то внутренней безысходности. только просит, чтобы крышу окончательно не снесло ветром. будет не совсем красиво, когда снова получится выцепить окси и засмотреть до смерти. зацеловать — нельзя. не позволено. позволено только мирону яновичу касаться. и в личное пространство позволено тоже только ему входить. замай шутит про то, что славе просто нужно перепихнуться с какой-нибудь пигалицей еврейской внешности с лысой башкой. точнее уже не лысой. точнее не пигалицей. точнее с мироном, если быть уж на чистоту. в этот раз слава реально смеётся, да только с какой-то натяжкой, слушая лишь в половину. его взгляд лишь в телефон устремлён. руки так и чешутся написать мирону яновичу про весь этот лав/хейт. забавно же, что аж пиздец. а слава и пишет об этом. ладно, не об этом. пишет о том, что пофиксит (а то, что это лысый снова какую-то херобору выпускает) его альбом на стриме. пишет ещё что-то, совершенно не правильное. и мирон отвечает почти сразу, угарает с его потуг и просит перестать нести бред. а карелин не может. чисто морально. ведь если сможет, то вообще сопьётся к хренам собачьим. им поговорить надо с глазу на глаз. слава думает, что помочь должно. должно же? тогда, конечно, не помогло. они и не говорили. убожеством будет называть их маленький диалог по среди орущей толпы — разговором, чуть ли не с большой буквы. и, наверное, правильно решение наконец-то принимает в своей муторной жизни за четыре года без всего того адреналина, что чувствовал в тот день, в том чёртовом баре. поговорить зовёт. без лишних глаз и ушей. без завышенного самомнения и странного, страдальческого взгляда со своей стороны. без всего, на чём строится безумная любовь/ненависть. мирон янович читает. молчит долго. уже слиться самому хочется, списав на белую горячку. но тот отвечает, адрес скидывает. насколько по шкале от десяти до десяти слава начинает себя ненавидеть за то, что срывается к нему почти сразу? слава думает, что по шкале от десяти до десяти он проебался.ты бесишь меня, окси.
бесишь меня.
заходи в гости.