POV Крист
— Синг, я уже могу ходить. И больше не хочу сидеть в этом инвалидном кресле. Я и так здоров как лошадь! — пытался убедить Сингто я. Любимый перевёл взгляд с Кэрона, который рассказывал о назначенных лекарствах, на меня и, сверкнув глазами, припечатал: — Ты не имеешь права говорить об этом, Крист. Потому что не тебе решать, здоров ты или нет. Я закатил глаза и надув губы, протянул: — Серьезно, Синг? Но это я — тот, кто получил травмы. И я лучше любых врачей знаю, что происходит в моём теле! — изо всех сил стараясь заставить своего парня растаять от моего щенячьего взгляда. Закрыв глаза, любимый покачал головой и припечатал: — Этот взгляд на мне не сработает, Крист. Тебе лучше послушать меня и Кэрона, потому что дальнейшие попытки упрямиться навредят лишь тебе, — твердо сказал Сингто, прежде чем повернуться лицом к Кэрону, во взгляде которого сейчас читалось сострадание. Фыркнув, я скрестил руки на груди и, посмотрев на маму, которая хихикала рядом со мной, изо всех сил попытался убедить её повлиять на любимого, чтобы вытащить меня из этой ситуации. А в ответ услышал: — Мне жаль, сын мой, но то, что сказал Сингто — окончательно и обжалованию не подлежит, — произнесла мама, подняв руки вверх в знак капитуляции. Вздохнув, я опёрся на инвалидное кресло, оставив надежды выбраться из этого дурацкого устройства, в котором сейчас сижу. Прошло уже два месяца с тех пор, как я очнулся, а Сингто всё ещё опекает меня больше, чем необходимо. Даже если я хочу просто посидеть на кровати, любимый начинает говорить о том, чтобы я двигал рукой, бедрами, головой, и бла-бла-бла. Он всё время смотрит на меня как на хрупкое существо, сделанное из стекла. А самое главное — то, что он даже не позволяет мне прикасаться к нему! Единственной уступкой моего парня стало позволение целовать и обнимать его ночью, во время сна, не более того! Сингто даже шлёпает меня по рукам, если я просовываю их под его рубашку. Любимый чётко дал понять, что не позволит мне ничего делать с ним, пока я полностью не выздоровею. По этой причине все два месяца я страдал от сексуального напряжения, которое испытывал каждый раз, когда видел, как мой парень с мокрыми волосами выходил из душа в больничной палате, или то, как он прикусывал нижнюю губу, когда нарезал или чистил для меня фрукты. Даже одна лишь мысль об этом вызывает у меня желание наброситься на любимого прямо сейчас. Закрыв глаза, я начал нараспев читать все известные молитвы, и повторять уравнения, которые до сих пор помню со школьных и студенческих времен. Это моя стратегия, чтобы игнорировать тот жар, который я чувствовал каждый раз, когда видел Сингто. — Итак, Крист, поехали? — раздалось в палате и любимый, положив свою руку на мою, заставил меня открыть глаза, встретившись с его невинной улыбкой. Улыбнувшись в ответ, я кивнул головой. Мой парень толкал инвалидное кресло, а мама шла рядом и они оба вели беседу о том, сколько раз мне нужно принимать лекарства и подвергаться врачебному осмотру. Я лишь закатил глаза, когда увидел Лиз в халате медсестры, бегущую к нам с широкой улыбкой на лице, которая, хихикая, воскликнула: — Итак, Крист, тебя наконец-то выписали. Как себя чувствуешь? Вновь закатив глаза, я пробормотал: — Наконец-то я смогу выбраться из этого ада и подышать свежим воздухом! Трио рядом со мной засмеялось, а подруга с энтузиазмом заявила: — Я приду домой после смены. Мы обязательно должны отпраздновать возвращение Криста! — Конечно, Лиз! И непременно приведи с собой Кэрона. Он ведь теперь тоже член семьи, — проговорила мама, отчего девушка немного покраснела. Я не мог не посмеяться над её реакцией: всегда такая озорная и в то же время невозмутимая подруга смутилась при одном только упоминании имени своего любимого человека. — Тогда увидимся дома, Лиз. А сейчас нам пора, — произнёс Сингто, прежде чем мы двинулись к выходу. — Наконец-то! — выдохнул я, когда мы вышли из здания больницы, и втянул свежий воздух в свои лёгкие. Вот теперь я чувствовал себя очень расслабленным. Больше никаких больничных палат, запахов лекарств и прочего! — Мама и папа очень хотят тебя увидеть, так что нам стоит поторопиться, — проговорил любимый, видя моё безмятежное выражение лица. Подняв голову, я встретил взгляд моего парня, смотрящего сверху вниз, и кивнул с улыбкой на губах. Пока я был без сознания, мама Сингто начала говорить и любимый рассказал, что когда, во время комы, у меня внезапно участилось сердцебиение, он пошел навестить свою маму. Тогда мой Лев был очень напуган, потому что вскоре после этого я был переведён в отделение интенсивной терапии, и он не знал, чего ожидать в будущем. Придя к своей маме, Сингто у неё на глазах выплакал все свои страхи. Тогда-то к тёте Ачаре и вернулся голос. Не знаю, почему это произошло. Может быть, видя своего сына в такой удручающей ситуации, она не смогла справиться с переполняющими эмоциями, и они вернули ей дар речи. В любом случае я благодарен тому, что мой кризис дал ей шанс вернуть себе голос. Затем, через месяц после моего пробуждения, пришел в себя и дядя Крекрай. Он был совершенно здоров, лишь имел некоторые проблемы с голосом и хромал из-за того, что несколько лет не пользовался ногами. Не знаю, что вернуло дядю к жизни после стольких лет, но всё ещё верю, что это сила любви и внимания со стороны его сыновей, про которых он думал, что их потерял навсегда. Случилось это всего за три недели до того, как тётя и дядя вернулись домой. В их собственное жилище, которое у них отнял лучший друг. Место, которое они построили вместе с любовью и счастьем. Что касается моего отца… Я был рад, что он наконец-то оказался в тюрьме, и более чем уверен, что его страдания будут более эмоциональными, чем физическими. А мы наконец-то сможем жить спокойно без выкрутасов его больного мозга, работа которого причиняет моим близким людям лишь вред. — Что?! — прервал мои мысли громкий крик Артита. Сингто перестал толкать инвалидное кресло и посмотрел на моего брата, который стоял возле нашей машины с нечитаемым выражением лица. — Конг! — позвал любимый, продолжая толкать моё кресло к машине. — Что случилось? — спросила мама у Конгфоба, который ответил: — Я не знаю, мама. Артиту только что звонили из полицейского участка. Я не знаю, в чём дело, — глядя на моего брата, дергающего себя за волосы из-за того, что говорили полицейские. — Я… я приеду туда, — голос Артита немного дрогнул, и мы все уставились на него в беспокойстве и замешательстве. — Что случилось, Артит? — спросила мама, когда вызов был завершен. Брат подошел к маме. На его лице читалось, что прямо сейчас он спорит с самим собой. Его взгляд был слегка затуманен. Интересно, что же могло случиться? — Мама, нам… нам нужно ехать, — произнёс Артит, пытаясь взять себя в руки. — Куда? — спросил Сингто, сбитый с толку, как и все мы. Брат вздохнул. Он сжал одну ладонь другой и проговорил: — Мы должны ехать в тюрьму. Мы с Конгфобом и Сингто растерянно переглянулись. Зачем нам ехать в тюрьму? Единственный человек, которого мы можем там увидеть, это отец, но почему мы должны встретиться с ним сейчас? — Артит! Поясни! Я не понимаю, о чём ты толкуешь, — раздраженно произнесла мама. Брат молча возился с телефоном, который держал в руке и смотрел на землю, как будто там показывали что-то очень интересное. — Артит? Что произошло? — подал голос Конгфоб, положив руку на плечо своего жениха. Брат посмотрел на маму, взяв её руку, погладил дрожащими пальцами, а потом проговорил: — Мама… Папа… Папа покончил жизнь самоубийством. Наши глаза расширились от шока. Папа совершил… самоубийство?! Я почувствовал, как затряслись мои руки, а на лбу выступил пот и перевёл взгляд на маму, которая, пребывая в шоке, потрясенно открыла рот, спросив: — Что… Что ты… сказал? — А потом замолчала. — Отца больше нет, мама. Сегодня утром он перерезал себе горло лезвием для бритья. Полиция забрала его для вскрытия, — пояснил Артит. Мама уставилась на брата, не говоря ни слова, прежде чем её ноги подкосились, и в воздухе зазвенело отчаянное: — Мама!***
Я вздохнул, глядя на безжизненное тело отца. Глянув на маму, я увидел, что по её щекам катились горькие слезы. Она молча и даже не всхлипывая, смотрела на то, как тело отца погружают в свежевырытую могилу на кладбище. Всё то время, пока я и Артит были заняты церемонией, Сингто и Конгфоб были рядом с мамой. Хотя, по правде говоря, единственным, кто делал все это, был брат, поскольку я по мнению родных и близких ещё не чувствовал себя достаточно хорошо. Даже после того, как все начали потихоньку расходиться, мама всё ещё стояла и смотрела на могилу отца. Никто из нас не думал, что мистер Перават расстанется с жизнью. Тем не менее, я почему-то рад этому. Возможно, отец наконец-то понял, что за его поступками стояли дрянные намерения. И почувствовал, что то, что он сделал — недостойно хорошего друга, отца и мужа. — Мама Рин, пойдем. Все уже ушли, —подал голос Сингто, прижимая её к себе. Неудивительно, что мы остались на кладбище одни — с момента захоронения прошло почти два часа. Оглянувшись на меня и Артита, который стоял позади неё, мама посмотрела на Сингто и кивнула головой. А потом отвернулась и мы стали двигаться к выходу. Вдруг к нам подбежал полицейский и проговорил: — Господин Артит, в камере мистера Перавата было найдено письмо. Оно адресовано всем вам. С этими словами офицер протянул сложенный листок, и брат, взяв его, произнёс: — Спасибо, сэр. Вскоре полицейский ушел, и Артит, посмотрев на меня, а потом на маму, услышал: — Открой его, сын, и прочитай. Брат кивнул и, развернув листок, начал читать.***
Не знаю, кому из вас я должен адресовать это письмо. Сочиняя его, я просто хотел поговорить со своей семьёй, прежде чем освободить всех вас от страдающего тела по имени Джейк Перават. Избавить этот мир от бессердечного подобия мужчины, худшего друга, который может быть у человека, худшего мужа для женщины, и худшего отца для детей. Должно быть, вы читаете это письмо после того, как новость о моем самоубийстве уже распространилась. Я знаю, что был самым плохим другом, мужем и, прежде всего, самым плохим отцом. Из-за ревности и ненависти, которые росли в моем разуме и мозгу из-за успехов моего лучшего друга, я не мог мыслить здраво, и всегда злился на него. Думаю, в этом и состоит наше с Крекраем главное отличие: он всегда смотрел на жизнь в позитивном ключе. Я думал, что все это время всегда любил Ачару, что именно любовь к ней являлась тем фактором, который заставлял меня совершать все эти неблаговидные поступки. Но я ошибался. Причиной всего причиненного зла был мой собственный комплекс неполноценности. Мысль о том, что Крекрай был лучше меня, а у меня действительно было много недостатков, заставляла мою неуверенность всё расти и расти. Кроме того, Ачара была моей первой любовью, и то, что она выбрала Крекрая, только усилило мои комплексы. И лишь сейчас я понял, что ошибался. Быть с Рин было лучшим временем в моей жизни. Несмотря на то, что я женился на ней только для того, чтобы доказать Крекраю и Ачаре, что тоже могу стать счастливым, быть с Рин было самым прекрасным временем в моей жизни. А когда я узнал, что она беременна моими детьми, то, как и любой другой отец, испытывал нереальное счастье. Артит, Крист, я знаю, что сейчас вы оба меня ненавидите. В конце концов, я стал главной причиной того, что ваши возлюбленные на долгое время потеряли любовь своих родителей. Я хочу извиниться перед Конгфобом и Сингто. Мне очень жаль. Вы оба мне как родные, потому что, несмотря ни на что, являетесь детьми моего лучшего друга. И в глубине души я осознавал, что именно это и была причина, по которой я не убил вас обоих. Я также хочу попросить прощения у Крекрая и Ачары. Именно они были теми людьми, которые поддержали меня, когда я был никем. И теперь я ненавижу себя за то, что причинил им вред. Сейчас, в последний момент моего пребывания в этом мире, я спрашиваю себя: зачем я всё это делал? Что я получил в итоге? И понимаю, что получил только одно — ненависть со стороны моих близких. Поэтому, в последние минуты своей жизни я хочу сказать своим родным лишь одно. Я люблю тебя, Рин. И знаю, что совершил большую ошибку, сделав то, что не позволил бы себе ни один хороший муж. Но я понял это, и то, как много ты значишь для меня только сейчас. И ещё лишь теперь я понял, как много для меня значат наши дети, Рин. Я знаю, что извинения ничего не изменят. Но всё равно хотя бы в этот момент хочу сказать тебе и моим детям… Я люблю вас. Простите за то, что я был плохим мужем и отцом. Простите меня, пожалуйста.***
Артит посмотрел на маму, складывая письмо обратно. Она молчала, и по её щекам не скатилось ни одной слезинки, когда мы услышали тихое, но твёрдое: — Порви его. — Мама? — громко воскликнул я, вопросительно глядя на неё. — Я сказала, порви его, Артит! —строго проговорила мама. И не дожидаясь реакции брата, прошла вперёд и, взяв из его рук письмо, разорвала на мелкие кусочки. Затем мама подошла к Конгфобу и Сингто и, положив обрывки письма им на ладони, произнесла: — Несмотря на то, что он сделал со мной и нашими сыновьями, вашу жизнь этот мужчина разрушил куда сильнее. Из-за него вы оба потеряли прекрасное время детства, когда ребенок должен купаться в любви отца и матери, — вздохнула она и продолжила: — Вы оба должны простить его. Если сможете это сделать — положите эти обрывки на его могилу. После слов мамы Сингто и Конгфоб посмотрели на нас с Артитом. Мы просто кивнули им и тогда братья, посмотрев друг на друга, застенчиво улыбнулись, идя к могиле отца. Наше трио последовало за ними. Опустившись на колени рядом с могилой, Конгфоб и Сингто положили кусочки письма на могилу. — Не беспокойтесь о том, что вы сделали с нами, мистер Перават. Покойтесь с миром. Надеюсь, в следующей жизни вы станете хорошим человеком, — произнёс Конгфоб, прежде чем парни встали и оглянулись на нас. Мама с улыбкой раскинула руки и Сингто с Конгфобом бросились в её объятия. Наблюдая за этой сценой, я улыбнулся, а мама, посмотрев на нас, также попросила подойти к ней. Посмотрев на улыбающегося брата, который смотрел на меня, мы также бросились в мамины объятия. — Я люблю вас, мои сыновья. Надеюсь, вы всегда будете вместе, — проговорила мама, крепко прижимая нас к себе. Краем глаза я посмотрел на Сингто, который улыбался в маминых руках и счастливо улыбнулся. Наконец-то мы все снова вместе.