Миллион причин, чтобы уйти и одна, чтобы остаться

      — О чем грезите, инспектор? — Глядя на вихри снующих машин с сорок третьего этажа офиса, Мика не услышала приближающиеся шаги за спиной.       Гиноза всегда появлялся бесшумно, но вовремя. Словно не тратил времени на бесполезное пребывание в столь же бесполезных местах. Пусть Симоцуки никогда и не знала «старого» Нобучику, но была уверена, что эту привычку он сохранил со времен нахождения на посту инспектора. Скудные рассказы Цунемори-сенпая и пара фраз Яёй-сан обрисовали картину о нем в прошлом, но мелкие детали, по которым можно было бы проследить значительные изменения, так и не попали в руки следователя. Единственное, понятое ею то, что исполнитель перестал кроить из себя кого-то другого и постарался свыкнуться со своим настоящим «я». Иногда девушка задумывалась, сломалось бы в ней что-то, повысься её коэффициент выше допустимого?       — Во-первых, я не в грезах, — инспектор бросила на Гинозу строгий взгляд. — Во-вторых, задумалась, а настоящая ли я сейчас говорю с тобой? — Заметив немое удивление на лице подчиненного, Мика торопливо продолжила. — Дело не в том, что я сомневаюсь в системе «Сивилла», которая помогла мне стать той, кем являюсь, просто… иногда нам приходится видеть вещи, которые простому человеку лучше забыть. Иногда мы чувствуем что-то, что «обычный» гражданин чувствовать не должен. И мы так сильно пытаемся подавлять это самое «что-то» и забыть эти самые «вещи», что прячем вместе с ними и себя настоящих, опасаясь за потемнение нашего психопаспорта. — Симоцуки глубоко вздохнула, сводя руки за спиной и опираясь ими на огромное стекло позади.       — Не хочу показаться грубым, но вы меня приятно удивили, инспектор. Признаться, я думал, что вы одержимы мыслью о том, что в обществе, где людскими жизнями управляет «Сивилла», нет места подобным проблемам. — Снисходительно улыбнувшись, мужчина, словно в знак одобрения и заинтересованности, вынул руки из неизменного теперь, коричневого тренча.       — Не держите меня за наивную дурочку, — Раздраженно дернув головой, следователь замолчала, потупив взгляд.       Симоцуки знала, что в глубине души его слова задели её. Несмотря на то, что Нобучика ныне исполнитель, она никогда не умаляла его прошлых заслуг, хоть и относилась в силу обстоятельств с долей пренебрежения. Как детектива и человека, девушка его уважала, нередко прислушиваясь к мнению подчиненного. Но такие случаи настолько участились, что это стало идти в резонанс с её убеждениями. Ведь он — потенциальный преступник, его мышление признано Сивиллой неверным, опасным для людей. Как можно выслушивать рассуждения относительно защиты народа от такого, как он? Ведь ему подобные склонны к насилию и даже убийству, возрасти коэффициент психопаспорта до трехсот делений. Иногда, разум яро сигналил об этом, и в такие моменты инспектор особенно часто ругалась со своим гончим псом. Но в последнее время голос здравого смысла меркнет в голове, заволоченный странной пеленой, которую Мика сама же и стелет. И ответить на вопрос «почему?», увы, не может.       — Вы — моё начальство, следователь Симоцуки, я априори не могу так думать хотя бы потому, что вы сейчас на несколько ступеней выше, чем я. — Уголки глаз Гинозы немного сощурились, делая их ещё больше похожими на отцовские. Фотография исполнителя Масаоки слишком внезапно всплыла в голове инспектора, заставив её слабо улыбнуться собственным ассоциациям.       — Рад, что теперь вы улыбаетесь. Касаемо ваших слов, могу сказать, что тоже задумывался об этом и именно по этой причине признан непригодным для работы в Бюро. Вместе с тем, я стал опасен для окружающих, но знаете, я не жалею, что дал «плохим» мыслям завладеть разумом. Это сделало меня тем, кем я отказывался быть, отвергая собственную природу и лишь оттягивая неизбежный момент «потемнения», страдая в муках собственного обмана. — Каратель напряженно свёл брови, всматриваясь в сумерки города за окном.       Мика чувствовала, какая щекотливая тема незаметно поднялась в их разговоре. Лучше бы было закрыть её, не ковыряясь в старых ранах, но следователю с каким-то маниакальным желанием хотелось выудить из него слова о пережитой трансформации из «инспектора Гинозы», до «цепного пса Гино». Ради этого она была готова открыть ему и свои потайные ниши, будучи искренне уверенной, что подчиненный никогда не расскажет о них другим. Да, слишком уж много привилегий у рядового исполнителя. Возможно, их даже больше, чем у её близких…?       — Мне так хочется промотать некоторые события в памяти, хорошенько разозлиться и расплакаться, выместив куда-нибудь копящуюся злость. Всё это убивает меня… Но это так страшно… переступить черту. — Этот неосознанный шаг навстречу мужчине словно имитация только что сказанных слов. Но никаких опасений, лишь далёкая надежда, что он вторит её движению.       Неподвижный, словно скала, высящаяся над головой. Вопреки ожиданиям, Нобучика остался стоять на месте, пристально глядя в глаза инспектору. Это молчание затянулось на достаточно долгое время, чтобы стать неловким. Симоцуки словно хотела, чтобы он прочёл её скрытый посыл, разглядел горящее желание рискнуть, попробовать дать волю эмоциям, но словно две борющиеся стороны, вторая, «здравая» по её мнению часть, отчаянно этому сопротивлялась, поддерживая внутренний конфликт. Тогда следователь подумала: «Чего я жду от него, если сама в себе разобраться не могу?».       Она рванула ему в обход слишком резко, словно выведенная из шока летящей в неё пулей. Глаза, отчего-то, пронзило резью, а под сомкнувшимися ресницами знакомо запекло. Но инспектор была достаточно сильной, чтобы остановить поток горячей влаги, норовящей сорваться с поблёскивающего века. Никто не увидит, что она смятенна, и уж тем более, никто не узнает, почему её коэффициент так внезапно совершил скачок на семь делений. Наверное, она совсем рехнулась, если думала, что кто-то сможет ей помочь. Зачем кому-то принимать на себя её проблемы, её злость и ненависть? В это и так непростое время, когда приходится игнорировать даже «сдвиги» родных, опасаясь попасться в тот же капкан. Потому-то сейчас и платят сумасшедшие деньги психоаналитикам, расценивая эту профессию, как одну из самых опасных. Конечно, можно бы было рассказать о переживаниях специалисту, но её, как инспектора Бюро Общественной Безопасности, сразу поставят на контроль и проявят слишком пристальное внимание для обычной заботы о сотруднике. Живое подтверждение этому факту — Гиноза Нобучика.       Мике остаётся лишь в очередной раз напичкать себя таблетками и постараться забыть о терзающих голову мыслях. Жаль только, что образовавшуюся пустоту в груди нельзя залатать успокоительными.       — Переступив черту, обратно ты уже не вернешься. — Исполнитель остановил девушку, перехватив предплечье. Даже под курткой инспектора каратель уловил мелкую дрожь, бегающую по телу.       Симоцуки не обернулась, даже когда он остановил её. Только молча слушала остервенелое биение сердца, разрывающее перепонки. Она понимала, что ей говорит Гиноза, но его слова доходили до неё, словно из-под толщи воды.       — Я прекрасно знаю, что ты сейчас чувствуешь, понимаю, почему хочешь вывести всю эту грязь из себя. — Развернув одной рукой девушку на себя, Нобучика обхватил другой её лицо, приподнимая подбородок повыше, всматриваясь в стеклянные карие глаза, напоминающие растопленный сахар. Эта свистящая пустота словно отразила в них его самого год назад, разбитого и сломленного смертью отца. — Просто, позволь тебе помочь направить негатив в другое русло.       Не говоря больше ни слова, исполнитель проник железной рукой под синюю инспекторскую куртку, сжимая пальцами участок кожи где-то под ребрами и порывисто притягивая Симоцуки к себе. Его тело источало адский жар, и даже холодный металл механической руки, покоящейся на талии, не охлаждал этот пыл. До того неожиданным и непривычным было происходящее, что следователь не могла понять, нравится ей это, или зазнавшемуся карателю следует сейчас же влепить пощечину. А пока, прижатая к его груди Мика, растерянно отвела голову в сторону, не давая губам блюстителя коснуться её собственных. Упираясь руками в плечи мужчины, детектив безрезультатно пыталась освободиться, слишком неосмотрительно открывая для взора белоснежную шею. Пройдясь по ней носом, исполнитель прихватил тонкую кожу губами, чувствуя, как волна возбуждения девушки прошлась с головы до ног, сладко затягиваясь внизу живота. От этого импульса Симоцуки приложив все силы, резко оттолкнула Гинозу к тому самому окну, около которого минуту назад стояла сама.       Тщетно пытаясь прийти в чувство, они оба молчали, и эта тишина нарушалась лишь тяжелым, горячим дыханием, непоспевавшим за гулкими ударами сердца в ушах. Непонятно было, какие мысли сейчас роятся у этих двоих, что они думают друг о друге, как относятся к ситуации? Но время неумолимо, наверное, ещё секунда и транс спадёт, уступая место сумасшедшей реальности, в которой она — надзиратель, а он — преступник. И эта была одна из многих причин, по которой девушка должна была развернуться и уйти, приказав блюстителю навсегда забыть этот разговор. Но пока во взгляде карателя не успело появиться сожаление, Мика схватилась за его перекрученный галстук и дёрнула на себя, ровняя лицо Нобучика со своим, продлевая этот выходящий за рамки понимания, момент. Их глаза встретились в нескольких сантиметрах, кажется, даже соприкоснувшись ресницами. Неосторожный взгляд вниз, на рот исполнителя, и Гиноза без прелюдий впивается в её алеющие от прилива крови губы, устанавливая безоговорочное лидерство.       Следователю всегда представлялось, что поцелуй с блюстителем будет нежным и даже немного неловким, хоть мужчина и не подвергал сомнению свою опытность. Гиноза никогда не стеснялся женщин, мог общаться с ними легко как на рабочие темы, так и в неформальной обстановке, однако представить, что бывший инспектор укрывает в себе такую необузданную страсть, было трудно. В ней не было подростковой неуправляемости, Нобучика точно знал, что и как ему делать. Его напористость рушила всю оборону Симоцуки, подчиняя пусть и не разум, но тело точно. Теперь-то она поняла, в какое русло каратель предложил направить свою ярость.       Отвергнуть его предложение было бы самой разумной идеей, но действовать «по правилам» сегодня было не в планах инспектора. Погружаясь в омут с головой, Мика зарылась пальцами в его темные волосы, нещадно вытягивая из небрежного хвоста шальные пряди. Ей нравился его новый стиль, это добавляло блюстителю сексуальности, несмотря на то, что подобная длина у всех ассоциируются с женственностью. Но, чёрт возьми, этот острый взгляд зеленых глаз, соблазнительный изгиб тонких губ — настоящий Тарзан, только симпатичнее. Кстати, не только причёска и лицо вызывали такие параллели, но и подтянутое тело. Инспектору удавалось видеть Гинозу без верха, и там было на что посмотреть.       Отзываясь на ласки девушки, Нобучика издавал тихие рыки, в порыве возбуждения прикусывая и втягивая её кожу зубами. Обвив руки кольцом под грудью, каратель немного прогнул спину детектива, покрывая невесомыми поцелуями острые на худом теле ключицы. Он делал это с таким трепетом и любовью, что на мгновение Мика подумала, что хотела бы, чтобы эти чувства сопровождали мысли Гинозы, когда он думал о ней. Эта ласка буквально вырывала сердце из груди, словно пытаясь оттолкнуть Нобучика, чтобы окончательно не вылететь из реберной клетки. Ради этого невероятного чувства было не жаль подвергать свою жизнь опасности, ведь всё-таки, она сейчас во власти потенциального преступника — опасный статус в наше время. Но в данный момент, девушке было слишком наплевать на все эти классовые деления по преступному признаку.       Двухстворчатые железные двери протяжно скрипнули за спинами сотрудников БОБ, и они, словно получившие разряд тока, отскочили друг от друга. Из лаборатории, доделав последнюю работу, вышла Шион, как обычно держа в зубах сигарету. Она испускала тонкую ниточку дыма с запахом табака и слабых ноток мяты. Похожие иногда курила Акане-семпай, скорее всего и заимствуя их у Каранамори. Аналитик без особого удивления отвела от парочки взгляд, лениво прикладывая ключ-карту к терминалу и замыкая свой кабинет. Виляя бедрами, она всё так же спокойно двинулась в сторону лифта, поднимая ладонь и роняя лишь короткую дежурную фразу:       — Хорошего вечера, ребята. — Перед тем, как двери лифта закрылись, Шион одарила их ехидной улыбочкой, едва заметно щуря карие глаза.       Переглянувшись с Микой, Гиноза сначала прыснул от смеха, затем уже во всё горло залился в безудержном приступе хохота. Симоцуки не разделяла его веселья, хмуря брови и снова о чем-то думая. Быть может, прикидывала, насколько высока вероятность, что Каранамори расскажет кому-нибудь об увиденном. Снова взглянув на девушку, исполнитель тыкнул пальцем протеза ей в переносицу, мягко разглаживая образовавшиеся на лбу складки. Зажмурившись, детектив отпрянула назад, хватаясь двумя руками за металлическую конечность и мягко её опуская.       «Наверное, пора заканчивать с этим», — подумалось ей, когда изумрудные глаза с веселыми смешинками, стали глядели глубоко внутрь неё как-то запредельно пристально.       Подойдя поближе, Мика аккуратно выровняла галстук, потуже затягивая его у горла и поправляя торчащий воротник рубашки. Разгладив помявшееся пальто и снова закатав на нем рукава, девушка старалась игнорировать этот вопросительный взгляд на своей макушке. Когда дело дошло до волос, Гиноза увёл корпус в сторону, сгибая спину и подхватывая инспектора под ноги. Перекинув её тело через своё плечо, исполнитель на ходу спросил.       — Думала уйти? — Недовольно, но всё ещё достаточно сдержано.       — Да, у меня есть такое право. — Снова холодное пренебрежение, которое выводило из себя карателя.       Тем временем, они приближались к комнате отдыха для персонала. Она очень кстати оборудована диванчиками и внушительным баром.       — Слабачка, — не увидела, но почувствовала, как губы искривились в ухмылке. Симоцуки отчаянно захотелось треснуть его.       — Что ты себе позволяешь, исполнитель! — Тут следователь не выдержала, хлопнув по широкой спине ладонью. Она не может контролировать свои эмоции, ей страшно и интересно одновременно.       — Сегодня я многое себе позволил, инспектор. Кажется, вы были не против? — Скосив взгляд в сторону бёдер Симоцуки, Гиноза провокационно погладил девушку чуть выше, в районе поясницы.       — Исполнитель Гиноза Нобучика. — Произнес во встроенный в дверь микрофон блюститель, ожидая подтверждения на вход.       — Сотрудник Бюро Общественной Безопасности, исполнитель Гиноза Нобучика. Доступ разрешен. — Оповестил голос-распознаватель, открывая перед мужчиной дверь.       Опустив Мику на минималистичный серый диван, отлично вписывающийся в скучную обстановку комнаты отдыха, каратель скинул пальто рядом. Левым коленом упираясь в край мебели, мужчина поймал баланс правой рукой, склоняясь над начальницей.       — Одно слово, и я, более, не прикоснусь к тебе. — А пока она молчит, цепной пёс сгибает ногу следователя, охлаждая жар кожи металлом механических пальцев. Они так искусно проходятся по внутренней стороне бедра, что Симоцуки сладостно хватает ртом воздух, пытаясь свести коленки вместе и натянуть задравшуюся юбку пониже. Она продолжает молчать, а потому Гиноза не прекращает наступление. Он не заходит слишком далеко, давая право передумать, но активно склоняет на сторону похоти, медленно, но верно ведя её в глубины собственных желаний. Грубо впечатав запястья девушки в обивку дивана на уровне головы, исполнитель склоняется ниже, давая почувствовать своё тело, изнывающее от желания. Губы, не оставляя шансов сопротивляться, берут её рот в плен, мужчина кусается и задействует язык, творя им что-то совершенно необыкновенное. Инспектору стоит признать, что он целуется на порядок лучше всех молодых людей, которые подбирались к ней так близко.       Всё-таки исполнитель был мужчиной взрослым, их разница составляла больше десятка лет, но оттого и соблазн казался Мике ещё более великим. Несмотря на присущее ей целомудрие, она не могла отрицать, что в этот момент все мысли уходили на второй план, наверняка положительно влияя на её цветовой фон. Да и отказать себе в удовольствии почувствовать внутри человека, которого она считала привлекательным во всех смыслах, было бы преступлением против самой себя.       — Не останавливайся. — Прошептала детектив, сжимая белоснежную рубашку карателя в пальцах. Обвив ногами его торс, Симоцуки посильнее прижала Нобучика к себе, чувствуя, каких усилий ему стоит держаться спокойно, когда под брюками от желания изнывает собственный член. Зациклившись на себе, она и не заметила, как от нетерпения покрылся испариной его высокий лоб.       Не говоря ни слова, Гиноза стягивает с инспектора юбку и отвратительную синюю куртку. На то, чтобы осторожно расстегнуть пуговицы рубашки, воли не остаётся, потому прикладывая минимум усилий, он разрывает ткань, игнорируя летящую в сторону фурнитуру. Контраст его рук, от ледяной к горячей, просто сводит девушку с ума. Вот уж действительно, кроме как с Гинозой, такого уже ни с кем не почувствовать. Протянув руки к исполнителю, Мика плавно запускает их под рубашку, оголяя мускулистые плечи и полосуя их ногтями. Когда он входит, она впивает пальцы в свежие красные дорожки, заставляя его рыкнуть от боли и наслаждения. Ритм, который был задан карателем, быстро доводит её до криков. Плавный вход, а затем резкий толчок до упора, вынуждает сыпать из глаз искрами, а невзрачный диванчик хлипко содрогаться от их хаотичных движений. Сплетя пальцы со следователем, Нобучика прикусывает и щекочет носом голое плечо Симоцуки, пока та, зажмурив глаза, пытается прикусить язык и не так активно показывать, что находится на пике блаженства.       Несмотря на короткую прелюдию и абсолютно спонтанный, по мнению детектива, секс, блюститель двигался в девушке без особого напряжения. Конечно, это льстило Гинозе, он смог возбудить её до такой степени, что Мика смогла принять его член без боли и лишнего трения. В экстазе распахнув большие глаза, следователь постаралась сконцентрироваться на лице подчиненного. Эмоции такие же, как у неё, словно она смотрится в зеркало. Обхватив дрожащими пальцами его острый подбородок, Симоцуки проявила инициативу и снова поцеловала мужчину, абсолютно бесстыдно и сладко, словно хотела поглотить его полностью. Не сдержав гортанный стон, Нобучика не остался в долгу и продолжая целоваться, просунул правую руку между их телами, делая ощущения начальницы ещё более яркими. Проводя длинными пальцами вверх-вниз по клитору, он ловил губами её рвущиеся наружу стоны, искусывая мягкие губы до алеющих пятен. Исполнитель почувствовал, что её конец уже близок и при последнем входе задержался внутри, одновременно сильнее надавливая чуть выше входа пальцами. Мышцы внутри инспектора моментально стали сокращаться, помогая Гинозе скорее дойти до пика. В исступлении, Мика закатила глаза, схватившись мёртвой хваткой за спинку дивана и подушку под головой. Следом за ней, оргазм накатил и на карателя, который излился на отброшенную рубашку и выдохнул с самым огромным облегчением в его жизни. Хорошо, что такие помещения, как эта комната отдыха, оборудованы мини-прачечными.       — Невероятно, — всё ещё не до конца придя в себя, на выдохе произнесла Симоцуки.       — Начальство осталось довольно? — Самодовольно хмыкнул блюститель, надевая уцелевшие элементы одежды.       — Давай ты хотя бы сейчас язвить не будешь? — Тяжело вставая, девушка положила голову ему на плечо. — Я жутко устала, но в голове такая приятная пустота. Словно я из тела вышла.       — Я же говорил, действенный способ. — Абсолютно серьезно вдруг произнёс исполнитель, подавая детективу её вещи и приглаживая взъерошенные каштановые пряди.       — Жаль такие услуги психотерапевты не предоставляют, ну, чтобы ментальное здоровье восстановить. — Устало натянув нижнее белье, Симоцуки прошла к бару, перевешиваясь через стойку в поисках того, что можно было выпить. В горле у следователя всё пересохло.       — Я конечно не психотерапевт, но могу предложить такие услуги, — без особой серьёзности бросил Нобучика, собирая волосы и намереваясь отнести рубашку в стирку. А пока, молодой исполнитель щеголял с голым торсом.       — Не думала, что это скажу, но заманчиво звучит, Гиноза-сан, — разлив по бокалам виски и сделав небольшой глоток, Мика взяла вторую порцию в руку и протянула новоиспечённому любовнику.       — Тогда займёмся осветлением вашего психопаспорта, инспектор, — приняв виски, молодые люди чокнулись и, пряча в бокалах довольные улыбки, выпили за их маленькое сближение. Ночь только начинается, а работы у двух сотрудников Бюро Общественной Безопасности ещё очень-очень много…