Not So Stable Established Relationship

Глаза Гостфэйса блестели от слез, а темные ресницы дрожали. Дрожали и коленки в не самой удобной позе. Он не знал, сколько времени прошло, двадцать секунд или целая минута, но чувствовал, что вот-вот сдастся. Убийца больше не в силах терпеть, но собственное упрямство подстегивает его продержаться еще немного. Глаза, обращенные на него, выдерживают этот взгляд стойко. Никто другой не смог бы так долго и так безэмоционально смотреть в лицо Гостфэйсу. А этот парень может. Молодцом. Черная мантия шуршит — Гостфэйс меняет позу на более удобную, но взгляда не отводит. Легче не стало, даже наоборот, как будто настрой сбился. Слезы застилают глаза и начинают скатываться по щекам, но он продолжает смотреть. Брызги крови на чужом лице расплываются перед глазами, и создается ощущение, что лицо оппонента от природы такое багровое. Нижняя губа дрожит, и Гостфэйс её прикусывает. Какие еще сигналы должен получить мозг этого психопата, чтобы тот в конце концов опомнился?! Шум из-за спины и ругань, вот какие. Гостфэйс моргает и ругается хлеще того, кто находился у него за спиной. Пара слезинок резво сказываются по щекам к подбородку, а коленки — громко, как фанфары — хрустят, когда мужчина выпрямляется. Носком ботинка он пинает победителя в бок — он проиграл не по своей воле, его просто отвлекли. Как-нибудь они устроят реванш. Мужчина, победитель, остается лежать на полу. Палас под ним активно впитывает в себя покидающую тело кровь. Кто бы что не говорил, а играть в гляделки с трупом было весело. Гостфэйс все ждал момента, когда соперник проиграет. Он без стеснения признавался сам себе, что в таком случае завизжал бы как настоящая школьница. Убийца еще немного поразвлекал себя, подпинывая чужое тело то в бедро, то в плечо. Этот лежал в такой позе, что с ним даже в шарады не поиграть. Та самая поза, которая в ТОПе самых скучных занимала лидирующую позицию. Другие вот походили на самолет или бабочку. Осьминога там или русалку. А это что? Скукотища. Хотя он не мог требовать потока креатива от когда-то успешного бизнесмена. И от его жены, поварихи, тоже. Кстати, пора её проведать. Гостфэйс расслабленно покрутил нож в руке и оперся на перила второго этажа. И как только ему удавалось быстро смываться с мест преступлений? Сейчас он не может покинуть дом, не побеседовав с телами убитых, не оценив интерьер ванной комнаты или прихожей, не рассмотрев семейные реликвии или просто не увидев, какого цвета зубные щетки у жертв. У него вот была черная, с серебристыми блестками. Об этом он своим жертвам тоже всегда рассказывал. Малюсенькая зацепка, которая помогла бы расследованию, но которую — как жаль — никто, кроме Гостфэйса полиции не расскажет. Снимки получились отменными, особенно их совместное сэлфи с Фрэнком. В этот раз они оба лежали по обе стороны от уважаемого мужчины и прикладывали сложенные в телефонной трубке пальцы к ушам. Эти фотографии разгоняли весь тот мрачный настрой, которым можно было напитаться за пролистыванием снимков исключительно тел и их внутренностей. Но Гостфэйс не возражал. Ему нравилось очередное пополнение в их «семейном альбоме». Гостфэйс обернулся и заметил, как Фрэнк медленно идет вдоль стены с фотографиями. В доме Дэнни тоже было что-то подобное, куча семейных фотографий, висевших на стене у лестницы. Чем выше поднимаешься, тем взрослее становится Дэнни Джонсон. От маленького карапуза на первых ступеньках до бойскаута, до семиклассника в хэллоуинском костюме и до выпускного класса, последней ступени. Как будто жизнь Дэнни обрывалась в тот момент. Гостфэйс пожал плечом. Метафоры, метафоры… Дэнни было тяжело поверить в то, что у Фрэнка в доме не было такой мелочи, как фотографии семьи. Не было снимка с первой пойманной рыбой, с выигранных соревнований, на фоне заправки в другом городе. И видеть то, с каким интересом парень сканирует семейные фото ими убитых, не могло не трогать какую-то человечную составляющую хладнокровного убийцы. Он подошел к Фрэнку со спины, привычно тихо, но не крадучись, чтобы парень не испугался и не поднял на уши соседей своим криком. — Снова представляешь себя на месте этих детей, Фрэнк? — с усмешкой предположил Гостфэйс, возникнув из темного коридора. Улыбчивая маска обернулась на него, Моррисон фыркнул, как будто услышал эту шутку в первый, а не в десятый раз. — Чего? Нет. У них есть еще одна дочь. — он окровавленным пальцем перчатки ткнул в сторону одной-единственной фотографии, на которой родители стояли в компании не одной, а двух дочек. — Ты об этом не говорил. Гостфэйс уперся руками в бока и наклонился вперед, чтобы получше рассмотреть снимок. И правда, этой счастливой троице они перерезали глотки сегодня ночью, кто тогда эта юная леди, держащаяся немного поодаль от всей компании? Он видел её впервые. — Сюрприз, ха-ха! — резко выпрямился мужчина. — Ты не был в курсе. — догадался Фрэнк. — Не-а. — недовольно ответил Гостфэйс. — За последний месяц они говорили о ней целых... ноль раз. — Вау, нелюбимый ребенок. — Фрэнк снова уставился на девушку и понимающе кивнул сам себе. Напуганная маска взглядом пробежалась по всей галерее, чтобы лишний раз убедиться, что вторая дочь, судя по всему, старшая, присутствовала только на одной фотографии. — Как думаешь, она плюнет на их могилы или разрыдается на них? — Плюнет. — твердый ответ со стороны Фрэнка. — Ставлю десятку. — Не то чтобы я так не думал... — Гостфэйс почесал нос маски, — но уверен, что смогу вывести её на слезы на интервью. — Это нечестно! — громким шепотом возмутился парень. — Не держать меня в курсе о том, что есть еще один член семьи - вот это нечестно, Фрэнк. — в той же манере ответил ему Гостфэйс. Соучастник преступления скрестил руки на груди. — Не можешь поверить, что кто-то не просветил тебя подробностями своей семейной жизни? — Возможно. — Звучит очень несчастно. — О да, мистер «Давай-рассказывай-что-ты-подслушал-и-что-нашел»?. — Я так не говорю. — Говоришь. — Нет. — Говоришь, Фрэнк. Не только мне было интересно, чем закончился скандал Моники с её инструктором по йоге! Гостфэйс услышал, как Фрэнк вдохнул, чтобы что-то сказать, но замолк. Чёрт, да он был главным фанатом этой истории. — Так и что в итоге? — спросил он так тихо, что Гостфэйсу сначала даже показалось, что никаких слов не прозвучало вовсе. Общаться в масках было проблематично. — Моника поссорилась с Джейкобом и ушла к Крису. — Твою ма-а-ать, — недовольно протянул Фрэнк. Это была та развязка истории, о которой он хотел слышать меньше всего. После двух месяцев слежки и копании в её грязном белье, они узнают, что она ушла к Крису?! — Вот стерва. — «Команда Джейкоба»? — Гостфэйс подставляет Фрэнку кулак в черной кожаной перчатке. Фрэнк не думая его отбивает. — «Команда Джейкоба». Так они отмечали каждую маленькую победу инструктора по йоге над надменным Крисом. Оба так часто трепались о его спалённой в солярии заднице, что готовы были принять его у себя в квартире в случае, если Моника снова не в силах будет разобраться в своих чувствах. Как будто они смотрели подростковый сериал, а не следили за жизнями настоящих людей. Точнее, следил только Гостфэйс, Фрэнк обычно с порога выпытывал все новости и мог даже перед сном обсуждать прорехи в чужих семейных жизнях. Дэнни не открывал глаза, чтобы не смотреть на Фрэнка так, как ему хотелось. Не открывал рот, чтобы не ляпнуть о своей сплетнице что-то «сопливое». Не вытаскивал руки из-под одеяла, чтобы объятиями не спугнуть. Он отворачивался и засыпал под бубнеж над самым ухом. Гостфэйс зевает и заражает этим Фрэнка. Время близится к трём тридцати, пора уходить. — Какой же завтра будет тяжелый день. Интуиция мне подсказывает… хмм… три жестоких убийства. Представляешь, Фрэнк? — Быть не может. Гостфэйс прикладывает два пальца к виску и нежно массирует капюшон, погружаясь в свои видения. — Нет-нет, всё так. Три убийства. Родители и их прекрасная дочка. — Фрэнк знает, что за маской Дэнни разыгрывает настоящий спектакль и гримасничает. — Они позовут на место преступления… хм… кого же… так смутно. — Зарину Кассир? — подсказывает парень. Убийца мотает головой. — Нет… Фрэнк охает, поддаваясь игре: — Джейн Ромеро? Не может быть, я главный фанат! Гостфэйс уже обеими руками держится за голову, теряясь в видениях. — Нет… Они позовут парня… Джеда. Джеда Олсена. Кто, если не он, в ярчайших подробностях познакомит людей с очередным творением Гостфэйса? — Джед Олсен… — растерянно бормочет Фрэнк себе под нос. — Какое дебильное имя. Гостфэйс тут же перестает разыгрывать из себя экстрасенса и тычет рукояткой окровавленного ножа Фрэнку в грудь. — Ты сволочь. Фрэнк давится смешком и отводит от себя чужую руку. — Говоря о тяжелом дне, — злобно повышает голос он, — кое-кого ждёт долгая поездка, а может и перелёт сюда, — Гостфэйс косится на живую дочку семейства. — А потом… — Фрэнк знает, что Дэнни закатывает глаза, — интервью. Бесконечное количество правильно составленных вопросов и триллион всхлипываний вместо ответов. — он устало вздохнул и размял спину, прохрустев позвонками. — Но мне будет гораздо легче болтать с дочуркой, зная, что поверх аванса кое-кто мне накинет целых десять долларов! Я смогу купить себе новый ремешок для камеры. Моррисон цокнул языком. — Не обольщайся. — Слишком поздно, я уже обольстился. Разговор закончился, а парни стояли напротив друг друга, как безмозглые НПС. Иногда поворачивали голову в сторону фотографий, мотали руками, оборачивались на трупы. Медлить с тем, что хотел сделать Гостфэйс, нельзя, а с побегом с места преступления — тем более. Ему нужно занять Фрэнка болтовней всего лишь на пару мгновений… — Ты ничего не трогал? — уточняет Гостфэйс и мысленно начинает пробегаться по чек-листу. — Нет. — Перчатки снимал? — Нет. — Следы от обуви? — Нет. Гостфэйс прервался и взглянул на Фрэнка. — Сувениры? — Ничего интересного. — В свой психоз… — Не входил. Почерк Фрэнка в бешенстве слишком сильно отличался от почерка Гостфэйса. Поэтому первому приходилось держать себя в руках и убивать людей в трезвости ума. Его вариант: «Сейчас я возьму её за шею — щелчок — она мертва», где неконтролируемая агрессия ставила Фрэнка на автопилот и брала на себя всю грязную работу, больше не прокатывал. Теперь он чувствовал, как пульсируют под пальцами вены, видел чужие заплаканные глаза, грудью чувствовал попытки выбраться, а главное… помнил каждое движение ножа вдоль, поперек и внутрь чужого тела. Убийц было двое. Но для публики всех по прежнему терроризировал только Гостфэйс. Конечно, Фрэнку хотелось своих пяти минут славы. Но перестать их выпрашивать заставило одно простое правило — «ещё раз поднимешь эту тему, останешься дома». Они и так лишали людей жизни раз в два-три месяца, а то и позже, поэтому в интересах Фрэнка было держать закрытым свое дупло и не напрашиваться на абзац в газете. Гостфэйс был уверен, поначалу парню приходилось трудновато. Окровавленный и тяжело дышащий, он вставал позади своего наставника и наблюдал, как тот рассматривает искалеченное им тело. «Неплохо». Вряд ли Фрэнк обращает внимание на то, как его тело непроизвольно тянется за поддержкой: грудь прижимается к чужой спине, а рука подергивается у гостфэйсовских пальцев. Мужчина за руку его не берет. Ему не хочется размякать самому, а потом еще и от Фрэнка выслушивать, что это было «по-пидорски». Гостфэйс считал их связь особенной. Кто угодно мог (попытаться) построить с ним отношения, но разделить его интересы? Вряд ли. Это не гончарное дело и не просмотр футбола по телеку. Чтобы заниматься тем, чем занимался он, нужно было убить в себе человечность. А Фрэнк с рождения о ней не слышал. Джекпот. Сталкер покручивает между окровавленных пальцев круглый предмет и сжимает его в кулаке, тот едва слышно ударяется о второй идентичный предмет. Чёрт, ха-ха. Все-таки волнуется. Гостфэйс напоминал себе, что это несерьезно, так, глупость, чтобы позлить Фрэнка. Но для нормальных людей это ведь был серьезный шаг… и, кажется, эта нормальность со временем начала просачиваться в голову мужчине. В горле был не ком, а целый кирпич, который он проглатывал огромными, царапающими горло, кусками. Эта его маска еще… лыбится, как будто обо всем догадывается. Гостфэйс прокашлялся в кулак и опустился на колени, чтобы потуже завязать шнурки — предстояла долгая дорога домой. — Франклин Айзек Моррисон. Фрэнк поворачивает голову и сперва теряется от того, что не видит Гостфэйса перед собой. Он опускает глаза и встречается с напуганной маской взглядами. — Ты выйдешь за меня? Взгляд цепляет поблескивающее в темноте кольцо, зажатое между окровавленными пальцами черной перчатки. Гостфэйс знает, что скажет Фрэнк, но тот все равно медлит с ответом. Неужели задумывается? — Чего, блять? Ну наконец-то. Не успевает Гостфэйс повторить эти четыре заветных слова, как Фрэнк делает два небольших шага назад. Он подтягивает руки к груди и отводит корпус как можно дальше от мужчины, как будто в руках у того приглашение на бардовский фестиваль в Техасе. — Ты… — снова начинает Гостфэйс. — Че? Нет! Ты… че? — неразборчиво, но очень возмущенно фыркает Моррисон. Гостфэйс поднимается с колена и тихо смеется. — Это не так серьезно. — Вообще-то это очень серьезно. — поправляет его Фрэнк. Как странно. Он был тем парнем, который мог бы по пьяни предложить руку и сердце слепой собаке и ограбить ради нее магазин бижутерии, а тут вдруг так уверен, что кольцо и предложение выйти замуж это самый серьезный шаг в жизни человека. — Фу… — брезгливо шепчет он и вытирает перчатку об куртку. — Уже успел подумать о свадьбе? — угадывает Гостфэйс. — Не волнуйся, законы Америки на твоей стороне, они это запрещают. — Вот и отлично, — хмуро отвечает Фрэнк. — Я б скорее сдох, чем напялил на себя костюм. — Оу, очень жаль. Я почти купил тебе синий пиджак на прошлой неделе. Фрэнку шутка не нравится и он снова фыркает. Как кот, которому нос пощекотали перышком. — Я шучу. Объясняться приходилось лишь потому, что до Фрэнка такие подколы доходили если не со второго раза, то с третьего. — Брось, это всего лишь кольца. Аксессуар. Как что-нибудь… — Дэнни задумывается, — вроде пирсинга. Такое же крутое! Фрэнка это не впечатляет. — Погоди, где… — он смотрит на кольцо, а после оборачивается на вход в комнату с трупом женщины. — Это их кольца?! Гостфэйс гордо кивает. — У предыдущих помолвка была только в планах, поэтому колец еще не было. А это… О…. — Гостфэйс поднимает окровавленное кольцо на уровень глаз. — Настоящее золото, с бриллиантом. Четыре хреновы тысячи долларов каждое. А вместе с ними — двадцать лет прекрасной совместной жизни. Звучит здорово, не считаешь? Маньяк был уверен, что вопиющая стоимость побрякушки не оставит Фрэнка равнодушным. — Ломбард. — кратко предлагает он. — Заметят. — напоминающим тоном отвечает Гостфэйс. — Заметят… чёрт. — Поэтому… мы оставим их у себя. — предлагает Джонсон и начинает медленно снимать перчатку с руки. — Если ты припрешься с ним на работу, твоя жопа окажется на электрическом стуле. — Не припрусь. — уверяет его мужчина. — Оно не покинет пределы квартиры. Как и наша с тобой личная жизнь. — Тогда нахрена это нужно? Поносить два часа дома, чтобы потом снять на весь день? Гостфэйс чувствует на своей оголенной руке скептический взгляд Фрэнка. — Почему же… Мы можем в них спать, а это… — Дэнни делает вид, что задумывается, — плюс целых четыре часа! Шесть часов ежедневно оно будет напоминать тебе о твоем муже. У Фрэнка першит в горле от возмущения. Идея носить что-то дорогое его привлекает, но только не обручальное кольцо. Сталкер негромко посмеивается, пытаясь придать ситуации несерьезный характер. Конечно, всего лишь глупая шутка. Но сердце продолжает стучать, как бешеное. — Давай, — шепотом подзывает его Дэнни к себе. — Иди сюда. Моррисон медлит. Смех Гостфэйса его успокаивает, но предложение руки и сердца все еще кажется слишком серьезным. — Ты же не боишься, Фрэнк? Не боится. Ему просто не нравится. Парень подходит к Гостфэйсу и сразу же заявляет: — Чур мне не женское. Сталкер вздыхает, но Фрэнк понимает, что тот все равно улыбается. — У тебя пальцы тоньше, оно… — Я не буду носить женское. Гостфэйс нехотя меняет заранее выбранное кольцо на мужское и берет его в руку. — Снимай перчатку. Фрэнк тянет с этим, но через некоторое время все-таки сдается, перекладывая перчатку в свободную руку. Парень хочет взять кольцо, но Гостфэйс не позволяет. — Я должен сам его надеть, Фрэнк. Традиции. Тот очень шумно выдыхает. Традиции нетрадиционных браков. Смешно. Когда рука с кольцом почти касается юношеских пальцев, Фрэнк отдергивает руку и ругается. Как будто Гостфэйс угрожает ему раскаленным утюгом. — Ну и бредятина, блять, ну и хрень, — бурчит он и тянет руку обратно. Убийца смотрит на чужие длинные пальцы и протягивает к ним свою руку. Он медленно берет их в свою ладонь и чувствует, как по плечам пробегают мурашки. Просто глупость. Ничего серьезного. Он не рискует проводить большим пальцем по руке более одного раза и решает поскорее надеть на палец кольцо. Липкое от крови, оно неохотно впускает в себя безымянный палец парня. Точнее, только его половину. Гостфэйс прилагает небольшие усилия, чтобы надеть его до конца, но оно не поддается. Взгляды масок вновь пересекаются. Гостфэйс знает, что Фрэнк смотрит на него, как на дурака. Фрэнк знает, что Гостфэйс это знает, поэтому смотрит на него как на дурака во второй степени, а может и в кубе. — Попробуй моё, — предлагает Фрэнку Гостфэйс и, все еще держа его руку в своей, вкладывает в нее второе кольцо. Моррисон крутит его между пальцев, а маньяк тревожно наблюдает за этим — как бы тот проворно не упрятал его себе в карман. В чужом доме как будто топили печь и не открывали окна — так часто оба мужчины вздыхали, чтобы набрать в легкие кислорода. Гостфэйс знал, что камер наблюдения в доме не находится, но сомневался, что один из них решит снять маску. В такой момент они пусть и ограничивали обзор и возможность нормально дышать, но зато скрывали их глупые человеческие физиономии. — Другая рука, Фрэнк. Я не вдовец. — хмыкает Гостфэйс, когда парень подносит кольцо к оголенной руке. Тот ругается и нетерпеливо хватает мужчину за левое запястье. — Оно… не лезет! — психует Моррисон, когда кольцо не преодолевает и половины фаланги. Гостфэйс подносит руку к себе и медленно снимает перчатку, на которую Фрэнк так отчаянно пытался надеть кольцо. — Очень, блять, смешно, — кулаки чешутся треснуть хихикающего сталкера хорошенько, но Фрэнку хватает сил сдержаться. Пару секунд он смотрит на чужие пальцы и теребит кольцо. Улыбка на маске пытается скрыть факт того, что Фрэнк не может вспомнить, какой палец безымянный. А шок на маске Гостфэйса можно расценить как «Боже, я сделал неправильный выбор. Надо бежать!». Дэнни знает, что выбор верный. Но бежать все равно нужно, пока сюда не приехала полиция. После того, как Фрэнк пользуется собственной рукой как подсказкой, нужный палец оказывается втянут в обручальное кольцо. Но не до конца. — Ебучие вы лилипуты! — даже Фрэнка, кажется, огорчает тот факт, что оба обручальных кольца оказываются им не по размеру. — Вот говнюки, — злобно шипит Гостфэйс и косится в сторону распластавшегося на полу мужчины. — Четыре тыщи за такое дерьмо! Уроды. — Мрази. — Настоящие сволочи. — И дочь у них шаболда. Кольца остаются у Гостфэйса в кармане, как сувенир. Оба быстро покидают дом через окно, прижимаются к изгороди на заднем дворе и скрываются в ночи. Они идут быстро, но тихо, избегая света уличных фонарей и тротуаров. Совсем скоро начнет светать и утренний патруль будет колесить неподалеку, нужно поспешить. Фрэнк шагает впереди, уверенно, но недовольно. Гостфэйс догоняет его и легонько задевает локтем. — Давай надеяться, что у будущих жертв будут огромные пальцы. Фрэнк даже голову в его сторону не поворачивает. Гостфэйс догадывается, в чем дело, и ему совсем не хочется идти до дома в такой обстановке. — Можем сдать их в ломбард в другом штате. Лет через… пять-семь. Деньги оставишь себе, если так и не накопишь на машину. Даже такая щедрость не заставляет Фрэнка повеселеть. Вместо того, чтобы смотреть под ноги, Гостфэйс сверлит взглядом Фрэнка, зная, что тот не выдержит и обязательно что-нибудь скажет. — Как можно было придумать такую хуйню, а? — устало спросил парень. — Мне же нужно было тебя отвлечь от того, что завтра ты проиграешь мне десятку. — пожал плечами Дэнни. — И ты решил засрать мне вечер? — «Засрать»? У нас на руках восемь тысяч долларов, тут плакать от счастья нужно! — сыграл в дурачка Джонсон. — Ты знаешь, что я имею в виду. Десяток метров они прошли молча. — Ну уж извини, что они оказались нам не по размеру… Фрэнк резко повернул к нему голову. — Не в этом, блять, дело! Сам… факт! Эта вся хрень! Нахуя?! Гостфэйс поднес указательный палец ко рту маски, призывая Фрэнка понизить голос. — Я подумал, что сейчас самое время. К сорока годам я все-таки должен испытать счастье семейной жизни. И ты, кстати, тоже. — ободряюще и даже нежно шепнул Гостфэйс, все еще говоря шутящим тоном. — В издательстве думают, что Гостфэйс – семьянин. Давай дадим этим придуркам хотя бы маленькую надежду на то, что они правы. «Я подумал», «Я должен», «Думают, что Гостфэйс». Одно сплошное «Я». Фрэнка тревожила мысль, что если не сегодня, так завтра этот идиот лицом к лицу встретится со смертной казнью. Это был его самый большой страх. Он продолжал уверять себя в том, что он боится потерять кумира, боится, что нация лишится такого злобного гения. На самом деле он до усрачки боялся потерять Дэнни. Не Гостфэйса. Не Джеда Олсена. А Дэнни. И там, в доме, с кольцами в руках и упомянутой счастливой семейной жизнью, Фрэнку показалось, что если они действительно закрепят свою связь этими цацками, то страх рано или поздно покинет его. «Мужья» звучит не так криминально, как «партнеры в преступлении». Звучит так обыденно, спокойно… умиротворяюще. Фрэнк чувствует, как на смену вновь возникшему в груди страху приходит неловкость и робкое желание вернуться назад во времени. Сломать друг другу пальцы, но надеть кольца. Обезопасить друг друга. Быть вместе. Как там говорится? И в горе, и в радости, и пока смерть не разлучит нас. — Фрэнк, тебе как больше нравится: «Дэнни Моррисон» или «Фрэнк Джонсон»? — Закрой хлебало. Они приходят домой и, не включая свет в квартире, закидывают окровавленную одежду в барабан стиральной машинки и чистят обувь. Кольца остаются на рабочем столе Дэнни. Фрэнк первым идет в душ, Джонсон — следом. На банные процедуры уходит не больше десяти минут в сумме — оставшихся сил хватает только на то, чтобы рухнуть на кровать и доспать оставшиеся три часа сорок минут. В гостиной они закрывают шторы, достают фонарик, усаживаются на диван и осматривают друг друга на наличие несмывшейся крови. Дэнни указывает Фрэнку на мизинец, под ногтем которого виднеется малюсенькое красное пятно. Моррисон мокрым пальцем трет окровавленный заусенец Дэнни. Когда с проверкой покончено, они мгновение борются за владение фонариком и победитель по традиции светит им в глаза проигравшему. Ослепленный Фрэнк трет глаза и пихает журналиста в бок, оба смеются и обзывают друг друга говнюком и засранцем. Прежде чем уйти к себе в комнату, Дэнни спрашивает: — Если бы кольцо тебе подошло, ты бы носил его? Фрэнк отводит взгляд и пожимает плечом. — Не подошло же. Не поворачиваясь к Дэнни лицом, он подминает подушку под голову и во весь рост вытягивается на диване. Мужчина желает крепких снов и уходит из гостиной. Фрэнк долго не может уснуть. И только погружаясь в дрёму, слышит, как у Дэнни срабатывает будильник. Дэнни на работе, но должен скоро вернуться, поэтому Фрэнк перестает крутить золотые кольца в руках и пытается вспомнить, как они лежали на столе. Вроде, мое на его. Или наоборот, его на моем. Точнее, кольцо той женщины на кольце того мужчины. Или наоборот. Или не точнее. Телешоу о домохозяйках, как и положено, не оставляет ни единой поучительной мысли в голове Фрэнка, и делается тише, когда в двери поворачивается ключ. Парень слышит, как Дэнни спешно бросает сумку на пол и, кажется, даже не снимая обуви, идет в гостиную. Моррисон поднимается на локтях и встречается с Дэнни взглядом. Его тут же обдает волной резкого одеколона и прохладным воздухом, о холодной погоде свидетельствует и легкий румянец на щеках мужчины. Он садится на диван, а обе его руки сжаты в кулаки. — Котёнок или цветочек? — ничего не объясняя спрашивает он. — Чё? — Фрэнк выгибает одну бровь и недоверчиво косится на руки. Гостфэйс меняет тактику. — Фиолетовый или желтый? — Ну… желтый. Дэнни разжимает левую ладонь, в которой лежит пластмассовое детское кольцо из автомата с игрушками. На нем красуется цветочек. Фрэнку нужны ответы. Гостфэйс готов их дать. — Черт, ты бы знал, сколько денег я спустил на эти штуки. Долларов десять, если не пятнадцать! Мне попадались всякие машинки и попрыгунчики, пока я не добрался до этих двух! — А где остальные игрушки? Дэнни показалось, что он ослышался. Такого искренне детского вопроса он не слышал от Фрэнка очень давно. Это заставило его тепло улыбнуться. — В сумке. Потом поиграешь. Фрэнк фыркнул и перевел взгляд на фиолетовое кольцо, которое Дэнни держал в другой руке. — Давай махнемся. Это хочу. Джонсон хмыкнул и не споря поменялся с Фрэнком кольцами. Парень недоверчиво крутил кольцо, которое должен был надеть на палец Дэнни. — Ты уверен, что эти налезут? — Автомат стоял неподалеку от Макдональдса. Зная, какие дети там обжираются, нам остается надеяться, что эти кольца не окажутся большими! Фрэнк улыбнулся и сел поудобнее. Оба затаили дыхание, держа кольца друг друга в руках. — Итак, Франклин Айзе- — Надевай уже, заебешь. Дэнни шутливо нахмурился и сделал вид, что сейчас съездит Фрэнку по физиономии. Он взял руку парня в свою, делясь осенним холодом, и медленно надел на безымянный палец кольцо с котенком. Фрэнк покрутил рукой, оценивая, насколько хорошо оно на нем смотрится. — Другой человек. Помолодел лет на пять. — Отстань. Моррисон взял Дэнни не за ладонь, а за запястье и особо не церемонясь натянул тому на палец желтое кольцо с цветочком. — А ты постарел лет на двадцать. — Иди в задницу. Оба оценивали новые аксессуары, про себя думая, что эти кольца выглядят куда симпатичнее, чем вчерашние. — «И пока смерть не разлучит нас», — задумчиво произнес Дэнни, поправляя свое кольцо. — Если ты теперь будешь называть меня «дорогой», она разлучит нас очень скоро. — пригрозил Фрэнк. — Тащи свою сумку. Мне для полной коллекции не хватает динозавра-врача.