Возьму этот грех на себя

Ему каждый раз удавалось обмануть. Провести бдительность, заглушить совесть. Оставить лишь порыв души и желание тела. Тело Джона было словно легким металлом, он даже против своей воли прилипал к Фредди, как к огромному магниту. Разум противился, и тогда в общем гастрольном номере в ночь перед концертом, Роджер и Брайн слышали истошный шепот: «Не трогай, я не хочу! Если что-то произойдёт, это будет последнее, что мы сделаем вместе!» А дальше тишина и нежная усмешка Фредди. А уже после концерта, оседлав бедра разомлевшего от спиртного Джона, Фредди  убаюкивал его разум, мурлыча: — Я всё сделаю сам, малыш. Тебе не надо не за что отвечать. Я возьму весь этот грех на себя. Он что-то ещё бормотал, настырно натирая своей промежностью твердеющий пах под ним. Фредди умел сделать так, чтобы слова сопротивления даже не успевали вырваться с губ опьяневшего Джона. Джон был юн, и сила инстинкта захватывала его, затопляла сознание. И Фредди это знал, и Фредди этим пользовался. Вынимая из ширинки, крупный член Джона, без намека на нежность, засасывал его, проталкивая себе в горло, ненадолго и лишь для того, чтобы мальчишке сдуло крышу от скорости ощущений, и он уже не смог извлечь из своего рта ничего кроме жалобных стонов. Джон ещё не умел ничего, только принимать это запретное удовольствие, которое насильно дарил ему Фредди. Сквозь пелену опьянения ожидая, когда наконец тугое гостиприимное тело поглотит  его, затянет в водоворот острого наслаждения. Фредди не медлит. Он хотел повторения уже давно. У этого неумехи было то, что заставляло Фредди унижаться до просьб. Он со вкусом обмазал предмет своего вожделения скользким вазелином, чувствуя как внутри всё тянет и сжимается, в предвкушении. Он тоже готов. Он поворачивается к Джону спиной и бесстыдно расставляя ноги, глядя как покачивается собственный истомленный член, опускает бедра. Скользкий кусок горячей плоти затопляет Фредди изнутри, все его внутренние точки сладко заныли от чувства напряженного распирания. — Ох, Дикки, — простонал Фредди, чувствуя,как Джон неосознанно сжал его бока своми цепкими пальцами. Фредди хотел быстро: он яростно трахал себя членом Джона, влажно шлепаясь ягодицами о кожу, захлебываясь стонами, потея, словно дикарь впервые познавший плотскую любовь. Джон  вдруг дернулся, словно сбрасывая с себя тяжелое опьянение и, окидывая взглядом бешено вращающиеся бедра Фредди, прохрипел: — Повернись… Он развернулся. Джон жадно пожирал взглядом развратное тело, раскрывшееся перед ним со всем бесстыдством, покрытое черными блестящими волосами, совершенно мокрыми, особенно там, где обрамляли основание красного торчащего члена, открывающего вид на темное пространство, поглощающее его белую плоть. Джона затрясло. Он подкинул бедра, заставляя Фредди приподняться, а сам отступил, глядя, как с мягким чавканьем он выходит из узкой глубины и, не в силах остановиться, снова резко загоняет себя обратно. И вновь выходит. Ноги Фредди некрасиво дрожат. Но он подаётся навстречу Джону. И эта встреча похожа на разряд электричества. Джон бьёт слишком метко каждый раз. Даже сам контролируя движения, Фредди не достигал такой точности. Джон ускоряется, атакуя гиперчувствительную простату Фредди без перерыва. Фредди кричит, не справляясь с непрекращающимися волнами наслаждения, сжимая и сжимая  резкими спазмами внутри себя Джона. Джон хрипит, ибо голос его уходит, уходит с теплыми всплеками, толкающимися внутрь Фредди…