воспоминания

Голоса нашептывали не самые лучшие варианты. Скатывали к безудержной ненависти к своей сестре; но другая сторона склоняла к умеренному принятию и прощению.

      Спокойные шаги по своему сознанию.       Оно было тёмным с разнообразными люминесцентными рисунками, что, то и дело прыгали с одного места на другое. Они не вызывали тревоги, потому что были привычны глазам ещё с самого детства. Своеобразные призраки прошлого.       Шаг за шагом, Джинкс проходила дальше по коридору. Смятение окутывало сердце небольшой пеленой, от чего девушка хмурилась да недовольно потирала ладони. Мало из происходящего было понятно. Мало из происходящего было чем-то возможным. Но сновидения зачастую бывают прекрасным инструментом — особой фотоплёнкой, записывающей всё на подкорку мозга.        В неровных окошках появлялись короткие эпизоды: детские игры Вай и Паудер; похождения их странной команды; Вандера, что нависал над барной стойкой, дабы взглянуть на детей, которые упорно прятали глаза; как маленькая Паудер собирала бомбы с разнообразным наполнением, и как испытывала их в закоулках города.       Джинкс кратко улыбнулась. Она не знала почему было так спокойно. Изломов реальности, пугающих скачков не наблюдалось, лишь: чёрный коридор, яркие картинки воспоминаний да детские рисунки Паудер. Неловкость тоже присутствовала. Неловкость от нахождения в столь странном месте.       Некоторые воспоминания были страшными, некоторые заставляли выдавливать нервную улыбку, даже испытать некое смущение, но она продолжала идти всё дальше, позволяя сердце дальше окутывать серой пеленой. Странное чувство прямиком из её детства. Она не могла дать ему точного определения.       Худая фигура замерла, остановив взгляд на очередном воспоминании.       В тот день она потеряла всех: Вандера, Майло, Клэггора, и самое главное — Вай.       Она, наблюдая за действиями персонажей с картинки, заинтересовано приближаясь к окошку. Ей не было грустно, не было и других особо сильных чувств, кроме вопроса: «что бы было, если она в день катастрофы послушалась сестру?» — Ты бы осталась одна, — произносит тонкий голосок рядом.       Джинкс в мгновение отскакивает, наставляя оружие на достаточно маленькую фигуру ребёнка. Маленькие рожки. Ноги козлёнка; бледная исхудавшая кожа; родинки, контрастирующие со шкуркой; да огромные жёлтые глаза.       Девчушка походила на детёныша хаммеля, что являлось одной из редких рас Зауна. — Ты кто? — Воплощение твоего разума, — девчушка по-доброму улыбнулась.       Джинкс заинтересовано поднимает свою бровь, наклонив голову в бок. — Ладно, я одно из воспоминаний. Просто у кого-то крыша поехала, — фигура по-детски складывает ладони, закрывая глаза на пару секунд. — Мы познакомились ещё когда ваши с Вай родители были живы. Но-о-о, это тебе ничего не даст.       У ребятёнка была достаточно странная дикция: она могла проговаривать слова, проглатывая их конец, а потом, как будто намерено, тянула слоги. — Что? Я не знакома с тобой, — Джинкс не желала опускать оружие, даже осознавая, что во снах оно работать не будет. — Не могу я тебя знать! — А если так, — ребёнок взмахнул ладонью, возвращая их на десяток лет назад.       Они оказались внутри одного из воспоминаний Паудер.       Грязный песок, что служил своеобразным пляжем. Вода с яркими разводами химикатов, да скалы, создающие тень для двух маленьких фигур. Они сидели прижавшись друг ко другу и усердно пытались что-то закопать. И их старания окупились, в виде: грязных пятен на одежды, чумазых щёк и блестящих от смеха глазах. Дети были искренне рады результату их работы. Та, что была с небольшими козьими рожками, довольно потирал нос, когда верная подруга прерывисто хохотала. — Катрин, вернемся сюда через лет пять, хорошо? — сквозь задиристый смех спрашивает Паудер. — Конечно! — козлёнок в порыве радости обнимает единственную подругу, заражаясь её смехом.       Им было всего по четыре года и Джинкс стало понятно, откуда в её подсознании появился маленький хаммель: — О-о, и ты думала, что я вспомню кто ты за столько лет?       Девчушка грустно улыбнулась: — Было глупо на это надеяться. — Ты воплощение моего разума, — нахмурившись напомнила девушка.        Скорее она говорила это не себе, а странной собеседнице. — Ведь только одно воспоминание со мной сохранилось, — продолжала хаммель, не обращая внимания на эмоции. — Ты воплощение моего разума, — повторила девушка.       Раздражение понемногу накатывало от непонимания: — Почему разговариваешь, как взрослый человек? Я же тебя ребёнком запомнила!       Девчушка подняла жёлтые глаза на злую собеседницу, и Джинкс увидела, что взгляд у неё теперь не детский, а разрез век стал уже. Он был страшный, закалённый, как будто этот ребёнок пережил достаточно ужасов.       Хаммель отвёл очи от её лица. — Ты нашу последнюю встречу не помнишь, вот тот последний образ и отложился у тебя. Ты то меня не узнала, а мозг сразу сделал себе запись красной ручкой, — Она более небрежно сложила ручки на груди. — И, что бы его найти в твоей поехавшей голове надо, постараться.       Девушка немного оскорбилась её словами: — И когда? — она странно махнула рукой, закатив глаза в тот же момент. — Когда мы с тобой встретились? — Когда ты решила помочь Вай и остальным.       Окружение сменилось, оставив их в какой-то серой полуразрушенной комнате. На стенах были прояснение меловых рисунков, что тянулись до середины. Разные узоры цветов, монстров, пушистых зверей.       Джинкс хмуро осмотрелась, постепенно раскрывая глаза, наблюдая свои рисунки на незнакомых стенах. Удивительно, это место что-то ей напоминало, но точно сказать не могла — образ комнаты был расплывчат, из-за чего, некоторые углы затягивало в чёрные тени. — Ты так быстро летела на помощь, что не заметила, как меня столкнула, — девчушка, что немного подросла, присела на грязный лиловый пуф.       Её рога стали чуть больше, а пушистые ушки опустились вниз. Грязное белое платье сменилось на черную юбку и повязку на небольшую грудь кораллового цвета. На шее болталось ожерелье из стеклянных бусин и клыков. Вид был особенно наляпистым из-за тёмно-русых длинных кудрей.       Девушка любопытно осматривала хаммеля. Она какой-то такой образ припоминала у себя в голове. — Но, я тут не просто так, — барышня выпрямилась, аккуратно сложив руки на коленях.       Действия стали более изящными, плавными, а голос нежнее и спокойнее. — И зачем? — Джинкс в ответ насторожено сложила руки на груди. — Потому что ты должна простить себя за смерть Вандера и ребят, — голос Катрин немного злой. — И простить Вай, потому что, то, что сказано в гневе, не всегда является правдой.       Джинкс плотно сжала губы. — И не Силко создал Джинкс, не Вай, а твоё желание, — Катрин взглянула в розовые глаза, наблюдая переменчивость гнева и страха. Они колыхались словно корабли в бушующем море. — Твоё желание, твоё чувство вины за смерть близких людей. Вот что сделало тебя — тобой. И это прелесть нашего разума, но, мо-о-ожет, это не твой случай…       Джинкс не выдержала взгляда золотых глаз, темнеющих в разы. Она увела очи в сторону и увидела три маленькие фигуры, что создавали узоры на стенах.       Она узнала в этих детских силуэтах Паудер, Вай и Катрин. — Видишь ли, Паудер, — ласково начал хаммель. — Я Джинкс, — та в мгновение её исправила с лёгкой агрессией. — Видишь ли, Джинкс, настоящее — наша действительность, прошлое — её отражение. Результат того, что сделали мы, сделали другие по отношению к нам, — барышня легко поднялась с пуфика. — То, что было в прошлом, ты никак не поменяешь. Прошлое на то и прошлое, оно проходит, уходит, оставляя осадок в виде воспоминаний.       Их резко окружил огонь и сцена, в которой застыли Вай и Паудер. Сцена разворачивалась очень медленно.       У Джинкс, что-то неприятно кольнуло. — То, что случилось, оставило ужасный осадок у тебя в душе, — на секунду барышня сжала губы в паузе, она видела, как девушка переживала всё вновь. Спина была напряжена, а кулаки так и сжимались с силой. — Тебе стоит это все отпустить, простить себя, простить Вай за поступок… Принять, что всё в тот день изменилось, и точку отбытия ты не поменяешь.       Катрин подошла ближе, до этого наблюдая немного позади.       Глубокий вздох. — Я испытала очень много боли, — начинает Джинкс, но комок злости не позволяет продолжить. — Ты будешь испытывать её на протяжении всей жизни, — остановил её хаммель, исправив капельку мыслей. — Веселье, злость, воодушевление, грусть, презрение, решительность, потому что ты человек. Потому что ты живешь… — Но… — она хотела возразить, наблюдая, как Вай скрывается в тени переулка.       Это было простым воспоминанием. Отражением действительности Паудер, за которой было пугающе больно наблюдать. Она помнила, что не желала навредить, не желала тех убийств.       Паудер была рёбенком, который хотел признания от старшей сестры. — Но?       Барышня наклоняется немного вбок, заглядывая в глаза Джинкс, что наполнились слезами. Она плотно сжала губы, а потом сделала глубокий выдох. — Она твоя сестра, Паудер, — аккуратно проговорила Катрин. — И единственная, кто будет рядом всегда.       Одна из слезинок выбралась и скатилась по бледной щеке. Хаммель отошёл на пару шагов, а Джинкс проследила за лёгкими движениями.       Теперь перед ней стояла молодая барышня с закрученными рогами, тёплым взглядом и нежной улыбкой, казалось материнской. Она сложила ладони у себя на сердце. Очи сменили свой цвет с ярко-жёлтых, на более согревающий цвет — пламенный оранжевый. — Она тогда пришла за тобой, не за кристаллом, Паудер. Вай хочет вернуть себе свою сестру, и поверь, она примет как неумелую Паудер, так и безумную Джинкс, — Катрин опустила руки, не переставая ласково глядеть на растерянную девушку.       Локация вновь изменилась, возвращая в комнату с цветными рисунками.       Минутное молчание, в момент которого девушка обдумывала всё сказанное хаммелем. Джинкс немного взбодрилась, но прежнего состояния эмоций не меняла. Она с робким наклоном головы спросила. — Где тебя можно найти? — Понятия не имею, я плод твоего разума, — барышня расхохоталась, потому что Джинкс растерянно сложила руки и подняла одну бровь в ответ. — Что? — Я где-то в Зауне, ты частенько меня встречала с той женщиной, что служила Силко, но всё равно понятия не имею.