+
Он не может заснуть. Это не было похоже на… Он не собирался срываться (Мэй лишь подняла бровь, когда он попросил её оставить его в одиночестве, пообещав, что с ним всё будет в порядке). Он не собирался впадать в депрессию. Новости были чудовищны, но, по крайней мере, теперь он знал правду. Всегда важно знать, против кого ты борешься, — даже если этот человек ты сам. Может быть, из-за беспокойства за Скай, из-за её похищения ГИДРой и его попыток спасти её, но он не мог думать о том, чтобы сдаться. Не имел на это права. Это было бы несправедливо. А может быть это просто очень странная ночь (взгляд Скай этим вечером — как будто она пришла к какому-то очень важному, пусть и не озвученному выводу, к которому, возможно, пришёл и он сам). Происходящее всё ещё кажется сюрреалистичным, и он ещё не может осознать всё до конца. Колсон не мог здраво мыслить сейчас и даже если позже на него всё навалится разом… что с того? Сейчас он просто напоминает себе о дарованном дне, когда они выжили, их маленькой победе, минуте спокойствия. Ночь была тихая, не считая внешнего шума за окном: рева машин по неровной дороге, шума соседей, жужжания торговых автоматов, стука старых фильтров бассейна и шуршания льда, который кто-то берёт из коробки, — все эти звуки напоминали о сегодняшнем перемирии и успокаивали. И всё-таки сон не идёт, и Колсон отмеряет шагами маленькую комнату. Он бросает взгляд на своё отражения в зеркале и особенно внимательно — на цвет своих глаз. Неужели он, как бракованная машина, обречён на поломку? Краем глаза он замечает отражение улицы в стекле через открытые жалюзи. У бассейна всё ещё горит свет. Он не успел раздеться, поэтому, особо не заботясь о своём внешнем виде, выходит из комнаты, чтобы просто осмотреться. Неуловимое предчувствие ведёт его. Скай сидит на одном из стульев. — Я думал, ты пошла спать. Она поднимает на него глаза, немного удивленная. — Так и было, — отвечает она с неловкой улыбкой. — Но затем… стены моей комнаты будто стали смыкаться. Наверное, я пробыла слишком много времени взаперти в самолете, а эти часы там ощущались как вечность. Уснуть не получилось. Честно, сэр? Я не знаю, как смогу снова научиться засыпать. Мне даже не нужно закрывать глаза, чтобы видеть кошмары. Она смотрит на руки, и он замечает, как она обнимает себя. Наверное, она просто замёрзла. Исправить это значительно проще, чем то, о чём она рассказала, — Колсон не находит в себе сил всерьёз подумать о том, что она пережила в самолёте. — Лучше зайди внутрь. Согрейся. — Всё нормально, пустяки, — она не смотрит на него, но выглядит обеспокоенной — её лицо как открытая книга для него. Невольно он задумывается, каким образом ей удавалось так долго водить Уорда за нос. — Пойдём со мной, — его тон мягок. Она поднимает на него вопросительный взгляд. — Мне нужно с тобой поговорить. Есть кое-что, что ты должна увидеть. Колсон не собирался рассказывать ей всё сегодня вечером. Он надеялся, что сможет дать ей немного отдохнуть, прежде чем взвалить новое бремя на её плечи. Он не желал причинять ей большую боль. Хотел позволить немного оправиться. Господь свидетель, после пережитого она действительно заслуживала этого. Однако сегодня, похоже, она не была готова сделать передышку — как и он сам. — Пойдем, — повторяет он и машинально протягивает ей руку. Он поздно замечает, как Скай инстинктивно отшатывается, а в её взгляде горит нечто затравленно-отчаянное. Про себя он ругается. Как он мог забыть? — Прости. Скай качает головой, избегая его взгляда. — Всё в порядке, просто… Забудь. Пойдем. Он ведёт ей в свою комнату, точнее она послушно следует за ним, и предлагает ей сесть на кровать. — Что это? — спрашивает она, когда он ставит перед ней компьютер, на экране которого горит предупреждение об ограничении - “Только для агентов десятого уровня”. Кислорода в лёгких не хватает, когда он пытается объясниться: — Я не собирался показывать тебе это. Сейчас не подходящее время, а ты переживаешь и без того достаточно. Но вдруг я понял, что подходящее время для этого разговора никогда не наступит. Я не хочу хранить от тебя секреты, Скай. Ни неделю, ни день, — он пытается улыбнуться, — ни пару часов, с чего, как правило, тайны и начинаются. Всё время пока она смотрит видео, он наблюдает за ней. Отчасти потому что не находит в себе сил пересматривать видео или даже искоса взглянуть на экран, но ещё потому, что хочет видеть её лицо. Желает убедиться, что она справиться, а если нет — он тут же остановит просмотр. Он не уверен в том, что делает. Может быть, он слишком эгоистичен, желая разделить с ней это бремя. Но это касается её точно также, как касается его (он втянул её в это). Когда дело касается Скай, ему трудно быть объективным. Что это — его эгоизм, нежелание нести эту ношу одному, потому что слишком боится, сомневается или терзается, или его решительность оставаться с ней честным, даже если правда — единственное, что их связывает? Колсон замечает, как она поджимает губы. Она почти не моргает, её глаза расширены. Но ни тени замешательства не проскальзывает на её лице. Она лишь сосредоточенно, внимательно смотрит на экран и осмысляет. Неожиданная мысль посещает его: какое должно быть разочарование для неё узнать, что он стоял во главе чего-то настолько ужасного, что он был участником чего-то настолько злого. Скай, которая не позволила умереть мужчине, лгавшему ей, похитившему её, запугавшего её до смерти, — что она теперь может думать об агенте Колсоне, человеке, который проводил подобные эксперименты над людьми? “Господь всемогущий, — проносится у него в голове. — Уорд был не единственным человеком, который работал на ГИДРУ”. — Ого, — наконец произносит она, когда видео заканчивается. — Вот и ответ на наш вопрос. — Да, — отвечает он. — Я хотел знать, кто виноват. Теперь я знаю. — И как ты? Колсон пожимает плечами. Учитывая обстоятельства, всё могло быть хуже. Если бы ему сообщили эту новость раньше, это, вероятно, убило бы его. Все его поиски… привели к этому. Но сейчас он в состоянии выдержать это. Сегодня, завтра и потом. Ему кажется, он справится. Скай ёрзает, сидя на его кровати, и смотрит на руки. У неё странное выражение лица: нервное и удрученное одновременно. Он молча сидит рядом. — Я почти уверена, что не хочу знать, но… — она вздыхает, — что такое афазия? — Это расстройство речи, — отвечает Колсон и сглатывает, ощущая, как пересыхает во рту. — Оно может проявляться от простого забывания слов до потери способности читать или говорить. Её глаза расширяются от ужаса. — Господи Иисусе. — Да. Знаю. — Но ты ведь в порядке? То есть, ты чувствуешь себя нормально? Она касается его груди, будто пытаясь убедиться, что он на самом деле рядом, и тут же убирает руку, смутившись. — Всё нормально, — успокаивает он её, и, слава богу, ему не приходится лгать. — Я имею в виду, учитывая все обстоятельства. Не беря во внимание того, что ваш босс полностью и абсолютно предал ваше доверие, да ещё и таким личным способом, и сделал именно то, что вы просили его не делать ни с кем, а он сделал это с вами, — он смотрит на неё, но ничего не говорит. — Извини. Это совсем не помогает. — Нет, ты… права. Всё так есть. — И теперь ты даже не можешь спросить его, о чём, чёрт подери, он думал, когда делал это с тобой. Он смотрит на неё. Ох, верно. — На самом деле… — он надеется, что его взгляда достаточно, чтобы она поняла его мысль. — Фьюри жив? Кёниг солгал нам. — ГИДРА всё ещё преследует его. Лишь ограниченный круг лиц в курсе, — объясняет он. — Мне правда жаль. Я собирался тебе рассказать, просто… много всего произошло после этого. Он также не рассказал ей о Портленде и теперь хочет это исправить — но на этот раз по совершенно эгоистичным причинам. — Нет, так даже лучше, — говорит Скай. — Я рада, что ты не рассказал мне раньше. Уорд спрашивал меня о Фьюри. Я бы рассказала ему, если бы знала. И тогда узнала бы ГИДРА, а это подвергло бы его ещё большей опасности. Что же, по крайней мере, Фьюри доверял ему достаточно, чтобы Колсон был одним из немногих людей, которые знают правду — что-то всё-таки это значило. И немного утешало. Колсон сомневался, что Фьюри планировал посвящать в свою тайну Скай, но, черт возьми, Колсон никогда больше не последует приказам этого человека. — Я не собираюсь говорить команде, — холодно произносит Колсон. — Я доверяю им, но после Уорда не хочу рисковать. — Тебе следует сказать Мэй, — говорит Скай и получает его чуть насмешливый взгляд. — Мы пересеклись с ней, когда она шла в свою комнату. Она почти ничего не сказала мне — как будто она и без этого болтлива, верно? — но клянусь, что могу представить, что для неё произошедшее ощущается иначе. Они с Уордом… — Ты знала. Конечно, она знала. Он даже не удивлён. — Я не собиралась… Я просто догадалась. В любом случае, я думаю, она должна знать, что директор Фьюри жив. Она рассказала вам правду о проекте, она сама выяснила её. То, что она шпионила за тобой, было… неоправданным, да, но фактически, она подчинялась приказам Фьюри. Думаешь, ей самой вся эта слежка была в радость? Он откидывается назад, раздумывая. Он и Мэй не простили друг друга официально, словесно, и в некоторой степени Колсон признает, что Трип прав насчёт неё — она не могла знать о Уорде. Но факт остаётся фактом: она преподнесла ему Скай на блюдечке. Она оставила её одну. Без сомнения, Мэй успела сама себя осудить — несмотря на её слова, что она заботится только о Колсоне, он знает что это не правда; она беспокоится о всей команде. Он видел, как она заботится о Скай, это не было просто игрой под прикрытием. Он правда доверяет ей, и Скай права: вся эта слежка касалась не только его; Фьюри использовал их обоих. К тому же Колсон сомневается, что Мэй верит в смерть Фьюри. Возможно, верила раньше, но вряд ли сейчас. — После произошедшего мне кажется, что Фюри был прав насчёт меня и команды. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает она. Скай не понимает, о чём он говорит — он мягко улыбается. Есть отчасти что-то грустное и правильное в том, что она не видит всего того дерьма, в котором он оказался. — Мэй была права с самого начала. Она сказала, что я бомба замедленного действия, и это правда. — Это не так. Всё будет хорошо, я знаю. А даже если нет, то мы в этом вместе. В моей крови течёт та же дрянь, что и у тебя. Он качает головой. — Нет, Скай, всё не так. Ты не умерла. С тобой не проводились никакие другие процедуры, вам не требовались те операции. И количество того лекарства, что я позволил ввести тебе, было не таким большим. Скай упрямо хмурится — она всегда так хмурится, когда считает, что он ошибается. Такое случалось несколько раз. — Не пытайся отгородить меня от этого. Мы говорили, что разберёмся с этим вместе. Помнишь? Кажется, целая вечность прошла с того разговора. — Помню. Наверное, поэтому я тебе и показал… это, — он с отвращением указывает на ноутбук. — Послушай. Всё не настолько ужасно, — говорит она. Разве? Оставь Скай одну в чёрной комнате, она и там отыщет источник света. В этом её суть. — Не настолько ужасно? — Это видео доказывает, что ты пытался свернуть проект, остановить эти эксперименты. — Но не сделал этого. Очевидно, что проект продолжился. Скай движется на кровати и садится ближе. Её колени касаются его бедра. Он задаётся вопросом, откуда эта внезапная потребность в этой физической близости, когда они находятся одни в комнате (он ещё может чувствовать призрачное тепло от прикосновение её пальцев к его груди), не смотря на то, что он сделал с этим проектом. — Ты собирался подать в отставку, — напоминает она. — Уйти. ЩИТ был для тебя всем, но ты собирался уйти, потому что чувствовал, что это неправильно. Это сообщение — доказательство того, что ты всё время пытался поступать правильно, ты был хорошим человеком. Он молчит, но не может сдержать улыбку. — Что? — К такому выводу ты пришла, посмотрев этот отчёт? Ты так считаешь? — Именно так и считаю. А разве я не права? — Не знаю. Я просто удивлён. Ей удаётся слегка улыбнуться в ответ. Они снова сидят на кровати в полной тишине. Он смотрит в окно. На улице достаточно светло — в Лос-Анджелесе никогда не бывает по-настоящему темно. Крошечные огоньки отражаются в тихом бассейне. Ночь прекрасна, несмотря ни на что. Несмотря ни на что, он был всё же счастлив находиться здесь, в этот самый момент. — Что тебя беспокоит? — спрашивает она. Он поворачивается и видит, что она указывает на его голову. Видимо, ей показалось странным его выражение лица, когда он смотрел в окно. Её тон немного игривый, но также обеспокоенный. — Честно? Мне кажется, я тоже сегодня не усну. Подтекст понятен. Она приподнимает бровь и улыбается ему. — Первое, что тебе стоит знать о жизни бездомного — мотели хороши, потому что здесь есть телевизор. Она хватает пульт и снова садится рядом с ним. — Между прочим, этот мотель довольно неплохой, — отмечает она, переключая каналы. Каждый раз когда она это делает, её локоть соприкасается с его рукой, и он не верит, что это случайность. Колсону интересно, что происходит в её голове. Обычно он догадывается о причинах её поступков, и ему кажется, что сейчас он читает её правильно — как и несколько часов назад когда они сидели на эти нелепых стульях возле бассейна, вместе ели плитку шоколада и говорили о победе над ГИДРОЙ. В тот момент ему всё казалось предельно ясным. Почему сейчас он сомневается? — Неплохой мотель? Это скверное место, Скай. Я бы желал, чтобы у нас было больше средств на место получше для нашей команды. — Прежде всего? Скверные мотели? Лучшие места, чтобы залечь на дно. Пока мы всё ещё террористы для всего мира. Ты заметил, как мало нами заинтересовался парень за стойкой регистрации? Это хорошо, потому что грязный мотель значит анонимный. А анонимность — это то, что для нас сейчас важно. Во-вторых? Это обычное место, не будь таким снобом. Мне приходилось жить в местах и похуже. Ему кажется это печальным. Кажется, её немного расстраивает, что она не находит ничего стоящего по телевизору, и просто соглашается на вечернее спортивное шоу, немного увеличивая громкость. — Ты сможешь многому меня научить в бездомной жизни, — говорит Колсон. — Ты и представишь себе не можешь, — весело отзывается она, но через мгновение веселье пропадает, Скай поворачивается к нему и очень серьёзно говорит. — Я рада, что ты не знал бездомной жизни. Это совершенно паршиво. Он никак не комментирует её реплику, но мысленно соглашается: такая жизнь не может быть лёгкой. К их общему утешению сейчас, здесь, они вместе с командой переживают это трудное время, но он представляет, как Скай жила такой жизнью одна на протяжении многих лет. Мысль об этом отдаёт лёгкой болью в груди. Они оба сидят, смотря шоу, и Скай подкладывает подушку под ноги, устраиваясь удобнее на его кровати. Колсон смотрит на неё и больше не чувствует себя бомбой замедленного действия, не чувствует себя обречённым.+
Когда Скай просыпается, она слышит шум снаружи: кажется, кто-то чистит бассейн. Ещё рано, слишком рано, чтобы кто-то ещё проснулся. Свет, мягкий, голубоватого мягкого цвета, каким он бывает только в ранние предрассветные часы, проникает через жалюзи. Мгновение она пытается вспомнить где находится, но осознание приходит постепенно, когда она оглядывает узкую кровать и слышит тяжелое дыхание человека, лежащего рядом, укрытого одеялом. Наверное, она заснула на руке Колсона — и она всё лежит, всё ещё прижимаясь щекой к изгибу его локтя. Прежде чем уснуть, он тоже опустился на кровать. Колсон просыпается почти сразу после неё. Вскоре они медленно отодвигаются, достаточно, чтобы взглянуть друг на друга. Между ними проскальзывает тихая неловкость. — Который час? — спрашивает Скай. — Ещё рано. Она приподнимается, но головой и плечом ещё касается его. Это эгоистично, признаётся она, но позволяет себе не отстраняться. — Вчера я смотрела на восход солнца и думала, что он был последний, который я увижу. Уорд управлял самолётом, а я просто… Это был прекрасный восход. — Скай. Он просто произносит её имя. Она прижимается лицом к его одежде и закрывает глаза. Она знает, что чувствует. Безопасность. Она отлично знает, что чувствует. И это больше, чем просто чувство безопасности. — Кошмары? — спрашивает он. — Ни одного. Кажется, — она сильнее льнёт к нему, если вдруг он не заметил. — Я могла бы привыкнуть к этому. — Я совсем не против. Она замирает. Он действительно имеет в виду, то что сказал? — Колсон? — ей кажется, что она шепчет. — Прости. Забудь, что я сказал. Сейчас неподходящее время. Он поднимается, пытаясь снова сесть у стены. — Ты сам говорил, — произносит она, опираясь на локоть, чтобы дотянуться до него, — не бывает подходящего момента. Она целует его. Скай медлит, прежде чем наклониться к нему, и смотрит в его глаза (удивлённые и не удивлённые одновременно). Сдерживается, даёт ему мгновение — и целует. Она не удивляется себе, хотя никогда раньше не смогла бы представить себя, целующей его, — ей казалось, что у неё не хватит смелости рискнуть. Но он произнёс её имя — таким голосом. И то, как он смотрел на неё прошлой ночью, делясь с ней плиткой шоколада, то, как они смотрели друг на друга всю ночь. У него не свежее утреннее дыхание, что, само по себе, не приятно, но её, кажется, это совсем не волнует. Это всё ещё Колсон — и его вкус. Его запах. Его объятья, которое у них было в самолёте. Она целует его легко, нежно и ненавязчиво, пытаясь почувствовать его вкус — приятный, как запах его чистых костюмов, дарящий чувство безопасности и ярких эмоций. Он заканчивает поцелуй нежно, держа её за плечи. Он касается пальцами её лица, убирая волосы, упавшие на щёки. — Скай, сейчас ты через многое проходишь… — он говорит, будто желает корректно намекнуть ей отступить на шаг, но продолжает гладить её волосы. — На самом деле, я не могу представить, что тебе пришлось пережить. — Я знаю. Произошедшее сбило меня с толку. Но дело не в этом, — отвечает она. — Я думала, что умру. — Я думал, что ты уже умерла, — просто говорит он, и она чувствует страх, пронзающий его. Она понимает его. Вспомнилось, как Сороконожка похитила Колсона (Бог мой, Уорд был частью этого тоже; она определённо сделает всё, что в её силах, чтобы он остаток жизни провёл в тёмной маленькой камере). Она помнит, когда Колсона забрали и она пыталась найти его, какие ужасные сценарии прокручивались в её голове. Незнание было хуже всего. — Находясь с Уордом в самолёте всё это время… я никогда не чувствовала себя более одинокой, а я вроде как эксперт в этом. Я просто хотела… Честно, я просто хотела, чтобы ты оказался рядом со мной. — Я сожалею, что тебе пришлось пройти через это. Тем более, одной. — В этом нет твоей вины. В произошедшем виноват только Уорд, никто другой. Он похитил и удерживал меня. Я была уверена, что умру. Думала, что он наверняка меня убьёт. Я почти не надеялась пережить тот день. Я лишь не хотела, чтобы информация на диске попала в чужие руки. Пыталась дать команде любую зацепку, чтобы вы могли остановить Уорда и Гарретта. Я думала только об этом и была готова умереть за это. Но… Он кивает. — Ты не могла убить ради этого. Я понимаю. — Я думала, что меня убьют, — говорит она взволнованно, остро вспоминания свои чувства, страх смерти и ни тени сомнения в том, что она умрёт, проигрывая все мысли, что проносились в её голове в эти минуты. — Было глупо думать об этом, но я… лишь хотела увидеть тебя снова, ещё разок, прежде чем они избавятся от меня. Когда ты открыл дверь той камеры, когда ты пришёл за мной, на мгновение я решила, что всё кончено и мне это лишь видится. — Скай… — Я говорю это не для того, чтобы ранить тебя. Я просто хочу, чтобы ты знал, что я вправду запуталась и мне всё ещё страшно. Но я также кое-что поняла, со всей ясностью. Чего я действительно хочу. Она говорит последнее слово с нажимом, машинально. Не для Колсона, но для себя — потому что раньше она не предполагала, что это правда. Он держит её лицо в своих руках. Скай задаётся вопросом, когда она перестанет вспоминать, чувствовать зуд под кожей от призрачных чуждых, отчаянных прикосновений Уорда — пытаясь унять это, она сосредотачивается на Колсоне, его касаниях, лёгких, почти сдержанных, совсем других, в которых она не чувствует себя в тисках. Мгновение он молчит, вздыхает и отпускает её, смотря вниз. — Я знал, что что-то не так ещё до того, как мы нашли тело Кёнига, — признаётся он. — У меня было плохое предчувствие, когда я увидел запись, где ты держишь Уорда за руку. Я знал, это не по-настоящему… но ничего не сказал. Не хотел казаться самонадеянным, но я подозревал, что это не может быть правдой. Нутром чувствовал, что причина в чём-то ином… — Ты не был самонадеянным. Просто ты… ты человек, который знает меня лучше всех на этом свете. Конечно, ты знал, что он мне нравился, но ты бы заметил, если бы… он был настолько важен для меня. Они говорили полунамёками, не прямо. Не потому ли, что Колсон был не уверен (вчера вечером он казался уверенным, она не могла себе этого придумать). Она чувствует саморазрушительное желание грубо пошутить на тему того, как он спас её от смерти, а она пытается его отблагодарить за это. Она перебарывает это чувство внутреннего бунтарства. Она не может поступить так с ним. Девчонка, способная на это, всё ещё здесь, внутри, но теперь она не совсем такая. Она изменилась. Она та девушка, которую Колсон наконец увидел этой ночью, — по-настоящему рассмотрел. Конечно, она могла ошибиться. Он может не отвечать на её чувства. Даже если Скай себе всё вообразила, поступила опрометчиво, как обычно, она хочет убедиться, что это не испортит их отношения. Она нуждалась в том, чтобы он подтвердил, что между ними всё будет в порядке. — Колсон, пожалуйста, — говорит она и не знает, о чём именно просит. — Если ты мне скажешь замолчать, если ты думаешь, что это неправильно или не можешь ответить на мои чувства, скажи. Хоть слово. Я не могу потерять тебя. Мы можем повернуть время вспять и сделать вид, что последних пяти минут не было. Он, кажется, задумывается над её словами. Она ценит это. — Думаю, сейчас неподходящий момент говорить об этом, — наконец произносит он. Скай старается сохранить прежнее выражение лица, не показать боль, причинённую его словами, но затем Колсон осторожно берёт её руку, нежно касается её пальцев и вздыхает. — Но ещё я знаю, что мы не всегда можем выбирать, когда должны происходить некоторые вещи. Он немного наклоняет голову и касается её губ, осторожно, как бы спрашивая её разрешения, но когда Скай выдыхает ему в рот, его пальцы путаются в её волосах на затылке и сильнее прижимают к себе. Ещё ближе. Она не хочет вспоминать вчерашний день, она отчаянно желает стереть из памяти все воспоминания о поцелуях Уорда, но она запрещает себе проводить параллели — Скай никогда бы не целовала Колсона по каким-то другим, неправильным причинам. Только не Колсона. Она чувствует его язык во рту, как он дразнит её, повторяя её движения в их первый поцелуй. От его близости бросает в жар, вены горят, как будто по ним пустили жидкое наслаждение, и она отстраняется на несколько мгновений. Слишком горячо. Колсон только что поцеловал её — она не была сумасшедшей, вчера ей всё не привиделось — их чувства были реальными, он разделял их. — Скай? Он вопросительно смотрит на неё, когда она прерывает поцелуй, но она качает головой и улыбается. Она перемещается на его сторону кровати, забирается на колени, кладёт руки ему на плечи. Её волосы падают и щекочут щеки. Колсон едва стонет, когда она опускается на него. Их лицо совсем рядом, слишком близко. Скай проводит ладонями по изгибам его плеч. Мягкий солнечный свет падает на их лица, и от него почти тепло — она ясно видит его лицо в его лучах. Морщинки вокруг глаз и рта делают его добрее, не старше. Он сидит с прямой спиной, и когда Скай наклоняется к нему за новым поцелуем, он оказывается почти прижат к стене. Колсон позволяет ей вести, как будто привыкая к ощущениям: её языку во рту, её рукам, гладящих его плечи и грудь — и отвечает. Он проводит пальцами по её шеи и целует её, открывая рот, жестоко и игриво. Он испытующе кладёт руку на её поясницу и поцелуем успокаивает её дрожь. Она не может поверить своим стонам — но полностью им верит. Происходящее между ними здесь и сейчас слишком прекрасно, чтобы быть правдой, но Скай помнит прошлую ночь — и напряжение между ними. Сердце клокочет, грудь сладко сдавливает, как будто она не может вместить в себя всё её стремление быть ещё ближе к нему, всё её желание. Скай чувствует, как он отдёргивает себя, заставляя замедлиться, как его брови хмурятся, и она чувствует его задумчивость кожей: их лица слишком близко. Она позволяет ему отстранится и разорвать поцелуй. — Я сделала что-то не так? — спрашивает она. Колсон качает головой. — Вовсе нет. — Тогда в чём дело? Ты хочешь остановиться? — Не хочу. — Но ты думаешь, мы должны. — Всё не так, — он закрывает глаза и трёт их ладонью. Скай смещает корпус, опирается на колени и кладёт руки ему на плечи, чтобы она не сидеть на нём верхом. Она даёт ему немного пространства, чувствуя, что он в этом нуждается. — Скажи мне, — просит она. — Нам, вероятно, надо спуститься. Я обещал команде, что мы вместе позавтракаем. — Правда? — она улыбается. Он почти никогда не завтракал с ними. Колсон кивает. — Мне показалось это хорошей идеей. Собраться и обсудить произошедшее. — Наш лидер… — дразнит она его, быстро целуя в уголок рта. Необычное воодушевление от свободы целовать его так естественно, по желанию охватывает её и окрыляет. Хотя всё-таки ей жаль. Как бы она ни хотела завтракать с остальными, как бы сильно она ни проголодалась (за вчерашний день она съела только половину плитки шоколада), она бы всё отдала, чтобы остаться в этой комнатушке с Колсоном. Как тогда, в камере, она ощущает себя потерянной, выпавшей из реальности. Кажется, что как только она выйдет за дверь, всё, что случилось между ними, исчезнет. Скай задумывается, не была ли она чересчур импульсивной. Стоило ли ей прежде подумать о последствиях? Но когда Колсон проводит пальцами по её руке, она забывает своё сомнение. Он прикасается к ней, как будто читает её мысли (такое возможно, это происходит не в первый раз). — У нас будет достаточно времени. Он произносит это так сладко, что отдаёт разрядом боли в сердце. Он произносит это так уверенно, убеждая её в реальности происходящего — и в том, что их связь, эта близость не исчезнет ни сейчас, ни через десять минут, ни через час после завтрака. Скай верит ему. Ею овладевает желание, приятное, пульсирующее, оно разжигается внизу живота, чтобы остаться там навсегда. Скай кажется, что теперь она до конца дня будет чувствовать это острое притяжение и желание к нему. Сделав над собой усилие, она высвобождается из его объятий, держась за изголовья кровати для равновесия. Колсон кладёт руку ей на бедро, помогая, и этот простой жест передаёт ей уверенность, которую не внушить никакими словами.+
Она сказала, что до выхода хочет немного освежиться. Колсон решил, что она говорит о возвращении в свою комнату, но вместо этого она заняла его ванную. В такой её близости он находит нечто воодушевляющее, а в постепенном стирании границ — обещание светлого грядущего. Он догадывается, что Скай не уходит из-за страха: будто бы если она покинет его даже на десять минут, все принятые этим утром решения автоматически отменятся. Она не привыкла доверять судьбе, и не винит её — он точно знает, откуда в ней эта черта. Она выходит из душа, посвежевшая, но в прежней одежде и всё-таки усталая. Колсон, как и она, не переодевался со вчерашнего дня, но ему откровенно всё равно, даже если команда заметит. Многое из того, что беспокоило его пару дней назад, больше не волнует его — не только сегодня, но в целом. — Минутку, — говорит она, неловко улыбаясь. Он наблюдает за ней, как она садится на кровать и обувается в свои чёрные ботинки. И сам себе удивляется. После всего произошедшего, всего, что могло произойти (и он очень старается не думать об этом), Колсон понимает, что сейчас худшее время для них. Из всех периодов, когда они могли начать отношения, нынешний — однозначно неподходящий. Но это не имело значения. Он хочет этого. Скай хочет. Остальное его не волнует. Она была права: их чувство было взаимным, вчерашний день доказал им это — день, когда он не знал, где, чёрт возьми, она находится, жива ли она, в порядке ли, ранил ли её Уорд. Она поднимает на него глаза. — Что? Он качает головой. Нет нужды торопиться. Им многое надо обсудить, а пока они могут позволить себе позавтракать. Могут позволить себе такую мелочь, пусть они и не гражданские с шансом на обыкновенную жизнь. Каждый восход солнца, даже сегодняшний, может быть их последним. Но они не одиноки. Он позволит этому просто быть, даже если у него нет достаточно времени (он задумался об этом после просмотра принесённого Мэй видео; когда Скай впервые поцеловала его, он спросил себя: сколько времени он мог бы ей предложить с ним, если бы решать это было в его прерогативе). Правда в том, что ни у кого нет достаточно времени. А своё время, которое неизвестно сколько у него осталось, он желает провести его со Скай, если она тоже этого хочет. Он наблюдает, как она берёт свои вещи, сумку, куртку и компьютер. — Готова? — спрашивает он. Скай прикусывает губу. — Почти. Колсон с любопытством смотрит на неё. Она нервничает и не пытается этого скрывать. Она тянется к его руке и чуть сжимает её, спрашивая разрешения. Колсон кивает, понимая, о чём она на самом деле спрашивает. Он сжимает её руку в ответ, переплетая их пальцы. Когда Скай и Колсон выходят из комнаты, они всё ещё держатся за руки.