opportunity to disobey missed

Целый вечер меня не покидает одна единственная мысль: насколько правильным будет соблазнить самого короля бала? В целом, я ничего не теряю, наоборот, получу море удовольствия, но как это покажется со стороны? Таинственная незнакомка, впервые появившаяся на костюмированной вечеринке и сразу же обольстившая того, вокруг которого всегда ошиваются расфуфыренные девицы. Будет ли скандал? Набросятся ли на меня с вилами? Пошатнётся ли моя репутация? Наоборот, вознесётся к небесам, так что, да, я ничегошеньки не теряю. Если есть возможность побыть королевой, кто ж её упустит. В очередной раз ловлю на себе заинтересованный взгляд и внутренне вздыхаю. Сколько можно вот так мучить? Что, подойти первым гордость мешает? Или выряженные девицы вокруг загородили путь своими богатствами? Вроде как первое должно отпасть, мы же в «старых временах», а, значит, кто-то просто боится проявить интерес к доселе незнакомой личности. Так я думала, пока всё же не повернулась и не уставилась в ответ — гордость есть, безусловно, как и девицы, только вот помимо этого присутствует и игривый огонёк, требующий сначала вымотать жертву ожиданием. Ладно, будь по-твоему. Я поправляю маску и отворачиваюсь, направляясь к Лее, которая стояла в компании своего кавалера на сегодняшний вечер и незнакомого мне парня. — Не помешаю? — беру предложенное официантом шампанское, тут же делая глоток, и улыбаюсь самой доброжелательной из своего арсенала улыбок. — Что за дама соизволила почтить нас своим присутствием? — Лея улыбается мне в ответ, саркастично подмечая то, что на вечере, где мы планировали вместе соблазнять всяких богатеньких мальчиков, я оставила её одну с не пойми откуда взявшимся сыном владельца нефтяной компании. Не стоит и говорить, с какой скоростью у неё потекли слюни, только она увидела его идеальное в её представлении личико и мужественное тело, закованное в идеально выглаженный фрак. Но виновата, конечно же, я. — Извольте, я Вас здесь раньше не видел. Вы не местная? — я подаю руку парню в костюме офицера, улыбаясь и смотря на него, слегка наклонив голову на бок. — Проездом. Мы с братом давно не виделись, так что, я здесь всего лишь на день, — я поддерживаю легенду, придуманную Фриган. Здесь я в образе сдержанной, загадочной дамы в богатом платье и с прекрасными манерами. — Очень жаль, что вы не можете задержаться подольше. В нашем городе есть много мест, которые стоит посетить, — офицер кивает мне, убирая свою руку с моей, и делает шаг назад. Красиво уложенные на бок каштановые волосы, прямой нос, впалые щёки, пухлые губы. В чьё же ты знаменитое лицо пошёл? В пластического хирурга? — Забыл представиться. Марк Рейден, — ослепительная улыбка и хитрый взгляд. Любая другая уже бы повисла на его шее и попыталась бы утащить подальше от посторонних глаз, куда-нибудь в самую дальнюю комнатку с большой двуспальной кроватью и хорошей звукоизоляцией. — Думаю, на обратном пути я обязательно найду время для экскурсии. Надеюсь, вы будете моим проводником, — быстро обвожу языком контур нижней губы, не разрывая зрительного контакта, и делаю ещё один глоток алкоголя. — Мисс Сандерс. — Очень приятно. — Взаимно. Ещё несколько секунд мы обменивались достаточно недвусмысленными взглядами, после чего я спешу спрятать рвущийся наружу смех путём разглядывания танцев посреди зала. Осознание собственной привлекательности и его подтверждение множеством липких, раздевающих взглядов кружило голову так же, как и нехватка кислорода в помещении. Я чувствовала, насколько мои весьма развязные действия и слова мне непривычны, но уже не могла совладать со своим телом, продолжая опускать глаза и закусывать губы в улыбке. В этом был определённо какой-то посыл, только вряд ли его кто-нибудь поймёт. Кто-нибудь, кроме одного человека, который затянул на моей шее удавку, не отпуская от себя дальше, чем на десять метров. Я каждый раз чувствовала, как моя кожа начинала плавиться от его пристального взгляда всякий раз, когда пыталась затеряться в толпе. Не получалось — он тоже перемещал места своего расположения. Как пёс на привязи с домом на ходу. Я обратно переключаю внимание с общей толпы на свою компанию как раз тогда, когда Марк собирался что-то сказать, но Лея его перебила, делая шаг вперёд. — Я рада, что вы, наконец, познакомились, но мне нужно украсть мисс Сандерс на пару минут, вы же не против? — Фриган насмешливым взглядом окидывает парней, после, получив два утвердительных кивка, берёт меня под руку и отводит на несколько шагов в сторону. Тема вечеринки — бал-маскарад девятнадцатого века, соответственно всё было так тайно и загадочно, но в то же время вычурно и пышно, что волей-неволей сам начинаешь вливаться в общую атмосферу и говорить неофициально, не поддерживая образ, уже становится невозможным. Да, Элиан Фрамер постарался на славу: просторный зал, окна в пол, завешенные плотными бежевыми шторами с золотым узором, повсюду столики с закусками, фруктами, обслуживающий персонал, тоже выряженный как с иголочки, живая музыка и полутьма, кое-где рассеянная светом свеч. — Ну что, как там дела обстоят с Его Высочеством? — Лея выделяет обращение, подмигивая, и отпивает со своего бокала. — Так же, как у тебя с естественными науками: тяжело, нудно и безрезультатно, — я свободно выдыхаю, наконец не переставая подбирать правильные слова. Всё же весь этот фарс довольно утомителен. — Да? Я бы так не сказала, — она слегка оборачивается, делая вид, что поправляет причёску, а потом возвращается с широкой улыбкой. — Сомневаюсь, что остались ещё позы, в которых он бы тебя ещё не поимел в своей голове. — В любом случае, эти вот сексуально озабоченные тараканы в его голове не позволяют нашему королю спуститься до простых смертных — боятся, что не выдержим давления, — я улыбаюсь в ответ, позволяя себе на секунду забыть, что такое ровная осанка. Если быть честной, за полтора часа пребывания здесь мой организм действительно вымотался, а ещё, благодаря одной персоне, трезвый ум и здравый рассудок скоро помашут мне ручкой. — Будет очень обидно, если ты уйдёшь сегодня ни с чем. Мне кажется, ты уже главная обсуждаемая тема этого бала. — Уйти ни с чем невозможно. Ты посмотри только на этого Марка Рейдена. Идеально сделанное личико, внешний вид и такое же тело, да ещё и глаза горят чистым огнём, брать точно можно. Мы с Фриган смеёмся так, что на время всё же становимся источником интереса некоторых, но изменившаяся музыка быстро перенимает на себя всё внимание. — Ты смотри, он уже ждёт тебя не дождётся, — и правда, Марк, вытянутый по струнке, стоит в стороне, жадным взглядом обводя мой вырез на спине и голые плечи. — Благословляю нас на хороший секс сегодняшней ночью. *** Только Марк отпускает мою руку, как она вновь оказывается в плену, но теперь уже гораздо большей и грубой. Меня рывком притягивают к себе и, не дав время, чтобы перевести дыхания, ведут за собой, вынуждая вновь проникнуться музыкой и чужой властью. Мы оказываемся в центре зала в считанные секунды и сразу же приковываем общее внимание к нашей паре. — Прошу прощения, но я не давала своего согласия на танец, — я пытаюсь отстраниться, но крепкая хватка не даёт мне этого сделать, тогда я поднимаю глаза, чтобы посмотреть в хитрые напротив и убедиться, что композицией назад мне не показалось, что меня изводят. — Я думал, сегодня мне позволено всё? — ухмылка тонких губ, вздёрнутый нос и хищные серые глаза, в которых действительно отражается уверенность в своих безрассудных действиях и словах. — К сожалению, меня в этом списке нет, — пробую ещё раз отстраниться, но только огорчённо вздыхаю. — Обернись, — Элиан начинает напирать, и я всё же сдаюсь, делая шаг назад, — все взгляды прикованы к твоей фигуре. Мужчины облизывают каждый изгиб, а женщины завидуют не только плавным, гармоничным движениям, но и тому, чего они не смогли добиться спустя годы, — шёпот на ухо заставляет невольно прогнуться в спине от мурашек. Я быстро окидываю взглядом зал и нахожу подтверждение его словам буквально в лице каждого. Зависть, гнев, но в тоже время обожание и восхищение — люди достаточно двуличны, однако сегодня они имеют полное право скрывать истинные эмоции за украшенными золотом масками. Только горящие глаза, постоянные перешёптывания и сжатые от досады кулаки. Да, идеальная, без единого изъяна внешность Элиана, моё открытое платье и факт того, как красиво мы сочетаемся друг с другом, определённо дают поводы для истерик как минимум тем пышным девицам. Мы находились в центре зала, так что нас обступили кругом, вынуждая демонстрировать, на что мы годимся. Хотя были и те, кому новая пассия Короля была не особо интересна. — Думаю, в своё время вы могли бы стать первооткрывателем Америки. Но вот самоутвердиться за мой счёт у Вас не получится, — даже если он пытается стереть границы приличия между нами, я всё равно продолжаю сохранять холодный тон и официальный стиль. — Тем более, не я вас добиваюсь, а Вы меня. Не те времена, — я пожимаю плечами и делаю выдох. Фрамер крепче сжимает мою ладонь в своей и тянет на себя с совершенно непоколебимым выражением лица. Он уверен в себе, он знает, что делает, знает, как действует не только на меня, но и на всех вокруг, чем активно пользуется, проходясь взглядом из-под опущенных ресниц по залу, а потом возвращаясь ко мне. Продемонстрировав собственное достоинство, он смотрит на меня уже по-другому: всё так же выжидает, когда я наконец сдамся, но вместе с тем его интерес к моей персоне растёт с геометрической прогрессией, так что ему приходится подавлять собственные желания, слегка сжимая кожу моей спины. Своим пристальным взглядом он вынуждает смотреть ему в глаза и на пару минут забыться и двигаться на автомате. Только серые стекляшки, переливающиеся всеми оттенками золотого, и стук собственного сердца, заглушающий музыку, всё остальное мёркло. — Один танец, — он говорит это так тихо, будто боясь, что кто-то сможет услышать его весьма неблагородные намерения, что его губы практически не двигаются. Я делаю вдох, на секунду закрывая глаза. Кожей-то я чувствовала этот пламенно жалящий взгляд, а вот выдержать его, когда наши лица находились в паре сантиметрах друг от друга, оказалось сложнее, чем я представляла. — Тогда следующий выбор за мной. Его глаза сверкнули недобрым огнём, но я лишь улыбаюсь, принимая правила игры. *** Всё было до ничтожного просто. Он ведёт меня за собой — я подчиняюсь. Он отпускает — я иду, зовёт обратно — возвращаюсь. Он главный, он задаёт порядок движениям, темпу, ритму — музыка не играет абсолютно никакой роли. Мы одни на сцене, мы можем позволить себе творить полный беспредел. Наш танец — это смесь всего, чего только можно было: борьбы за власть и смирения, вероятно вообще не относящихся к композиции элементов, хаотичности, но в тоже время чётко рассчитанных действий одного человека — я просто отдалась в чужие руки, чувствуя власть только тогда, когда он отпускал обернуться шёлковой лентой вокруг его стана. Он делал это искусно. Выпускал мою ладонь из своей, но крепко придерживал кончиками пальцев. Вроде бы давал вольную, но затягивал удавку только сильнее. Менял положение, ход, направление, мои мысли. Менял всё: от застоявшейся атмосферы в помещении, до нарастающего жара в моём животе. Складывалось такое впечатление, что он имеет действительно всё и в разных позах даже мысленно. Первое время я не могла привыкнуть к абсолютно безобразной смене ритма и пыталась хоть как-то всё вернуть в общедоступные рамки, но меня быстро вернули на землю, точнее, уже окончательно застегнули замок на ошейнике — всего лишь-то резким рывком выдергивая из мыслей и заставляя на время попрощаться с восприятием реальности и вестибулярным аппаратом. Он насильно приковывал мой взгляд к своему лицу, каждый раз отводя руку и заставляя делать множественные повороты, если я вдруг его отводила, и специально старался держать минимальное расстояние между нами. Случайно-неслучайные касания, поглаживания открытых участков тела, которые ну ни как не вписывались в общую картину, уверенные, размашистые движения и чужая власть, которую я буквально чувствовала своей кожей, пьянили лучше любого алкоголя. Что я чувствовала? Что моя личность вместе с будущей репутацией королевы катятся в самое дно девятнадцатого века. А ещё я чувствовала себя куском свежего мяса, которое собираются отдать неделю голодавшему льву. И это далеко не потому, что куча любопытно-завистливых взглядов устремлена в нашу сторону. Фрамер изматывал. Не только физически, мастерски гоняя меня как сидорову козу, но и морально, прожигая уже нескрываемым желанием. Он просто хотел, чтобы я почувствовала тоже самое, что и он, когда перед тобой стоит девушка в чертовски сексуальном, но скрывающем всё, что надо, платье, которая дала тебе своё согласие уже раз пять, но ты вынужден брать ответственность бала на себя. Но, к сожалению, передо мной такой девушки нет. Зато есть дурманящее чувство открытости больше обычного. Наш танец, немногозначные облизывающие взгляды и пробирающие до костей «случайные» касания казались чем-то таким интимным, сокровенным, тем, что хотелось отложить в памяти и больше ни с кем этим не делиться, но у нас не было такой возможности, потому что наше выступление было выставлено на всеобщее обозрение. А когда ты находишься под прицелом, у тебя лишь два пути: попытаться сбежать, что закончится кучей ран и не мгновенной смертью, или же провести остатки жизни со спокойствием на душе, напевая себе под нос рождественскую песенку. И, если выбирать из двух зол, факт публичности не забивал конечности, не приводил тело в дрожь, он, наоборот, раскрывал, заставлял показать себя с лучшей стороны, а вместе с тем и более раскрепощённее, чтобы слюнки потекли не только у того, кто так старательно выводил тебя из себя, а теперь всем своим видом умолял прекратить смотреть на него так, будто бы мы уже трахаемся и я на грани оргазма, но и у всех смотрящих. Мы не замечаем музыки — она всего лишь фон для нашего собственного, необъяснимого для других танца. Мы не замечаем собственного сбитого дыхания — мы настолько увлечены друг другом, что все, казалось бы сложные элементы, на которые Фрамер подводил меня как к обрыву, были на автомате. Мы не замечаем собственных границ дозволенного — он предложил - я согласилась, он одел ошейник - я застегнула кольцо, он потянул на себя - я подалась вперёд. Замкнутый круг, водоворот, бездна. Я точно могу сказать, что мы психи. Такие, как мы, друг друга чувствуют и видят за километр. В нашем же случае ещё и доверяются друг другу, как напрочь лишённые мозга существа. *** Фрамер... Лиан Фрамер... Он повсюду. Его тело прижимает меня к стене, его руки стараются развязать шнуровку корсета, его губы пытаются добиться от меня взаимности, его запах сводит с ума. Он весь сводит с ума, когда, наконец, избавляется от перекрывающей кислород вещи и расстёгивает платье, тут же оглаживая покрасневшую кожу. — Имя, — он всё же оставляет свои ничтожные попытки и переходит на шею. — Зачем оно сейчас? — я говорю на выдохе, хватаясь за чужое плечо. Всего слишком много. Звон в ушах, дрожь в теле, неспособность формулировать свои мысли, горячее дыхание, вызывающее мурашки, грубые ладони, медленно спускающиеся по спине вниз, шершавый язык, по нескольку раз обводящий каждую выемку и косточку. Он продолжает меня изводить, только уже на каком-то непонятном уровне. На том самом, когда разум действительно машет тебе ручкой. Тело не контролируется, язык и мысли тоже. Я чувствую себя пьяной, хотя два бокала шампанского не могли возбудить во мне чего-то похожего. Зато я знаю, кто мог. — Чтобы знать, как записать твой номер, — Лиан поднимается языком вверх по шее, на этот раз вылавливая тот момент, когда я переключаюсь на ощущения тёплых рук на своём теле, чтобы без всяких прелюдий мазнуть языком по губам и проникнуть внутрь. Я теряюсь. Буквально перестаю понимать, что делаю. Я вроде бы обнимаю руками его шею, чтобы устоять на месте, а вроде бы и чуть ли не рву рубашку. Блуждаю руками по его мускулистым плечам, спине, так же, как и он по моим, только вот я острыми ногтями сквозь рубашку пытаюсь оставить отметины, когда он проводит языком по нёбу, а потом переплетается с моим, а ему остаётся только сжимать мои ягодицы через ткань достаточно пышного платья. Он отстраняется первым, прекращая все действия, и уставляется в мои глаза в ожидании ответа. — Запиши, как «три евро в час», — я улыбаюсь ему в губы и начинаю тянуться за ещё одним поцелуем, но меня останавливают, полностью отстраняясь и отходя на шаг назад. Лиан обводит взглядом мой внешний вид, а потом поднимает на меня свои насмехающиеся глаза: — Так дёшево? Не даёт времени, чтобы ответить — просто тянет за руку вперёд, рывком поворачивает к себе спиной и налегает всем телом. — Скидка, — я упираюсь руками в стену, кое-как сдерживая стон, когда его язык касается задней части шеи и ведёт тонкую полоску вниз, до застёжки. — Сегодня знаменательный день, — закусываю нижнюю губу, когда его зубы смыкаются на коже у позвоночника, но это всё равно не помогает, потому что я приглушённо стону, когда его пальцы всё же расстёгивают платье и вскользь касаются поясницы. — И какой же? — в этот раз горячий шёпот опаляет мочку уха. Мои пытки не прекращаются даже тогда, когда сил у меня остаётся только на то, чтобы придерживать платье у груди от падения на пол. Ему нужно больше, он не насытился моими мучениями... Точнее не так, он всё же пытается заставить меня прочувствовать всё то, что чувствовал он, не прибегая к помощи девушек в сексуальных платьях. Медленно скользит языком, оглаживает свободные от одежды участки тела, не заходя дальше, и засасывает кожу на шее и плечах. Я отказываюсь думать. Это невозможно, когда тебя специально изводят, играя на контрастах: холодная стена и тёплые руки, осторожные движения и покалывания от острых клыков, свежий воздух из открытого окна и душащий своей сладостью парфюм. Ты просто не понимаешь, на чём надо концентрироваться, и просто отдаёшься без остатка, наплевав на так стремительно рушащиеся границы между вами. Опять тянет на себя, вынуждая в который раз за последние пять минут развернуться. — Потеря девственности, — я смотрю на него из-под опущенных ресниц, понимая, что если мы и дальше продолжим так стоять, скорые спазмы от уже нестерпимого возбуждения заставят меня упасть на пол. — Ты?.. — а вот если бы да? Что, весьма неожиданно, что такая как я могу быть девственницей на двадцать первом году жизни? — Шутка. В течение нескольких следующих секунд в его голове производится анализ ситуации, отражение которого я могу видеть в его глазах: растерянность сменяется непониманием, непонимание — злостью, злость — хитростью. — По-моему, это не лучшее место для стендапа, — он указывает головой на широкую двуспальную кровать. — А по мне как раз-таки наоб... И я теряюсь второй раз, когда мальчишка, что был на балу, в миг превращается в настоящего мужчину, не собирающегося больше терпеть. Он одним движением поднимает меня на руки, и мне приходится схватиться за его шею, чтобы не упасть. А в следующую секунду я оказываюсь на мягком матрасе — отличной смотровой площадке. Лиан расстёгивает верхние пуговицы рубашки, а потом стягивает через голову, отбрасывая в сторону своего пиджака. Под приглушённым светом я могу видеть, как красиво перекатываются мышцы у него под кожей при каждом его движении. Чистое, рельефное тело, которое грех прятать. Прямо как во всяких рекламах и модных журналах, молочная кожа с кубиками и V-образной линией, на руках и шее вообще проглядывают вены. — Нравится? Я в недоумении перевожу взгляд на его лицо: — Ты перечитал романов для сорокалетних тёток? — издаю смешок, откидываясь на подушки, и закрываю руками лицо. Но, как ни странно, на мою реплику, он ничего не отвечает и даже ничего не делает, наоборот, встаёт с кровати. В какой-то момент у меня ещё всплывает поверхностная мысль о том, что я, возможно, обидела нашего Короля, но она исчезает также быстро, как и появляется, когда я чувствую, как кровать опять прогибается. Я слышу стук стекла и убираю руки с лица. — Знаешь, почему именно ты? — Лиан смотрел, как плавают кубики льда в стакане с янтарной жидкостью. — Честно? Вообще не ебёт, — моё возбуждение никуда не делось, и сейчас жар, охвативший моё тело, волнует меня гораздо больше, чем то, по каким параметрам я стала его очередной пассией. — По вам было видно, что вы пришли сюда не за покером и танцами, — он делает ещё один глоток, не морщась, ставит недопитый стакан на тумбочку и возвращается взглядом к моему телу. Дальше всё смазалось в одно чёрное пятно, в котором так много цветных красок и их оттенков, что все вместе они дают безграничное дно. За какие-то пару секунд я остаюсь в одном лишь нижнем белье и без ободка, сдерживающего кудри, а потом уже и без лифчика. Поцелуи, засосы, тёплые руки — всё это одно большое пятно моего беспамятства. Забыться — это именно то, зачем я сюда пришла, он прав. Когда отдалённо я чувствую что-то холодное, я не придаю этому значения, пока не становится холодно до жгучей боли. Я открываю глаза, хватаясь за чужую руку. — Ты... — Романы для сорокалетних тёток, говоришь... А тебе какие нужны? Для двадцатилетних? — Лиан выкручивает мой правый сосок, в то время, когда кубик льда касается левого. Я со стоном выгибаюсь, пытаясь оттолкнуть Фрамера от себя, но мои руки тут же перехватывают и заводят за голову. — Непривычные ощущения? — он усмехается, ведя дорожку льдом до правого. Я молчу, задержав дыхание, когда он по нескольку раз начинает обводить одно и то же место до тех пор, пока оно не начинает неприятно колоть. Он завороженно наблюдал за тем, как оставались следы, блестящие в тусклом свете лампы, и тем, как подрагивает моя кожа. Кубик в его руках быстро таял, поэтому, наигравшись с моими набухшими сосками, он начал вести дорожку через ключицы, по правой руке. Только когда льдинка касается моих губ, я выдыхаю, наконец вспомнив о кислороде. Приоткрываю рот и даю просунуть остатки кубика, которые тут же хрустят у меня на зубах. Какое-то время Лиан продолжал просто рассматривать моё тело, но потом приблизился, подув на грудь, что отразилось первым спазмом, вынуждающим свести ноги. — К сожалению, лёд был с виски. Весь на тебе остался. Когда его язык касается моей кожи, я, уже не сдерживаясь, стону в голос. Он в точности повторяет мокрый узор, сводя меня с ума в очередной раз за вечер своей медлительностью и знаниями женского тела. Действительно виски — я чувствую приятную горечь на чужих губах. Надо мной доминируют, подчиняют, не дают и единого шанса забрать главную роль, просто сминают мой язык, проходятся по зубам, лезут настолько глубоко, насколько это позволяет физиология. Следующий кубик был с более острыми ощущениями и с бóльшим охватом: по низу живота, бокам, опять соскам и рукам. Следующий поцелуй был с более ярким вкусом: виски проливалось, текло по подбородку, шее, на белые простыни, что дало Фрамеру лишний повод пройтись по моей шее. Когда лёд с алкоголем в стакане закончился, а последние границы между нами окончательно потеряли свою чёткость, вместе с границами потерялся и здравый смысл. Напрочь. Насовсем. До тех пор, пока мы не захотим вернуться назад. Но мы же психи. Мы же психи, отдающиеся друг другу в полной мере. Вот так, с первой встречи. Ничего более безрассудного в своей жизни я ещё не делала. Всё смешалось в одно чёрное пятно, из которого можно вычленить только серый цвет едва различимого шелеста упаковки презерватива. Жёлтый цвет — стона от долгожданного удовольствия, когда Лиан избавляется от последнего предмета моей одежды и пройдясь пару раз по клитору, входит двумя пальцами. Оранжевый — он издевается, то медленно входя, то высовывая почти до конца, то доводя до белых пятен перед глазами. Красный, цвет страсти — момент, когда небо с землёй мешаются. Фрамер сразу же начинает входить в моё тело со всем размахом и силой, забирая каждый утробный стон своими губами. Он то спускается вниз, слизывая капельки пота, обводя уже проявляющиеся засосы, то впивается жадным, грубым до искусанных губ поцелуем, слегка замедляя темп. Его руки блуждают по моему телу как хотят, оставляя синяки на бёдрах, сжимая и оттягивая итак намучавшиеся соски. Моё тело превратилось в один обнажённый нерв, остро реагирующий на малейшее дуновение ветерка. Перед глазами уже давно не осталось чёткой картины, руки только и могут виться кольцом вокруг чужой шеи, да царапать некогда идеальную спину. Каждый грубый толчок выбивает из меня стон, как бы я не пыталась их заглушить. Меня прошибает каждый раз, когда его член входит так глубоко, что, казалось, проткнёт живот. В моей голове не осталось ни одной мысли, кроме как поскорей кончить, ещё после первого кубика льда, поэтому я готова буквально заплакать, когда Фрамер перестаёт двигаться. — Ваше имя, мисс. Когда я отказываюсь проявлять хоть какую-то заинтересованность в разговоре, меня одним резким толчком заставляют выпасть из реальности и вернуться обратно растёкшейся лужей. Я чувствую крепкую хватку на свей шее и сдаюсь — этот секс слишком хорош, чтобы от него отказываться: — Фрейт.