Хочешь солнце вместо лампы?

      Хмурая, вязкая осень. Весь район окутан пылью, крыши бетонных домов выламывает порывами жестокого ветра, всё замерзает, затихает и останавливается. Жизнь останавливается, сердце останавливается, пульс… Или ещё нет? Что-то еще теплится внутри?       Банчан подкуривает, затягивается, выдыхает через раз. Ожидание мучительно, оно убивает, отнимает минуты жизни, и так колет, жжётся внутри. Он ждёт. Ждёт своего парня, с новостями из больницы. Новости заведомо плохие - пару лет назад, ещё до их знакомства, у Чанбина нашли ВИЧ. Он и не думал отчаиваться, ставить на себе крест, либо опускать руки… Поддерживающая терапия, и всего лишь на всего – идеальный-образцово-показательный здоровый образ жизни. И всё бы ничего, он пытался… Он честно старался, изо всех сил, скрывая боль и страх внутри, похоронив их так глубоко, насколько это возможно. Ради мамы, что плакала в трубку, но не могла приехать из-за долбаной короны, ради пса Джерри, что смотрел жалобно, скулил и никогда не хотел отпускать дольше, чем на 5 минут. Ради самого себя, потому что, ну, ему хотелось жить, правда. Столько всего не сделано, столько надо попробовать. Например, увидеть водопад, хотя бы маленький, покататься верхом, съездить на ферму аллигаторов, прыгнуть с тарзанкой, или, на худой конец… Влюбиться?       И вот тут в его жизни, по стечению обстоятельств, появляется Он.       Банчан носит прокуренную кожанку и потертые джинсы, в заднем кармане всегда хранит презерватив на всякий случай, подрабатывает в автомобильном салоне, и в целом – плевать он хотел на весь мир. А еще, немаловажно, он плотно сидит на запрещенных веществах. То, что начиналось как банальное лечение бессонницы, быстро переросло в зависимость. Он мог не спать по трое-четверо суток и медленно сходил с ума, мысли выедали его мозг и никогда не оставляли в покое. МРТ не показало серьёзных отклонений, вначале были седативные, затем снотворные, после – сильные успокоительные, пока, наконец, приятели не предложили ему покурить травы. Один раз, другой, и о чудо – он засыпает сладким сном младенца, никакой тревоги и переживаний. Он свободен. И счастлив, что выспался впервые за многие годы. Банчан продолжает получать свои таблетки по рецепту, смешивая их в больших дозах с алкоголем, сигаретами и косяками травы. Всё в совокупности даёт взрывной коктейль, от которого ему и плохо, и хорошо одновременно. Друзья (если их можно так назвать) смеются, им правда весело, в то время как Банчан, распластанный на полу, зачитывает давно забытый рэп лучше, чем когда только написал его. Он знает, что не нужен никому, ни одной живой душе в этом мире – родителей давно нет, и теперь ему нечего терять. - А это Бинни – наш славный бывший одноклассник, с которым мы обещали тебя познакомить.       Друзья ехидно потирают руки, они давно удумали свести этих двоих – эксперимента или смеха ради. Две заблудшие души, два отчаянья, сгустки боли и страхов… Разве не любопытно – что будет, если их столкнуть? Для прокуренных отморозков в этом нет жестокости или бесчеловечности, напротив – они считают идею гениальной.       Всё начинается с бушующей, испепеляющей страсти. Как ураган всё сносит на своём пути, они сталкиваются, сдирают друг с друга одежду, слипаются губами, прижимаясь теснее, сдавливая конечности до синяков. Через силу возвращаясь в сознание, Чанбин предупреждает о своём положительном статусе, сердце его от страха вот-вот остановится, он ждёт, что незнакомец уйдет, испугается или плюнет в лицо. Но Банчан остаётся. Он остаётся не только на одну ночь, а похоже, надолго.       Банчан нежный и сильный одновременно, он берёт прерывисто и глубоко, целует чувственно, до покалывания в конечностях, до остановки дыхания. Ему всегда мало, ему нужно большее, чем просто секс, он хочет стать всем, заполнить собой все бреши в душе Чанбина. В своей голове он видит яркие картинки, словно он – сияющий луч, заполнивший тёмную комнату, что давно сырела без света. Банчан отчаянно впивается в губы, притягивает к себе и сжимает сильными руками тощее от болезни тело Чанбина, он ласкает его, доводит до предела одним только ртом, наслаждаясь стонами от полученного удовольствия. Для себя он ничего не хочет, ему до жути нравится делать приятно Чанбину, так он искупает свои грехи и получает прощение. Он снова может спать без веществ, что не может не радовать, но привычка заставляет его выкуривать минимум по пачке в день, выжигая легкие, до кровавого кашля. - Ты убиваешь себя – мрачно подмечает Чанбин, зная, что тот ничего не может с собою поделать.       Банчан оставляет россыпь поцелуев на спине Чанбина, проводит языком от шеи до поясницы, спускается ниже, доводит до дрожи в коленях, до звёздочек в глазах, до космоса в голове. Словно вся вселенная взрывается в голове Чанбина, он где-то между небом и землей – ни жив, ни мёртв, только приглушенно дышит и слушает тишину. - Хочу тоже для тебя что-то сделать.       И Банчан позволяет. Первый раз, он открывается, отдается, он редко так делает, почти никогда. Он не доверяет людям, не хочет привязываться, боится сближаться… Но что-то рушится внутри него. Крепость, которую он выстраивал годами, пала, и теперь он беззащитен, словно маленький ребёнок. - Я так люблю тебя, Чани, если бы ты только знал… – шепчет на ухо Чанбин, и всё сжимается внутри.       От нежности, от переизбытка чувств, от слезящихся глаз, которые как не утирай – всё равно на мокром месте. - Я покажу тебе водопады, и лошадей, и крокодилов. Что захочешь, Бинни, только не оставляй меня... Как в той песне, помнишь? Солнце вместо лампы, за окошком Альпы… Первый раз Банчан позволяет себе заплакать. Он прячет лицо в подушке, но отпускает себя и рыдает навзрыд, как не делал уже много лет. - Пожалуйста, только живи – он монотонно шепчет слова песни, что помнит с детства – Ты же видишь – я живу тобой. Моей огромной любви хватит нам двоим с головой.       Чанбин плачет вслед за ним, он до сих пор не верит, что кто-то смог полюбить его – вот такого.       Они на самом деле арендуют автомобиль и едут смотреть красивый водопад за 200 километров от города, катаются верхом, кормят аллигаторов мясом из-за ограждения, проезжают еще 100 километров – дальше, как можно дальше от всех, от тесного и пыльного города, от надоедливых лиц, что лишь зовутся друзьями. Они тормозят где-то в глухом поле, чтобы устроить пикник, но это быстро перерастает в жаркий секс, прямо в траве на покрывале. Колючие сорняки впиваются в кожу, Чанбин оставляет влажные дорожки на твердом животе Банчана, мысленно благодаря небеса, что тот никогда не забрасывал качалку. Он садится на него верхом, и заглядывает в глаза – так близко и тесно – они делят один мир на двоих сейчас, и нет ничего правильнее и естественнее этого. - Ты – и есть мой мир – слова подхватывает летний ветер, и уносит их далеко, где никто не услышит.       Лето проходит стремительно, они пробуют всё, что можно попробовать, даже прыгают с парашютом вдвоем, окончательно убеждаясь, что вместе – и умереть не страшно.       Осень вторгается резко и волнительно, Чанбин простужается и готовится к худшему. Банчан царапает руки в кровь и кусает губы. Через мучительные полчаса, Чанбин, наконец, покидает стены гнетущей больницы. - Они сказали – он шмыгает носом, не в силах остановить слёзы – Сказали, что у меня ремиссия.       Банчан выдыхает, ноги от волнения подкашивает до такой степени, что кажется, он почти падает в объятия Чанбина. - Я не знаю, захочешь ли ты остаться со мной, захочешь ли проходить через всё это снова и снова – Чанбин вытирает щёки рукавами куртки – Ты не обязан, правда.       Банчан отстраняется, сглатывая неприятный ком в горле, и внимательно изучает стоящего перед ним парня, словно увидел его впервые. - Если бы мне стёрли память, или, если бы меня заранее предупредили о том, что ты положительный, я клянусь тебе, что повторил бы всё снова.       Он определенно точно влюбился бы в Чанбина ещё раз, в его чувство юмора и выступающие ключицы, в его улыбку и волевой подбородок, он выбирал бы его снова и снова, сколько раз бы не приходилось. - Стыдно признаться, но поначалу, я так хотел стать твоим спасением, твоей первой влюблённостью, быть важным хоть для кого-то… И вот сейчас, стоя перед тобой, я понимаю, что не я тебя спасаю, а ты меня. Ты – моё спасение, Чанбин. Ты вытащил меня из того состояния, в котором я был, и помог заново научиться доверять людям.       Два силуэта удаляются, оставляя после себя лишь гул промозглого ветра и шелест опавших листьев. С лёгким сердцем, юноши переплетают пальцы, чтобы никогда больше их не размыкать.