Он Создал

Если морская вода только отражает синеву неба, откуда в этом бескрайнем горизонте столько ледяной бирюзы? И можно ли считать полупрозрачный цвет призрачным? Начинается ли за отрешенностью одиночество? Существуй такие вопросы у кого-то в голове, или воплоти, они бы тянулись тонкой дымкой погасшей свечи за Альбедо – самым необычным человеком, когда-либо награждённым Глазом Бога. По нему, единственному из всех Монштадтцев, нельзя было понять с первого взгляда, какой стихии подчиняется  его око, а за накладками из благородных металлов на его одежде, человек порой не сразу замечал брошь на воротнике, такую же угловатую узором и поблескивавшую точно тем же золотым отражением света. Вполне можно понять богов, ведь Принц Мела так тесно был связан, так умело обращался с тем материальным, что можно выбрать даже из пустого, казалось бы, воздуха - всем, что можно осязать, и как ни беги, оно любого коснется. Самым тем, что лежит в основе каждого материка и острова. Только для одного эта сила подчинилась, и стала могуществом моры. А для другого, подчинившись, она становится ежедневно той цветущей жизнью на иссохшем, казалось, стебле. Как же глубоко в безвозвратное, и с каких вершин надо было пасть Каэнриах, чтобы от этого всплеска поднялась так высоко сверкающая капля души – до видных звезд, засветив из осколков собственное новое созвездие – то ли  воплощённая мечта, то ли оброненное последнее желание. Сейчас же Альбедо сидел в теплящихся огнях окон, накинув капюшон, на скамье перед фонтаном. Шел густой осенний дождь, потому площадь опустела – ни человека, ни собачки. Зато этот дождь, как ничто, наполнял его душу - и в ней, несомненно, сейчас происходили какие-то бурные алхимические реакции от одного чувства к другому. При том без пылкости, словно он их только наблюдал, а не генерировал лично собой на живо. Альбедо в этом уединении всё размышлял о том, что Путешественник, несомненно, интересен ему, и все же он всего себя, чвствовал так, должен посвятить монштадтцам, их счастью, не отвлекаясь на другое...даже на такого же необычного, как он сам. Тем более, пока не появилось по настоящему серьезных вопросов, а сам Итер тоже занят далеко на островах. Еще он думал о том, что даже со всей предысторией, этот мир так молод, возможно, самый молодой из всех, какие встречались тому же Итеру. – Это помехи, или ты просиживаешь под дождём? – Привет, Кэйя. Если поверишь, этот пролившийся дождь так же хорош, как старое вино в бокал. Кто знает, может он тоже очень долго собирался, по пучку с каждого рассветного облака. – Предлагаешь встретиться за вином из рассветной винокурни? – За самым старым, какое доступно, мне нужно обдумать одну новую важную манипуляцию, какую только что осознал, желательно в твоей, отрезвляюще-полицейской компании. – Еще никогда моё присутствие не вело к отрезвлению, если говорить буквально.. а твой иносказательный язык люблю. И пока сам стёкл, дай угадаю...давай даже так, если угадаю за весь вечер...если угадаю... – Если бы ты мог угадать, то давно бы уже это сделал. Сделал, именно это слово. Видимо, тут без моего вмешательства не обойдётся. Это точно то, что как говорят, делает меня мной, то есть хорошим алхимиком. – Откопал на своей ледяной горе славно сохранившийся труп, и задумал его оживить? – Разбираешься в людях, это делает тебя хорошим рыцарем своего ордена. Да, мои исследования всегда о жизни, в этот раз тоже, только не угадал. – Тогда поговорим за жизнь уже при встрече, и надеюсь не против, если к нам ещё кто-то присоединится, потому что вино будет действительно лучшим в этом городе. Альбедо снял с уха не так давно изобретенное в международном институте алхимии устройство для коротких переговоров, годящееся, впрочем, тоже только на короткие дистанции. Алхимик не сомневался в том, что Кэйя вовсе не по долгу службы так хорошо сошелся с ним. А Кэйя в свою очередь, как всегда проницательно, сразу почувствовал, что Альбедо находится на пороге важного открытия. Этому солдату искренне нравилось верить в своих друзей, он с головой готов был праздновать победу изобретательности Принца уже сегодня, хоть заранее. При том он выбирал друзей не за их личности, и не выбирал, назначая в друзья буквально, тем более одной своей волей, которая, между тем, у него была. И как бы не да...все же в том числе, (исключительно по работе) эта воля несла закон. По крайней мере, в отличие от Розарии, которая вроде бы несла другое слово на искрящую "З" по роду деятельности – "завет", а вне храма выходило всегда "закон" – и погнали. Кэйя же всегда мог расслабиться на вечер с друзьями, с лучшими друзьями и лучшим вином. Только слово от Альбедо, это всегда слово не случайное, и брошенное к тому же четко в без того шипящий котелок, а не на ветер (не в обиду Барбатосу). С этим приходилось считаться. Кто даже не знал первого алхимика Монштадта близко, тот всё равно представлял на что он способен. – Обратить невозможное возможным. – Шелестнул среди тишины голос Кэйи в кабинете О. Фавониус. И главный кутёжник главной площади, впервые, и не во сне, взял с собой на разгульной вечер работу, вложив в ножны боевое оружие. Он достал его из специального отсека, где хранился только этот, огненеплавкий, заточенный в ультразвук опасности меч, более тяжелый, чем обычный, как морально, так и физически – это оружине не для защиты граждан, для устранения угроз. Рыцарь-Полицейский? Значит, так. Потому что он был хорошим другом, таким, какой никогда не откажет близкому в просьбе, даже если это заберет легкость из жизни на это время...только не из походки – пока сталь в ножнах на бедре холодела инеем, через ступеньку громко отбивали эхо каблуки. А не многим позже, в таверне-баре огромный муж (холост он при том или нет, не ясно), пожимал руку Альбедо, едва не со слезами, наворачивая за кружкой кружку и вместе с тем слова : "Вот это рука, рука человека, понимаешь? Тут, в моей. Я счастлив. Понимаешь? Когда сжимаешь ладонь в кулак, что от неё остаётся? Культяпка, обрубок  уродство. Мне совестно, что могу только так, прямо, отрезая человеческую суть – разум, только долбить на прямую и хоть тысячи лет мне дай,  только так..." Далее человек почесал у себя под бородой, и схватившись уже за барда, притянул его к их столу: "Посмотри, вот он своими пальцами как раз оживляет струны, он касается души, Альбедо. А я могу достучаться только до мясного сердца. Потому говорю на днях управленцу - переуправ...переплавляй мои перстни все! Что нельзя – продавай. Потому что мои руки того не достойны, их должны носить....Руки! Вот такие (И огромная ладонь на мгновение тяжело легла на плечо барда). Так вот и сказал...а может, надо было и написать это в указе, чтобы осталось памятью для потомков. Перстни - перстам....хммм...ты знаешь, бард, перочинный нож, это, значит, тот, которым перья для письма очинять? Ты то представляешь, как стихоплет, а я только для одного ножи пользовал, и мне в голову мою не приходило (тут он сгреб и водрузил на себя берет барда - казалось бы, его такой шапочкой только сделать нелепым, а вышло так, что он напротив, даже с острым пером на зелёном боку, стал в берете на вид будто серьёзнее и значительно грознее)...что они, значит, еще для перьев, для письма, как и мои руки. Мне кто скажи в мои пятнадцать, что ими не яблони одни можно околачивать, так он дорассказывал бы речи мне как раз с яблони! А сейчас со мной мудрость прожитого, бард....то есть какой бард – Альбедо! И мне нужды другой нет, как помочь этими руками (грузный удар по столу) настоящим, полночеловеческим рукам, да быстро, мне терпения в этом нет, когда хочу! Выпускай, что ты там задумал, сразу в мир, здесь же, давай смело, рука по руке ударили – ты мою поддержку знаешь, и уж сделано." Барду рядом тоже будто больше не хватало терпения, и он вскипятил пузырьками Анемо розовое вино в бокале Альбедо и других ближайших к нему гостей. "От барда любой поворот находка" –  сделал тем не менее вывод алхимик, отпив первого в истории Тейвата игристого вина. "Интересно, он это впервые или часто так делает?" –Удивительно получилось. – Обратился он к Венти. – Не за что, поздравляю...с тем, что мы тут празднуем. И налетевшим коротким вихрем, к Барбатосу принесло новый берет, более изумрудный и украшенный, чем прежний, словно подобранный действительно к особому дню. – Мы в самом деле отмечаем, мою одну успешную работу, а еще сам этот вечер помогает мне понять, додумать и даже лично для себя принять эту новую идею, которая все равно не жива в отрыве от людей, в том числе людей города свободы, потому мне так это важно. И обычно серьезный своим спокойствием, Альбедо вдруг улыбнулся с поднесенным к губам бокалом. –Да, очень к слову тут Город Свободы. – Неужели...хммм.... ты витаешь в облаках? - Появился рядом Кэйя, с запахом морозной свежести и кристальным звяканьем какой то детали брони на высоких сапогах. –  Что облачное, так это вино, действительно самое хорошее, спасибо за заказ. А еще это вино теперь к тому же изобретение Венти, жду того момента, как он даст ему имя, звучать ведь будет тоже как то завораживающе. И как вдруг вернулся сам Венти, с мелодией волнующихся тонких струн в руке. –Отнятая шапка помогла мне определиться с тем, что это будет шампанское вино. –Снимая свою шляпу перед ним - будет! Совершенно новое..легкое. - Распробовал уже рыцарь вино на обоняние и вкус. – И уж его Дилюк теперь не спрячет от меня по глубоким подвалам. - Уточнил Венти. – Спятит, но не спрячет – обещаю. Альбедо тем временем сочинил из материи Гео полупрозрачный бокал совершенно новой и особой формы, как ему казалось, идеально  подходящей созданному Архонтом вину. –Так оно будет лучше...играть. Игристое вино, от того, играет и создаёт музыку. И налив в бокал напиток, передал бокал Венти, а тот сам лично отнес его к Дилюку и торжественно отдал – удивительно красивый вышел ключ к винным подвалам. –Понимаю, что на языке сейчас только шампанское, и все же ты готов рассказать суть нового изобретения, Альбедо? –Кэйя...скорее это открытие. Готов. Разве что, обдумав здесь, решил, что лучше начну не с нашего города. Пусть это начнется вдалеке. – Это опасно? – Это может быть не просто. Или громко. Потому отправлю его, как есть сл всей сутью, Нобелю, это важный чиновник из Ли Юэ, учёный, вместе с Ян Фэй они регистрируют лучшие изобретения человечества. Разумеется, отправлю не в поисках награды за него. – Тогда под псевдонимом? – Нет, не буду усложнять лишний раз, от своего имени. Тем более в их коллегии алхимиков оно имеет свой вес, и не придётся ждать рассмотрения и реакции месяцами. – Реакци? – Реакции. – Все как ты любишь. Альбедо только придвинул к Кэйе такой же как отдал Венти, новый бокал. –А как же Путешественник? – Он на Инадзуме, если жив, а я верю в него, так что это не заденет Итера, точно не так сразу. А ты ведь встречал Паймон с ним? Она назвала себя лучшим компаньоном, знаешь? Даже если так, для Итера лучшим компаньоном, судя по всему, была его сестра, и ты лучше разбираешься в отношениях, а мне это показалось странным. Мне не даёт покоя – вдруг Люмин не возвращается, потому что с Итером теперь Паймон, а он в свою очередь в этом застрял, и не расстается с Паймон, полагая, что она поможет ему отыскать сестру в не знакомом для него мире. Вернее, по этой теории сестре кто-то , возможно, заморочил голову тем, что Итер с Паймон, и в отличие от других, Паймон даже летает, хотя и на фею не похожа. – Не думаю, что близнецам, а они близнецы, можно заморочить голову по этой части. – Тогда не знаю. Смутно только чувствую, кто бы ни сопровождал Люмин, хочется его скорейшей встречи с Паймон, а сестре воссоединения с братом, так было бы правильно. Может даже сама Паймон важнее, чем кажется, и теперь Итер, идя по своему пути, сведет её в конце с тем, с чем ей предназначено встретиться. Спутник же Люмин, уверен, существует, кем бы он ни был. А все же, это теории вслух, едва ли они стоят того, чтобы прямо поделиться ими с Итером . – Согласен. И сам в не доумении, кто такая Паймон. – Кто же ты такая? – Какая, "такая"? - Театрально ответил Кейя. И Альбедо улыбнулся в свой толстый капюшон, носимый явно скорее от снега, чем от дождя – Ты знаешь, мне не свойственно отмечать сделанные открытия вином, в компании. – Не свойственно. - Качнула в ответ голова индиго. – Это открытие того стоило, не сомневаюсь. И насчет него  – напишу письмо  с его описанием в Ли Юэ, как и сказал, а копию отправлю тебе. Как.. – Как блюстителю местного порядка, чтобы был в курсе, я понял. – И как другу тоже, что не менее важно. – Рука Альбедо, которой он при том коснулся плеча Кэйи, словно нарочно она стала такая, показалась рыцарю настолько же тёплой, какой могла быть только ладонь Дилюка. И все же из-за одного этого тона в последней фразе, он впервые за вечер расслабился и по настоящему широко улыбнулся. А днём позже было составлено и отправлено письмо Альбедо в Ли Юэ, сообщающее миру его новое, и как он полагал, важное открытие: "Не мне судить начала той природы, к которой не принадлежу полностью сам, потому что был создан искусственно, под влиянем разных сил. И все же то, что вселило в меня когда то жизнь, по видимому, от самой моей сути все порождает ежедневно самый откровенный интерес к людям и всему живому Тейвата. Так что я наблюдал, в этот раз без испытаний – даже будь рядом тот Путешественник, что однажды мне помог, тут особый очень тонкий случай, и если проверять предмет моего открытия, то скажу неожиданное – проверять только всем миром. Положа руку на сердце (на то, что делает нас людьми), скажу клятвенно: Бездна или любое прошлое Тейвата не имеют отношения к этому открытию; наш мир его не знал. Путешественник из других миров? Он тоже не привнёс этого, если мог. К добру или иначе, полагаю, Тейват все равно не избежно придёт к этому. Было много потрясений, а судьба Каэнриах вовсе перевернула наш мир, и все равно при том  не перестаю удивляться, почему в уже относительно мирное время, спустя века мы все еще...молчим друг к другу, имея весь потенциал. Нельзя скрыть от настоящего поколения правды, которой оно могло бы жить. Жить на полную чашу этого слова. Как цветы распускаюься весной в Городе Свободы, позволю себе из своей алхимической лаборатории распустить на все семь регионов достоверный слух: Не имеет значения, какого вы элемента или энергии, вижу ясно каждый день, что все мы смешаемы, и если этого не случалось до сих пор, все равно нет причин не испытать то, к чему давно молчаливо готова душа. Итак, наполняя однажды свой фарфор знаменитым чаем из Ли Юэ, мне случилось смешать в одной пиале два сорта, так порой поступают самые искусные чайные мастера, не только алхимики. Пить так чай с чаем оказалось очень приятно, и этот случайный ритуал открыл мне новый взгляд на привычные вещи: Мужчина может быть с Мужчиной, а Женщина может любить Женщину – здесь и сейчас, и всегда." На разумную долю обычно осторожный, Альбедо предполагал какие эффекты может, в теории, произвести его письмо. Прежде всего на общество Ли Юэ. По рассказам аптекаря Бай Чжу из того же Ли Юэ, Нин Гуан и Бэй Доу были довольно близки, и их дружба не черствела даже под пламенем их частых, ярких, острых стычек, а в разлуке тем временем только укреплялась и теплела. Потому Принц Мела был не мало удивлен, узнав, что после огласки письма,  на балу в Ли Юэ в честь премии Нобеля, Бэй Доу появилась вместе с другой спутницей – Сангономией Кокоми. Первое удивление тогда быстро сменилось чувством не бывалого облегчения. Да, он ожидал другого, и все же какой результат: наряды у обеих были всегда отчасти пиратского стиля, обе имеют страсть к плаванию и первые в нём, а то, что присутствовал электро и гидро резонанс – как сказала Кокоми (очень засмущавшись) ей нравятся те искры, которые порой пробегают между ними (на что Бэй Доу обняла девушку из всех сил, скрыв этот неудержимый порыв в шаги вальса). Были и мужские пары, одна из которых на балу отсутствовала, и все же ждала Альбедо в родном Монштадте, ждала визита в доме. Теперь уже винокурня Рассвет не просто склад вина для Венти, а настоящий дом для Дилюка и Кэйи, с новым гербом – синей и алой птицей, где рассвет случался над бескрайним синим морем. К Венти же, как лепестки акации, летели письма от поклонников, никто не знает, насколько всерьёз. А еще другие, с просьбой рассказать новые истории – не известно откуда он знал, получал, или так хорошо сочинял, только бард ри настроении красиво или очень смешно рисовал под лиру истории и отношения, подобные судьбе местной винокурни. А особенный ажиотаж вызывала история про Архонтов, была даже такая. Разумеется, нашлись и те, кто не принял совершенно новых и весьма открытых веяний, а кто-то вовсе прямо заявил, что по его мнению  Нобелевский Бал в этом году из-за "сомнительного" открытия превратили в хиличурловское болото из "отвратительных" глазу пар, и лучше свадьба в семье с лесным кабаном, чем мужчины на мужчине. Только никто, ни Фатуи, ни сама Бездна (которой, пожалуй, никогда и не было дела до любви?) их не поддерживали. Да и как поспорить с открытием? Что есть и доказано, тому уже быть – как закон физики. "Закон"...подумал Альбедо и взглянул на меч, подаренный ему не так давно Кэйей. Да, Альбедо когда-то опасался хаотичных последствий, и одновременно был абсолютно доволен тем...что создал. Когда смотрел на мир в этот день. Как заключение: после официального награждения на балу, Альбедо получил личное приглашение от того самого Нобеля, причем подписанное реальным его именем, как "Бай Чжу". Приглашение на чай.