Не так уж и холодно

Лёгкие нестерпимо горят, но он продолжает бежать куда глаза глядят – лишь бы преследования больше не было и он оторвался от хвоста. В глазах мутится, привычные темные силуэты опасно близко, однако он точно знает, что если остановится, то умрет на месте. Честно, последние несколько месяцев эта мысль его привлекала до нездорового, но нет, не здесь, не сейчас и не после стольких дней пыток. Были бы здесь его друзья, но их благополучно отправили отдыхать на Мальдивы или куда там, лишь бы подальше от сырого Лондона и Томаса Риджуэлла, коего так удачно нарекли «особенным». Слепота, выживание в детдоме, в юношестве операция, а затем и то, что он видит призраков. Ебануться какой джекпот он собрал в этой жизни. Радовало только то, что друзья так и не отвернулись от него – Эдд и Мэтт и по сей день продолжают ему помогать жить дальше, жить с призраками в их собственном доме и привыкать к тому, что может встретить по дороге в магазин старушку с выколотыми глазами, что так дружелюбно махала ему рукой. Они знают. С самого дня операции, когда он поздоровался не только с врачами, проверяющими его зрение, но и с парнем, сидящим на койке рядом, они знают. Мертвым парнем. Видимо, в тот знаменательный день операции он всё-таки должен был умереть, раз застрял ровно посередине и видит оба мира, причем в обоих его не жалуют. А сейчас.. а сейчас он даже не знает где он, не знает какой день месяца и недели, не знает сколько времени и не знает выживет ли. Остаётся только бежать, крепко держа бинт на руке, иначе рана откроется и он умрет раньше, чем его настигнут. И станет новым призраком, у которого, впрочем, снова не будет никого, с кем бы он поделился тем, как жил. Сознание мутится, но Том старается держаться, старается вырваться в место, где за ним не будут вечно следить. Именно из-за слежки с самого дня восстановления его зрения он и попал в плен сейчас, хотя, какой там плен? Просто запугивание и пытки, изучение наглядного примера взаимодействия двух миров. Непонятно как смог уйти, сбежать, а теперь интуитивно бредёт к местам, где меньше всего ощущаются взгляды. Отчего-то он быстро оказывается на пороге смутно знакомого дома на окраине города, нажимает на звонок и приваливается к двери, чтобы не упасть прямо там, с крыльца в мокрую траву. Мелко накрапывает дождь, кровь смешалась с водой и не так сильно заметна, потому отворивший дверь человек – в котором Том чуть ли не с удивлением узнает своего извечного врага – хмурится и недовольно громко интересуется: — Риджуэлл? Какая нелёгкая тебя сюда принесла? – беглым взглядом оценивает, что состояние Тома явно не лучшее. Он дрожит, истекает кровью, явно напуган, хоть и умело скрывает. У него одурелый, уставший взгляд — его явно чем-то накачали. Он выглядит так, будто на него напали и, возможно, не раз. Теперь, когда Торд присмотрелся, в свете тусклого фонаря из-за спины Тома видно, что его куртка порвана в нескольких местах, а на голове рана от чего-то острого. Явно не лучшее состояние – самое мягкое определение для Тома сейчас. — Извини.. не знал, куда ещё можно пойти.. – губы изламываются в кривой улыбке: она вместе с этим тихим бормотанием чем-то действует на Торда и он всё-таки отворяет шире дверь. Но не успевает сказать и слова, когда Том падает без сознания окончательно, дрожа всем телом от озноба. Торд обречённо смотрит на тот же фонарь, проклиная всё, на чем свет стоит и в особенности ту фигуру, что мелькает неподалеку, в тени дома напротив. И заносит Тома в дом, подхватывая его на руки. Скинув по пути на тумбу его куртку, Торду приходится тащить горе-героя в спальню, где Ларссон мог бы спокойно закрыть окна плотными шторами и не беспокоиться о том, что кто-либо ему помешает. Более тщательный осмотр Тома выявляет ещё больше ран, синяков по всему телу и особенно большому порезу на руке. Одним словом описал бы Торд — «Пиздец», – однако слова нужно оставить, ведь этот придурок может умереть от такого количества повреждений, если их прямо сейчас не обработать, так ещё и вкупе с неизвестными наркотиками в нем. Железная рука с ее вместительностью в данный момент помогает как никогда – в двух здоровых он бы не унес столько медикаментов. Есть хоть какие-то от нее плюсы, если забыть о совершенном отсутствии гибкости и чувствительности до сих пор к некоторым командам мозга. Действовать нужно быстро, так что Торд спешно обрабатывает большие раны, затем аккуратно зашивая две самые обширные. Том дёргается, стонет от боли, но не просыпается, только ненадолго приходя в сознание для очередного вскрика. Торд старается не обращать внимания, но каждый раз сердце ухает вниз от вида этого дрожащего щенка. У него жар, но это поправимо, в отличие от неизбежной кровопотери, смерть от которой могла бы наступить, если бы Торд не зашил его. Уже после, когда Ларссон и сам более менее успокоил тремор рук после такой филигранной работы, он осторожно промыл все раны и уложил Тома так, чтобы он спокойно выспался. Лишь раз он разбудил Тома, который и так с трудом осознавал где он, что делает и что в принципе происходит, чтобы дать жаропонижающее. После этого Торд все же выдохнул спокойнее, ощущая, как неприятная тяжесть и тревога немного опали с души. Тогда уж, когда Том уложен и более менее в порядке, он мог сам уснуть в этой выматывающей ночи. Как завалился на диван рядом с кроватью, решив выпить чай немного позже, так и вырубился до самого утра. Следующее утро мало чем отличается от прошедшего вечера, ведь Томас беспокойно ворочается на кровати, то вскрикивая, то бормоча что-то себе под нос, но, блять, не просыпается. Письменный стол, который стоял в той же комнате, где спал Риджуэлл, был завален ещё с прошлого дня отчётами, которые нужно было проверить. И, черт бы побрал этого Риджуэлла, именно его бормотания о призраках и людях, что его пытали, выбивали Торда из сосредоточения и заставляли отвлечься, вслушиваясь внимательнее. А вот как только он откладывал отчёты, подготавливая блокнот, чтобы описать картину происходящего из снов Тома, так он сразу замолкал и продолжал ворочаться, переворачиваясь с боку на бок. Чтобы он этого, придурок, не делал, Торд и будил его, и давал таблетки, и поил насильно чаем, но ничего так и не помогло, отчего Ларссон окончательно забил, садясь за работу. Впрочем, до самого вечера он не смог много сделать, решил дождаться момента, когда Том очнётся и будет в норме для разговора. Иначе говоря, какого хуя он припёрся посреди ночи к тому, кому точно доверять свою жизнь не стоит, и какого хуя продолжает валяться на личной кровати Ларссона. Под самый конец дня Томас таки соизволил проснуться, как оказалось, всё-таки подействовал пристальный взгляд Торда, что сидел на диване и сверлил его голову глазами. — Ну здравствуй, спящая красавица, – с иронией протянул Торд, удобно развалившись с планшетом напротив. Том ещё не до конца пришел в себя, растерянно оглядывая окружение, а затем помрачнел и сник. Ларссон нахмурился, но ничего не сказал, давая осознать положение. Однако долго он не вытерпел, поднимаясь с мягкой обивки, положил планшет на стол и обернулся к нему: — Кухня на первом этаже, надеюсь справишься с лестницей, – это было так ядовито, что Том поморщился как от лимона. Никогда он не меняется, даже после ночи выхаживаний своего же врага. Риджуэлл ещё пару минут полежал в тишине, отходя от внезапной дрожи всего тела, и только затем стал потихоньку подниматься. Больно было везде и повсюду, из-за чего он медлил и явно задерживал Торда, но упорно игнорировал это чувство. Да кто этот Ларссон вообще такой? Совершенно никто, кроме как тот, кто спас его.. уже в который раз. Том обречённо вздохнул, прикрыв ладонью глаза. А вот отблагодарить его не знает чем. Несмотря на кажущийся лед в их отношениях, Торд все же раздел его, чтобы было удобнее спать, выходил и теперь не лез слишком с вопросами, давая отдохнуть. Насчёт последнего Том был ой как не уверен, ожидая продолжения его ядовитости уже внизу. Прав был Ларссон – лестница стала настоящим испытанием для Тома в его состоянии. Сильно пошатывало, отчего он тяжело опирался о перила. Спуск был невыносимо долгим, или Тому так казалось, но он всё-таки смог добраться до самого конца, где его ждала награда. Если наградой можно назвать Торда рядом с кружками чая, или кофе, и несколькими бутербродами, приходящимися сейчас очень кстати. За эти дни Том мало что ел, а сейчас, когда организм начинал восстанавливаться от истощения, откровенно сожрать хотелось целого быка. Уверен Том, это ощущение пройдет как только он съест пару-тройку сэндвичей ларссоновского производства, благо, в данный момент Риджуэлл мог не беспокоиться о том, что они отравлены. Спасал же Торд ими Тома раньше, так что в этот раз мало что изменилось, разве что Том впервые припёрся на порог коттеджа Торда и так нагло вторгся в его личное пространство. Слабость во всем теле ощущалась до сих пор, потому он, как только достиг обеденного стола, бесцеремонно плюхнулся на стул. Руки сами потянулись к чаю, а глаза остались ниже уровня глаз Торда. Не хотел он вот так начинать. В напряжённой тишине они провели добрых пять минут, обдумывая, видимо, все темы для разговора, которые нужно было поднять, но молчали. — Мне.. казалось, что ты принимаешь активное участие в этой войне? – то ли вопросом, то ли утверждением нарушил неловкую тишину Томас, так и не решаясь поднять взгляд на Торда. — В пизду эту войну. Мне и отсутствующего глаза с рукой хватило по горло, – недовольно пробурчал Торд, отпивая свой кофе, как выяснил Том. На базе Ларссон всегда отдавал ему на откуп чай, а себе оставлял кофе. — Но.. разве не ты спонсируешь все это? – всё ещё осторожно, однако теперь смелее, так, что поднял голову и с удивлением осмотрел Ларссона, вымолвил Томас. — Я. Спонсировать и подталкивать к действиям – разные вещи, – гораздо более прохладно отозвался Ларссон, которого в народе, да и сам он не гнушался этого звания, прозвали Красным Лидером. А всё потому, что на его плечах были тысячи смертей, кровопролитная война, а сейчас ещё одна, что ещё не закончилась. И сейчас Том хорошо понимает почему его страшатся многие – этот тяжёлый взгляд действительно приковывает к месту. Хотя в этом красном свитере он выглядит по-домашнему уютно. — И я не просто спонсирую, как ты выразился, а лишь даю то, что они просят. Не говорю что делать, не указываю на кого напасть и когда. Я завязал с этим дерьмом, – все же отведя взгляд в стол, пояснил Торд, но в голове Тома от этого яснее не стало. Тогда какого хуя, спрашивается, этот придурок продолжал давать деньги на зверства вроде убийств, пыток? — Так ты расскажешь какого черта завалился ко мне в таком состоянии? Кто тебя так? – в глазах мелькнула ярость, злость, отчего то боль, а спустя миг уже привычное спокойствие и почти безразличие, от которого Тому сразу полегчало. Хотя он и понимал, что Торд просто перевел тему от довольно опасной для них обоих. — Я же вроде сказал, не к кому больше было идти, – тихо ответил Томас, Да и сам Том не знал точно. Друзей рядом быть не могло, родителей, ха-ха, смешно вспоминать. Предчувствие, наверное, привело его. Он не знал будет ли Торд дома, а не на базе, не знал спит ли он, не знал пустит ли, но пустил же. Оказался дома, не спал и пустил. А затем вылечил по большому счету, зашил раны и дал отоспаться в этом доме, где каждая комната ощущается крепостью. А ведь правда... Том не чувствует в этом доме себя уязвимо, наоборот, не чувствуются чужие взгляды, он будто знает точно, что здесь их ни из одного мира нельзя выследить. Никаких призраков, других людей, никого, кто мог бы пройти мимо защиты Торда. Это успокаивало. Снова повисла тишина, теперь неуютная оттого, что они оба точно вспоминали прошлое. — Тебе нужно быть осторожнее, идиотище, – Торд таки смягчился, потрепав живой рукой по растрёпанным патлам Риджуэлла. — Запрещаю умирать тебе не из-за меня. Том усмехнулся. Всё-таки соскучился он по этому засранцу. — И, Том, – Том вновь поднял к нему взгляд от поверхности чая, вопросительно подняв брови. — Разрешаю приходить сюда, если призраки снова потревожат тебя. Он смотрел так серьезно и тяжело, что Том не смог не улыбнуться теплее. Как же он сухопарно говорит, этот норвежский придурок, аж дёрнуть за ухо хочется. И все же он серьёзен, говорит, что не против будет Тома в этом доме. От звучания этих слов отчего-то становится теплее, но Риджуэлл лучше продолжит игнорировать эти чувства, чем всё выльется прямо сейчас. Позже, возможно, когда он полностью восстановится и будет готов цапаться с Тордом по поводу и без, чтобы они вместе чувствовали адреналин от драк, как в старые добрые времена, но не сейчас. — Знаю, что ты их тоже видишь, но не надо прибегать к крайностям. Не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы, – Том сжал ту руку Торда, что его гладила по волосам, после чего снова отпил чай. Знает, что Торд тоже проходил через Виденье, но в одиночку. У него не было рядом Эдда и Мэтта, как у Тома, которые бы успокаивали его срывы и крики на блядскую девушку с пулевым в груди. Не было никого рядом, как сейчас никого нет у Тома. Когда-нибудь он наверняка прийдёт сюда, несмотря на свои слова, и просто заставит Торда отдохнуть. Сейчас они есть друг у друга, пускай и так далеко.