Конец кошмара

      Тени выскользнули из своих укрытий к тому времени, когда Гвен оставила Моргану одну на ночь, крадясь по каменному полу, чтобы укрыть цитадель от пристального внимания. С такими свежими воспоминаниями о пожаре и еще большим гневом Утера охранники выпрямились, их взгляды были более настороженными, чем обычно. Всеобщее беспокойство о безопасности Морганы утешало Мерлина, но с другой стороны, их усердие опечалило его напоминанием о том, что все это было напрасно, ведь демоны Морганы пришли изнутри, и никто не понимал, насколько опасным это может быть.       Никто, кроме него.       Его сердце билось как сумасшедшее, отголоски предупреждений Гаюса пытались напугать его, заставить вернуться, но он пробирался по коридору и его внимание было сосредоточено на любом, кто мог бы увидеть или остановить его. Заклинание, которое он наложил на цветы, доставленные им ранее в этот день, все еще держалось. Его тихое гудение взывало к нему из-за дверей, давая понять, что все в порядке. Если бы он сосредоточился, то, вероятно, смог бы почувствовать это с безопасного расстояния, но он не готов заставлять Моргану страдать из-за невежества ничего не знающих стражников, если у нее будет еще одна ужасная ночь. Он хотел быть достаточно близко, чтобы вмешаться, быть рядом с ней, даже если она не знала, как и почему.       Он спрятался в нише в пределах видимости ее покоев, тяжелый гобелен защищал его от обнаружения. Узкое пространство заставляло его прижимать свои длинные ноги ближе к телу, а также прижиматься спиной к холодной стене, но обзор был идеальным, чтобы видеть, кто может прийти или уйти, или почувствовать запах дыма, прежде чем он перерастет в пожар, или даже услышать, закричит ли она. Вздохнув, он устроился поудобнее, готовый ждать всю ночь, если потребуется.       Этого не потребовалось.       Его веки только начали опускаться, как вдруг он почувствовал, что чары на цветах изменились с низких, успокаивающих тонов.       Резко вздрогнув, Мерлин вернулся в настоящее, подальше от эфира гипнотических зеленых глаз и хитрых улыбок, предназначенных только для него. Он выглянул из-за края гобелена, но коридор был пуст, не подозревая о нарастающих приливах за закрытыми дверями. Моргана оставалась закрытой. Для случайного наблюдателя мир продолжал царить.       Мерлин так и знал. Он почувствовал разницу, когда его обаяние отреагировало на настроение Морганы, тепло просочилось сквозь стены, как будто что-то расстроило ее. Его мышцы протестующе заныли, когда он вылез из ниши, но в тот момент, когда он почувствовал, что ваза начала вибрировать, он бросился бежать.       Он ворвался в комнату в тот самый момент, когда разбилось стекло. У него не было времени отреагировать на ужас на лице Морганы, когда она смотрела на него. Его единственным инстинктом было протянуть руку к вазе, пробормотать заклинание и высвободить магию, которая остановит взрыв.       Комната замерла. Прерывистое дыхание Морганы прорезало воздух, когда стекло и листва задрожали в пределах действия заклинания. Мерлин украдкой взглянул в ее сторону, но она смотрела в пустоту, а не на него, запертая в персональном кошмаре, а не в безопасности, которую он надеялся предложить.       Пальцы медленно сжались в кулак. Осколки поменяли направление, сливаясь вместе, когда крошечные лепестки снова прижались к своим нежным стеблям. Жар бушевал под его кожей. Это не было реакцией на магию. Это было величие того, что он только что сделал, так откровенно демонстрируя свою силу перед тем, у кого была власть осудить его за это.       Когда его взгляд скользнул назад, чтобы встретиться с Морганой, осознание того, что это может быть одним из самых важных решений в его короткой жизни, отказывалось быть проигнорированным.       Моргана уставилась на него, приоткрыв в шоке губы.       — Что ты сделал, Мерлин? — Ее голос был едва слышным шепотом.       — Полагаю, то же самое, что и ты. — Он опустил руку, позволяя вазе вернуться на свое место. — Только в обратном порядке.       Из коридора донеслись крики. Мерлин резко развернулся, но Моргана была быстрее, ее босые ноги бесшумно пронеслись по полу. Ей удалось немного прикрыть дверь, когда слова стали резче, глухой стук бегущих ног остановился.       — С вами все в порядке, миледи?       Дверь скрывала сэра Леона из виду, но это означало, что и Мерлина тоже не было видно. Он напрягся, готовясь бежать или прятаться, в зависимости от обстоятельств.       Хватка Морганы, вцепившейся в край двери, усилилась, в то время как другая ее рука потянулась к корсажу, как бы показывая смущение.       — Все в порядке, — сказала она. Мерлин поразился тому, как спокойно она говорила, как владела собой, когда всего несколько секунд назад едва могла говорить. — Дверь, должно быть, не была заперта должным образом. Ветер распахнул ее.       — Но это звучало так, будто... — Его голос затих, когда Моргана надменно выгнула бровь. Мерлин сдержал улыбку. Сэр Леон откашлялся. — Мои извинения, миледи. Если вам что-нибудь нужно...       — Не стоит.       Она держала подбородок высоко поднятым, не сводя глаз с коридора, пока шаги не стихли вдали. Сделав глубокий вдох, она закрыла дверь и сразу же прислонилась к ней лбом.       Мерлин оказался рядом в мгновение ока, его рука, инстинктивно потянулась к ее плечу, но он остановился.       — Тебе лучше вернуться в постель, — сказал он вместо этого, что было не совсем подходящим.       Моргана не пошевелилась.       — Ты обладаешь магией, — прошептала она.       Слишком поздно отрицать.       — Да.       — Артур не...       — Нет. Никто не знает. — Хотя он подозревал, что она никогда не предаст Гаюса, он пока не мог заставить себя обвинить своего наставника.       Она подняла голову. Ее глаза блестели от непролитых слез.       — Я знаю. Почему?       — Ты имеешь в виду, зачем я тебе это сказал? — В ответ на ее молчаливый кивок он прислонился плечом к двери так близко к ней, как только осмелился. — Потому что я не хотел, чтобы ты чувствовала себя одинокой.       Ее нижняя губа задрожала, прежде чем она прикусила ее, чтобы успокоить. В глазах, которые смотрели на него, кипело отчаяние, те же эмоции, которые он слышал в ее словах, когда она пыталась поговорить с Гаюсом.       — Это магия, верно? То, что со мной происходит.       Он кивнул.       — Похоже на то.       — Почему? Что я сделала?       — Ты ничего не сделала. Магия — это не зло, Моргана. Это не большее зло, чем меч или швейная игла. Это просто инструмент, которым мы можем воспользоваться, когда для этого придет время.       — Я умею пользоваться мечом. — Горечь пронизала ее тон. — Но я не могу это контролировать.       — Потому что это ново, — успокоил он. — Ты же училась обращаться с мечом. Это ничем не отличается.       Она все еще сомневалась, но дальнейших возражений не последовало. Они стояли в тишине долгую минуту, прежде чем Моргана отступила и прошла в глубь комнаты.       — Тебе не страшно? — спросила она. Ее взгляд метнулся к закрытой двери. — Утер убьет нас обоих, если узнает.       Почему-то Мерлин не мог поверить, что Утер так злобно набросится на Моргану, если правда выйдет наружу, но это не означало, что ее страхи были беспочвенными.       — Когда-то боялся, да. Но я стараюсь не попасться, не сомневайся в этом. Но я был еще больше напуган, когда считал, что мне не к кому обратиться, когда задавался вопросом, почему я могу делать то, чего не могут другие.       — Кто помог тебе?       — Друг семьи. Тот, кто помог мне понять, что у меня дар, а не проклятие.       Ее рот скривился в гримасе отвращения.       — Утер не согласится с этим.       — Утера сейчас здесь нет. — Он осмелился снова приблизиться, шаг за осторожным шагом, пока учащенный пульс у основания ее горла не стал слишком заметен. Ему не терпелось прикоснуться к ней, самому узнать, такая ли мягкая у нее кожа, какой кажется, но для этого требовалась храбрость, которой он еще не обладал. — Со мной ты всегда будешь в безопасности. Если ты больше ни во что не веришь, верь в это.       Стоя здесь, в скудном свете, проникающем через окно, Моргана больше походила на бледного призрака, чем на энергичную женщину, которую он знал днем. Румянец сошел с ее щек и губ, а глаза стали стеклянными, немигающими, когда она уставилась на него. Он не был уверен, что она искала. Он даже не был уверен, что сможет дать ей это, чем бы оно не было. Но он оставался стоять прямо и неподвижно, пока она взвешивала его заявление, гася огонь внутри, который вел войну за освобождение.       Наконец, кончик ее языка, казалось, провел по сухой нижней губе.       — Ты даже не смог позволить, пострадать цветам, которые ты мне подарил, — пробормотала она. — Как я могу не верить, что ты будешь делать то же самое и для меня?       Он не смог сдержать улыбку облегчения.       — Что должно означать, что магию тоже можно использовать во благо, тебе не кажется? Неважно, что говорит Утер.       Ее ресницы опустились.       — Ты говоришь так просто. Все, что мне когда-либо говорили...       — Происходит от страха одного человека, — закончил он. Его рука обхватила ее лицо, прежде чем он смог остановить это, запрокинув ее голову назад, так что она была вынуждена посмотреть на него, увидеть, что он имел в виду каждое слово, которое собирался сказать. — Я видел твое сердце. Ты заботишься о людях. Ты сочувствуешь им. Я отказываюсь признавать, что все это когда-либо может считаться злом.       Произнеся эти слова, он понял, что должен отпустить ее. Прикасаться к ней подобным образом было едва ли уместно, но чем дольше они смотрели друг на друга, тем более естественным это казалось. Никто никогда не поймет Моргану так, как он, и в этот момент он понял, что она тоже это знает.       — Я не знаю, как с этим справиться, — призналась она.       — Вот для чего я здесь. Я помогу тебе научиться контролировать это любым доступным мне способом.       — Но я не хочу этой магии.       — Я думаю, что те, кто отправляется на ее поиски, с наибольшей вероятностью будут плохо ее использовать. И если это не доказательство того, какой ты на самом деле человек, я не знаю, что это такое.       Ее губы дрогнули, когда она подавила улыбку.       — Кто знает, что ты можешь быть таким мудрым, Мерлин?       — Ну, Артур точно не знает.       Когда Моргана рассмеялась, пелена теней исчезла с ее лица.       — Ты почти заставляешь меня поверить, что можно продолжать так, как будто ничего не изменилось.       — Это так. Посмотри, как долго я живу в Камелоте, и никто не знает, на что я способен. И тебе будет легче.       — Как? — пробормотала она.       — Ты одна из самых сильных людей, которых я когда-либо знал. — Это правда. Он надеялся, что она это заметила. На всякий случай... — И теперь у тебя есть я, чтобы помочь тебе.       Его прикосновение было легким, но было.       — Ты останешься на ночь? — тихо спросила она. — Мои сны...       — Я останусь здесь так долго, как ты захочешь. — С сердцем, застрявшим в горле, он наклонился и поцеловал ее в лоб. Поцелуй был слишком мимолетен, чтобы расценивать это как что-то серьезное, но почему-то его губы продолжали покалывать, когда он снова выпрямился. — Больше никаких кошмаров. Я обещаю.       И когда рассвело, когда она повернулась, чтобы увидеть его сидящим у кровати, воспоминания о моментах, когда ему пришлось уговаривать ее уйти из глубин ее дурных снов с помощью прикосновения и тона, вырисовывались между ними. Каждый из них был неизгладимо запечатлен в их мозгах, не мог быть забыт, не мог быть стерт.       Он сдержал свое слово.       Для нее, для надежды, которую он дал ей, для новообретенного союзника, которого он приобрел и даже больше, он всегда будет сдерживать.