***
Когда дверь магазина закрывается в последний раз за день десятого числа, оставляя Стеф в одиночку с тысячами пластинок и дисков, она наконец понимает, почему Алекс ведёт себя так. И лишь тогда понимает, что видит в ней собственное поведение. «Чёртов эмпат, а», — ругается мысленно, понимая, что она сама стала причиной такого странного поведения своей девушки. Алекс не заслуживает чувствовать это всё. У неё и так за жизнь было достаточно испытаний, в этом Стеф уверена. Она тяжело вздыхает, прежде чем включить микрофон. — Спокойной ночи, добрые слушатели Хейвен Спрингс. Завтра вы снова услышите наилучшую музыку, которую создавал человек, на этой же радиоволне. С вами была Стеф, ака лучший и единственный диджей нашего прекрасного городка. А затем щелчок, и радио в тишине до утра следующего дня.***
— Хей, Рай, — окликает Стеф, находя себе место на барном стуле перед барменом. — И тебе привет, — улыбается тот. — Давненько тебя тут не видел. — Работа убивает меня, — пожимает плечами девушка. — Планируешь ночевать у Алекс? — Интересуется Райан, протирая стекло зеленоватого пивного стакана. — А вдруг я к тебе пришла поболтать, а не к Алекс. — Кому ты врать будешь, Гингрич? Стеф слабо смеётся впервые за последнюю неделю. Она убирает шапку с головы и поправляет волосы, проводя правой ладонью по ним. Она косит глаза в сторону лестницы наверх, когда снова заговаривает: — Она же там, да? Райан кивает, а затем ставит под барную стойку стакан, после чего закидывает полотенце на плечо и опирается на стойку, наклоняясь ближе к Стеф и заговорщески оглядываясь по сторонам. — Она ведёт себя как ты, ты в курсе? — Уже знаю, — виновато вздыхает Стеф, — потому я и здесь. Но подниматься стремно. — Ну не скинет же она тебя с лестницы, — закатывает глаза Рай; Стеф приподнимает брови, и парень больше не так уверен, — Не скинет же, да? Стеф качает головой, улыбаясь уголком губ, а затем спрыгивает со стула и направляется к лестнице. — Удачи, — слышен крик Райана в спину.***
Ступеньки скрипят неприятно под потертыми кедами девушки, и она кривится на звук, стараясь как можно скорее преодолеть это препятствие. А затем последним препятствием становится дверь в квартиру, и Стеф до ужаса боится стучать. Она поднимает и опускает руку несколько раз, прежде чем наконец постучать трижды неуверенно. Ответа нет, и ей кажется, что от волнения она постучала настолько слабо, что Алекс и не услышала совсем за ураганом мыслей, которыми случайно заразилась у Стеф. «Ураганом, хах», — невесело усмехается Гингрич, прежде чем поднять руку, чтоб снова постучать. Дверь распахивается прежде, чем она успевает коснуться костяшками двери. — Стеф? — Удивляется Чен, оглядывая девушку на пороге с ног до головы, — что ты здесь делаешь? — Пришла позаботиться о тебе, — честно отчитывается Стеф и сразу проскальзывает внутрь квартиры, прежде чем Алекс проявляет желание закрыть дверь у неё перед носом. — Мне не нужна забота, — темноволосая складывает руки на груди и опирается на косяк двери плечом. — Я тоже так говорю, — кивает Стеф, делая шаг ближе к девушке, — и я знаю, что заразилась ты этой болью от меня. Так что в данный момент я лучше знаю, что тебе нужно. — Стеф, — начинает Алекс. — Тихо, — Стеф аккуратно накрывает её губы ладонью, — позволь мне загладить свою вину, хорошо? Алекс нехотя кивает, и Стеф только тогда медленно убирает руку. Чен отталкивается плечом от косяка и идёт внутрь квартиры. — Будешь что-нибудь пить? — спрашивает на ходу. — Если у тебя найдётся что-нибудь холодное, — отвечает Стеф, тихо следуя за темноволосой. Та находит в холодильнике две банки газировки, захлопывает дверцу, отдаёт одну банку Стеф, сама идёт к дивану, садится на него, — и во всех её действиях есть едва заметные раздражение и усталость. Стеф садится неподалёку от неё, боясь нарушить личное пространство девушки. Алекс щёлкает банкой, когда открывает её, отпивает немного и запрокидывает голову на спинку дивана, прикрывая глаза. Стеф лишь на секунду отвлекается от тревожных мыслей, когда видит это движение, и ей чертовски хочется обнять Чен. — Если я правильно помню, ты говорила, чтоб избавиться от эмоции, тебе нужно, чтоб полегчало человеку с ней, верно? — Начинает Стеф, не поднимая взгляда с неоткрытой банки газировки в своих руках. — Верно, — тихо отвечает Алекс, не открывая глаза. — Что ж, — Стеф набирает побольше воздуха в лёгкие. — Я всегда в это время года немного… странно себя веду. — Райан уже сказал, — перебивает Чен, — сначала я думала, что тебе стало скучно со мной, потому ты и отдаляешься. — Что? Алекс всё ещё не открывает глаза, словно боясь встретить тревожный взгляд Стеф, и продолжает с невесело ухмылкой: — Я думала, что ты боишься меня бросить, потому просто отдаляешься, — она усмехается, и продолжает: — кому нужна детдомовская девчонка, правда? — Алекс… — Прости, — Чен щипает себя за переносицу, — это тебе сейчас плохо, мне не стоило делать это о себе. Стеф кусает губу, а затем подсаживается ближе к Алекс. Та всё ещё не открывает глаза, боится встретиться с реальностью, и Стеф понимает это чувство лучше, чем кто-либо ещё. Она забирает банку из рук Алекс и ставит обе содовые на кофейный столик перед диваном, после чего снова поворачивается к Чен, что так и не сдвинулась с места. — Алекс. — М-м? — Я могу тебя коснуться сейчас? Стеф замечает, что у Алекс щёки чуть краснеют, прежде чем та ещё тише, чем обычно, выдаёт «угу», даже не открывая рта. Рыжеволосая слабо улыбается ответу, и подносит ладонь к лицу Алекс. Та не знает, не понимает, что хочет сделать Стеф, но когда чувствует аккуратное касание чужой ладони на щеке невольно льнёт к ней. — Открой глаза, пожалуйста, — просит Стеф, поглаживая большим пальцем щеку Алекс и чуть поворачивая её голову к себе. Та недоверчиво приоткрывает глаза, и Гингрич сразу видит в них вину. Алекс смотрит на неё снизу вверх, её глаза блестят невыплаканными слезами, и Стеф ужасно хочется глупо пошутить, лишь только бы эти глаза светились счастьем, а на губах была любимая улыбка. — Извини, что заставила тебя почувствовать себя ненужной, Алекс, — шепчет Стеф, глядя прямо в глаза темноволосой, словно так она заверяет её, что правда не хотела, что она хочет лишь счастья для своей девушки и никогда бы не сделала ей больно специально. — Ты для меня целый мир, помнишь? И я чертовски нуждаюсь в этом мире. Алекс едва заметно кивает. — В чем тогда дело? — Спрашивает. Стеф аккуратно заправляет черную прядку волос за ухо Алекс, и та мечется глазами от чужой ладони к лицу девушки напротив. — Скоро одиннадцатое число, — говорит Стеф так, будто Алекс сразу поймёт, что именно это значит. Немного подождав, она продолжает: — Ты когда-нибудь слышала об Аркадии Бэй? Алекс едва заметно качает головой. Стеф убирает руку с её щеки и вздыхает. — Там я училась и жила какое-то время. Несколько лет назад его снесло ураганом, возникшим словно из ниоткуда, — голос Стеф с каждым словом становится тише, пока он не превращается в надломленный звук, — во время урагана я позвонила своей матери, чтоб убедиться, что всё хорошо. Я чувствовала себя бесполезной. Слышала ветер, сигнализации машин, сирены, голос матери. А затем треск, и голос пропал. Стеф замолкает, собираясь с силами, и Алекс боится сдвинуться с места и спугнуть её. — Моя мать тогда погибла, — она буравит взглядом кофейный столик с недопитой газировкой, — я не могла ничего сделать. Каждый раз, когда наступает осень, начинаются кошмары, флешбэки, я снова слышу тот шум. До сих пор не могу себе простить то, что не была тогда рядом. Она молчит, и Алекс всё ещё смотрит на неё, чувствует её боль, потерю. Она сама знает, какого это, терять близкого, — не один раз ведь теряла. Чен осторожно касается плеча Стеф, и та резко дёргается, а затем оборачивается к ней. Алекс аккуратно обвивает её шею руками, обнимая, и Стеф позволяет себе уткнуться в плечо девушки. — Я впервые за долгое время говорю это кому-либо, — бормочет в ткань толстовки. — Спасибо, что доверилась мне, — благодарит Алекс, поглаживая Гингрич по волосам. Та сжимает края толстовки Чен в ладонях, боясь, что она пропадёт, как пропадают все её близкие в кошмарах, но та всё ещё здесь, и она всё ещё обнимает её, пока тёплая ладонь поглаживает затылок. — Всё прошло, — уверяет Алекс, чувствуя, как Стеф подрагивает в её руках, распадаясь на кусочки воспоминаний болезненных. Она словно обнимает игрушку, понатыканную осколками стеклянными — Алекс переживает её боль сама, вонзая себе под кожу кристаллики стеклянные, и всё же держит её; она держит её крепче, чем когда-либо, потому что сейчас, именно в этот момент, Алекс единственный человек в этом городе, знающий тайну самого весёлого человека в этом городе. И Алекс будет её держать столько, сколько понадобиться, пока не источит все стеклянные осколки в порошок. … … … Стеф в эту ночь так и засыпает, прижавшись покрепче к собственному защитному маяку во тьме, и Алекс не переставая шепчет ей успокаивающие слова, гладит по спине, позволяет дрожать от плача и даёт свободу выплакаться. Когда за окном встаёт солнце, Стеф уже спит, а её бесстрашная защитница обнимает её ласково, и каждый её взгляд на наконец спокойное лицо девушки рядом становится обещанием защитить её от любых невзгод.