В джазе одни блондины

      Конан стучит в дверь комнаты Дейдары и терпеливо ждет, пока ее впустят.       Она достаточно осведомлена о себе, чтобы знать, почему она здесь, даже если она не могла признаться в этом своему другу. О, она сказала Нагато, что хочет закрыть брешь в их безопасности, чтобы убедиться, что Дейдара знает важность секрета, который он сейчас хранит, но это не истинная причина.       Правда в том, что она ревнует.       Нагато всегда был ее, всегда. Так же, как они оба были Яхико.       После Ханзо она была его последним связующим звеном с внешним миром, единственной, чье лицо он видел собственными глазами, и она дорожила этим как знаком его веры в нее. Зайти и увидеть чьи-то губы на нем, увидеть, как кто-то другой разделяет с ним интимную близость, в которой ей было запрещено в силу ее пола...       Она злится и расстроена, но Дейдара в этом не виноват.       В то же время она благодарна.       Она рада, что кто-то может дать Нагато то, что она не может, даже если Нагато заверил ее, что это было всего лишь на один раз и больше не повторится, что Дейдара предложил это из дружбы, а не из какой-то более глубокой привязанности.       Конечно, поступить так Дейдаре было бы странно. Нет ни малейшей возможности того, чтобы он действительно знал настоящего Нагато, вместо прекрасной подделки по имени Пейн.       Тем не менее, возможно... она сможет что-то с этим сделать.       И когда Дейдара открывает дверь, она готова.       Он, очевидно, не ожидал ее увидеть, но все же отступает в сторону, чтобы впустить ее. Она по привычке проверяет комнату, чтобы убедиться, что они одни и никто их не видит, прежде чем повернуться к нему лицом.       Он прикусывает губу, явно нервничая, прежде чем нарушить тишину.       - Конан-сан, я не хотел, ммм, вмешиваться в ваши отношения с Пейном-сама. Я действительно не хотел.       Она хватает его за плечо и толкает к стене, сближая их тела.       - А ты и не вмешался. Ничто не может встать между мной и Пейном. Ничто.       Он хочет четко сказать об этом, это граница, которую она хочет провести с самого начала. Она не отдаст Нагато Дейдаре.       Она не отдаст.       Он кивает, его глаза широко раскрываются от шока.       - Да я бы даже пытаться не стал, хм!       Пока он это понимает...       Она грубо соединяет их рты и напирает, когда он удивленно ахает. Его глаза закрываются, и она глубоко целует его, отмечая рот, который доставлял Нагато удовольствие, как свою территорию.       Если она не может забрать Нагато, по крайней мере она может взять Дейдару.       Ее проворные пальцы расстегивают его плащ, стягивая его по рукам, чтобы прижать его запястья, прежде чем начать расстегивать его рубашку. Только когда он обнажен до пояса, она оставляет его рот.       - Я тебя хочу, - ее слова резкие, но она не знает другого способа заняться этим, - Позволишь мне взять себя?       Он тяжело дышит, и его глаза остекленели, но она не разделяет озабочености Нагато по поводу согласия.       Если бы она разделяла его, она бы подождала, пока его разум не прояснится, прежде чем спрашивать.       Но она этого не делает.       Вместо этого она проводит пальцами по его соскам и смотрит, как он вздрагивает от касания.       - Да, Конан-сан, - его голос тихий, и он выглядит ошеломленным, получив такое внезапное предложение, но он готов, и это все, что ей нужно.       Она толкает его на пол, убедившись, что его руки все еще запутаны в плаще, и наклоняется над ним. На его лице нет страха, что хорошо, и она ласкает его член ладонью. У нее нет намерения принять это в себя, это то, чего она не даст никому, кроме мужчины, которого любит, и она не станет его обманывать.       - Мне нужен не он, а твой рот, - она поглаживает его дважды, просто чтобы подчеркнуть свои слова, и его бедра вздымаются, - Ты не тронешь меня ничем, кроме своего рта. Но я позабочусь, чтобы ты кончил. Хорошо?       - Да, Конан-сан! - его слова - тонкое нытье, и она чувствует удовлетворение от того, что может сделать это с ним, что она может требовать его таким способом, каким ей хочется.       - Хорошо. Не двигайся, - он успокаивается, сдерживаемый собственной волей, и горящими глазами наблюдает, как она снимает штаны. Она не снимает плащ, ему не нужно больше доступа к ее телу, чем она позволит, и он не протестует, когда она садится на его лицо.       Ткань полностью покрывает его голову, позволяя ей представить себе кого-то еще между ее ног и окружая его тьмой.       - Давай. Лижи там.       Так же, как ты облизывал Нагато.       Она не произносит слов, но, похоже, они ему не нужны, потому что он и сам хочет это сделать.       Многие мужчины делали это ей, и она признает, что у него талантливый язык, но именно знание того, что это – тот самый язык, который доставлял Нагато удовольствие, возбуждает ее.       Она наклоняется вперед, опираясь на его живот, приготовившись приласкать его ртом в ответ, но он освобождает руки как раз вовремя, чтобы схватить ее за бедра и убрать ото рта.       - Я не нуждаюсь в этом, Конан-сан, и Вы не хотите делать это для меня.       Он прав, и тот факт, что он это знает, придает ей уверенности в том, что он для них идеальный партнер больше, чем когда-либо.       Она и Нагато смогут разделить его, она в этом уверена.       Это заставляет ее хотеть быть с ним щедрой.       - Тогда что бы ты хотел, Дейдара?       - У меня ртов побольше, чем один, Конан-сан. Не стесняйтесь использовать их, как хотите, - он поднимает руку к груди, на ощупь срывая швы, и она наблюдает, как рот широко раскрывается, обнажая зубы и кончик розового языка.       - А насчет меня, то у меня две рабочие руки, как сказал о себе Пейн-сама.       Напоминания о том, что он получил то, чего она так отчаянно хочет, достаточно, чтобы сделать ее безрассудной.       Она двигается вперед, ползет по нему и располагается у рта, прикрывающего его сердце. Когда она чувствует, что оно касается ее, она точно осознает, почему Дейдара предложил это.       Оно огромное.       Это не что иное, как человеческий язык - горячее, влажное и крупнее во всех смыслах - и он прижимается к ней, как будто изо всех сил пытается освободиться.       - Не внутрь! - она выдавливает слова, изо всех сил пытаясь сохранить их связность, несмотря на натиск ощущений, и предостерегающе царапает его кожу руками, - Это не для тебя.       - Конечно, нет, Конан-сан, - Дейдара звучит приятно покорным, и она расслабляется в удовольствии, которое он, кажется, так решительно хочет доставить ей. Это тревожно, но в то же время замечательно, и она наблюдает, как он наклоняется, чтобы ласкать себя. Когда языки на его руках облизывают его член, она понимает, что он имел в виду, имея в виду две рабочие руки, и коротко фыркает.       Ничего удивительного в том, что он наклоняется и водит другим языком по ее заднице.       Она прижимается к нему, раскачиваясь взад и вперед между ртами на его груди и лице, и позволяет ему довести себя до ее пика.       Снова, и снова, и снова.       Она не останавливается, и он просто следует за ней, шаг за шагом.       Даже когда она позволяет волосам упасть на лицо и беззвучно произносит имя своего возлюбленного, сжимаясь ни на чем, он вообще не говорит ни слова. Он просто продолжает, по-видимому, решив принести ей удовлетворение любым способом, который она позволит.       О, он – то, что им надо. Просто что надо.       Когда она, наконец, получила свое, измученная и болезненная, жаждущая наполниться таким образом, которого никогда не случится, она дает ему освобождение, которое она обещала, освобождение, которого он так терпеливо ждал.       Она протягивает руку и проводит подушечкой пальца по кончику его члена.       Один, два, три раза, и он вздрагивает под ней.       - Конан-сан... - это стон, и он говорит впервые с тех пор, как она села ему на грудь, - Вы собираетесь заставить меня...       - Да, Дейдара, - она улыбается и наслаждается властью над ним, - Сделай это для меня.       И, до последнего послушный ее воле, он излился на ее палец и на себя.       Она прикасается пальцем ко рту на его руке и смотрит, как тот ее вылизывает.       О, да. Он – мальчик, которого стоило бы оставить.