***
Вторая парта первого ряда — Инь-Янь. Арсений сидит у окна, весь выглаженный, идеальный, такой светлый, с прямой спиной, улыбается всем и каждому. Он изящным движением поправляет очки и внимательно слушает. А рядом с ним Антон. Хоть он и выше Арса, но из-за сутулости кажется таким маленьким. На нем худи, капюшон который он натянул на голову, в ушах у него наушники, а каждого первого он готов послать нахуй.***
— Шаст, ты дебил? — говорит Арсений, едва посмотрев на решение большого уравнения, над которым Антон пыхтел минут семь. Они сидели в пустом кабинете, любезно предложенным их классной. После восьми уроков соображалось туго, но Арс настоял на занятии, потому что завтра должен был уехать на какое-то время, а Антон, ой как маловероятно, что будет заниматься самостоятельно. Обычно, они шли к Арсению домой, но сегодня из-за суматохи сборов было решено остаться в школе и не мешать. Антон, успевший вытянуться в струнку на стуле, разминая затёкшую спину, снова скрючился и, хмуря брови, пододвинул к себе тетрадь. — Внимательно на последнее действие посмотри, — Арсений разворачивается к нему корпусом и, подперев подбородок одной рукой, выжидающе смотрит на горе-ученика. Антон сначала в упор не может понять, что не так, а потом морщится, будто от зубной боли. — Я дебил, — вздыхает он и исправляет ошибку. Внезапно ему прилетает по затылку. Совсем несильно, но очень неожиданно. — Шастун, блять, головой своей надо думать! Сколько раз уже на этом попадался! Тебе ж за это ноль баллов влепят и всё. Неужели так сложно запомнить, что минус на минус — плюс? Такая обидная ошибка, ну, — Арсений злится, но совсем беззлобно (каламбур). А Антон смотрит на него виновато, мол, «знаю, знаю, я постоянно косячу, прости меня такого тупенького». — Ладно, решай ещё одно. Не больно, кстати? Вместо ответа Антон пихает Арса в бок, а потом, развернувшись, молча улыбается в тетрадный лист. А за окном ноябрь. И первый снег.***
— С Новым Годом! — Арсений звонко смеётся в трубку, Антон слышит, что тот счастлив, и у самого непроизвольно появляется улыбка. Арсению хорошо, даже несмотря на то, что праздновать ему пришлось в самолёте. — С наступившем, Арс, — на часах уже перевалило за час ночи. — Вы уже прилетели? Давай, я приеду? У меня еда осталась, что смогу — привезу. — Было бы круто! Слушай, — у Арсения нет сил терпеть, ему нужно кому-то рассказать об этом. Точнее, не кому-то, а именно Антону, — у меня такая новость... Мы же ездили в Италию, так вот, у моей семьи там хорошие знакомые. И... у меня есть шанс учиться в Европе, представляешь! На режиссуру хочу пойти, об этом ты знаешь. — Охренеть... Это очень круто, — у Антона что-то обрывается внутри, дыхание сбивается, а к горлу, неожиданно даже для самого себя, подкатывает ком. — Арс... Я так рад за тебя, правда. Блять, да я знаком с будущей знаменитостью. Смотри там мне, не забудь своего старого товарища! Ха-ха, Попов, даёшь, конечно. Легче шутить. Да, определенно легче. — Эх, Шаст, плохого ты обо мне мнения, — Арсений снова смеётся, но на этот раз совсем не звонко. Скорее очень глухо, даже с хрипотцой. А в атмосфере что-то неуловимо меняется. — Приедешь? — Да, жди, через полчаса буду. Эту ночь они проводят за просмотром типичных новогодних и рождественских фильмов, где на каждом углу твердят о чуде. Но Антон думает, что они не в фильме, и чуда не произойдёт. И Арсений, кажется, думает также.***
— Я ненавижу эту вашу математику... Можно мне просто не приходить на чёртов экзамен? — Шаст вымученно стонет и опускает голову на сложенные на столе руки. — От судьбы не убежишь, — усмехается Арсений. — Давай, ещё пару примеров, и я тебя отпущу. — Как скажите, Арсений Сергеевич, — он поднимается и говорит это каким-то писклявым голосом. — Не ёрничай, иначе вместо пары примеров будет десять, — на это Антон закатывает глаза, но берет ручку и послушно начинает переписывать длинный пример из сборника по базовой математике. Через окно проникают робкие апрельские лучи. Они не греют, но греет кое-что другое.***
— Я сдал! Арс, я сдал! — Антон прыгал по комнате Арсения и почти кричал от радости. А тот смотрел на него и улыбался, радуясь этому, кажется, даже больше, чем своим девяносто двум баллам. Они решили собраться у Арса в гостях и вместе посмотреть результаты ЕГЭ по математике. — Я даже гитару принес, — Антон, чуть успокоившись, уселся на пол рядом с Арсением и начал расстёгивать немного потрёпанный, но, как думал про себя Арс, такой романтичный чехол. — Это, знаешь, штука универсальная. Если всё плохо — играешь, если хорошо — тоже играешь. Что желаете услышать, мой драгоценный граф? — Валяй уже что-нибудь, — говорит Арсений и незаметно хихикает, пододвигаясь ближе.***
Завтра утром Арсений улетает в Италию. Он поступил. И в этот последний день Антон потащил их на одну из открытых крыш провожать закат. Никто из них не говорит о прощании, но это, черт возьми, оно, даже идиоту понятно. И с каждой ступенькой что-то внутри царапает всё сильнее. Антон берет Арсения за руку, помогая подняться наверх. Они встают рядом, глядя на серый город внизу, что сейчас был залит неимоверными оранжевыми оттенками заходящего солнца. Антон поджигает сигарету и курит. — Курение убивает, хе-хе, — Арс стреляет ехидным взглядом. — Задрал, — Антон даже не смотрит на него, делая первую затяжку. Эту фразу он слышал, наверное, в тысячный раз и отвечал уже на автомате. И как же Антону будет этого не хватать... Ему будет не хватать этих перепалок по поводу и без, лёгких объятий при прощании, уютных вечеров; ему будет так сильно не хватать Арсения. Но он был счастлив за него, искренне и безоговорочно, и даже если сейчас все заканчивается, Антон знает, что так надо. Однако, раз это прощание, то нужно сказать правду, ведь так? И у Антона из глаз начинают течь слёзы, но он не хочет их ни стирать, ни останавливать. Не здесь и не сегодня. Пусть Арсений всё видит. — Шаст?... Антон, ты плачешь? Ты чего, скучать что ли будешь? — шутливая интонация даётся Арсу с трудом. — Да ладно, господи, я ж не умираю. — Да, представляешь, уже скучаю, — язвит, но говорит правду. — Заткнись хоть на пару минут, Попов. Дай с мыслями собраться. Антон делает ещё одну затяжку, выкидывает сигарету и смотрит на солнце, чувствует на себе очень внимательный взгляд голубых глаз, а слёзы всё текут и текут. — Знаешь, я такой придурок. А тобой всегда восхищался и делаю это сейчас, кстати. Вот, ты завтра уезжаешь исполнять свою мечту, а у меня её даже нет. Хотя нет, пожалуй, одна всё-таки есть... Но я трус. Потому что решаюсь сказать тебе о своих чувствах только сейчас. Арс, ты мне до жути нравишься. Просто... Я знаю, что у нас ничего не получится: вряд ли все взаимно. Но мне нужно об этом сказать тебе, потому что... Ну, просто потому что. Думаю, ты понимаешь. — Шаст... Ты серьёзно? — голос показался вдруг таким убитым и глухим, что Антон резко повернул голову и наткнулся на Арсения, по щекам которого тоже начала течь соль. — Нет, блять, пранк, — и Антон смотрит-смотрит-смотрит на Арса, у которого в глазах океан эмоций или просто океан, где утонуть, кажется, раз плюнуть. А Антон ещё и плавать не умеет. — Я с декабря мечтаю тебя поцеловать. — Боже, Антон... — Арсений зарывается пальцами в собственную шевелюру, на секунду отводит глаза, но потом снова глядит на Антона и слегка мотает головой, как будто не верит, что перед ним именно Шаст. — Почему ты?... А всё могло быть по-другому. Сука, всё могло быть по-другому! Я такой тупой... Антон хмурится и смотрит с непониманием. Он впервые видит Арсения-мать-его-ёбанное-солнце таким разбитым. Прошло — сколько? — да меньше пяти минут прошло, а у него получилось потушить эти небесные искорки, которые он так любил. Антон уже жалеет, что заговорил и почему-то ему кажется, будто что-то вокруг них оглушительно трескается. — Арс, что... — он не успевает договорить, как его с силой тянут за плечи вниз, а потом целуют в губы. Настырно, жарко и... отчаянно. Антон поражен, но отвечает практически в тот же момент, слегка прикусывая нижнюю губу Арса. У них у обоих на щеках лужи, а на сердцах — трещины. Это ещё не осколки, но больно до чёртиков. Первый порыв страсти проходит, а поцелуй становится более нежным. Влажные прикосновения языков вызывают табуны мурашек по всему телу, заставляя туман в голове сгущаться всё сильнее с каждой секундой. Антон за талию прижимает Арсения к себе, а тот путается пальцами в его непослушных волосах. Они не помнили, сколько времени прошло прежде, чем они оторвались друг от друга. Антон, затаив дыхание, смотрел на подрагивающие тёмные ресницы. А Арсений на мгновение (вечность) потерялся в зелёных глазах напротив. — Ха-ха, Антош, если ты трус, то кто я? — Арсений невесело усмехается. — Я влюблен в тебя, кажется, уже года два... Антон не отпускал Арса от себя, а тот сам не спешил убирать руки с его плеч. — Пиздец, герои-любовники, — и они смеются очень громко, стоя в объятиях друг друга и пытаясь заглушить что-то внутри. Антон подаётся вперёд и утыкается носом в шею Арсения. — И что теперь? — Арс ощущает выдохи на чувствительной коже, ему щекотно, но он не двигается. А в горле огромный ком. — Ну, по сути, ничего не изменилось. Да, ты — в Италию, но я... — Антон вдруг резко распрямляется, берет Арсения за плечи и смотрит ему в глаза, а сам целиком превращается в решимость, — я пойду работать, выучу итальянский и приеду к тебе. Арс, слышишь, я приеду, я обещаю тебе. Или ты думаешь, что поцеловал меня и можно в закат валить? Было уже непонятно, смеялись они или плакали. Всё вместе. — Пообещай писать мне. И звонить. И доброго утра желать, и спокойной ночи, — Антон берет лицо Арсения в ладони и глядит так тепло и открыто, что сердце заходится. — Клянусь, — улыбка. — Ты меня проклинать будешь за количество сердечек. — Ха-ха, посмотрим-посмотрим, — Антон невесомо касается губ Арсения. — Мне нужен где-то год, чтобы переехать, но в гости тоже жди. Сначала поработаю где-нибудь, чтобы денег поднакопить, потом буду смотреть варианты, куда учиться пойти... Сколько там сейчас образование стоит? Так, нужно ещё на жизнь отложить... Но Арсений прерывает его, прижав палец к губам. — Тш, давай-ка без элементарной математики тут. Мне уезжать через несколько часов. Я хочу сейчас поговорить о другом. Или вообще не говорить. Конец июля, закат и две пары влюблённых глаз. Да, они безумно разные, но именно это их и объединяет.