***
Логэйн думал, что его персону спутники Стража будут упорно игнорировать всю их недолгую, как он рассчитал, дорогу, почти так и получилось. Они не замечали его или делали вид, обращаться старались по минимуму, никто не заговаривал по собственной инициативе. Логэйна одиночество вполне устраивало, навязываться или искать внимания ему было не свойственно. Однако Алистер на него фыркал и чуть ли не рычал, как рассерженный мабари, Винн смотрела с подозрением и каждый его шаг был для неё поводом осуждающе уставиться, Лелиана упорно лезла с расспросами и искренне обижалась, когда он показывал всю гадость отношения к орлесианцам. Одиночество выходило каким-то половинчатым. Был также ещё кое-кто, кто Логэйна почему-то не игнорировал. Безрогий кунари Стэн, мрачный великан в тяжёлых доспехах, следивший за Логэйном, но отчего-то не подозрительно, как Винн, а с искренним любопытством. Он посчитал это причудой кунари и внимания старался не обращать, днём отбиваясь от волков, гарлоков и генлоков, а по ночам ругаясь со Стражем, глупым летним ребёнком, совершенно не смыслящим в тактике и просто надеявшимся, что Винн их как-нибудь подлечит, а где-то в промежутке между смертью и руганью он рисовал карты. От скуки чертил их маршрут, делал быстрые зарисовки, помечая какие-нибудь детали и писал рядом отношение к сторонам света. Страж его привычку ценил безмерно и сам покупал карты в лавках безделушек. Стэн как-то чересчур пристально разглядывал рисующего практически на ходу Логэйна. Тот не удивлялся до поры до времени, мало ли что в голове у этих кунари, пока Стэн не подошёл к нему в лагере, гремя доспехами, и со свойственной ему прямолинейностью не то попросил, не то приказал: — Научи рисовать. Логэйн своим ушам вначале не поверил. Вопросительно поднял бровь, почти заканчивая набросок лагеря. Стэн стоял над ним башней, молчаливый и крайне серьёзный. Предположить, что он шутит, было глупостью, поэтому Логэйн заметил: — Я не слышал, чтобы среди кунари были художники. — Хочу научиться, — хмуро ответил Стэн. Логэйн недоверчиво посмотрел (голову задирать пришлось сильно, при всём своём немаленьком росте, он сидел всего лишь на пне). — И как тебе поможет умение нарисовать ровную линию? — А тебе как помогает способность запечатлеть местность в точности на бумаге? — ответил вопросом на вопрос Стэн. Логэйн усмехнулся, признавая справедливость его замечания. Он вытащил из походной сумки чистый пергамент, заточил ножичком карандаш и протянул Стэну. Тот снял тяжёлые перчатки (они с глухим стуком упали на сухую землю) и крайне осторожно принял карандаш и пергамент. — Попробуй что-нибудь нарисовать. Потом покажешь. Стэн с каким-то непонятным выражением трепета на каменном лице, посмотрев по сторонам, пошёл к огромному дубу, одиноко росшему посреди выжженной Мором местности, где они разбили лагерь. Страж, с истинно эльфийским трепетом, на него чуть ли не молился и каждый день обязательно обходил, приложив руку к коре и что-то шепча. Если бы Логэйн не знал, что Страж не владеет магией, он бы решил, что эльф зачаровывает дерево. И именно его Стэн отправился рисовать. Сначала долго стоял, примеряя, потом отходил, подошёл совсем близко, скрывшись под зелёной кроной, только серебро доспехов слабо поблёскивало, отошёл опять и наконец принялся что-то чёркать на пергаменте. Логэйн, лишившийся единственного карандаша, перебирал импровизированные карты, те, что подарил Страж, редкие наброски и почти законченные работы. Рисовать его учил дед, работавший в какой-то конторе в Денериме, маленький Логэйн любил вместе с ним корпеть над картой фермы, во всех подробностях расписывая и помечая каждую приметную деталь. Денег, чтобы купить много пергамента, у отца не было, поэтому они с дедом использовали один и тот же, рисуя с обеих сторон. Получалось грязно и неразборчиво, но дед находил в этом особое очарование. Нарисовав однажды портрет Роуэн и торжественно, пусть и слегка смущаясь, вручив ей, он увидел блеск в глазах и улыбку, которую она тут же постаралась скрыть. Логэйн решил, что хотел бы увидеть её такой снова и продолжал рисовать, обычно углём. Мэрика тоже рисовал, почти также много и принц обнимал его до хруста в позвонках, всегда довольный как ребёнок. Стэн вернулся через час, когда половина лагеря легла спать. Потянул пергамент Логэйну и стал ждать, словно приговора, мрачно, но с какой-то ребячливой надеждой смотря на Логэйна. Линии получились ровными, не грязными и ни одна не была лишней. — Признайся, ты уже рисовал до этого. Для новичка чересчур хорошо, — Логэйн поднял голову. Стэн аж дыхание от волнения задержал. — Пытался, — честно признался он. — Кадан дарил мне картины и я пытался их повторить. Выходило уродливо. — Надо же, как самокритично, — не удержался от смешка Логэйн. — Ты верно угадал во многом, но так детализировать необязательно. Ты не карты рисуешь. — Научи, чтобы было красиво. — Кун позволяет воину учиться этому? — Кун поощряет всякое знание, если оно идёт во благо. — И какое же благо будет от нарисованного пейзажа или портрета? — Эстетическое, — серьёзно ответил Стэн. Логэйн хотел было продолжить полемику, из чистой вредности, но надежда на лице кунари заставила остановить поток ехидства и засесть за урок. Стэн слушал крайне внимательно и следил за руками, казалось, вырезая в памяти каждое небрежное движение по пергаменту. Теперь почти каждый вечер, когда в лагере было спокойно, они сидели вдвоём и марали бумагу чёрным сланцем и углём, иногда переговариваясь. Логэйну это даже нравилось, хотя он редко испытывал удовольствие в общении. Кунари был приятным исключением. Если они завтра умрут, то хоть последние их часы нельзя будет назвать скучными. Стэн к Логэйну, за проведённое с бумагой время, тоже начал испытывать что-то вроде уважения. Если раньше они уважали только воинскую силу друг друга, то сейчас Стэн признал в Логэйне хорошего учителя, а сам Логэйн нашёл приятного собеседника. Опасности со стороны Стэна он не чувствовал, только силу. Махариэль, кажется, понимал, в чём дело, не мешал заниматься своими делами.***
Перед спешным отъездом из Рэдклиффа в Денерим, Стэн протянул ему какую-то бумагу. Замученный кошмарами Логэйн взял её на автомате и не сразу заметил, что Стэн нарисовал его портрет, точно передав всю палитру и многообразие ехмурого выражения лица. Посмотрел на кунари с удивлением. Стэн краем вечно сжатого в полоску рта улыбнулся, показав белый острый клык. — Кунари не говорят «спасибо», но я благодарен тебе за твои уроки. Panahedan, basalit-an. Логэйн молча кивнул Стэну, не зная, что говорить, кунари снова показал белый клык в незаметной улыбке и оставил его вместе с портретом. К Логэйну, застывшему на месте, подошёл Терон. — Он назвал тебя «basalit-an», — заметил он. Логэйн фыркнул. — Это я слышал, Страж. Но не понимаю, что это значит. — Что-то вроде уважительного обращения к не-кунари, — объяснил Терон, наблюдая, как Стэн гладит по голове мабари. Логэйн понимал, что, скорее всего, он умрёт завтра, раздавленный Архидемоном, но сейчас думать о смерти как-то не хотелось. Он смотрел на портрет и с усмешкой думал, что уроки не прошли зря.