Обретшая плоть любовь (Полет Пятый)

Завтра она наденет новую маску. Ради Принцессы, ради будущего, ради вселенной. Завтра она замрет в невесомости. На миг. Чтобы миг побыть никем. Собой. Драгоценностью среди драгоценностей открывает Белый Бал в честь Лунной Принцессы, что каждый год устраивает Ее Величество Селена. У нее волосы точно золото, стан стройный, словно самый гениальный скульптор творил и глаза такие синие, что утонуть можно. И тонут, потому что выплывать не хотят. Кружится по серебряной зале в объятиях очарованных кавалеров, ловит восхищенные взгляды окружающих, колокольчиком звенит ее золотой смех под вековыми сводами Серебряного Дворца. Она украшение любого праздника. Хотя… … искусственное. Спит Лунная Принцесса, укрытая звездным пологом, спит, украсив серебряными прядями пуховые подушки и чуть улыбаясь, точно снится ей принц сказочный из далекого, синего места. У Венерианской Принцессы глаза закрыты, но мир снов не властвует над ней. Она сочиняет мечты не своей истории, не со своим приключением и уж точно не со своим счастливым концом. Тени скользят в непроглядной тиши, бесшумно сверкает стальное лезвие, тишина замирает в предвкушении. Кровь будет. Кровь и проливается. Когда наперерез кинжалу убийцы взлетает Ядовитый Клинок, раня и убивая. Когда не-принцесса обещанная, вскакивает размытым солнечным бликом из королевской кровати. Когда алые губы, что мечтают целовать мужчины всех возрастов, растягиваются в зверином оскале. Когда расписные ковры на мраморном полу украшаются кровью, чьими-то внутренностями, чьими-то телами. Минако стягивает серебристый парик с головы, выпуская на волю водопад сверкающих подобно расплавленному золоту волос. Ступает по хлюпающим от багровой жижи паласам, переступает через мертвые тени, пачкая подол белоснежной рубашки. И снимает с лица сегодняшнюю маску, за которой самые прекрасные в мире глаза затоплены кровью. Снимает маску и выбрасывает в мусорку. Чтобы завтрашнюю маску надеть. Благосклонно смотрит Королева на склонившуюся в поклоне Принцессу Венеры. Благосклонно смотрит и тут же забывает о ее существовании, проходя мимо. Принцесса Венеры за ее спиной уже смеется, и что-то обсуждает с подлетевшей к ней юной Серенити. Это все ради величайшего сокровища Серебряного Тысячелетия, все ради любимой дочери. Даже если ради этого придется пожертвовать всеми и вся. В конце концов, если не справится этот живой щит, есть еще семеро. О ней говорят, что легкомысленней существа нет на свете. И глупее. О ней говорят, что ее титулы и должность Воина всего лишь родительское наследие и просьба Лунной Принцессы, к которой та была приближена – подарок. О ней говорят, что она прыгает из постели в постель всех, кто предложит, и продаст душу за драгоценности, даже самые дешевые. Минако чирикает в компании дочерей элиты аристократии, жеманно строит глазки разодетым джентльменам, прикрывает ротик веером и прислушивается к всевозможным сплетням. В ее мимике – живой интерес ко всяким глупостям, в жестах, приличная при королевствах, надменность, а во взгляде – отсутствие ума, как и у ее легкомысленных собеседниц. Сегодня у Минако новая маска. Застыла перед подвешенным на цепях предателем. Он еще вчера был высокопоставленным вельможей, а завтра станет кормом для червей. Потому что заговор устроил, потому что против Лунной Короны пошел, потому что болтал то, что не следовало, свысока вглядываясь в синее недомыслие прекрасных глаз. Он болтается на впившихся в плоть кандалах и уже кричать не может, потому что над ним мастерски поработали палачи Серебряного Королевства. И все равно не верит, вглядываясь в чудесные черты Венерианской Принцессы. Черты новой маски. Кошмара во плоти. Минако помнит: у нее не было родителей, их няньки да учителя заменили. И были тренировки – изо дня в день, из года в год, – потому что так долг велел. И тысячи переломов были, и тысячи синяков, и смерть за плечом – принцесса-любовь с холодом ее руки еще в колыбели познакомилась, когда проклятый знак на лбу появился. У нее мужчина всего один был – дядей звался, братом отца ее. Его же кровь она первой пролила. С тех пор грязью алой запятнана стала. Вот у кого под маской чудовище прячется. Разглядывала Королева Селена добытые Венерой-Воином бумаги одних из бесчисленных врагов Серебряного Тысячелетия. Много интересного узнала, и на этот раз живой щит ее не подвел. Вскинула царственный взор на замершую пешку: в грязной форме, с рваной раной на бедре. Чуть скривила губы, едва заметно, и отослала прочь – пусть приведет себя в порядок, иначе сегодня ночью не сможет отправиться на новое задание. Ей, наверно, следовало родиться на Солнце и стать его Принцессой: там бы солнечные лучи обняли ее искусственно-мертвую душу, сожгли бы маски. Ей, наверно, можно было бы чуть-чуть счастья и капельку теплоты: той, что материнские руки дарят и отцовские улыбки. Ей, быть может, нужно было всего ничего: всего лишь надежды, которую забыл положить в этой жизни в оранжевый сверток почтальон-аист. Самую малость. Минако разглядывает тех, кто вокруг собрался: иннеров и аутеров. Спокойные лица, безмолвные глаза, холодная решительность и готовность сражаться, когда прикажут. Минако щурится от солнечных бликов и вновь придумывает мечту для кого-то другого. Сейчас может себе позволить. Сейчас, когда в кругу таких же, как она. Даже если маску больше не снимет. Ведь маски так срослись с ней, что и подруги в них верят. Да и сама верит, когда за маской снимается маска. Кто-то сзади обнимает, серебро путается с золотом и смех звучит вокруг. Кто-то теплый, у кого счастья и любви для целого мира хватит, замирает рядом, смотря на нее, искусственную, самым настоящим чудом. Минако улыбается и треплет лучшую подругу по голове. Словно маленькую. И смеется в унисон с чудом лунным. Пусть театрально. Зато по-настоящему. - Зачем, Мина? – Когда-то давно, бесконечность жизней «до», спрашивает ее Чибиуса. Она улыбается. Миг себя прошел. Миг себя закончился. - Потому что люблю. Отвечает. И надевает новую маску.