как всегда, всё самое сложное ему.
казалось бы, что украшение ёлки—давний обычай любой семьи. когда каждый участник становится около рождественского дерева, достает из коробки мерцающую игрушку, легко вешает её на пушистую ветвь, после чего самый младший член вашей семьи с рук родителей оденет на самый верх звезду, любуясь своей работой.но нет.
даже говорить не стоит про то, что все, мало того, что ушли черт знает куда, так ещё и оставили напоследок что-то вроде "ты тут закончи, а мы скоро подойдем".весело заканчивать, когда ещё и не начали.
сказать, что феликсу обидно—ничего не сказать. он бы простил(а может и поблагодарил) их, если бы с ним остался хотя-бы хёнджин. усилившийся комфорт, от свежести прохладная постель и получившийся от чего-то слишком крепким глинтвейн сделали бы свое дело, заставляя ли почувствовать себя чуть ли не самым счастливым на земле.хёнджин...
этот парень был сам по себе какой-то не от мира сего: смеётся по поводу и без, не ест большую часть традиционных блюд(ликс их тоже не ест, но все же!!!), с губ этого парня ни разу не слетел ни один мат. да и вообще у него какие-то слишком длинные ноги. слишком длинные волосы. слишком пухлые губы. слишком кошачьи глаза. слишком красивый. сплошное слишком. ликсу он не нравится. но нравится. признаться, он не раз представлял себя с раздвинутыми перед ним ногами или прижимающим его к стене, прокусывая тонкую кожу шеи. но буквально на следующую минуту влажные фантазии, от которых откровенно встаёт, сменяются на сладкие мечты о декапитации длинноволосой ламы. а его самое первое появление в доме ли вообще сложно вспомнить, но невозможно забыть: вновь канун рождества. феликс, уже по устоявшейся традиции, зовёт всех к себе, обещая накормить и развеселить. и они приходят. обещают, что новогодний подарок ликс не забудет никогда, и что он прибудет буквально через несколько минут. и они не обманули—минут через семь, на пороге стоял заёбанный курьер, держащий в руках массивную, красиво упакованную коробку. курьером этим оказался тот самый хёнджин, старый друг чанбина, который с превеликим энтузиазмом познакомил его со всей компанией,приглашая присесть и провести с ними рождество, на что ему одобряюще кивают, доставляя феликсу больше работы.а подарили они ему, кстати, принтер.
хёнджин встречает с ними каждый праздник, иногда задерживаясь у веснушчатого блондина наподольше, оставаясь с ним наедине. иногда раздевая его, проскальзая холодными пальцами под его одежду. иногда касаясь его губ своими. иногда не позволяет оттолкнуть, привязав кисти рук к изголовью кровати.а как бы хотелось коснуться его волос.
он врывается на порог его дома так же грубо, как и в его жизнь. в заснеженных берцах и с растрепанными волосами, заставляя оторваться от дела. фел вскрикивает от неожиданности, хвастаясь за ручку стремянки, надеясь не упасть с неё, но нога все же скользит, попадая вглубь лестницы, пугая тем самым пришедшего хвана. тот подбегает к нему, придерживая за локоть и стремянку. помогает спуститься и вынимает из ликсовых рук блестящую серебряную звезду.глинтвейн действительно крепкий.
феликс залпом вливает в себя алкогольный коктейль, закусывая одним из испеченых кексов в розовой бумажке и радужной присыпкой, пока хёнджин выкуривает одну на балконе. парень разливает напиток в две одинаковые кружки, вынося их на балкон к своему другу. феликс греет ладони о чашку, легко косаясь её губами, отпивая немного. хёнджин закатывает глаза, цокая громко. он ударяется их кружками, делая большой глоток, после чего придавливает свои губы к феликсовым, давая тому почувствовать сладость послевкусия глинтвейна, на чужом языке, что слизывает осевшую сахарную пудру, без стеснения проскальзывая глубже.уже привычно.
—какого черта ты припёрся?—хрипит феликс, когда оба парня включают какую-то новогоднюю комедию за пару минут до полуночи. —давай переспим,—хван наваливается на пьяное тело младшего, целуя шею, оставляя багровые отметины и приподнимая края домашней футболки.звезду они так и не одели.
хёнджин прижимает феликса грудью в стену, не отлипая руками от его кожи. наполняет грудь ароматом поддатлевого парня, рванно выдыхая отчего-то горячий воздух, проходясь языком за ухом, прикусывая мочку, проколотую несколькими сережками.этот парень слишком возбуждает хёнджина.
ликс горло свое срывает, позволяя хёнджину более размашесто двигаться в нем. лицом в подушку утыкается, протиснув за спину руку, вылавливая большие ладони хвана. и хёнджин хватается за них. крепко сжимает тонкие ладони, смиренно молча на вонзившиеся острые ноготки. хван совершенно не чувствует какой либо неловкости от происходящего. от того, как ритмично звучат шлепки их тел, в перемешку со стонами. как несдержанно он хватается за бедра парня под собой, на что тот отвечает тихим скулежом, сжимает хвана сильнее и бёдрами назад поддаётся, насаживаясь до упора, пока рука на своём члене двигается беспрестанно. глаза закатывает, поддаваясь движениям рычащего позади хёнджина.им хорошо друг с другом.
у феликса слишком острый язык, а хёнджину всегда мало. и только боги знают, насколько ему хорошо, когда ли садится на его грудь, вбирая упирающую в щеку головку. неприятно солонит язык, вызывая у ликса мурашки по коже. обоих кидает и в жар и в холод одновременно. а когда младший глубже, пропуская в горло, берет в себя хвана, то уже тот начинает стонать несдержанно. пальцы ног поджимаются, когда их обладатель губы в немом стоне раскрывает и все надышаться безуспешно пытается.ли идеален для хёнджина.
после очередной их бурной ночи, о которой они никому не расскажут, но все будут знать, хёнджин легко перебирает мокрые пряди блондинестых вьющихся волос, наматывая на палец и слабо отпуская. чуть царапая ногтями, хёнджин проводит пальцами по ликсовой шее, груди, обводит сосок, от чего феликс ёжится и мычит, ниже по впалому дрожащему животу, укладывая на него ладонь. целует в щеку, и падает рядом, прижимая к себе тело ли. —ты глупый,—шепчет куда-то в скулу хван, сжимая пальцами тонкую талию феликса. —а ты конченный,—устало произносит младший, прикрывая глаза, почти проваливаясь в сон. —придурок. — ублюдок. —я тебя люблю. —я тебя тоже. феликс ближе прижимается к парню возле себя, прикусывая кожу на кадыке, потираясь носом. хёнджин поглаживает исцелованные плечи ли, царапая лопатки. —а рождество мы праздновать не будем?—неожиданно выдаёт хван, заставляя ликса резко раскрыть глаза.сейчас их не волнует рождество.
их волнуют только они сами.
их отношения.
и, немного, пришедшее от чана сообщение.
"прости, ликс, мы сегодня уже не придем. все уснули. но мы пригнали к тебе джинни. веселитесь)"