Пальцы были нестерпимо холодными, казалось, даже, одубели. Двинь она сейчас рукой и ее тело начнет рассыпаться с самых ногтей. В голове жутким вихрем крутились мысли, не давая зацепиться ни за одну из них, а попробуй она это сделать, то не сможет даже на секунду сосредоточиться, как буквы одна за другой начнут путаться и образовывать абсурдный ряд непонятных символов. Ноги не чувствовали ни пола, ни веса собственного тела. Все нутро, будто застыло, в ожидании исполнения смертного приговора. Мягкий свет в комнате ожидания, чувствовался до окостенения холодным, а назойливый звук лампы, стал, скорее, естественным сопровождением безобразного гула в голове.
Когда ее должны были вывести? И должны ли были? Может, нужно было самой пройти к месту? Что ей сказали по этому поводу? Или не говорили? Здесь нет часов, быть может, она все пропустила? Это точно сегодня? И где вообще ее вещи? А кран, дома, точно закрыт? Разрешат ли ей увидеть Джуна, после? Сегодня, их последняя встреча? Был ли смысл сюда приходить, если это ничего не изменит? А если прẖẐẗẛṵ ỽἆἠỸỻὦὲ₡ ₰′‴ᴚᴟᴔ…
Мир вокруг резко затрясся. Мозг не успевал улавливать общую картину. Кто-то сильно тормошил ее за плечо. Осоловелый взгляд переместился на взрослого, уже поседевшего, мужчину. Тот, что-то быстро и непонятно объяснял. Всё, что можно было разобрать, это дважды повторяющиеся «пятнадцать минут» и «все понятно?». Нет, ничего не понятно. Можно еще раз, внятно и медленно. Но, вместо этого, она лишь несколько раз кивает и прячет свои ладони между коленок. Мужчина смотрит на нее, как на глупого ребёнка, что лезет куда не нужно, машет в ее сторону рукой и захлопывает за собой металлическую дверь. Если и было здесь что-то самым пугающим, то это точно — железо. Дверь, шкафчики, лавка, решетки на лампах и даже раковина. Может поэтому она промёрзла?
Соседняя лавка вдруг начала еле слышно дребезжать, но в мертвой тишине этого было достаточно. В тот же момент, как она повернула голову, в помещении начал звучать нежный голос француженки. Надо же, значит ее вещи были здесь. Хотя непонятно, как оказались так далеко.
«Казалось бы, о чем еще мечтать? Вся семья собралась отпраздновать повышение Намджуна. В двадцать два года, быть криминалистом! Мира потянулась к брату и стукнула старшего, пару раз по голове.
— А поварешка то, варит! Сразу ясно, чей ты брат. — Под добрый хохот, глава семейства поднял бокал с шампанским, и коротко похлопал Джуна по плечу. Их отец всегда был спокойным, часто немногословным, но удивительно справедливым человеком. Джун был самым настоящим сыном своего отца. Трудолюбивый, добрый, честный. Еще со школьных времён, Мира тихо посмеивалась, когда переименовывала его контакт на телефоне родителей, как «Сын маминой подруги». Но, она не отчаивалась. Младшему ребенку передались восточная красота, горячий пыл и пытливый ум от матери.
Возможно, этот день был началом того ужаса, что предстоит пройти им всем. Мира, единственная, кто не замечала странности в поведении мамы. Возможно, она не хотела видеть это подозрительным. Когда мама, резко ушла в приступе кашля в свою комнату, девушке думалось, что та, просто простудилась.
Когда брат, неожиданно стал приходить побитым, Мира закрывала на это глаза. Думала: «Молодой, еще мальчишка.».
Когда отец, перестал ночевать дома и проводил все свое время на работе, она все еще думала, что их семья в порядке.
Однако…»
Без десяти минут девять. Точно, вспомнила, через пять минут она должна сама выйти к главному залу, оттуда ее уже заберут и проведут к «клетке».
Тяжелая дверь за ней, с громким лязгом, захлопывается. Длинный коридор, заброшенного здания, только больше нагонял страху, и в полной тишине, стук ее каблуков ощущался, как тиканье метронома, отсчитывающего время до ее краха. Палец зажал кнопку вызова, ветхого грузового лифта. Что ж, умереть от падения железной коробки сейчас или умереть потом, какая разница. Ее ноги ослабли, даже шаг дается с трудом. Все тело потряхивает, как после марафона.
Шум неугомонной толпы мужланов, резко, вывел Миру из оцепенения. Подоспевший к ней рослый юноша, молча кивнул в сторону, указывая, куда за ним идти. Во всяком случае, сейчас ее трогать никто не будет, так что косые взгляды пьянчуг, девушка пропускает мимо. Сейчас, все окружающее пространство, для нее, было лишь смазанной палитрой цветов, звуков и запахов. Сегодня, был последний, решающий шаг Джуна. Девушка, еще не знала, что будет после. Каким бы это «после», не было.
От нескончаемых переживаний, Мира отчаянно устала. Еще даже не начав, хотелось развернуться, скорее лечь и забыться сном. Хотя бы немного. Хотя бы до завтра.
«— Понятно?! Тебе понятно?! Ты идиот! Вот что мне понятно. — Широкоплечий, высокий, в разодранной, от ее порывов, майке. Он стоял и смотрел непроницаемо. Что бы она сейчас ни сказала, для себя Джун все уже решил и отступать не собирается. Рукой, он попытался схватить ее за плечо. — Не приближайся! Не смей трогать меня! — Голос, от беспрерывного ора, уже сорвался; разодранное горло болело, но истерика никак не утихала.
— Если ты не прекратишь, мне придётся оторвать тебя от своей жизни, полностью. Просто смирись, Мира. — Она потерялась в том, сколько раз уже рыдала из-за него. Смириться. Ага. Смириться, значит перестать быть его семьей. Нет, Мира всегда поддерживала своих близких, но только в тех начинаниях, которые не принесли бы им вреда. Она знала, он доиграется, не сможет выкарабкаться из этой ямы сам. Умрет там, пока его палачи будут закапывать его.
— Только скажи, в чем причина? Наша семья не богата, но и из мусорок мы не побираемся. Есть полно работы, которая с лихвой сможет обеспечить нам обучение или иные расходы! На что, тебе нужны деньги? Ты только скажи! Я могу взять еще несколько смен, мы можем попросить родителей, Джун. Каждый раз, ты приходишь полумертвый. Тебя приходится, буквально, по кусочкам собирать. Неделями бегаешь от родителей, лишь бы они ничего не заметили. Разве это, того стоит?
— Мира, со временем, ты поймешь. Сейчас, так нужно.
Нет, не понятно. Ей, ничего не понятно.»
Посреди помещения стояла огромная клетка. Там, должен был драться ее брат, всего через несколько минут. Все зрители, уже давно сидели на своих местах, только ее, впустили перед непосредственным началом. В закрытом помещении, полном людей, ей все так же, было холодно.
На середину ринга, бегом взобрался тучный мужчина. Видимо, сейчас он начнет объяснять правила игры и подогревать публику. Из-за освещающих ринг прожекторов, Мира не могла увидеть до этого пар, окруживший клетку. Она никогда не слышала об этом, и видеть бы не хотела. Из отрывков речи, которые она успевала уловить, девушка поняла, что это была горячая солевая ванна. Дополнительно к этому, по решеткам, в момент соприкосновения с плотью, выпускали ток. Для того, чтоб игроки не отключались или же ради еще больших мучений, ведущий не уточнил. Хотя какая разница, итог один. Больше крови богу крови.
— Ита-а-а-а-ак! С правой стороны ринга — молодой лев бойцовского клуба. Он настолько хорош, что даже бросил престижную работу, чтобы показать нам всем, насколько острые его клыки. Поприветствуйте, Ким, мать его, Намджун! — Толпа, взорвалась громкими овациями. На глазах девушки, навернулись слезы. Вот он, стоит там, живой и невредимый, ее родной брат. Его брови сведены, а челюсть сжата. Он смотрит в упор на своего соперника, даже на секунду не отводит взгляд. Мира не видела его целый месяц, после того разговора. С усердием вглядываясь в его лицо, она мечтала лишь о том, как обнимет его после, скажет, как сильно скучала и больше не отпустит.
— Левая сторона ринга. Большой босс, титан на котором держится вся мощь нашего клуба. Ходят слухи, что именно он убил Ахиллеса. Встречайте, непобедимый Чхве Кен! — Весь зал, поглотил жуткий топот ног и хлопков зрителей. Их интерес, ужасал. Люди, добровольно жаждущие крови, чужой боли и страданий. Мира с отвращением обвела взглядом огромные ряды. Каждый, кто здесь находился здесь, виновен в ее страданиях. В страданиях, тысяч других людей, чья судьба в волю трагедии, была связана с подпольными боями. Люди глупо шутят про то, что они живут в цивилизованном мире, в 21 веке. Фарс. Гладиаторские бои, никогда не уходили из истории. Раньше судьбу спартанца, решали с помощью поднятых или опущенных пальцев рук, сейчас же это делают деньги. На самом деле, человечество не сдвинулось ни на шаг.
— Сегодня, для наших воинов, последний бой. Давайте, проводим каждого, достойно. — Рефери, еще что-то очень эмоционально выкрикнул, но Мира перестала его слушать, и сфокусировалась, как могла, на брате. Ее сердце, казалось, совсем перестало стучать. Она, и есть напряженная струна — только тронь и порвется. Ее ночные кошмары, стали реальностью.
Мира уже не различает лица Джуна. Когда, в первый раз ее брат отскочил к решетке, она до боли зажмурила глаза. Прикрыла бы и уши, чтоб не слышать, только, тогда она совсем проиграет себе. Нет. Нельзя. Она, его единственная поддержка. Она, выжжет на границах сознания этот бой, чем бы он не закончился. Нам делает это ради нее, ради матери. У нее нет права прятаться, даже, если сердце болит так, что кажется, что оно сейчас вырвется из груди.
«В тишине гостиной раздаётся звонкий шлепок. Мира ни на секунду не сводит с брата глаз.
— Намджун, у нас с мамой остался только ты. Как ты не понимаешь, если с тобой что-то случится, мы просто не переживем. Я помогу тебе, помогу, только прошу, протяни мне руку. В этом болоте, я даже не знаю за что хвататься. — Весь бандитский образ парня, рассыпался при ней. Мира всегда была самой проницательной, но принимать болезнь матери отказывалась до последнего. Если бы она только перестала отрицать свои сомнения и поговорила с матерью, тогда, возможно, они бы успели начать лечении раньше, их отец остался бы жив, а Джун сейчас продолжал покорять карьерную лестницу.
Вся их семья не покладая рук работала сутки на пролет, им пришлось влезть в огромные долги, но даже так, денег не хватало. Папы не стало совсем недавно, меньше месяца назад. Производственная трагедия. Пожар в строящемся жилом здании. Огонь пробрался, когда все спали. Погибло несколько строителей и бригадир. Компания, которая занималась этим участком, быстро замяла разбирательство. Тогда, им ясно сказали, что если они не будут молчать, дело пойдет дальше, и из-за нарушений правил безопасности, далеко не в их пользу. Семьям пострадавших, выплатили небольшую сумму, которая в итоге, еле покрыла похороны. Смешно, деньги за жизнь человека.
— Малышка, прости меня. — Увы, то, что начал он, заканчивать в праве не был. В своем бессилии, Мире, оставалось только молиться за семью, и лить горькие слезы в подушку. Как бы ей хотелось, чтоб ее зарплаты бармена, хватало, хотя бы, на выплаты долгов. Как бы ей хотелось бы, вернуться назад, и спасти всех.»
Каждый раз, когда Намджун уворачивался от атаки, Кен медленно загонял его в угол — к решеткам. Вместо ударов, ее брат получал разряд тока и ожоги по всей спине. Мира знала, что Нам умудренный опытом, боец. В юности он сам настоял, чтоб его отдали на греко-римскую борьбу. Правда, девушке, что была далека от мира спорта, было тяжело понять, чем это поможет в боях без правил.
Весь в своей крови и поту, стоит, почти обессиленный Намджун. В его глазах — чистая ярость, граничащая с изнеможением. Когда, в руке Кена, блеснул маленький ножик, Мира уже мысленно хоронила себя. Горсть за горстью Землю, бросала на крышку заколоченного гроба. Позорно, совершенно безобразно. От кончиков волос до пальцев ног: она, не чувствовала своего тела, только дрожь и холод. Только ни с чем не сравнимый ужас. Но, в глазах ее, для остальных, лишь сталь играет, переливаясь сиянием. Хочется кричать, рвать за Джуна глотку, чтоб знал, что не один — она с ним. Чтоб надежды не терял, себя за проигрыш не корил. В их жизнях давно черная дыра зияла, с места в пропасть бросала.
Глубоко в душе, как маленькому ребенку, до одурения сильно хотелось броситься бежать, не видеть этого ужаса. Только взгляда, она не сводила. Ее кровь, ее родной брат, стоит на ногах валко, дышит через раз, но пока не нападает, будто, чего-то ждёт. Еще долго, он такой, ей в кошмарах являться будет, еще долго она ночью в немом крике просыпаться будет, пока холодный пот по шее вниз стекать продолжит.
Когда ее брат, как поезд, набросился на противника, она будто сделала свой первый вздох, болезненный, до одурения пьянящий. Намджун, Кена таранил по печени, и под коленную чашечку, удары ногой заводил. Как позорно, как недостойно. Сейчас, ее брат за них всех там отдувается, верит в себя, превозмогая боль, продолжает бой. А она, прощается мысленно со всеми, верит в систему больше, чем в своего старшего брата, что всегда, поднимать с колен ей помогал и в обиду не давал.
Когда ее брат ногой впечатывает голову соперника, между решеток, Мира отключает мысли полностью. Ей не страшно видеть ярость Намджуна, ей куда страшнее было бы смотреть на смерть его. Злость Нама, ей понятна. Он спартанец, лев, и когда трогают его семью, его честь, он обнажает свои клыки и когти точит.
В момент, вся ее жизнь прекращает свое движение. Череда выстрелов, сопровождается криками толпы и общей паникой. Когда она видит, как ее брат падает, чьи-то руки подхватывают её и уносят из помещения. Она отбиваться пытается, кусать пытается, да вот только сил не хватает. Для ее похитителя, она что котенок царапающийся. Неприятно, да когти подточить и не больно вовсе.
У Миры, паника все сознание застилает. Там все красным горит, по периметру носится и набатом бьет. Она не понимает, что с братом и куда ее несут. Он жив? От чего он упал? Теперь ее ведут в бордель? Что будет с мамой, позволят ли ей отправлять ей деньги? Есть ли в этом смысл?
Когда Мира приходит в себя в первый раз, на нее смотрит, лучезарно улыбнувшись, мужчина в форме. Они сидят в странном фургоне, и запах там как в больнице. Чон Хосок, как написано на его спец форме, что-то говорит о том, что все теперь хорошо. Она видит вход в клуб и первое ее побуждение — выбежать, найти брата, и хотя бы в последний раз, посмотреть на него. Но, двери автомобиля уже закрывают, и машина отъезжает. Второе ее побуждение — расцарапать этому «весельчаку» глаза, чтоб не светился так ярко, когда у нее трагедия. Может, это и есть цена, за его проигрыш и сейчас все втроем, семей они идут на плаху? Ей страшно, у нее судьба сейчас рушится, ее близкие теряются; а он улыбается так счастливо и предлагает желейных мишек. Третье пробуждение, настигает, скорее принудительно. Мира отключается снова, не выдержав вихря эмоций.
«— Я уйду. Я хочу, чтоб ты была готова. Через месяц, будет мой последний бой, он решит, стану я свободным или мы окончательно проиграем. — Былую обиду, Мира больше не чувствовала. Намджун себя на части рвал ради них, клыки свои стачивал, только чтобы при клубе его дольше держали. — Малышка посмотри на меня, — Он ее за руку берет, к губам её ладонь подносит, просит быть сильной еще немного. — Мне пришлось пойти на сделку, и в случае моего проигрыша, ты и я, если я выживу, переходим в полное владение клуба. Но если я выиграю, то унесу с собой свободу и деньги, что покроют часть кредитов, разом.
Мира не реагирует, ее страх, никогда не прекращался, он просто сменил форму. Сейчас, стоя в больничном халате у кровати матери, что уже неделю глаз не открывала, она потерлась. Отец, всегда ей говорил полагаться на старшего брата, ведь, только он ей поможет. Сейчас, когда сил уже не осталось, она питалась только этой надеждой. Она, нагло возложила себя и мать, на плечи брата. Им обоим пришлось бросить учебу, чтоб все время уделять заработку. Мира устроилась ночным барменом, так что, чего ей ожидать от бойцовского клуба, она приблизительно знала. Ладно, в таком случае они просто будут доживать свои жизни, пока, им на замену не придут другие молодые тела; пока их не бросят в утиль.
— Доверься мне. Я вытащу нас, обязательно. Слышишь?! — Не слышит; в голове каша, полное бесстрастие. Ее страх, сменяется надеждой, а надежда, на жуткую усталость и смирение. И так каждый день, по кругу, снова и снова. Она уже не помнит, что значит счастье и почему, люди так его хотят. Им бы простого спокойствия, ничего больше.
— Хорошо, что-то еще? — Ей бы сейчас, на час хоть отойти, отдохнуть, к бутылке присосаться. Заглушить голос в голове, вернуться в круговорот, снова.
Он только салфетку, со странным содержанием, протянул. Число и место их экзекуции.
У нее даже не было времени узнать, насколько сильно ее брат возмужал.»
•••
Когда Мира во второй раз приходит в себя, она лежит в каком-то кабинете, на кожаном диване. За дверью, слышится непрекращающийся шум. Она аккуратно приоткрывает дверь и видит снующих туда-сюда людей в полицейской форме. На Миру внимание никто не обращает, все слишком делами заняты, у них хаос твориться. В голове рой вопросов и ответил бы кто на них.
— Ким Мира? — с боку ее оглушает чей-то громкий возглас. Тот самый Чон Хосок, что украл её из клуба. Ей бы разозлиться, плюнуть, но слишком много недомолвок, в голове ничего не вяжется, а он единственный, кто на нее готов время тратить. Она кивает. — Не беспокойся, все уже хорошо, осталось пару формальностей. — Он подзывает ее за собой, и ведет через длинные коридоры. Боятся смысла нет, неизбежное, принимать нужно равнодушно.
Из открытой двери на нее смотрит уставшее, но счастливое лицо Намджуна. Он, все еще, весь в крови, побитый, но живой. Мужчина сгребает сестру в охапку и не отпускает долго. Шепчет что-то на ухо, да она не слышит, лишь различает «молодец» и «силачка». Мира плачет, громким хохотом разражается от отпустившего ее натуги. Что бы дальше ни произошло, она сейчас с ним, с братом. Теперь, ей ад покажется самым надежным местом, с ним.
Когда истерика немного отступает, тот самый лучезарный парень, с глазами щелочками, стакан воды ей протягивает и снова о желейных мишках говорит.
— Ты готова слушать? — Кивает ленно и ждет дальнейших слов, хоть голова сейчас и мутная, она будет непременно стараться все понять. — В тот день, в клинике я действительно знал, что все будет в порядке. Даже, если бы я проиграл, тебя уже спрятали бы далеко от Майами. Где-нибудь другом континенте. Мы с Хосоком были знакомы еще с практики, в полицейском участке. После этого, мы надолго потеряли друг с другом связь. Мне пришлось бросить работу, он пошел дальше по карьерной лестнице. Мы неожиданно встретились, когда Хосок готовился к первой облаве.
— Тогда, я искал максимально количество информации, которое позволило бы мне провести, хотя бы обыск. Я, уже давно знал про деятельность этого клуба, но полномочия мне не позволяли накрыть его разом. Я знал, в какие дни, у клуба идут бои, и в один из таких соревнований, решил пробраться в кабинет владельца этого клуба. — Мира его слушала и на фоне думала, прекратит ли он хоть на секунду светиться. Он такой всегда, или ситуация слишком радостная?
— Как раз, в этот раз, мой бой перенесли; были какие-то внутренние неполадки среди руководительского состава. По ошибке, вместо первого этажа, Хосок оказался на минус первом, как раз там, где находятся раздевалки для бойцов. Когда я зашел в одну из таких, я зацепился за тень, которая что-то ощупывала в шкафчиках. Не могу похвастаться, что знаю каждого драчуна, но такие телосложения у нас на долго не задерживаются. — Хосок гоготнул и шлепнул легонько Джуна по здоровому плечу.
— Пока твой брат не узнал меня, мне пришлось пережить пару ударов. Это больно, знаешь ли. Я знал какая слава шла за Намджуном, поэтому не понял, что такой человек, делает в этом, богом забытом, месте. — Брату было тяжело долго говорить, Хосок это видел, и продолжал за ним. — Мы стали союзниками. Я подговорил Джуна поставить начальство перед фактом, предложил цену, от которой они не смогут отказаться. Мы все разумно взвесили и начали готовиться к этому дню, за полгода. Джун чаще появлялся в клубе, искал для меня всю информацию, а я, в это время, готовил отступление для тебя, и вашей матери, если ничего не получится. Говорить тебе об этом, было опасно. Даже друг с другом, мы общались тайными посланиями и знаками, ведь за Намджуном усиленно следили.
— Мой последний бой, должен был стать кульминацией. Наступление, должно было быть в момент, всеобщего абстрагирования от внешнего мира. Я выпросил бой с самым почетным бойцом, мне было на руку, что он собирался на покой. Все сражения расписывались на несколько месяцев вперед. Ни отсрочить, ни приблизить я этот день не мог. У нас было мало времени и ресурсов. За три месяца, мы подготовили всю информацию, ее было достаточно, чтобы закрыть их и еще пару таких клубов.
— В оставшееся время я набирал команду, которая до последнего ничего не знала. Даже с тем, что у нас было на руках, пришлось попотеть, чтоб взять ордер. По всему залу я расставил своих людей. Мы с Намджуном выстроили все так, что вывели тебя в зал в последний момент. Так, остальные ребята могли увидеть тебя, и увести в безопасное место, в случае вынужденного отступления. Все время, что Намджун дрался, наша команда пробиралась от самой головы к хвосту. Мы должны были успеть до того, как бой закончится. У нас сидел человек, что передавал всю обстановку вокруг ринга. К моменту, когда мы ворвались внутрь, Намджун упал в обморок. Вы действительно брат и сестра. — Хосок засмеялся, а Мира и Намджун только непонятливо переглянулись. — Кхм, вы просто оба любите отключаться, ха-ха. Ладно, сдаюсь, только не смотрите на меня так!
— В конце концов мы впрягли еще два участка, они помогали при задержании. Дело о незаконной деятельности, передадут в суд. Все виновники задержаны, несколько простых зрителей, отправили на допрос. Вашей семье, больше нечего бояться. — Он снова растянул свою улыбку на все лицо. Мира, сейчас была, просто очень рада. Они настоящие спартанцы, раз смогли пережить эту школу выживания. Хосок протянул руку и стер ее слезу своим платком. Ладно, возможно этот улыбака не такой уж и раздражающий.
•••
«Покойся с миром, наш самый любимый папа и муж.»
Они смогли нормально похоронить отца, только спустя год, после его смерти.
Мира сморгнула накрапывающие слезы. Воспоминания об ужасных днях никогда не оставят ее, она сохранит их на самом видном месте, не прикроет шторкой, будет любоваться каждый день, как наградой. Это прямое напоминание о том, насколько сильной их семья может быть. Это напоминание о трагедии, что заставила их переосмыслить свое существование.
Был бы отец сейчас жив, обязательно похвалил бы своих детей. Сказал бы, какие они молодцы, что не оставили друг друга, справились со всеми трудностями вместе. Намджун и Мира настоящие дети своего отца. Смелые, справедливые, честные, преданные.
У них семейная традиция навещать отца в начале каждого сезона, однако сегодня, в этот день, она как никогда раньше нуждалась в одиночестве с ним. Ее самый главный мужчина в жизни. Тот, кто дарил океаны любви и счастья. Тот, кто через боль жил, когда дети нуждались в нем. Тот, кто был примером чести и мужества. Их лучший в мире папа.
Мира шмыгнула пару раз носом, но из-за холодного ветра чертовы сопли продолжали течь. Последний раз оглядев могильный камень, она взглянула на телефон, что уже давно трезвонит и с мыслей сбивает. Сегодня, у них особенный ужин, и если Намджун так и продолжит ей названивать, она его заблокирует, уже точно.
— Девушка, я долго еще ждать вас буду? Меня и другие заказы ждут. — Мира закатила глаза. Еще один торопыга.
•••
— Не трогай! Что за несносный мальчишка, неужели не можешь подождать пока все сядут за стол? — Намджун обиженно надул губы. Мама замахнулась на него кухонным полотенцем, когда он потянулся к ягодам на торте. Мире стало так тепло. После штурма на клуб, Хосок и Намджун еще несколько месяцев устраняли организацию, глубоко пустившую корни. Несколько членов клуба, все же сбежали, и на время их розыска, Мире и их матери пришлось подолгу скрываться, даже несмотря на постоянную охрану, которую Чон приставил лично.
За свои труды и отвагу, Намджуна восстановили в должности, несмотря на связь с преступниками. Возможно, помогло еще и то, что весь полицейский участок, во главе с Хосоком, долго и упорно бились с начальством, за ее брата.
Что касается их матери. Она в который раз доказала, что всем спартанцам, спартанка. Намджун все же забрал у клуба большую часть денег, которые они ему «задолжали» и выплатил все лечение матери, сверху, успешно покрыв большую часть долгов. Несмотря на диагноз, Ким Черин все же вышла из комы и благодаря любви, которой ее окружили дети, быстро пошла на поправку. Она постоянно говорила, какие ее дети сумасшедшие и прекрасные, в своей упертости. Намджун и Мира настоящие дети своей матери. Умные, хитрые, непоколебимые, неукротимые.
— Медвежонок, подвинься. — И сново, эта яркая улыбка. Сначала, Мира постоянно бесилась, когда видела Хосока, однако, нет ничего, что не растопил бы его внутренний свет. Мира полюбила его в ответ полностью. Начиная от его глаз, что сужались в аккуратные щелочки, когда его лучезарная улыбка растягивалась на лице, заканчивая его привычкой —постоянно есть желейных мишек. Возможно, Мира оправилась, только благодаря его солнцу. Правда, Намджун еще долго присматривался и фыркал, но, когда Чон сделал ей предложение ее брат расплакался как мальчишка.
Сегодня, Мира обязательно расскажет о новом члене их семьи. Намджун снова заплачет, мама сразу кинется поздравлять молодую семейную пару, а Хосок улыбнется ярко-ярко и поцелует крепко.
Сейчас им всем, как никогда раньше, было тепло. И так, теперь будет всегда.
