Алые и фиолетовые цветы

      Я люблю тебя и ненавижу это.       Ты — светлое пятно в непроглядной тьме моего сердца. Я всю жизнь пытался отгородить себя от подобной участи, но такая страшная болезнь, как любовь, не пощадила даже меня. Почему-то, когда ты рядом, я чувствую себя по-настоящему счастливым, а когда тебя нет — вновь чувствую удушающую пустоту.       В начале, я был рад этой любви. Она согревала мне сердце, дарила смысл для продолжения жизни. Но потом алые лепестки забили мои дыхательные пути, заставляя кашлять кровавыми цветами. Цветы, кровь, кровь, цветы. И ты — причина этому.       Только поэтому я ненавижу тебя, Колетт. Потому что люблю.       Я отчаянно пытался вспомнить то смутное время, когда мне было всё равно. Дни, когда я считал тебя занозой в одном месте; вечно надоедающим и непоседливым глупым ребёнком, и одновременно психом с непонятными мне сдвигами. Ты ведь и правда такая, как бы грубо то не звучало. Просто сейчас я стал принимать в тебе это и даже находить привлекательным. Как стыдно, аж тошно.       Ты была доброжелательна ко мне с первого же дня: — Эй, Эдди, ты будешь чай? Я принесла с собой малиновый, с лимоном и мятой, из лепестков какой-то там розы, а еще улун, и… — Нет, не буду, отвали. — А.. Ну ладно! — отвечала ты с наигранной грустью в голосе, но все равно потом приносила мне стакан чая. «Из лепестков какой-то там розы», да? Не той ли, случайно, розы, что сейчас забивает мне лёгкие? Было бы иронично.       Я выпил тот стакан до дна, не зная, что он будет для меня финишной чертой.       Теперь мне стало интересно. Почему? Почему ты вечно относишься ко мне со всем теплом и твоей этой дурацкой добротой? Чем я заслужил хорошее отношение к себе, Колетт? Может быть, ты просто отчаянно пытаешься меня исправить? Сделать таким же добрым оптимистом, который будет любить жизнь просто за то, что она была мне подарена?...       У тебя почти получилось исправить меня. Я был на пути к тому, чтобы стать добрее, но жизнь сама повернулась ко мне спиной. Или, может быть, я вообще никогда не видел её лица? Кто знает.       В этот вечер я не был готов положить конец нашей истории. Но судьба, видно, имеет дурное чувство юмора. Потому что лично я смешным это не нахожу, отстой.       Часы пробили семь вечера. — Смена окончена, ура! — ты энергично хлопнула в ладоши сквозь ткань чересчур длинных рукавов. Иногда меня бросает в дрожь, стоит только подумать, что будет, если ты намочишь эти рукава водой. Не знаю, к чему такая мысль, — Не хочешь пойти домой вместе сегодня? Можем по пути заскочить в какой-нибудь магазин! Хочу купить много-много сладостей! И наклеек для дневника! Ну так пойдёшь?! — Ладно, идём, — согласился я без промедлений. Отодвинул от себя выпитый стакан чая, который ты по обыкновению налила, даже не спросив меня. Видимо, знаешь, что я откажусь, даже если и правда хочу. — Вау, так просто взял и согласился?!... Ты кто и куда спрятал Эдгара? — ты задорно рассмеялась, прикрывая рот рукавом. На мгновение мне отчего-то показалось, что смех этот был натянут. Словно тебе и не хотелось смеяться. — Никуда я никого не прятал, дура. — А, так вот же он, Эдди! Старый-добрый! Точнее, злой. Как обычно! — в своей привычной форме общения произнесла ты и повертела в руках связку ключей, — Давай, торопись, нам уже закрываться пора! — Ага. Я только в туалет отойду. Жди тут.       Ты будешь ждать недолго, поверь. За прошедшие недели я успел быстро избавляться от застрявших в горле лепестков розы. Кашель стараюсь сделать тише, чтобы ты не слышала, но даже если спросишь, заболел ли я, я найду отмазку. Не хочу, чтобы ты волновалась за кого-то вроде меня.       … Даже если я стал выводить цветы быстрее, это все еще ужасно больно. Тысячу раз успел возненавидеть себя за то, что полюбил тебя. Ненавижу нас обоих за это. В уборной, в самом дальнем углу лежит лепесток. Темно-фиолетовый. Я не удосужил такую мелочь каким-либо вниманием. — Я готов. Идём? — дверь туалета закрылась. — А? Агась! — ты ответила на удивление взволнованно. …       Круглосуточный магазин. Витрины доверху наполнены всяким хламом. Интересно иногда становится, как долго он здесь лежит, и будет ли хоть один сумасшедший, что захочет забрать это себе? Надувной матрас, установка для светомузыки, искусственные цветы. Отстой. — Эдгар! Смотри! — ты протягиваешь мне иссиня-черный лак для ногтей, — Мне кажется, тебе подошел бы такой оттенок! Классный! Давай купим? — Я крашу ногти только обычным чёрным. Синий мне не нравится, — сухо отвечаю я, — Но можешь купить его для себя. Я когда-нибудь возьму у тебя его на один раз.       Ты пожимаешь плечами: — Не знаю, к чему такие сложности, но ладненько! Я возьму его! — Я, может, и не показываю этого внешне, но ты знаешь, что я рад.       И когда мы вышли из магазина, направляясь в сторону твоего дома в полном молчании, я был единственным, кто хотел поговорить. Так мне показалось, в любом случае. Твой взгляд говорил об этом; уставший, сонный и потерянный взгляд, спрятанный за свойственной тебе улыбкой. — Колетт, есть вопрос. — Ась? —… Какие цветы ты любишь?       Идиотский вопрос, конечно. Но ты же ничего не заподозришь, верно? Мне не хочется, чтобы ты знала. Хотя и хочется узнать, что бы ты сделала, узнав об этом. — Цветы-цветы… Терпеть их не могу! Ой! То есть, э-э.. Ладно. А к чему тебе это? — Терпеть не можешь? Почему? — поинтересовался я, игнорируя твой вопрос. «К чему это?»… Думаю, ты бы удосужилась догадаться, если бы понимала мои страдания. — Ха-ха, ну… — твой взгляд упал, а губы больше не цвели в улыбке, — Цветы делают мне больно, если честно. Но не бери в голову! Это ерунда! — Больно?... — я остановился на месте, не позволяя себе идти дальше, — В каком это смысле? — Их… больно рвать. И следы на руках после них некрасивые, заживают долго… Наверное, поэтому! Я повторюсь, не бери в голову!       Цветы… на руках? — Покажи мне свои руки. — я приближаюсь вплотную и сдергиваю твой чересчур длинный рукав. Темно-фиолетовые бутоны расцветают по предплечью, впиваясь в нервные узлы, словно жало. Отвратительное зрелище, от которого мне становится тошно.       Ты отдергиваешь руку, закрывая её рукавом снова. — Насмотрелся? Блин! Я не хотела причинять тебе боль, не хотела рассказывать об этом! Но я.. я.. Я просто хотела, чтобы ты знал о том, что мне плохо. Я…       Ты не успеваешь договорить. Меня вновь одолевает кашель. Алые лепестки вперемешку с кровью опадают на землю. В этот раз я словно не чувствовал боли. Возможно, она была даже сильнее, чем обычно, но для меня это было не важно. Главное — мой страх сбылся. Эта мысль не давала мне покоя.       Ты помогаешь мне подняться с колен и сквозь выступившие из глаз слезы смотришь на кровавое месиво из алых лепестков. — Прости. — выдавливаешь ты ломаным голосом, — Прости меня за то, что влюбилась в тебя. Я правда ненавижу себя за это. — Оказывается, мы с тобой в одной лодке, — пессимистично подвожу я, оказываясь с тобой рядом. Одной рукой стираю с губ остатки крови, другой провожу по твоей голове, приглаживая локоны волос, — Ты меня тоже прости. Я не хотел ненавидеть нас обоих за то, что влюбился.       Я люблю тебя и люблю это. Честно. Теперь все будет хорошо.