Краткое пособие как (почти) обезвредить взрывное устройство

Въебать бы ему, думает Дима где-то спустя минуту после того, как Антон приводит в курилку — подъездный закуток в соседнем жилом доме — эту тупую шавку без поводка и намордника, представляя Сережей и «он вроде норм, пацаны». Нихуя подобного, естественно, потому что Антон еблан и у него скилл разбираться в людях на нуле, и потому что обычно спокойный Дима с непонятным чувством злости выдает: «че как, педик?» бросая свой взгляд на макушку Сережи, и как-то само собой получается — видимо, у Сережи были схожие мысли, потому что Дима чувствует как Сережа первым впечатывает свой кулак в челюсть стирая противную улыбку, которая практически отпечатывается у Димы с обратной стороны. Просто идеально именно для момента знакомства, иначе не объяснишь. Как-то так все и начинается. Хотя Дима бы предпочёл, чтобы — ничего из этого и никогда.(И это практически не ложь, ага) Лютого мордобоя не случается, потому что Антон вовремя встревает между ними, и против него уж точно не попрешь, друг старый же.. Да ещё и Оксана хватается за края рубашки и держит цепко, откуда только в ней столько силы, тот ещё вопрос — Дима недовольно морщится, но ничего ей не говорит. Против неё тоже не попрешь, но это, видимо, уже действует только на одного Диму, но думать об этом не особо хочется — сейчас, когда Сережа сплевывает яд и смотрит так, будто у него поехала крыша. Основательно так. Точно псина бешеная — подстрелить, поймать, усыпить. Закопать на помойке. Собственноручно. И Дима не понимает, откуда в нем такая злость. Оксана списывает все на стресс, переутомление и всякие другие умные слова — скоро сессия, экзамены уже скоро, полный пиздец в учёбе, преподы с неутешительным «вы будете отчислены», давящая атмосфера. Выброс гормонов. Антон на такие объяснения клал большой и толстый, поэтому как главный распиздяй в их шайке-лейке прописывает Диме таких затрещин ибо "ты умный, кто-то должен не похерить все", родная мать бы позавидовала его методам воспитания и записалась бы на курсы. От линчевания спасают только столовские булки по двадцать рублей, которые тащит Антохе Арсений — и да, это отвлекающий маневр ради спасения, а не что-то ещё, да-да. Дима делает вид, что верит, и быстренько уносит ноги на пару, забывая, что хотел покурить — какой гений придумал утренние пары самыми сложными, как будто не ясно, что все спят. В случае Димы еще и не написанная лекция. Оксана переписать не даёт. - Она тебе в принципе не даёт, да? — усмехается Сережа. И это его тактика — пиздаболить, пока в морду не дадут. И даже когда дают, все равно рот не затыкается — он такими проклятиями обложил Диму в курилке, что даже удивительно, как земля не разверзлась под ногами прямо в ад. Дима обычно на такое не реагирует, плевать вообще, кто (крысы) там и что говорит (за спиной у кисы), но: Сережа вообще не вписывается в рамки обычного. Он синоним к слову «пиздец катастрофического масштаба». — Ну чего ты, — цокает Оксана, покачивая ножкой и подпирая рукой подбородок, — он довольно милый. Дима отказывается существовать в мире, где хоть один человек считает этого ушлепка милым. — Когда молчит, — с улыбкой добавляет она. И все же, нет. Сережа — это тупорылые кривляния в тиктоке, дырявые разноцветные носки, шутки про говно и секс, ужасный музыкальный вкус и ложь, пиздеж да провокация. Дима вообще не понимает, как с ним хоть кто-то может общаться нормально дольше пяти секунд без желания прибить нахрен, но — всем он нравится. Дима не понимает как его вообще взяли в вуз, даже на платку. Но он настолько быстро вливается в компанию, будто всегда был, есть и будет, и у Димы немного диссонанс, потому что ему тоже начинает казаться, что Сережу он знает целую вечность — и целую вечность бесится с него. Они грызутся, не переставая: с утра и до ночи — сначала пересекаясь в вузе, хотя как это вообще возможно, если Сережа почти не ходит, а потом в компании иногда когда играют вместе в кс или пабг... все вместе. в общем чатике даже начинают клепаться мемы про них — с подачи Арса, а Оксана вкидывает целую примету: «не подрались — к добру». И она реально работает. Антон испытывает её на себе, когда разнимает их за секунду до, а потом получает хороший балл за тест, на котором он натыкал ответы наугад и написал всякую чушь в письменной части. - Я вообще-то не такой тупой, как вы думаете, — обижается тот. Арсений прыскает в кулак. И припоминает ему недавний случай, когда Антоха две минуты не мог открыть дверь, на которой было написано «от себя». - Гении тоже совершают ошибки. Всех прорывает. Дима переименовывает его контакт в телефоне с «Антоха-еблан» на «Антон-гений». (Сережу, к слову, он подписывает как «псина хвостатая», у собаки есть хвост, удивительно) Как бы то ни было, на май и июнь они уже забивают целую очередь, кто будет испытывать удачу — зачеты нужны всем, Арс даже обещает поставить свечку за Антона. - Сразу за упокой, - ржёт Сережа, который тоже не особо далеко ушёл, но хотя бы смирился. Тупой и тупой, чего бубнить-то теперь. Хотя каждый раз, когда об этом упоминает Дима Сережа срывается и первым лезет в драку. Дима всем своим видом - впечатанной в лицо ладонью - показывает, как же его все это заебало, и он советует им всем пойти нахуй или к психотерапевту, если они правда готовы верить во всякое дерьмо. Сережа поддерживает - и хоть на этом они сходятся. Не бить друг другу ебала не интересно, поэтому они просто привыкают пиздиться не около универа - за гаражами, ночью на баскетбольной площадке во дворе Диминой многоэтажки, или даже дома. Сережа просто скидывает ему голосовуху типа «бля там дождь, приходи ко мне, я не хочу выходить на улицу», и Дима идёт — они разносят половину комнаты и пачкают кровью обивку дивана. Почему-то именно Дима потом всё чистит, Сережа просто скидывает ему в руки тазик с водой и какие-то чистящие средства, разваливаясь мешком с дерьмом прямо на полу, и Дима не отказывает себе в удовольствии наступить ему на руки пару раз. - Все равно разводы останутся, — констатирует Дима. - Ну, значит, мать меня прибьет. - Скажешь, что у тебя внезапно начались месячные. Сережа на это фыркает и показывает средний палец. В итоге они просто стелят на диван плед, как будто ничего не произошло. Дима приваливается ноющей спиной к стене и смотрит на свои сморщенные от воды руки со сбитыми костяшками. Да уж, в тепле, конечно, хорошо, но не разогнаться на полную - Дима в пылу уж как-то слишком сильно толкнул Сережу, и тот впечатался поясницей прямо в компьютерный стол, хорошо хоть не снёс ничего важного и не поломал, тогда бы точно прибили. - Болит пиздец, - шипит Сережа. - Там стопроц уже гематома. Пойду сниму побои и напишу на тебя заяву, сука такая. Дима пожимает плечами, мол, ты меня вообще-то сам позвал, так что, но чисто из любопытства тянет Сережину растянутую и застиранную футболку с вверх, обнажая спину, но никакой гематомы там нет — просто краснота небольшая. Помазать чем-нибудь и все, до свадьбы заживёт, как говорится. Ему и похуже доставалось, а тут вдруг разнылся, как девчонка. Дима специально тычет пальцами в самое болючее место, за что получает локтем в нос. и ох. Сережа чуть ли не всю вату в доме запихивает ему в ноздри, лишь бы снова не вычищать ничего, достаётся только кофте Димы, но это ничего — он специально надевал то, что не жалко испачкать или порвать. - У тебя спина прыщавая, — гундосит Дима и криво скалится. - Зато жопа отличная, не такая охуительная, как у тебя правда. Сомнительное удовольствие иметь охуительную задницу, будучи парнем, но да ладно — у Сережи свои приоритеты, кто Дима такой, чтобы оценивать свою и оспаривать Сережину, тем более, что задница рил классная - только проблемная, да ещё и принадлежит идиоту. Не то чтобы Дима присматривался и созывал комиссию, чтобы оценить по шкале от одного до десяти, но. Оксана слишком часто обращала на это внимание — дурочка блин, свернула Диму с пути истинного и заставила думать не о том. И почему девчонкам это настолько важно? Не им же ебать, так какая разница. - Эу, осуждаю тебя за грубость, — смеётся Оксанка, вытаскивая из сумки пачку пластырей со зверушками. - Откат, - Дима улыбается краешком губ, и его сердце немного так сходит с ума, когда Оксана близко-близко наклоняется к его лицу, чтобы рассмотреть ранки поближе. Она красивая, даже слишком, Диму слепит. - Эстетическое удовольствие, - тихо говорит она. Дима моргает несколько раз. - Что? - Пялиться на красивые мужские задницы доставляет эстетическое удовольствие. - Да ты извращенка. Оксана на это смеётся ещё громче, привлекая внимание, качает головой, мол, неправда, и вообще - почему парням можно смотреть и оценивать, а девушкам нет? Дима на этот вопрос ответа не находит, так что предпочитает просто согласиться — ок ок, лишь бы его не заставляли. Уж ему-то точно никакого эстетического удовольствия это не доставляет - Сережин зад он хочет только надрать так, чтобы он никогда больше рот свой не открывал, а лучше вообще - держался подальше. Но Сережа, как назло, трется рядом постоянно, что сказать, их с Оксаной легко выловить. Арсений, не свойственно ему, все мозги чайной ложкой выел нытьём про то, как его заебали пары, и он не высыпается. - Ты не высыпаешься, потому что тебя Антон ебет по ночам, — дразнит Сережа, вовремя включивший микрофон в игрушке на компе прямо посреди очередного «в моих мешках под глазами можно спрятать труп». - Я его ебу, - огрызается Арс. - Попизди, - хором орут Дима с Сережей. Дима отпивает из огромной пузатой кружки крепкий чай с сахаром и думает о том, как его вообще угораздило связаться с этими придурками. Вывод напрашивается один — не надо было начинать курить, потому что все его связи наладились именно так, но зато — веселее жить стало. - Кто-нибудь, блять, запустит эту ссаную игру или нет? - Да щас, щас, — ворчит Антон, главный ебырь их компании по мнению всех, кроме Арса, потому что переиграть и уничтожить Арсения может только сам Арсений. Сережа, подрубаясь в последний момент, начинает как обычно пиздеть больше всех обо всякой ерунде, а потом, когда не дожидается никакой реакции, просто начинает капать на нервы звуками — воет себе под нос русскую попсу, кряхтит и чавкает. - Ты заткнешься? — бесится Дима, проебывая очередную катку из-за того, что не может нормально сосредоточиться. - Кикните Диму плиз, он меня опять обижает. - Отсоси, а. - Отсосу, если так сильно хочешь. - Пидарас. - Один раз не считается, сам же знаешь. Да вы заебали, орёт Антон, и слышно, как он чуть ли не бьётся головой о стол, идите потрахайтесь, малолетки ебаные, только дайте поиграть нормально. Оксана хихикает, поддерживая руками и ногами, и вот от неё такой подставы Дима точно не ожидал. Ни с кем он, конечно, трахаться не собирается — особенно с Сережей, но у судьбы, видимо, свои планы на этот счет, потому что на выходных Арс внезапно выдергивает всех на вписку к очередному непонятному знакомому, и как Дима оказывается в тесной ванной комнате, вжатым в стиральную машину, с двумя членами в руке — головоломка та ещё, даже причинно-следственные связи не находятся так сразу. Они пили, это точно, какую-то мешанину из всего, что было, и Дима даже продержался целых три раунда в литрболе, вылетев из полуфинала. И где-то на пути к унитазу, чтобы проблеваться, его и выловил Сережа, до этого танцевавший с Оксаной под Бритни Спирс. Правда, почему все закончилось именно этим, Дима все ещё не понимает, и как к этому относиться — тоже. У него в голове вместо мозгов клубничный застывший кисель, Дима осознает происходящее только на уровне констатации фактов. Сережа, едва стоящий на ногах, громко и горячо пыхтит ему в шею открытым ртом, капая слюной на плечо и цепляясь пальцами за запястье той руки, которая пытается дрочить сразу два члена. Дима задворками сознания подмечает, что у него самого длиннее, но у Сережи толще. Дима щекочет тонкую кожицу пальцами, а потом сильно так оттягивает, и Сережа - боже - начинает рыком, а заканчивает тоненьким мявканьем, мелко подрагивая. - От тебя буквально пахнет безумием. Тебе самому не страшно? - Позова немного бьет дрожь. Сережа слегка пугал Диму. - Мне? - усмехнулся Сергей, - Вовсе нет. Ты, главное, признайся сам себе, что тебе это нравится... - Сережа выдохнул последние слова прямо в ухо. У Димы встаёт ком в горле: то ли из-за лишнего выпитого, от которого он так и не успел избавиться, то ли от того, что Сережа решает вылизать ему кадык и ключицы. От псины до похотливой кошечки его штормит конкретно так — долями секунд, и Диму, почему-то, ведёт. Дрочка выходит совсем уж быстрой и практически насухую, пяти минут даже не проходит — все штаны в сперме. - Я щас блевану, — предупреждает Дима, отдышавшись. - Что, так сильно противно? - еле ворочая языком, усмехается Сережа, у которого уже закрываются глаза. Ну да, сожрал все закуски, выпил, кончил, осталось только поспать для полного счастья. - Перепил. Диму выворачивает наизнанку долго и страшно, и он даже клянётся богу, что больше никогда не будет пить, только бы выжить сегодня, но в голове упорно звучит «ну да, попизди». Сережа, которому по-хорошему бы следовало свалить в закат и больше никогда не показываться на глаза, наоборот маячит рядом: упрямо поит водой из-под, хотя в Диму не лезет, а наоборот, и чуть ли не пальцы в глотку суёт, когда Диме уже совсем невмоготу. И его прохладная ладонь на спине даже немного успокаивает, но этого признавать Дима не собирается - лучше уж выплюнет свой желудок. - Пиздец ты, - заявляет Сережа. - Ты пиздец, - парирует Дима. - Вы тут норм вообще? - интересуется Арс, открывший ванную с помощью хозяйского ключа от всех дверей. - Антон поставил сотку на то, что вы тут поубивали друг друга. Да если бы. Уже днём Дима приходит в себя, на удивление, живым и относительно чистым — не в конче и блевотине, спасибо и на том. Зато с Сережей под боком, который обвился вокруг мартышкой - закинув все конечности на Диму и ткнувшись носом в загривок. Опять, поди, напускал слюней. Дима ещё минут пятнадцать просто лежит, не предпринимая никаких попыток вывернуться - сил нет вообще, зато голова начинает усиленно шуметь из-за работы шестеренок. Иначе как «пиздец» все это не описать. Дима хочет провалиться сквозь землю, исчезнуть навсегда, стереться из памяти людей, но его страдания не длятся долго - в комнату вваливается неизвестная брюнетка и говорит, что сейчас от завтрака не останется ничего, если кое-кто не поднимет свои задницы, и первым умываться мчится сонный и встрепанный Сережа, видимо, на подсознательном уровне уловив слово «еда» и моментально среагировав. - Ты как, тошнотик? — беззлобно усмехается она, любезно протягивая стакан холодной воды, который более-менее приводит его в чувство. - Вставай, хоть чай попьешь. Дима хочет ответить что-то вроде «как будто меня выебали и обоссали», но отделывается нейтральным «сойдёт», на что опознавшаяся Ира саркастично кивает, мол, ну да, ну да. - Твою мать! - резко воскликнул Позов и с силой ударил ногой стул, - твою мать, твою мать, твою мать! - выкрикивал Дима, вновь ударяя ногой по мебели, - ненавижу! Взвыв словно раненое животное, Позов сполз по стене вниз и уткнулся лицом в согнутые колени. Его потрясывало, словно от холода, губы дрожали, а перед глазами появилась пелена. Одно неверное движение, еще одна мысль - и слезы потекут рекой по щекам, заставляя позорно всхлипывать и давиться собственной беспомощностью. Никогда раньше ненависть к себе не охватывала Диму так сильно. Сережу он решает игнорировать тотально - не смотреть, не говорить, не бить, вообще забыть о существовании, но это довольно сложно, учитывая, что они варятся в одной компании, но Диме удаётся. У него скилл делать вид, что никаких проблем нет, прокачан до высшего уровня, всю жизнь, считай, тренировался. Только одно он не учитывает: Сережа — ебаный пиздец в кубе, так что он плевать хотел на то, что Дима там что-то решил. И Дима соврет, если скажет, что не догадывался о таком исходе событий. Всего лишь вопрос времени, когда бочка с порохом, на которой они сидят, взлетит на воздух. Оксана очень просит Сережу не делать глупостей, и он - правда, честно - раздумывает целых пять секунд прежде, чем втащить Диме в челюсть за «ну что, когда отсос?». Видимо Дима все же не сдержался. И ни Арса, ни Антона рядом нет, чтобы оттащить по углам, так что Дима немного едет крышей, вбивая острое колено в чужой живот. Зато Сережа своей левой похоронной рассекает Диме бровь до кровищи, которая заливает ему половину лица. Выглядит, судя по всему, страшно, потому прибежавшая на шум в закутке между лестничными пролетами Оксана делает такое лицо, будто сейчас расплачется и грохнется в обморок. Дима мгновенно сдувается, и весь его гнев схлопывается, будто не было - он собирается сказать что-то вроде «Окс, все нормально» или «успокойся, не надо реветь», но ему прилетает прямо в солнечное сплетение, выбивая весь воздух из лёгких. И как-то снова становится совсем не до неё. Их не отчисляют только благодаря вмешательству всей шайки-лейки: прибежавший Арсений быстро разнимает их, и уводит. Антон до хрипов уверяет проходившего препода, что Дима и Сережа вообще лучшие друзья, просто они прикалываются так. По рофлу все. Не серьёзно, ага. - И мы будем за ними присматривать, - обещает Оксана. Антон шёпотом говорит, что, по-хорошему, за ними не смотреть надо, а прибить, как мух, чтобы больше проблем не доставляли. Оксана шикает на него. Вернувшийся Арс оттаскивает обоих, пока не начался ещё один конфликт на ровном месте. Иначе их всех выкинут. Дима отмахивается от Антониного «ну и что это за херня была, алло, дядь?» и на первой космической скорости уматывает в закат - на любимую пустошь, прихватив с собой из дома футбольный мяч. На улице грязюка такая, что у него пачкаются спортивки ещё до того, как он начинает носиться по самопровозглашенному полю, яростно дубася мяч, как будто он в чем-то виноват. Антона бы сюда, конечно, чтобы нормально поиграть и быстрее выплеснуть гнев, но Диме сейчас меньше всего хочется видеть хоть кого-то из компании. Вот когда перебесится и отпустит себя немного, то. Под вечер он похож на домовенка - так Сережа говорит, криво скалясь и засовывая красные, замерзшие руки в карманы. Дима его замечает слишком поздно, чтобы свернуть с пути и скрыться незамеченным. - Антон сказал ждать тебя и быть хорошим песиком, кто я такой, чтобы перечить "шефу". Так что вот. Дима смотрит на время, разблокировав экран смартфона. Потом на Сережу, с рюкзаком за спиной, в тонкой куртке и кедах, дурак такой, начало октября на дворе. И Антон тоже дурак, пусть и не имел в виду буквально сидеть под окнами до последнего. Диме становится совсем немного - капельку - жаль его, но это чувство сразу рассеивается, стоит Сереже снова открыть рот. - Арс сказал, что если мы ещё раз подеремся, то он сдаст нас в детдом. Так что я предлагаю сбросить напряжение, подрочив друг другу. Охуенный план, думает Дима, а главное надёжный, как швейцарские часы. У них это напряжение как раз из-за дрочки и случилось. Ещё большей неловкости и гнетущих мыслей по типу «я теперь что, пидор, что ли?» Дима вряд ли выдержит. Так что он твёрдо говорит «нет» и почти скрывается за подъездной дверью, поморщившись от громкого пиликанья домофона, как Сережа руинит всю его дальнейшую жизнь: - Ясно, слабо. Это ловушка, это ловушка, твердит себе Дима, медленно оборачиваясь к Сереже, глядящему на него с вызовом, это ловушка, это ло... - Блять, - выдыхает Дима, когда Сережа случайно выкручивает воду в душе на ледяную, ухватившись за кран рукой, чтобы не пробить себе голову о бортик ванной. Дима в последний момент успевает прижаться к нему всем телом, придавливая к холодной стене, а то бы точно пришлось скидываться на похороны. - Ты норм? Сережа смаргивает воду с ресниц и кивает, не теряет времени зря - сразу же впивается одной рукой Диме в ягодицу, а вторую кладёт на живот, царапая короткими ногтями напряжённый живот. Ого, это что, подобие прелюдии? Вот что значит делать все на трезвую, хоть и больную, голову. Дима бормочет без остановки подождиподождиподожди, настраивая воду на более менее комфортную температуру, а то такими темпами они точно заболеют: Дима весь пропотел и продрог, а Сережа слонялся вокруг его дома часа три, не меньше. Хоть кто-то из них двоих должен немного думать, и Дима берет эту тяжелейшую ношу на себя, потому что у Сережи вместо мозгов — опилки. Но, боже, какие же у него руки. Дима сжимает челюсти так сильно, стараясь не издавать звуков, он ведь нормальный парень, а нормальным парням не должно нравиться то, как ему отдрачивает в душе другой парень, это четвёртый закон Ньютона, в учебнике по физике прямо так и было написано, слово в слово. Сережа сильно сжимает его член у основания и быстро-быстро водит по всей длине, иногда раздразнивая головку, и это больше больно, чем приятно, но от одного ощущения его мозолистых и длинных пальцев - Дима готов сдетонировать (вотпрямщас) и разлететься на тысячи тысяч мелких осколков, но он держится на одном только честном слове. С Сережей он тоже не особо церемонится: они пришли сюда подрочить на слабо, так что - пусть спасибо скажет и за это. - Только не блюй снова, - лающе посмеивается Сережа, смывая сперму под струёй воды и по-хозяйски оглядывая баночки-скляночки. Гад такой, выливает половину бутылки шампуня себе на голову, а потом ноет, что ему пена в глаз попала и не вымывается. Диме приходится взять шланг в руки и промыть ему волосы дочиста, а потом ещё и слезящиеся глаза осмотреть: белки покраснели, а так - жить будет, не ослепнет. Поболит немного и перестанет. - Ты как маленький, - беззлобно ворчит Дима, ощущая себя максимально странно сейчас: на него накатывает какая-то безысходность, что ли, вперемешку с нервозностью: в груди все ворочается, будто место правильное найти не может. Сердце бьётся в горле, а лёгкие вообще куда-то пропали судя по тому, что Диме каждый вдох даётся с трудом. Он наскоро обтирается полотенцем и натягивает первые попавшиеся под руку вещи из сушилки, похуй, что мятые, главное - чистые. Сережа даже не спрашивает, можно или нет - просто тоже суёт нос в сушилку, и Диме хочется дать ему по лбу и выставить за дверь. Голым. Но вместо этого он идёт заваривать чай, теряя где-то по дороге своего незваного гостя - Дима даже не сразу замечает, что что-то не так: бубнеж под ухом исчезает, да и никто не маячит на периферии. Сережа находится в гостиной под пушистым пледом и с котом в обнимку, который решил сдаться без боя, видимо, потому что Диме он бы давно все руки расцарапал за такое бесцеремонное вторжение в личное пространство. - Не спи, - хмурится Дима, стараясь, чтобы голос звучал строго. - Не сплю, - глухо отвечают ему. - Я лежу с закрытыми глазами. Это другое. Дима правда собирается вышвырнуть его за шкирку, но его отвлекает входящий звонок - от Антона, от кого же ещё. И он решает, что лишние десять минут валяния на его диване погоды не сделают, так что не сгоняет Сережу, но тот, видимо, воспринимает все по-другому - успевает перебраться, с котом и пледом, в комнату к Диме. Потому что диван жёсткий, а ему надо беречь спину, как честь - смолоду. Дима отделывается от Антона типичным «ага, да, конечно, мм, да», словно с мамой говорит, особо не слушая - и так знает уже наизусть все. Смотрит на Сережу, свернувшегося клубком, и думает, как его вообще угораздило. И почему он не испытывает отвращения или ненависти. На самом деле, ему просто хочется пожрать чего-нибудь и лечь спать, всё, ничего больше. - Картошку жареную будешь? - спрашивает он в пустоту, проверяя, спит ли Сережа. Лежит с закрытыми глазами. - Буду, конечно, ещё спрашиваешь. - Тогда иди почисти и пожарь, я тоже буду. Охуевшая морда, говорит Сережа и идёт чистить картошку. Дима наблюдает за ним пару минут, а потом достаёт из холодильника огурец и два помидора - на салат. Хорошенько промывает, режет аккуратными дольками прямо в тарелку, на весу. - С мазиком сделай. - Ты ещё мне в моем же доме указывать будешь? Я маслом заправляю. - Больной ублюдок. Чья бы корова, блять, мычала. Привычно переругиваясь на пустом месте, они умудряются все же не сжечь ничего и не убиться любыми другими способами, хотя у Сережи почти получается - едва не опрокидывает на себя горячую сковороду, Дима забывает ему сказать о том, что у неё иногда может отлетать ручка, так что нужно аккуратнее. - Пересолил, - критикует Дима, набивая рот всем, что есть на столе. - Ой, иди нахуй, скажи спасибо, что я вообще хоть что-то сделал, а ведь я вообще-то гость, ты должен был обо мне поза... - Я тебя не звал, - перебивает, - ты сам пришёл. Сережа фыркает, отмахиваясь. Отламывает кусок хлеба и макает в салатную жижу. Дима заправил майонезом - исключительно ради того, чтобы не слушать очередное Сережино нытье, а то ему только повод дай, вообще рот не закроется. Не так уж и пересолено, конечно, если привыкнуть, то вполне сьедобно. Дима впервые за несколько лет ест что-то, что не приготовлено им самим: родителей, постоянно нет дома, а вечером они все разбегаются по своим углам, перебиваясь чаем с печеньками, ну или же каждый готовит сам на себя, если хватает сил. У них вообще не принято собираться всем вместе на кухне, поэтому Диме странно сидеть здесь не одному, уткнувшись в телефон. - Не чавкай. - Может, мне ещё не дышать? Да, так было бы намного лучше. Сережа пинает его под столом - в колено. И ноги у него ледяные. Дима пинает его в ответ. Все остаётся, как прежде. За исключением того, что иногда они собираются вдвоём не для того, чтобы подраться, но прописать Сереже в ебало все равно хочется перманентно. Даже когда он вроде бы безобидно утыкается носом в плечо и раздвигает ноги шире, чтобы Дима устроился удобнее и прижался ближе. У Димы от его горячего дыхания и тихих всхлипов мурашки бегут от холки до пят, он себе все губы искусывает в попытке мало-мальски держать себя в руках, но. Безумие Сережи передается воздушно-капельно. Рот у него сладкий-сладкий. Дима сразу понимает, что тот пил газировку недавно, засовывая язык глубже в мокрый рот, вылизывая ребристое небо и мягкие десна. Зато губы шершавые, обветренные - царапаются. - Ну извините, какие есть, - хмыкает Сережа, доставая из-под кровати упаковку салфеток. - я скомуниздил у Окс гигиеничку, но она пахнет такой химозной клубникой, лучше без губ останусь вообще, но можешь купить мне нормальную, так уж и быть. Вот зимой похолодает сильно, вообще надо обмазаться, ты не представляешь, как у меня в прошлом году губы лопались, страшно было посмотреть. Одно мясо. Дима покупает - сам не знает, зачем и почему. По рофлу, наверное. Недорогую, со вкусом колы, с плотной текстурой, чтобы дольше защищала и быстрее заживляла. Так ему девушка на кассе сказала, одобрив его выбор, хотя Дима взял наугад первую попавшуюся. Теперь у Сережи всегда губы как будто влажные, а если на свету смотреть - Дима совершенно точно абсолютно не смотрит - то блестят так чудно. Дима почему-то никогда не замечал, какие они у Сережи. Мягкие, когда немного заживают, правда липкие из-за гигиенички, но Дима даже не обращает внимания, прихватывая нижнюю губу зубами и оттягивая. Сережа недовольно хмурится, ворчит что-то в поцелуй - не затыкается в любой ситуации, но все же не отталкивает, хотя медленно и долго целоваться ему не нравится. Ему вообще по душе быстро и грубо, по-животному и без церемоний, но Дима решает - а почему он должен всегда принимать чужие правила игры? Тем более, что они ничего не обговаривали: все "можно" и "нельзя". Они вообще об этом вот всем и словом не обмолвились ни разу, хотя надо бы. Потому что периодически держать в руке чужой член больше не кажется Диме чем-то странным, да и целоваться не так уж и плохо - похоже на то, как это происходит с девчонкой, только у девчонок нет редкой колючей щетины на подбородке и они не рычат хрипло "да блять, ты быстрее можешь или нет". - Дима, ну, - меняет тактику с гнева на милость, - давай уже. И дёргает чуть подрагивающими пальцами ремень на брюках. - "Дима, ну" что? Сережа поднимает голову вверх, впиваясь мыльным взглядом куда-то Диме в лоб, а потом льнет мягко как кошечка, ведя руками по спине, оглаживая лопатки сквозь рубашку. - Дима, ну, пожалуйста, иначе я тебе сейчас въебу, - ласковее некуда. - Так? или ещё что-то хочешь услышать? Дима хмыкает. Ничего правда не меняется, хотя у Димы стойкое ощущение приближающегося пиздеца, а сейчас просто - затишье перед бурей. Даже ребята это замечают, сначала радуясь тому, что не приходится больше никого разнимать и терпеть вечные ссоры, а потом настороженно спрашивая: «точно все норм?». Дима на это отвечает уверенным «да», хотя он нихуя ни в чем больше не уверен, особенно если это касается Сережи и собственной ориентации. Но он решает просто плыть по течению. Посмотреть, что будет дальше, хотя Дима из будущего бы наверняка надавал по шарам Диме настоящему за такие ебанутые решения. Но машину времени, увы, ещё не изобрели. В декабре, за неделю до нового года, Дима сдает очередной зачет и вместе нервно пиздует в аптеку. Сережа все дорогу кутается в Димин любимый клетчатый шарф и ноет, что у него ноют губы. У него несколько больших трещин на нижней, которые никак не хотят заживать и постоянно рвутся снова и снова, Дима даже целовать его перестаёт на время, что совсем, кажется, добивает Сережу. - Тебе же не нравилось, - припоминает Дима его "ты заебал лизаться, алло". Сережа делает сложное лицо, ничего не отвечая. Смазку они берут большую, сто миллилитров, для анального секса. Сережа без всякого смущения консультируется с девушкой фармацевтом на счёт презервативов, пока Дима не останавливает его поток сознания твёрдым "возьми уже сверхпрочные", а то бы они застряли тут до закрытия. Задница не вагина, как говорится, мало ли что. - С ультратонкими чувствуется лучше, - со знанием дела парирует Сережа, но все делает, как Дима сказал. Главное — безопасность. В школе, конечно, не проводились никакие беседы на счёт всех видов секса, но Дима провел самостоятельное глубокое погружение в интересуемый материал. Ну и посмотрел гей-порно. Там, конечно, никакой речи о безопасности не шло, зато в теории много нового узнал. По правде говоря, он вообще не уверен, что из Сережиного "а го рил потрахаемся" что-то выйдет, но он все же не хочет, чтобы что-то сильно пошло не так. Идут они к Диме, в каком-то неловком молчании, и Дима, честно, был бы рад услышать вместо гнетущей тишины бубнеж Сережи о всякой ерунде. У него сердце судорожно бьётся где-то в глотке, а ладони запотевают, несмотря на собачий холод. Ноги ещё ватные такие, еле держат собственный вес. Диме хочется, чтобы все поскорее случилось, и волнение ушло, но, как назло, вселенная против. По дороге они сталкиваются с Арсом и Антоном, которые присаживаются на уши с разговором о новогодней тусе у Антона и количестве бухла, которое им надо закупить заранее, Антон смотрит на них с подозрительным прищуром и уточняет, так, для успокоения души: - У вас морды такие, будто вы сейчас начнёте пиздиться. Все норм? если вы завтра придёте с синяками на половину рожи, я вам шеи сверну. - Ладно, - усмехается Сережа, - в лица друг друга целиться не будем, не увидишь ничего. Арсений закатывает глаза. К моменту, когда они приходят домой, у Димы крутит желудок так, будто он сейчас подохнет. - Я помылся вчера раз десять, - морщится Сережа, стаскивая с себя куртку и влетая в серые, разношенные тапки-совы, которые ему вообще-то большие, и он ходит в них смешно так. - И сегодня с утра целый час провел в душе. Мать наорала, хули я так долго. Ага, бормочет Дима, молодец. И нервно чмокает его в висок, сильно впиваясь пальцами в плечи. - Ты точно уверен? - на всякий случай, тихо уточняет он. - Уже не получится списать все на рофл. Да и до этого получалось с натяжкой, но Дима решает этого не говорить. - Зассал? - фыркает Сережа и расплывается в наглой улыбке, и честно, его лицо просит кирпича. Как минимум. - Я, блять, о нем переживаю, а он ещё и выебывается. Кто-то из них двоих все ещё должен думать, вот Дима и думает - за обоих сразу. Поэтому очень аккуратно и бережно зацеловывает Сереже линию челюсти, легонько кусая за ухо и поглаживая ладонью встрепанную макушку. Опять телячьи нежности, ворчит Сережа, но по щекам и носу у него разливается трогательный румянец, а тело расслабляется, плавится в руках. Дима тычется носом ему в шею, вдыхая терпкий запах одеколона вперемешку с гелем для душа с фруктовой отдушкой — пробует языком. Раз уж у них собирается случиться настоящий секс, значит, быть и настоящей прелюдии. Секс с Сережей оказывается намного лучше, чем Дима представлял, а он думал об этом много, практически целый месяц с тех пор, как Сережа впервые заговорил об анале, как будто о погоде. На выходные Дима снова зовёт его к себе, но уже с ночёвкой, и это всё, точка невозврата. Сережа приходит к нему, оповещая, что хозяин-барин дома - у него здесь есть зубная щётка, полотенце и собственная пузатая кружка, которую Дима купил ему в пятёрочке, когда они две недели назад заходили за сигаретами. А вещи можно и Димины поносить, хули. И так тапки любимые отжал, шарф и растянутые треники. За два дня Сережа открывает в себе талант профессионального шпагоглотателя, без лишних слов разводя колени Димы и вбирая в рот член сразу наполовину. Дима не брезгует его после этого поцеловать. Трахаются они много и по-разному, меняясь, будто дорвались наконец: быстро и грубо, медленно и глубоко, в душе, на кухне, на полу, у стены. Сережа выступает инициатором, потому что на кровати скучно, тем более в миссионерской позе, но Диме так, по-обычному, нравится больше всего. Можно много целовать и смотреть, не отрываясь, потому что Сережа - падла такая - красивый, когда не натягивает на себя тупую улыбочку. Да и с ней тоже красивый, чего уж тут скрывать. Дима заталкивает палкой все ненужные чувства обратно в глубины души, но они все равно лезут и лезут - бессмысленным бормотанием на ухо и неосознанной заботой: принести воды посреди ночи, помочь встать, укутать в одеяло и обнять, пойти в магазин за колой и крабовыми сухариками. Дима заставляет себя огрызаться и натягивает на лицо сложное выражение каждый раз, когда Сережа его о чем-то просит, но все равно делает. Будто не может иначе. - Да из тебя верёвки вить можно, - усмехается тот, удовлетворив очередную хотелку, и Дима сжимает челюсти, чтобы не ляпнуть ничего лишнего, чувствуя, как сильно бьётся сердце в груди, словно ребра проломить пытается. - Никогда бы не подумал, что ты такой. Дима детонирует. Бам. Он на автомате прощается с сонным Сережей, закрывает за ним дверь, а потом полночи пялит в потолок, придавленный несколькими железобетонными блоками осознания: а) он совершено точно бисексуал. б) ему нравится Сережа - глупое и невыносимое создание, рождённое только отравлять жизнь окружающим людям. и в) это катастрофа. Диму накрывает таким кризисом, что он решает отлежаться дома - ради своего же блага, потому что в унике он точно встретится с Сережей, и ничем хорошим это не кончится. Не теперь, когда Дима знает. Потому что это больше не рофл и откат ситуации сделать не получится без последствий. Хотя, для Сережи, может, последствий и не будет - для него все игра и шутка. А Диме надо как-то жить дальше. Утром его даже никто не спрашивает, почему он не собирается в вуз, зато Антон о его прогуле узнает самым первым и сразу летит в личку с "что случилось? тебя почему нет?". Дима отмазывается головной болью и насморком, мол, простудился, бедолага. "попизди", пишет в ответ Антон, но больше не донимает, и на том спасибо. Арс в общем чате предупреждает: если Дима загасится проводить с ними новый год, то он им больше не друг. Пусть даже при смерти - все равно приходи. Дима, естественно, не собирается пропускать вечеринку, по большей части из-за того, что там будет просто дохренища бухла, а выпить он любит даже больше, чем вкусно поесть и хорошо поспать. Целую неделю он просто морально готовится, к чему - непонятно, но он явно проваливается, потому что стоит увидеть Сережу, то всё идёт по пизде. Дима остаётся со своей глупой влюблённостью в идиота один на один, не замечая людей вокруг и не вслушиваясь в то, что ему говорят. Он просто пьёт, что видит, и делает вид, что он в теме: смеётся, когда все смеются, кивает на вопросы, поднимает тосты и орёт "ура", когда часы бьют двенадцать. Вываливается на улицу со всеми пускать фейерверки и жечь бенгальские огни. На улице у него под боком оказывается раскрасневшаяся на морозе Оксана. И то, что она говорит, Дима слышит отчётливо: - Как думаешь, стоит сейчас признаться Сереже, что он мне нравится? Он смаргивает пушистые снежинки с ресниц, смотрит на Оксану, будто не верит, что это именно она перед ним, а потом переспрашивает. Оксана повторяет. И Дима, натягивая на лицо улыбку, отвечает ей, что да, почему нет, это очень романтично, хотя в душе у него воет волк. Девушка, которая раньше, как он думал, ему нравилась, признается в симпатии парню, который ему нравится сейчас. Это просто какая-то очередная серия глупого ситкома, такого просто не может быть по-настоящему, но жизнь Димы похоже - это драма и кринж, так что удивляться нечему. Хотя нет, с Сережей - всегда есть чему. Ауч, выдыхает Дима, когда его, всего продрогшего на сильном ветру, вылавливают в темном коридоре и буквально запинывают в маленькую, тесную ванную комнату - дежавю какое-то немного. Замок щёлкает оглушительно, отдаваясь эхом в голове. - Дима блять, - выплевывает в лицо Сережа, - ты через меня к Оксане, что ли, подкатить захотел? Думал, что она, вся такая бедная и несчастная после моего отказа, полетит в твои объятия за утешением, так, да? Охуенный план, а главное, какой надёжный. Дима смиренно получает в челюсть - это не больно, даже не в половину силы, Сережа мог и лучше, но почему-то пожалел. Мозг посылает ему сигнал прикусить язык, чтобы не ляпнуть ничего лишнего, но влюблённая и отчаявшаяся бабочка внутри Димы оказывается намного быстрее: - Почему ты ей отказал? - Ты внатуре такой тупой? Даже, блять, не знаю, может потому, что у меня ты есть. Дима медленно переводит на него мыльный взгляд, фокусираясь на его кислом лице долгие несколько секунд, чтобы подметить расстроенную линию губ и лихорадочно блестящие глаза. Трещинки так и не зажили, Дима вспоминает, что крем Сережа оставил у него дома. Как и некоторые учебники. Как и десятки других вещей, потому что "я все равно сюда прихожу так же часто, как к себе". В последнюю неделю не приходил, потому что Антон с Арсом не пускали, решив, что у них опять период драк, и нихуя Дима не валяется с простудой. - Я парень, - все же решает уточнить. Он, правда, внатуре тупой. - Я заметил. Твой член был у меня в руке, во рту и в заднице. Поверь, я знаю, что ты парень. - Как и ты. - Как и я, - кивает Сережа, скрещивая руки на груди. Окей, думает Дима. Окей. Глотку до крови раздирает невысказанное "господи, как же сильно сильно сильно сильно ты мне нравишься", но Дима боится позволить этому вырваться сейчас, поэтому просто притягивает Сережу к себе за пояс джинс, сталкиваясь бёдрами, и тычется носом в висок. Сережа не успевает ничего ответить, потому что в закрытую дверь усиленно начинает ломиться Арсений с "Дима, блять, ты там опять все обблевал?". Антон снова ставит деньги на то, что они подрались.